Мария Мерседес Муни ненавидела идти даже на временные уступки, но, согласившись на условия Фрица касаемо разовых контрактов, вскоре сменила гнев на милость: в перспективе нанять убийцу в противогазе оказалось чертовски хорошим ходом. Если у Фальконе имелся свой лучший карающий клинок — Виктор Зсасз, от одного вида которого у мелких бандитов тряслись поджилки, — то с появлением в обороте Фрица владелица клуба смогла навести порядок на новой территории, где с женщиной, еще и темнокожей, не слишком-то считались даже с поправкой на покровительствующего ей дона Фальконе. Череда показательных смертей от рук наёмника сильно всколыхнула недоброжелателей Муни, и постепенно владелица клуба переключилась с Фрица на новое и более понятное ей оружие против Кармайна, тонкое и изящное — женщину. Фиш уже забирала у дона новых пассий, теперь же она планировала вырастить куклу, чьей утратой можно было бы манипулировать в грядущей войне за место у руля готэмской мафии. 

Когда количество нагрузки из-за Муни наконец уменьшилось, Фриц смог вернуться в более спокойный ритм и продолжил заниматься своим единственным хобби. Опробовав на нескольких смертниках технику скрещенных клинков, киллер подметил неэффективность текущей модели для толстяков и амбалов — лезвия прорезали их вглубь до середины и качественно расчленить получалось только жертв среднего и тонкого телосложения.

В новой просторной студии со свежим ремонтом Фрицу нравилось. Теперь он жил в отдалении от предприятий, а по ночам в воздухе за окнами, защищенными крепкими решетками, слышалась осенняя свежесть, и за кухонным столиком с неизменной сигаретой в зубах юноша разрабатывал эскиз за эскизом — от трех вариантов более крепких клинков для скрещенного броска до совсем безумных орудий — например, полутораметровой косы. В эти минуты сосредоточенной работы, вкладывая все свои навыки и опыт в чертежи, киллер творил историю, пусть пока об этом не догадывался. 

После череды налётов убийцу в противогазе, исполняющего волю Фиш Муни, что и до них обладал жутковатой репутацией, еще сильнее забоялись, преувеличивая в слухах сотворённые с жертвами зверства и полную безнаказанность, но, по правде говоря, всем было плевать на Фрица под газовой маской и его простую, размеренную и незамысловатую жизнь. Всем, кроме одного человека.

Освальд, вернувшийся в Готэм, чтобы втесаться в ряды дона Марони, стуча на него дону Фальконе — это было залогом его выживания — уже выследил кафе, где трапезничал Фриц, и дважды издалека наблюдал за ним, предвкушая встречу. В этот раз адрес квартиры он искать не стал, уже зная, как добраться до Фрица без раскапывания древних тайн. До него дошли слухи об особой философии и позиции наёмника, и о споре в клубе между Муни и киллером без крыши, дерзнувшем с достоинством ответить ей и снова остаться в живых. Фиш сама создала проблему Фрицу, которую Пингвин, восставший из небытия, смог бы благородно решить и предложить более выгодные условия, впрочем, несколько позже. Пока что Освальд подбирал удобный момент для действия, окучивая глуповатого Сальваторе Марони и заявившись в квартиру формально застрелившего и сбросившего его с пирса детектива Гордона, объявив о своём возвращении в Готэм. 

Когда, болезненно хромая — бывшая хозяйка успела приложиться ножкой от стула к его и так травмированному колену перед казнью, неотвратимо обезобразив походку, — Пингвин, опираясь на зонт, брел по ночным, заваленными мусором готэмским улицам после сердечной беседы с Джимом, Фриц в противогазе подвешивал за ноги толстяка-барыгу на лестнице его же двухэтажного коттеджа в элитном отисбургском[13] квартале. Фрицу нравилось работать в чужих домах, где всегда находились нужные для расправы предметы — например, прочная веревка, способная выдержать трехсотфунтового урода и даже не треснуть, прямиком из гаража, через который Фриц и проник на чужую территорию.

Барыга умолял, угрожал, но Фриц неотвратимо зафиксировал тело на удобной для работы высоте, закрепив свободный край верёвки прочным узлом вокруг перила лестницы. Затем юноша оставил подвешенного привыкать к новому положению и направился в комнату, где на кровати лежала его связанная заплаканная жена. Убивать девушку не велели, но попросили хорошенько припугнуть. Красотка с выбеленной от кокаина кожей, красными глазами и гематомами после неоднократного грубого секса составляла толстяку компанию в делах, за которые заказчики не прощали — например, за мистическую пропажу килограмма «снега»[14] при разгрузке в доках Дискона.

Фриц закинул на плечо извивающееся тело, пронёс через половину дома и бросил у стены в нескольких метрах от дражайшего мужа — мучительное расстояние между друг другом супруги никогда бы не преодолели. Когда первые мгновения непонимания прошли, девушка отчаянно заголосила, пытаясь подползти к подвешенному, и юноша поставил ей на грудь ногу, прибив к стене. Послышался удар затылка о стену, следом болезненное мычание — кажется, она ненадолго отключилась.

Киллера пытались разговорить, убедить, умолять, но он никогда не разговаривал с жертвами, не видя смысла умножать и так мучительную агонию. А потому, порядком утомившись от однотипных ругательств и угроз, перемежающихся со словами жалости, наёмник отрезал мужчине под корень язык, показательно метнув в лицо жены, и тот прилетел ей в рот тогда, когда девушка попыталась закричать на Фрица. Девушку вырвало, и она, наконец, тоже заткнулась, поняв однозначный намёк. 

Юноша неопределенно обвёл взглядом сквозь блюдца-проемы в маске противогаза сначала подвешенного, затем его супругу, и вернулся к работе, срезав с барыги одежду, пока тот не остался голым в одних носках и туфлях. Противогаз мгновенно пригодился — барыга от страха обделался и был точно не из чистоплотных, а потому, не скрывай любые запахи многослойные фильтры на газовой маске, наёмника бы уже вырвало вслед за девушкой. Груду из грязного тряпья Фриц брезгливо отодвинул ногой в сторону, и нож продолжил свой ход уже по коже подвешенного, оставляя сетку глубоких кровоточащих ран на обнаженном теле — от ног до лица.

Наёмник действовал очень медленно, мучительно выводя линия за линией, чтобы каждая рана успела загореться адским огнём. Спустя час этих истязаний барыга выдохся мычать, а его жена — биться в беззвучных рыданиях, боясь издать и всхлипа. Когда толстяк отключился, Фриц наконец вспорол ему брюхо полукругом, заживо выпуская наружу органы — те сами вывалились через образовавшийся в животе откидной карман из кожи, как при свежевании. Метафорически казнь походила на вспарывание пакета с кокаином — сегодня Фриц имитировал стиль расправы боевиков из венесуэльских наркокартелей. 

У барыги оставалось не очень много времени — после такого не выживали, — потому Фриц напоследок сорвал с запястья мужчины часы с разбитым стеклом и сунул в карман, оставив его умирать, и направился в ванную отмывать инструмент. Уровень ожиданий от него у заказчиков всё рос и рос — Муни с её принципом не жалеть крови существенно подняла планку. 

Сунув клинок в петлю на поясе, Фриц покинул дом через гараж. Убийца знал, что расследование преступления достанется копам из наркоконтроля, плотно связанным с заказчиками убийства, и делу не дадут ход, а заплаканная вдова, что в иной ситуации была бы уже умерщвлена, как нежелательная свидетельница, хранила бы молчание до конца своих дней — особенно после того, как поняла, что муж умер по причине именно её гениальной идеи кинуть более могущественных партнёров. 

На улице Фриц стащил газовую маску, пряча в кармане куртки, сунул сигарету в зубы, подпалив, и направился в сторону дома. Таскать человеческие тела больше его собственного веса даже для выносливого киллера оказалось перебором, и юноша ощущал сильную усталость, не в силах носиться по крышам, потому обошелся без паркура. Жилье среднего класса с двухэтажными коттеджами и милыми лужайками постепенно сменилось трущобами. Минуя темные подворотни, греющихся у бочек бездомных, парочку ублюдков, что кого-то задирали, несколько проституток близ дороги в блестящих топах и высоких сапогах, дилеров дешевой наркоты на перекрестках, ждущих малолетнюю публику, погоню с перестрелкой на дороге, Фриц выискивал глазами хоть один полицейский патруль — не нашёл. 

Убийце хотелось проваляться час в ванной, куря, а затем погрузиться в прохладу постели, но пока Фрица догонял сквозь сигаретный дым запах мусора, химическо-выхлопного смога и застарелой мочи по углам наполовину сгнивших домов. 

И всё же этот город грехов Фриц считал своим домом. Наёмник никогда не хотел покидать Готэм, пусть там, далеко за морями лежала брошенная родина. Родина, где он мог вырасти в милую девушку и повторить судьбу несчастной матушки. Фрицу не хотелось знать, сколько пар рук пришлось бы пройти по пути к свободе, но здесь острый клинок, бритая голова и звериный взгляд позволили ему не пройти ни одних. Киллер был благодарен судьбе за шанс, который дал ему с выходом из грузового контейнера начать новую жизнь, пусть за неё пришлось заплатить старой.

Когда-нибудь он бы открыл гермодвери бункера, за которыми давно стихли вопли отчаянной девочки. 

Когда-нибудь его бездна за печатями чем-то бы наполнилась. 

По возвращению домой Фриц планово выдраил квартиру, постирал и высушил вещи, затем вернулся за проектирование клинков, финально доработал чертеж, и, наконец, направился в ванную. С мыслями о новом дне Фриц долго лежал в горячей воде с сигаретой в зубах, и городской смог с трупно-дерьмово-кровавым зловонием, въевшиеся в кожу, постепенно растворялись в мыльной пене, уступая чистоте. В целом, ощущение чистоты оставалось одним из немногих удовольствий, доступных киллеру, пусть и ненадолго. Оно всегда проходило, стоило выйти на улицы, но сейчас в этой теплой прозрачной воде наёмник ощущал себя, словно в материнской утробе — так бы там и оставался. 

Следующее утро началось с дурных новостей. Члена городского совета и его спутника — людей дона Фальконе — нашли убитыми, что прямо говорило об ударе со стороны дона Марони для перевеса избирательных голосов, а мэр Джеймс вовсю распинался про новый проект превращения старой психбольницы и прилегающих территорий в перспективный Аркхэм-сити. И, если на мафиозные разборки Фрицу было плевать, то близ ядовитых акров свалки химических отходов, в готовых ко сносу трущобах жила и работала мастер по оружию — один из немногих постоянных социальных контактов киллера — зрелая и матёрая лесбиянка Филиппа с настолько крупными предплечьями, что точно была способна сломать юношу пополам. Их объединял напарник Фрица — с десяток лет назад, еще до отхода от дел, Филиппа помогала ему в разрезе международного терроризма и до самой смерти поддерживала связь. У женщины был резкий нрав, она громко хохотала, курила кубинские сигары, не пропускала ни одной совершеннолетней женщины мимо своих умелых рук, любила вспоминать их общего с Фрицем знакомого и, как никто другой, точно воспроизводила идеи наёмника. 

Пока Освальд продумывал план подставного налёта на ресторан Сальваторе, отвлеченного ситуацией с Аркхэм-сити, натирая на кухне ресторана тарелки, Фриц предупредил о приезде мастерицу, собрал чертежи и направился в сторону свалки химических отходов.

      — Ну, ты и уродец, — с порога переделанного под оружейный цех двухэтажного здания услышал Фриц возглас на грани с восхищением — до женщины уже дошли слухи о его недавней деятельности. Филиппа всегда и ругала, и обожала Фрица одновременно, потому он никак не отреагировал на её высказывание, и молча развернул чертежи на ближайшей свободной столешнице, придерживая пальцами листы. Женщина присвистнула.

      — Сплав тот же, — пояснил Фриц и вслед за чертежом выложил на стол пачку купюр. 

      — Ты, я смотрю, не мелочишься, — прокомментировала Филиппа чертеж косы, постучав по нему подушечкой замазанного машинным маслом указательного пальца. — К слову, припасла пару новинок, — Филиппа протянула наёмнику пять небольших японских кунаев. — Последнее время в тренде азиатское.  

      — Не интересно. Но попробую, — под выжидающим взглядом мастерицы согласился Фриц, просовывая их во внутренние карманы куртки. 

По дороге домой, еще не до конца понятным для себя образом киллер очутился в мужском салоне, где примерил увиденные на витрине классический костюм-тройку под удобные оксфорды на массивной, но гибкой подошве — те сидели на нём, как влитые. Изредка Фриц принимал заказы на закрытых мероприятиях и вечеринках со строгим дресс-кодом — по таким случаям юноша арендовал костюм и туфли, знал минимальный набор джентльменских манер и даже умел вести даму в танце, не оттоптав ног. Собственного костюма у Фрица не водилось — не видел смысла покупать вещь, что не стал бы использовать ежедневно.

Тройка с оксфордами съели четверть всех накоплений Фрица, и, занося в новую квартиру одежный чехол и брендированные бумажные пакеты с покупками, он рассуждал, что впервые за все семь лет купил не необходимое, а то что захотелось. Наёмник пытался прислушаться к себе — быть может, еще чего-то захочется? — но натолкнулся на привычную тишину, и это стало только началом в круговороте происходящих с ним странностей. 

Через сутки на территории закрытой психбольницы нашли сожженным еще одного члена городского совета — на этот раз со стороны дона Марони, — и голоса избирателей уровнялись. Детектив Гордон с ужасом понимал, что Пингвин, накануне посетивший его и прямо предупредивший о грядущей войне, оказался прав — дело оказалось и вправду в политике, дележке клочка земли посреди Готэма. А в ходе судмедэкспертизы выяснилось, что убийца у советников общий, и, вероятно, независимый наёмник. Встретившись в тюрьме штата с Минки — независимым киллером — Джим и его напарник Харви Буллок надеялись получить дельную наводку. Конечно, поначалу Гордон презирал методы напарника, но со временем втянулся — кого только не убьешь или не запытаешь во имя правосудия и высшей справедливости.  

      — Мы ищем киллера, — обратился к Минки Буллок. 

      — Да ну? — Минки был скептичен — независимые наёмники относились к любым структурам власти разнозначно пренебрежительно. — И на кого он работает? 

      — На всех. Он независимый, как и ты. Работает и на Марони, и на Фальконе. 

      — Таких очень мало осталось. Кого убил? 

      — Двух городских советников и одну шестерку. 

      — Работает с крайней необычным оружием, — добавил Гордон.

      — Стальной иглой? Вот такой длины? — указал заключенный. 

      — Возможно. Знаешь его?

Минки кивнул. 

      — Слыхал. Его зовут Гладуэл. Мастер. Но есть еще один, который хорошо имитирует. Фриц. Говорят, сейчас водится c Фиш Муни. Лучше проверьте оба варианта. 

Репутация Фрица шла впереди него, и первым делом Харви и Гордон решили проверить имитатора. Буллока и Фиш Муни связывали теплые отношения, и мужчина надеялся узнать от неё больше о местонахождении вероятного убийцы. 

      — Что за прозвище такое дурацкое, Фриц? — спросил Гордон по дороге напарника. — Немец?

      — Да. Его еще называют убийцей в противогазе. Парень не выносит запаха трупов, вот и таскает везде с собой противогаз. 

      — Брезгливый киллер? — почти удивился Джим. 

      — Я бы даже сказал, что хороший киллер, — поправил его Буллок. — Работает чисто, ни разу не попался. У нас на него вообще ничего, кроме слухов. 

Когда напарники зашли в клуб Фиш расспросить о Фрице, хозяйка заведения сидела в кресле у сцены спиной ко входу, рядом с ней развалился Бутч, а навстречу детективам направилась ярко накрашенная девушка — участница кастинга на новую пассию для дона Фальконе. Харви смерил её плотоядным взглядом, затем задержал взгляд на барной стойке и обомлел. Прямо за ней сидел коротко обритый долговязый юноша в облегающей темной одежде и запоминающихся кожаных перчатках, полностью закрывающих длинные пальцы. Он пил кофе с непроницаемым лицом и думал о том, куда надеть дурацкий костюм, раз уже на него потратился. 

      — Кажется, это он, — мотнул головой в сторону юноши Буллок. Гордон упер руки в пояс, чуть приобнажая полицейский жетон и оценивая потенциального убийцу. Полицейские окружили юношу, взобравшись на барные стулья от него по обе стороны. Увидев повёрнутую в их сторону голову Муни, Буллок неловко помахал женщине, вяло отреагировавшей — все её мысли были заняты отбором кандидаток.  

      — Фриц? — начал Буллок. Юноша смерил его безучастным взглядом, ничего не ответив. — Ты-то нам и нужен. 

      — Да, Фриц, — подхватил Гордон. — Где ты был прошлой и позапрошлой ночью? 

Фриц отставил чашку. Он не впервые общался с копами и точно знал, что у них ничего на него нет.

      — Спал.

      — Да, — раздался смешок Бутча, что только показательно расслаблялся, но на деле прислушивался к речи гостей. — Это точно, — здоровяк в полуобороте с кресла обратился к Харви и Джиму. — Наверняка, всю ночь сходил с ума от своих новых гипоаллергенных подушек. 

      — Серьезно? — заглядывая наёмнику в лицо, со смешливым недоверием спросил Буллок. — Подушек?

Юноша промолчал. С того разговора про наволочки шутки не стихали, набирая всё большие обороты. Юноша часто становился объектом чужих смешков из-за своих странных привычек или ритуалов, хотя редко обращал на них внимание, но, едва его это начинало раздражать, как в ход шло рукоприкладство. 

      — И убийство двух городских советников тебе ни о чем не говорит? — продолжил, постепенно закипая, Гордон. Фриц смерил его каким-то особенным взглядом, узнавая героя готэмской прессы. Он чувствовал, что внутри мужчины сидел старательно сдерживаемый демон, прямо как у него, запечатавшего под ребрами бездну, и убедился в правоте Кошки касательно их отдаленной схожести. 

      — Уточните, на кого они работают? — ровно спросил Фриц и обратно взял чашку в руки, бесшумно отпив. 

      — Фальконе и Марони, а что? — в голосе Гордона проскользнуло сомнение.

      — Я не работаю с донами. 

      — Вот как, — недоверчиво ответил Харви. — А мне кажется, что ты похож на того ублюдка в противогазе, которому вообще нет дела, кого резать, вешать, пытать или сжигать заживо. Может, отвезем его в участок, а, Джим, собьём спесь? 

      — Какое оружие? — спросил с той же неразличимой интонацией Фриц, игнорируя выпад. 

      — Допустим, стальная игла. 

Юноша допил кофе и развернулся на стуле спиной к дизайнерскому скелету рыбы за барной стойкой, поочередно смерив странным взглядом сначала Буллока, затем Гордона. 

      — Детективы, ищите того, кто изобрёл это извращение. На прошлую и позапрошлую ночь у меня алиби. 

Фриц умолчал, что в это время убивал другого человека. 

      — Алиби? — переспросил Буллок. 

      — Я же не сказал, с кем я спал. И сколько людей в этом участвовало, — киллер потянулся в карман куртки, застегнутой так, чтобы не было видно оружейных ножей на туловище, и достал визитку Джимми, недвусмысленно намекающую на весьма второсортный бордель для фриков под прикрытием ночного клуба. — Может, и вам не помешало бы развеяться, детективы. 

В итоге детективы ушли, оставив Фрица, чтобы переговорить с Муни касаемо того, где искать Гладуэла, — на юношу и вправду ничего не было, кроме слухов, — и вновь бурные реки подхватили наёмника, неся по новым заданиям, ловко обтекая все разворачивающиеся на готэмской арене события. Так киллера с иглой — Фриц уважал ручное оружие, но не настолько бесполезно-сложное — Харви с Гордоном пристрелили при задержании, а Пингвин, которого во всём городе никто, кроме матери, и не ждал, торжественно восстал из мёртвых. 

На следующий день после того, как Муни чуть не разбила бокал о Фрица, узнав о том, что её мальчик-зонтик выжил, Освальд Кобблпот решил открыто посетить старого знакомого за ужином.

      — Сэр Фриц.

Хромая и опираясь на черный зонт, Пингвин ловко уселся за столик напротив Фрица. Сегодня от него пахло по-другому — опрятностью и подходящим парфюмом. Он выбрал для встречи место, где Фриц не сможет с ним быстро покончить, еще и рядом с его домом — по мнению нового менеджера ресторана Марони, весьма умно. Киллер потягивал шоколадный коктейль через трубочку — редкое исключение, поскольку кофе в него больше сегодня не лез, — бесстрастно смотря на Кобблпота. 

      — Покойники не разговаривают. 

      — Метко сказано, — чуть подался вперед Освальд. — Мне нравится ваша вся вот эта серьезность, холодность, уверенность. Сразу чувствуется высокий стиль.

      — Зачем ты здесь? 

      — Ну, как работается на Фиш? — лукаво улыбаясь, спросил Освальд, стуча пальцами по столу.

      — Как со всеми.

      — Что она такого сделала, что вы согласились. Хотя нет, дайте угадаю. Обещала всадить пулю в живот?

Фриц промолчал.

      — Да ладно, — странно обрадовался Освальд. — Я угадал. Тогда у меня есть то, что вам нужно. 

Снова молчание.

      — Фиш Муни обречена. Вы можете продолжать работать на неё, но дам вам дружеский совет: вовремя соскочите, — Пингвин был как-то особенно весел — видимо, наконец дождался их встречи и смаковал грядущую победу. 

      — Ты мне не друг.

      — Сэр Фриц, ну зачем так грубо?

      — У таких, как ты, не бывает друзей, — киллер отставил коктейль, приподнимаясь с диванчика.

      — Нет-нет, постойте, — Освальд потянулся к нему рукой. — У меня есть стопроцентное решение вашего вопроса. Только присядьте ненадолго и выслушайте меня. 

Наёмник, помедлив, устроился на краю диванчика, выжидающе смотря на Освальда. Пингвин молча положил на стол одна поверх другой две пачки стодолларовых купюр, обмотанных банковскими бумажными печатями с номиналом, провел стопкой по столешнице и остановил в сантиметре от пальцев Фрица — афера с ограблением Марони окупилась, и теперь Кобблпот имел самый последний аргумент для убийцы в противогазе. 

      — Откуда такая уверенность насчёт Муни? — Фриц приподнял одну бровь, смотря то на стопку, то на Освальда. Он увидел сумму — столько ему не платили даже когда нужно было убрать кое-кого из акционеров Уэйн Интерпрайзес.

Пингвин распластался на столе, положив подбородок на руки, и, смотря снизу вверх на лицо Фрица, коварно улыбался. 

      — Потому что она решила обмануть дона Фальконе, вот только он уже об этом знает, — тихо, чтобы больше никто не услышал, ответил Освальд и рассмеялся в лицо Фрица. Чуть успокоившись, Кобблпот отстранился. — Вам не придётся снова залегать на дно. Только представьте, вы абсолютно независимы. Навсегда. Как вам такое, сэр Фриц? Хочется свободы? — последнее слово он произнёс заговорщически, кладя вишенку на вершину многоярусного торта, которым соблазнял наёмника. 

      — О какой свободе ты говоришь?

Кобблпот, по-прежнему улыбаясь, промолчал. Фриц догадается — Освальд ни на секунду не сомневался в этом. 

      — Ты можешь обратиться к любому. Почему я? 

Пингвин откинулся на спинку диванчика. Фриц заметил следы от ногтей на его скуле. «Муни. Свежие» — подметил наёмник.  

      — Может быть, потому что вы лучший? Такой огромный потенциал, и если он попадет не в те руки…

      — Значит, ты «те руки»?

      — Совершенно верно, сэр Фриц! — он протянул к нему ладони, словно преподносил на них великий дар. — И это не я делаю вам услугу, а вы мне, если согласитесь работать. 

      — В чем суть?

      — Помощь профи и защитить меня, когда понадобится. Своими прекрасными клинками, разумеется. 

      — И всё?

      — И всё.

Фриц спрятал деньги во внутренний карман куртки и встал, на этот раз окончательно. 

      — Пожмем друг другу руки? — спросил Пингвин, всё еще натягивая лжеулыбку и протянув ладонь. Фриц снял перчатку и кожа к коже пожал его ладонь.

У наёмника оказался крепкий хват. Освальд украдкой бросил взгляд на тонкие изящные пальцы Фрица. Кожа на ладонях юноши с обеих сторон ощущалась шершавой, со множеством мозолей и шрамов. Многие из них выглядели очень старыми. Затем киллер склонился над ухом Пингвина, не разжимая рукопожатия. Он знал, что его новому заказчику пока что не больно, но стоит еще чуть сильнее сжать, и пальцы захрустят, а после сломаются. 

      — Освальд, меня невозможно купить.

      — Д-да, я п-понимаю, это п-просто п-предоплата за ус-слуги. Вы же сами говорили, что работаете по предоплате, помните? 

      — Кое-что еще. Я просто великолепен в убийствах в общественных местах. 

Радость легкой победы улетучилась, и от этой опасной близости внутри у Пингвина похолодело, а затем прошибло бешеной пульсацией в висках. Фриц наконец отпустил его ладонь, но только для того, чтобы одним точным движением пригвоздить её к столешнице новым кунаем от Филиппы — хотелось опробовать подарок в действии и проучить Освальда за вмешательство в его жизнь.

Кобблпот не успел открыть рот, чтобы вскрикнуть от боли, как Фриц грубо зажал его ладонью в перчатке, поднеся губы к ушам Пингвина почти вплотную. Их щеки соприкоснулись, и Освальда обдало жаром. В иной ситуации они оба не вынесли бы подобной близости. 

      — Лучше поблагодари, что я оставил тебя в живых.

Наёмник наконец отодвинулся. 

      — Спа… спасибо, сэ... сэр Фриц, — дрожащим голосом ответил Освальд, подавляя крик боли. — Я п-признателен, что вы не оборвали так п-просто мою ж-жалкую жизнь.

Пингвин растеряно, почти жалобно смотрел на Фрица, вжимаясь в диван. Всё, о чем думал Кобблпот — полные звериной ярости глаза, еще стоящие перед его лицом, и то, что он столь сильно, как сейчас, никогда не боялся. Даже угрозы и унижения властной Фиш пугали его лишь до определённого момента, затем страх отступал. 

Освальду показалось, что он заглянул в самое сердце смертоносной пропасти и чудом остался цел. 

      — Ещё увидимся, — беззвучно сказал он вслед уходящему домой наёмнику и посмотрел на проткнутую кисть. Кровь густо стекала с неё на столешницу. 

Фриц покинул кафе, не оборачиваясь, и Освальд, прикрывая руку стопкой сухих салфеток и не давая крови сочиться на пол, неуклюже последовал на выход вслед за ним.