Композиция:

— NF — Paralyzed

      Погода была отвратительная.

      Грохотало море. Ветер надсадно гудел где-то под крышей маяка, то посвистывал, то хохотал и выл, как свора демонов. Было слышно, как дождь тарабанил по листам железа, а потом вода с шорохом стекала и звенела, вливаясь в глубокие лужи, собравшиеся у стен.

      Время от времени где-то вдали с рокотом проезжали грузовые машины, перетаскивающие с место на место различные багажи. Установившееся безмолвие, называемое так лишь из-за отсутствия звуков посторонних голосов, изредка нарушалось торопливым шагом выставленных на посты охранников, да Хиротсу звякал крышкой зажигалки, подпаливая то себе, то Дазаю очередную сигарету.

      Молодой мужчина, еще три часа назад игравший в приставку, теперь выглядел, как положено при его статусе — отрешенный и сосредоточенный на деле мафиози, одетый, как настоящий джентльмен, проявляющий хорошие воспитание и манеры.

— Опаздывают, — негромко произнес Осаму, до этого мельком взглянув на наручные часы, и сделал новую затяжку. Не будь здесь, внутри, консервных банок, заменяющих им пепельницы, он бы уже со скуки начал пересчитывать окурки и пытаться распределить их на те, что принадлежат Хиротсу, и те, которые, имея отличительно ничтожный отступ от фильтра, принадлежали ему.

— Так и груз ведь не из самых простых, — Рюро, работающий при Дазае не то правой рукой, не то нянькой, на изредка прорывающееся нетерпение молодого мужчины определенно поглядывал с пониманием — шатен видел это по тому, как тот прятал улыбку и блеск в глазах.

— Мы заплатили за него, — резковато отозвался Исполнитель, круто повернувшись на каблуке, и рывком погасил сигарету о стену какого-то контейнера, оставив пятнышко сажи. — Я и так слишком долго ждал, тебе так не кажется? — опасный блеск в темных глазах в очередной раз напомнил мужчине, как важно иногда исполнять желания Дазая и не перечить в минуты бури. Безукоризненный во всем, он становился невыносим и отличительно юн, если дело касалось его желаний.

— Дазай-сама, только что они были замечены у входа. Груз с ними, — безликая шестерка, неотличимая от десятков других, рассыпавшихся здесь же, принесла доклад и сгинула. Осаму потер замерзшие ладони и поспешил к своему месту на диване. Стоило ему сесть, а Хиротсу занять свое место за его спиной, как их люди построились вокруг, держа автоматы наготове.

      Их сегодняшние гости были ничем не примечательны — пятеро оборванцев без способностей, поднявшиеся на вершину маяка с мокрым чемоданом, были самыми жалкими крысами во всей структуре подпольных организаций. Однако они очень талантливо похищали людей, этого у них было не отнять. Низкорослые, но мощные, опасные и быстрые, они даже Портовую мафию заставили в свое время поднапрячься ради того, чтобы насолить разошедшимся наемникам и подмять их под себя.

      Дазай едва ли не ерзал от нетерпения, поднимаясь им навстречу и останавливаясь напротив шагнувшего вперед мужчины, командующего этой шайкой — если такой сворой бешеных собак вообще можно было командовать. Безмолвные церемонии и приветствия прошли без накладок. Когда пришла пора проводить обмен, Осаму дал знак выделенному Мори казначею, и тот шагнул вперед, становясь рядом с ним, на вытянутую руку укладывая чемодан и открывая замки, чтобы продемонстрировать шелестящую начинку суммой в несколько миллионов.

      Четверка державших чемодан возбуждено зашепталась и по сигналу своего предводителя вышла вперед, уложила груз на землю, принимаясь расстегивать молнию и снимать навешанные на чемодан цепи и замки. Дазай шагнул вперед и глянул с интересом через плечо одному из мужчин.

      Беловолосый парнишка, на которого он положил глаз несколько месяцев назад, лежал в самой неудобной из всех возможных поз. Если какие-то раны у него и были, то они зажили, но, судя по оставшемуся следу на шее, похищение прошло настолько чисто, насколько это вообще было возможно.

      Шатен был весьма, весьма доволен.

— Были какие-нибудь трудности с работой? — Осаму лично закрыл чемодан с деньгами и взял его в руки, давая своим парням знак, чтобы выволокли не то спящего, не то отрубленного юношу. Им никто не стал мешать, и это Дазай тоже счел хорошим знаком.

— Никаких. Вкололи ему ту штучку, что вы дали, когда он под эфиром начал трансформироваться. Еле успели, — добродушные усмешки, передача чемодана, крепкое рукопожатие. — С вами приятно работать, как с Исполнителем.

— Кто-то же должен быть более-менее приятен во всей нашей структуре, — Дазай улыбался, но все без исключения знали, насколько фальшивые у него улыбки; эта в том числе не была исключением.

— Безусловно, — интеллигентная речь, несмотря на витки безвкусных татуировок и бычьи мышцы, впечатляла. Еще один пример в копилку историй об обманчивой внешности.

      Они разошлись довольные друг другом. Первыми ушли наемники. Потом ушел Дазай со своими людьми. Кто-то из них тащил закутанного в ткань, как в саван, мальчишку.

      Украсть эспера детективного агентства — это дорогого стоит, а он не Акутагава, чтобы работать грязно и своими руками.

      В этот раз Накаджима Атсуши никуда от него не денется.

      Почти неделю мальчику предстояло провести в страхе, темноте и одиночестве. Дазай запер его в своей личной допросной, поручив веренице людей приносить ему еду и воду. Как он и ожидал, пищу парнишка принимать отказывался, пытался не спать и уже на четвертый день был найден без сознания. Осаму велел его не трогать.

      На седьмой он пришел к нему лично и был тем, чье лицо малец различил первым после недельной слепоты.

— Атсуши-кун, это я. У нас мало времени, собирайся, — негромко приказал он, останавливаясь прямо в проеме распахнувшейся двери. Из дальнего угла, в котором стояла кое-как постеленная койка, где, утомленный пытками, и Осаму не брезговал прилечь, зашуршали. Дазай поднял повыше фонарь, и бледный грязный мальчишка отшатнулся, закрывая отвыкшие от света глаза ладонью.

— Дазай… сан? — голос был хриплым — парень слишком давно не разговаривал и почти наверняка успел заболеть. — Что вы здесь…

— Я теперь новый хозяин этого места, и, гм, тебя тоже, — Дазай прикинулся, что чувствует смущение и стыд, и какая-то часть его была уверена, что это не совсем ложь — его действительно смущали и воодушевляли перспективы. — Я все тебе объясню, идем скорее, пока босс не засек, что я тут вытворяю под шумок. Он вроде как хотел лично все проконтролировать.

      Атсуши несколько мгновений поколебался, потом все-таки сделал шаг и снова отвернулся.

— Свет такой яркий… — прошептал он.

— Я совсем не подумал… — деланно ахнул Дазай. — Дай мне минутку… Ах, точно… Стой так, я повяжу тебе свой галстук на глаза и выведу тебя отсюда. Ты же мне веришь?

      Парнишка кивнул. Дазай в очередной раз умилился его наивности.

      Они вышли из подвала по подземным ходам и поднялись наверх далеко от того места, где располагался на самом деле комплекс, находящийся в ведении Дазая.

      Первым, что Накаджима услышал, было сердце мафиози. На подгибающихся ногах стоя в лифте, который поднимал их обоих к вершине одной из высоток, он прижимался и прятал голову под полой чужого пальто. Даже с галстуком на глазах ему было слишком светло.

— Босс приказал устранить человека, который прежде занимался твоим делом. Это он приказал тебя похитить и отдал за это непозволительно много денег. Босс был в ярости, — нашептывал Дазай, не брезгуя гладить Накаджиму по грязным волосам. Акутагава, забившийся в противоположный от них конец, выглядел очень обиженным. — Он сказал, что не может позволить теперь просто взять и отпустить тебя домой, хотя Фукудзава-доно требовал именно этого. Ты принадлежишь Портовой мафии и должен приносить ей пользу. Поэтому сначала он хотел запрятать тебя в лабораториях — донорские сердца всегда дорого ценились. Мне пришлось вмешаться и существенно подорвать свое положение, но он сказал, что теперь ты — моя собственность. Я, конечно, не буду скрывать своей радости. Но, если ты попытаешься сбежать, а меня заподозрят в потворстве — меня в любом случае заподозрят — нас убьют, Атсуши.

      Лифт доехал до высшей точки. Дазай провел юношу в свои комнаты и затолкал в душ. Отмывшись, парнишка выбрался в его халате, щурясь, но уже не дергаясь от света прочь.

      Дазай успел снять пальто, пиджак и жилет. При виде Атсуши он прошел ему навстречу. Объятия вышли мягкими, но с каким наслаждением он зарылся пальцами в длинные пряди, а носом — в макушку. Юноша пах его шампунем, его гелем и был одет в его вещи. Это казалось невероятным.

— Ты помнишь о том, что сказал мне? Тогда, когда я помог тебе выбраться из ловушки, устроенной Фицджеральдом? Пожалуйста, Атсуши. Если… Ты и правда чувствуешь ко мне именно любовь — не пытайся сбежать. Тебе ничто не будет угрожать здесь, ты не будешь заперт, и никто не осмелился преследовать тебя. Ты будешь моим, только моим, — дорожка скользящих поцелуев пролилась от виска по горящей щеке, замерла над приоткрытыми губами. — Пожалуйста, Атсуши. Не играй с моими чувствами к тебе. Не вынуждай меня быть тем, кто будет обязан отдать приказ о твоем убийстве при побеге. И не делай из меня того, кого убьют у тебя на глазах в качестве наказания…

      Горячая слеза задела и его щеку. Атсуши стискивал его рубашку, и глаза у него были полны слез. Теплое дыхание было совсем прерывистым, когда он приподнялся на мысочках к нему навстречу и прошептал, глядя в глаза:

— Хорошо, Дазай-сан. Я останусь с вами и не буду злоупотреблять вашими чувствами. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — и они почти одновременно подались друг к другу, разделяя на двоих их первый мучительно соленый от слез Атсуши поцелуй.