Заставляет улыбаться, всех нас сблизило оно

Темно-красное лекарство, называется вино.

По артериям у сердца и по венам прямо в кровь

Темно-красное лекарство, называется любовь.

— Послушай меня, — говорит мама, притягивая голову Нила к себе. В ее синих глазах плещется страх и отчаянная борьба за свою жизнь. — Камелина, послушай…

Нил зачем-то держит ладони на ее животе, крепко вжимая руки в кожу, и жадно цепляется за каждое ее слово, судорожно сказанное на издыхании, когда жизнь неумолимо покидает ее тело.

— Мама, мамочка, — шепчет он, — не уходи, не надо, ты со всем справишься…

— Да послушай же! — Она сильно сжимает его волосы и залепляет пощечину, чтобы Нил успокоился. Его голова дергается, и он машинально прикладывает ладонь к щеке, размазывая по ней мамину кровь. — Не смей плакать. Просто… не смей. Я должна успеть обо всем сказать…

Нил не может не плакать. Он держит на своих руках умирающую мать, которая закрыла его собой во время погони. Это все из-за него случилось. Он во всем виноват. Русским нужен именно он, мама стала лишь досадным препятствием на их пути…

— Ты… ты у меня особенный, камелина. Самый особенный на свете. Ты еще многого не знаешь о себе, и я… я уже не смогу раскрыть тебе эту тайну, когда придет время, поэтому… — Она кашляет, и из ее рта начинает течь кровь, булькая в горле. — Ты обо всем узнаешь сам. Продолжишь следовать плану и попадешь в Нью-Йорк, ясно? Там… там тебе помогут, а потом… надо в Венгрию… понял?

— Да, мам, — глотая слезы, бормочет Нил. Он не хочет, чтобы она умирала, но ничего не может поделать. Он не хочет верить в то, что сейчас происходит. Они еле оторвались от погони — но кажется, лучше бы их схватили, тогда бы мама не истекала кровью…

— Тебя не должны поймать. Ты… ты ото всех сможешь убежать, если будешь… сильным. Ты помнишь? — Ее голос слабеет, а рука уже не так крепко цепляется за короткие волосы Нила. — Помнишь, что всегда должен быть сильным и не отвлекаться ни на что?

— Быть сильным и не отвлекаться ни на что, — глухо повторяет Нил, отчаянно шмыгая носом.

— Ты умница, — едва улыбается мама, пытаясь успеть сказать как можно больше всего, — ты… ты возьмешь мой рюкзак со всеми вещами. Он теперь твой… никогда не теряй его и не позволяй кому-либо им завладеть. Кха! — Она выплевывает сгусток крови, и все тело расслабляется — Нилу приходится покрепче перехватить ее и бережно поддерживать над землей. — Ты все сможешь, ты ото всех спрячешься, ведь ты… весь в меня, мой мальчик.

— Мама…

— Найди своего дядю в Венгрии. — Ее слова становятся все более тихими и отрывистыми. — Вороны и Волки — опасность… огонь… сожги меня, когда меня не станет, мой рыжик… обряд помнишь? Все как у меня дома…

— Мам, пожалуйста, — сипит он, ощущая себя никчемным и слабым, — не оставляй меня, не оставляй, я не смогу без тебя…

Он не знает, слышит ли она его в это мгновение, потому что ее синие глаза стекленеют и их взгляд становится совсем безжизненным. Нил кричит — громко, надрываясь, на весь лес, пока укачивает мертвое тело в своих руках и чувствует, как одежда все больше и больше пропитывается чужой кровью. Так не должно было быть, не должно, не должно… он все испортил, это все его вина, мама должна была жить…

Нельзя быть слабым. Нельзя терять время.

Нил последний раз целует холодный лоб, прежде чем невероятным усилием воли приказывает себе собраться. Он не должен быть размазней, иначе ему не поздоровится. Он не должен показывать свои чувства — пусть в лесу кроме них никого нет. Так всегда говорила ему мама — и надо показать, что он помнит все ее уроки. Надо держаться… держаться… держаться…

Слезы сами текут по щекам, когда Нил отыскивает растущую лаванду и срывает несколько цветков. Спички — в мамином рюкзаке, теперь принадлежащем Нилу, переданном ему по наследству. Цветы кладутся маме в руки, прежде чем Нил накрывает ее полотенцем, обкладывает палками и древесиной, после чего зажигает последний цветок и кладет его сверху на этот большой костер.

Пламя быстро разгорается, а лесной воздух быстро пропитывается смрадом горящего тела. Нил стыдливо утирает ненавистные слезы, когда глядит на ярко-рыжие язычки огня, поднимающиеся к небу, и просит всех богов позаботиться о маме, если они существуют. Быть может, она попала в лучший мир, где не нужно ни от кого бежать, и теперь сможет спокойно наблюдать за Нилом с небес…

Рыдания срываются с губ, и Нил затыкает себе рот, зажмурившись.

Надо быть сильным. Продолжать дорогу, пока его не настигли русские, подсекшие их в Неваде.

У него еще будет время осознать смерть матери и подумать обо всем этом…

Нил ворочается, внезапно вспомнив, что это всего лишь сон, который ему не нравится, и, еще не проснувшись, пытается отмотать время назад, рассмотреть еще одно воспоминание, другое, более приятное…

Картина перед глазами и правда меняется, но Джостен ее не узнает. Яркий свет слепит глаза — какая-то лампа нависла прямо над лицом, — а пошевелиться возможности нет: руки скованы чем-то тяжелым, а все тело будто налито свинцом.

Рядом с лампой появляется силуэт, неясный и расплывчатый, но жутко знакомый. Нил пробует отвернуться, но цепкие ладони хватают его голову и удерживают на месте.

— Не дергайся, мой хороший. — Низкий голос слишком жуткий и чересчур узнаваемый. — Это ради твоего же блага. Всего один укольчик. Потом тебе станет хорошо…

— Не надо! — не своим голосом выдавливает Нил, дернувшись, когда игла входит куда-то в запястье. — Нет!

— Ну-ну-ну, что же ты такой непослушный. Все правила нарушаешь, хотя знаешь, какое наказание тебя за это ждет. Оставьте нас, — говорит Дрейк остальным врачам и медсестрам, — мы с ним позабавимся наедине, да, милый?

Он склоняется над Нилом — тот видит широко улыбающееся мерзкое лицо Пилигрима, прежде чем в ужасе проваливается во тьму и вскакивает, оказавшись в самолете.

Чуть не свалившись с кресла, он отчаянно протирает глаза, желая убедиться, что реальность вокруг настоящая и что он больше не спит. Сердце колотится в сумасшедшем припадке, и приходится сосчитать до десяти на немецком и русском, чтобы окончательно прийти в себя. «В чем дело? Что это за сон? Что-то не так. Почему это было не воспоминание, а странная… фантазия?», спрашивает он себя, отдышавшись. К такой необычности, как возвращение в прошлое во время полноценного сна, он уже почти привык, и теперь страшное лицо Дрейка лишь вызывает больше вопросов. «Я бы не смог такое выдумать… мне бы ни за что не приснился Дрейк», думает Нил, после чего его передергивает.

— Ты хоть раз можешь поспать нормально? — не открывая глаз, спрашивает его Миньярд, сидящий на соседнем кресле.

Нил краем глаза смотрит на него, успокаиваясь до конца. Все нормально. Он в самолете, в безопасности, рядом с ним Эндрю, согласившийся полететь с ним в Венгрию — билет для него они успели купить буквально в последний момент, и пришлось доплатить вредному мужичку, который занимал место рядом с Нилом, чтобы тот поменялся местами с Миньярдом и оборотни могли сидеть рядом — скоро они сделают пересадку в Стамбуле, их план уже ничего не нарушит, верно?

— Что, по-твоему, такое «поспать нормально»? — чуть устало спрашивает он, повернувшись к Эндрю. Тот сердито сопит, приоткрыв левый глаз.

— Не менее восьми часов сна, без всяких бормотаний, дерганий и попыток убежать от кого-то в своем кошмаре.

— Я что-то бормочу во сне? — ужасается Нил.

— Что-то не особо внятное, но определенно мешающее мне спать, — вяло огрызается Эндрю, всем своим видом показывая, что он намеревается продолжить свой сон.

Нил пару мгновений глядит в иллюминатор, но кроме облаков за окном ничего не видит. В целом, этот самолет кажется ему комфортнее предыдущих двух, на которых он успел полетать, пусть кресла кажутся слишком узкими и жесткими — хвала Лису, что они хотя бы откидываются назад и имеют подушку на спинке.

— В последнее время, когда я хотя бы немного сплю, я вижу только свое прошлое, — все-таки осторожно выдавливает он. Со стороны Миньярда исходит тяжелый вздох. — Вот оно и не дает мне «нормально» спать.

— Я читал, что мозг людей во сне проецирует всю дневную активность и искажает их мысли, поэтому сны являются отображением действительности, пусть и слегка извращенной. Так как мы с тобой наполовину люди, то у тебя может быть похожая ситуация.

— Я думал над этим, но все же это другое. Я вижу полноценные воспоминания. Не извращенные, а целые отрывки из прошлого. Не понимаю, почему.

— Ничем не могу помочь, — просто отзывается Эндрю. — Но я безумно благодарен, что ты делишься со мной такой откровенной правдой.

— Сарказм, — понимающе кивает Нил, а затем хмурится. — Слушай, а давно мы с тобой в правду не играли, да?

— А еще я давно не спал, поэтому будь добр, отъебись, — отрезает Миньярд, но Джостен уже не собирается от него отвязываться, собравшись с мыслями.

— Ну правда. Я только что выдал тебе одну свою тайну. Может, теперь твоя очередь, хм?

— Я не буду больше играть с тобой в правду, — отрезает Миньярд, вновь открыв злые глаза. Нил уже отвык видеть его в черных линзах, которые добавляют некой стеклянности к его безразличному лицу.

— Почему?

— Из-за Аарона. После того, как он с тобой поговорил, ты наверняка знаешь, о чем хочешь меня спросить, потому что он навел тебя на определенные мысли, — разумно замечает он, попадая в яблочко.

— Даже если так — то что?

— Суть игры не только в узнавании правды, но и в проверке интеллектуальных способностей. Подсказки со стороны — своего рода читерство. Да и просто я не желаю отвечать на вопросы, придуманные моим дорогим братцем.

Эндрю звучит сухо, однако его глаза отчего-то делаются грустными. Нил понимает, что он все еще размышляет, было ли решение оставить своих друзей в Нью-Йорке одних правильным или стоило все же остаться с ними. Они так и не обсудили это с тех пор, как вошли в аэропорт, но Нил понимает, что рано или поздно это придется сделать. «Надеюсь, он хотя бы Рене успел как-то предупредить, чтобы она не волновалась, если он не вернется», размышляет Нил, с благодарностью глянув на Миньярда. Он ни за что не скажет об этом, но он безумно ценит, что Эндрю все еще здесь.

— Чего тебе? — Тот замечает его взгляд и недовольно поворачивает голову.

— Ничего, — стушевывается Нил. — Просто хотел знать, сколько нам осталось лететь.

— Судя по всему, еще часа два, — отвечает тот, сверившись с временем на телефоне.

Самолет внезапно начинает трястись и будто бы ухает вниз — Нил резко хватается за подлокотник кресла, впившись в него всеми пальцами, и рука Миньярда точно так же накрывает его ладонь сверху, до боли вцепившись в нее. Ошалев, Нил удивленно смотрит на напряженного Эндрю, и, едва самолет выравнивает полет, уточняет робко:

— Ты чего?

— Точно так же, как и ты, боюсь летать, ибо делаю это второй раз, — сквозь плотно сжатые зубы объясняет он. Лишь убедившись, что полет стабилизировался, он убирает руку, и Джостен видит на тыльной стороне кисти красные следы от ногтей. «Миленько, что он за меня так ухватился», отчего-то думает он, вдруг смутившись своих мыслей. — Извини, — бросает тот, тряхнув ладонью, — подлокотник у нас один на двоих.

— Буду знать, что, чтобы добыть у тебя правду, понадобится высота, — медленно протягивает Нил.

В следующую секунду он не успевает увернуться от мощного подзатыльника, и его голова едва не впечатывается в кресло впереди него. Потрясенный, он морщится, потирает пострадавший затылок и недовольно смотрит на Миньярда.

— Думай, прежде чем говорить, — цедит тот, а в его глазах так и плещется разочарование — будто Нил только что его серьезно оскорбил или предал.

— Ты… боишься высоты? — осознает Джостен, втянув голову в плечи.

— Не боялся бы, если бы меня не пытали ей, — отрезает Миньярд.

— В каком смысле «пытали ей»?

— Я уже сказал, что на твои вопросы отвечать не собираюсь. — Эндрю отворачивается к проходу. — Меньше знаешь — крепче спишь. К тебе это еще как относится.

— У вас все хорошо? — осведомляется стюардесса, проходящая мимо и настороженно глядящая, как Нил потирает затылок.

— Мы в порядке, — отзывается Эндрю сухо, — принесите нам воды, заранее спасибо.

Стюардесса кивает и уходит, и Нил провожает ее взглядом, наткнувшись на пару любопытных глаз в ответ. Самолет полон разных людей, и лететь с такой толпой незнакомцев на самом деле тревожно — Нилу потребовалось два часа, чтобы убедить себя: если бы в этом самолете кто-то решил его убить, то уже это бы сделал, поэтому сейчас он относительно в безопасности. Даже если тут есть хоть один преследователь, на прямой контакт прямо тут он уже не выйдет, а потом Нил всегда может убежать. Да и вряд ли его узнают с новой внешностью, к которой он сам еще не привык…

— Извини, — наконец выдавливает он, взглянув на безучастного Эндрю. — Я не знал о твоем страхе высоты.

— Проехали, — отрезает тот, терпеливо вздохнув. — Ты еще много чего не знаешь.

— Расскажешь?

— Как-нибудь потом.

— Можешь хотя бы на один безобидный вопрос ответить? — почти сдавшись, умоляет Нил.

— Смотря какой.

— Я знаю дату твоего побега из России, точное число, но не год. Когда это произошло? Сколько тебе тогда было? Где именно в Сибири ты находился?

— Это далеко не один вопрос. Ты умеешь считать? — на всякий случай уточняет Миньярд.

— Я просто интересуюсь, могли ли мы пересечься раньше. Быть может, мы даже в одном лагере находились…

— Закурить бы сейчас, — почему-то бормочет Эндрю, заерзав на сидении. — Тяжело восемь часов подряд находиться без сигареты.

Нил понимающе кивает — чемодан Миньярда пришлось сдать как багаж, потому что в ручную кладь нельзя было пронести ножи и таблетки.

— Я был где-то в западной Сибири, не очень далеко от Нижневартовска. Лисы, насколько я помню, содержатся где-то близко к Иркутску, так что вряд ли у нас был один лагерь. Я сбежал, когда мне было десять, в две тысячи пятом году.

— Значит, мы вряд ли пересеклись, — с огорчением бубнит Нил. — Меня тогда еще и в помине не было. Но мама, кажется, уже была у русских…

— Я путешествовал по Сибири около трех лет, так что пересечься мы все же могли, — пожимает плечами тот. — Я встречал каких-то лисов в лесу. Наверное, не кицунэ, а каких-то российских, может, даже не оборотней, но они все равно казались мне большими и красивыми.

— Как ты вообще смог убежать? — любопытствует Нил с осторожностью — нужно делать это мягко и аккуратно, чтобы Эндрю ничего не заподозрил. — Меня мама вытащила, но ты убежал сам, без чьей-либо помощи…

— Почему же, мне помогали, точно такие же пленники, как и я. Но русские сами были виноваты. Сделали меня таким быстрым, вот я и смылся от них… к сожалению, не из-за пожара. — Он хмыкает.

— То есть… ты считаешь, что твоя скорость — дело рук твоих тюремщиков и их опытов? Ты не был рожден таким? — Нил вспоминает, как Миньярд быстро догнал его в лесу в первый день их знакомства — сейчас он впервые возвращается к тому происшествию, едва сдерживая растущее любопытство.

— Мне насрать, — честно отзывается Эндрю, пожав плечами. — В любом случае, сбежавший оборотень — их проеб перед заказчиками, кем бы они ни были. Главное, что я смог это сделать… а еще, что я сейчас выболтал тебе все просто так. — Он умолкает, осуждающе покосившись на Джостена, но его губы трогает легкая улыбка. — Смотри-ка, научился допрос вести? Я ведь и не заметил по началу, что ты вытягиваешь из меня информацию. Молодец, делаешь успехи в общении.

— Спасибо, — с чувством отзывается Нил. Почему-то слышать похвалу именно от Миньярда безумно приятно и лестно.

До конца полета они почти больше не разговаривают — Эндрю снова засыпает, а Нилу приходится маяться от скуки и бездумно смотреть в окно, потому что другого занятия для себя он не находит. Пользоваться небольшим телевизором, встроенным в спинку кресла впереди, он боится — вдруг эта машина каким-то образом украдет у него все данные? — а вся еда, входящая в стоимость билета, уже была съедена. Какое-то время Джостен размышляет над дальнейшими планами: в Стамбуле им придется ждать около двенадцати часов перед следующим самолетом в Венгрию, и это время они могли бы провести в аэропорту, но в таком случае Нил просто умрет от скуки, поэтому появляется желание осмотреть город и, может, где-нибудь там искупаться; темного леса там точно не найдется, однако освежающая вода не помешала бы. В конце концов, это может быть его единственным шансом побывать в этом городе.

Взгляд натыкается на рюкзак, и Нил неожиданно вспоминает о мамином подарке. По телу проходит дрожь, когда он неуверенно тянется к портфелю и ставит его на свои колени, не решаясь открыть. «Что там может меня ждать?» думает он, закусив губу и приказывая себе успокоиться. Нельзя бегать от этого вечно, в конце концов. Нужно сделать глубокий вдох — и достать из самого дальнего уголка рюкзака нечто прямоугольное и тяжелое…

Нил зажмуривается, а когда открывает глаза, то видит перед собой книгу. Увесистую, старую, с чуть потрепанной обложкой, на которой золотыми буквами выведено «Мифы и Легенды».

В каком-то ступоре Нил разглядывает ее, думая, что это какая-то шутка. «Мама подарила мне это? Зачем?» спрашивает он себя, вспоминая, как совсем недавно читал в библиотеке мифы Древней Греции. В этот самый момент самолет вдруг резко качает — и Нил поспешно убирает книгу обратно, вцепляясь в подлокотник кресла. «Нет, не сегодня. Еще пока рано. Вселенная подала уже достаточно сигналов о том, что это нужно сделать позже», приходит к выводу Джостен, прикрыв глаза и тяжело вздохнув. Он еще вернется к этой непонятной книге, когда окажется в безопасности. Вернее, если вообще окажется…

При посадке Нил и Эндрю, устав пытаться поделить подлокотник на двоих, негласно соглашаются вновь положить руки друг на друга и вцепиться в чужие ладони, когда шасси самолета касаются земли, а в голове лишь кружится мысль, что это транспортное средство непременно должно взорваться прямо сейчас. Пока Нил высматривает багаж Миньярда, с облегчением пройдя паспортный контроль, тот пытается связаться с прошлым телефоном Джостена, успешно забытом на кухне, чтобы таким образом позвонить своим друзьям. Сначала на телефоне не хватает денег, из-за чего приходится пополнить баланс через банкомат, потом связь то и дело пропадает, да и трубку никто не берет — только после пятого звонка, когда Нил уже подбирает чемодан Эндрю, на звонок отвечает Ники.

— Здорова, мистер Спасу-и-тут-же-сбегу-от-вас-на-другой-континент-со-своим-парнем-Миньярд, — недовольно бубнит Хэммик. Нил, осторожно подслушивающий, о чем они говорят, чуть не роняет чемодан Эндрю, поперхнувшись воздухом. Миньярд одаривает его непроницаемым взглядом и с укором говорит:

— Он не мой парень и я от вас не сбегал. Просто решил, что без меня он куда-нибудь обязательно вляпается.

— Да и с тобой тоже.

— Верно, но лучше уж со мной, чем без меня. Рене вам все передала? Вы не слишком волновались из-за моего отсутствия?

— За тебя нет. За себя — еще как, — жалуется Ники. — Мы тут совершенно не знаем, что дальше делать и как без тебя быть.

Нил стыдливо прикусывает губу, слушая речь Хэммика. Ну вот опять, он снова начнет осуждать себя за то, что предложил Миньярду поехать с ним. Опять ощущать себя безответственным эгоистом…

— Деньги у вас есть, распоряжайтесь ими с умом. С людьми вы тоже жить умеете, проблемой это не станет. Я скину вам контакты моего знакомого, который сделает вам документы, после чего вы станете совсем свободными сверхъестественными и вполне себе настоящими людьми, — невозмутимо говорит Миньярд. — Я почти всегда буду на связи. Передай остальным, чтобы купили себе отдельные телефоны и экономили на еде. Большинство денег у вас уйдет на документы и ингредиенты для Дэн и Ваймака. Держите меня в курсе происходящего с ним и с вами. Все понятно?

— Какой ты у нас ответственный взрослый. — Ники тихо вздыхает. — Но вообще… спасибо, что продолжаешь о нас заботиться. Нам тебя тут не хватает не только из-за того, что ты наша спасительная соломинка, но и потому что ты действительно прекрасный друг. Нилу привет передавай. Судя по всему, по нему скучаю только я. Задница у него отменная…

— Он тебя слышит, — с гаденькой ухмылочкой говорит Эндрю, пока Нил уже второй раз давится воздухом. — До связи, Хэммик.

— И что это вообще сейчас было? — осведомляется Нил, когда они выходят в зону ожидания прибывших. — Что это он сказал… про мою задницу?

— Это флирт, лис, — спокойно объясняет тот. — Заигрывание вперемешку с долей сарказма. Ники со всеми подряд флиртует, хотя, может быть, ты и правда ему понравился.

— У него же есть… парень, ты сам говорил.

— Да, парень, с которым они десять лет не виделись, потому что Ники был у Дрейка, — хмыкает Эндрю. — Впрочем, сейчас у людей такие нравы, что можно иметь семью втроем. Или вчетвером. Или даже больше…

— Это… странно, — задумчиво протягивает Нил. — То есть… нет, не то что бы я вообще хотел завести семью хоть с кем-то, мне не до этого, да и что вообще такое семья? Я в нее не верю. Это все бред. И семья, и флирт этот…

— Оу, кажется, кто-то засмущался? — Эндрю фыркает, складывая руки на груди и поддевая Джостена без особого энтузиазма. — Причем из-за комплимента к твоей заднице? Ну ты даешь. Не будь таким падким на лесть и шуточки, Нил Джостен, а то попадешь в чьи-то сети и сгинешь.

— Да ничего я… ничего я! — отрезает тот, вспыхнув, когда они идут в сторону выхода. — Отстань, не попаду я ни в какие сети… мне никто не нужен.

Эндрю многозначительно выгибает бровь.

— Никто, кроме тебя, — добавляет Нил, — но… не в этом плане! Да почему я вообще перед тобой сейчас в чем-то оправдываюсь?!

— Потому что я в отместку за откровения в самолете использую на тебе невербальный метод манипуляции, — с усмешкой объясняет тот. — Осуждаю движениями и выражением лица больше, чем словами. Тебе стоит научиться хотя бы видеть, когда тобой манипулируют, да и самому иногда этим пользоваться.

— Давай мы просто договоримся не манипулировать друг другом, — бурчит Нил. Эндрю подходит к свободной скамейке, ставит на нее чемодан и принимается в нем рыться, не глядя отвечая:

— Идет. Никаких манипуляций. Никакой лжи. К нашей маленькой игре добавляется новая сложность.

— Мы уж как-нибудь справимся. — Нил наблюдает за тем, как Миньярд достает свои ножи, с любовью проведя пальцами по их лезвиям, и убирает их под повязки. — Всегда было интересно, почему ты выбрал именно ножи, а не какой-нибудь пистолет. Так же наверняка безопаснее.

Эндрю бросает на него острый взгляд.

— Если Аарон до сих пор не сказал тебе, то лучше эта тайна полежит нераскрытой до поры до времени. Какие у нас планы? — резко переводит тему, закрыв чемодан. — Провести двенадцать часов здесь или отправиться куда-нибудь?

— Никогда не был в Стамбуле, поэтому был бы рад исследовать город, — признается Нил, — но не знаю, хорошая ли это идея или нет.

— Ты сменил внешность. У меня в чемодане лежит парик на всякий случай. — Эндрю жмет плечами. — Думаю, если держаться вместе, то ни в какую неприятность мы не попадем. Или хотя бы попытаемся. — Подойдя к ларьку турфирмы у самого выхода, он вежливо улыбается и берет брошюрку, взмахнув ей. — Тут наверняка много достопримечательностей. Все успеем посмотреть.

Нил неуверенно улыбается — он все еще нервничает из-за предстоящей поездки по всем интересным местам города, однако одновременно с этим предвкушает утоление своего любопытства. Даже когда он путешествовал по штатам, у него не было возможности вглядываться в окружающую действительность, исследовать архитектуру или историю зданий, хотя очень хотелось — всю жизнь занимало выживание, и на такие пустяки просто не было времени. Сейчас есть и время, и возможность — но отчего-то боязно ими пользоваться.

Нил смотрит на Эндрю, ловящего такси, и глубоко вдыхает, успокаиваясь. Он не один. Вдвоем они со всем справятся.

— Такси? Такси? — неуверенно уточняет у них мужичок, показывая на свою машину. Эндрю кивает.

— Говорите по-английски? Deutsch?

— Anlamıyorumя не понимаю (тур.), — качает головой тот, прибавив еще слов по-турецки. — Belki rusça konuşuyorsun?может, ты говоришь по-русски? (тур.) Русский? — выговаривает он с сильным акцентом по-русски. Нил по привычке вздрагивает и сжимает руки в кулаки, а Миньярд оценивающе окидывает таксиста взглядом.

— Вот он говорит. Русский, — повторяет он, указав пальцем на Нила.

— Эй-эй, ты чего? — шипит тот. — Не говорю я по-русски! Лишь немного его понимаю и умею отличать от других языков, чтобы узнавать русских издалека! Не надо с ним ехать, давай найдем другое такси…

— Слушай, твоих знаний хватит, чтобы объяснить, куда нам нужно, а этот турок явно здешний, не россиянин, просто тоже немного знает язык, как и ты, — объясняет Миньярд. — К тому же, если тут есть те, кто могут тебя преследовать, они наверняка в курсе, что ты шарахаешься от русских как от смерти, и твои поиски не разговаривающего на этом языке таксиста будут выглядеть слишком подозрительно, ты согласен?

Джостен поджимает губы, чуть ли не умоляюще глядя на Эндрю, нацепившего на лицо солнечные очки. Тот лишь молчит, ожидая с его стороны какое-то решение.

— Если с нами что-то случится, то я тебя убью, — обещает Нил, после чего обращается к таксисту. — Мы… ехать. Сюда. — Он отбирает брошюрку у Эндрю и тыкает куда-то в центр. Таксист внимательно смотрит на то место, куда Нил показывает, и кивает.

— Нет… проблема, — выговаривает он по-русски, вынуждая Джостена вновь коротко вздохнуть.

Едва они выезжают из аэропорта, Нил ощущает, в какую жаркую страну они попали. Горящее солнце словно всегда находится в метре от них, из-за чего мозги плавятся вместе с телом и даже слабенький кондиционер не помогает прийти в себя. Нил еле дышит на заднем сидении, и из-за жары, и из-за нервов, поэтому Эндрю легонько обмахивает его брошюркой и молча хлопает по плечу в качестве поддержки. Таксист молчит всю оставшуюся дорогу и подвозит их до Галатского моста, куда Нил, как оказалось, указал пальцем на карте, и, купив пару бутылок холодной воды и даже кепку, Джостен и Эндрю неспешно гуляют по набережной и самому мосту, дойдя до Галатской башни.

Тревога всегда остается с Нилом, но он признает, что просто ходить вот так с Эндрю, побывать на башне не для какой-то цели, а просто так, действительно интересно и захватывающе. Ему никогда не понадобится информация о том, что эта постройка сначала была деревянной, потом каменной, являлась и маяком, и тюрьмой, и обсерваторией — но от этого запомнить все эти факты хочется еще больше. Забежав внутрь, чтобы скрыться от жары, они с Эндрю оказываются в прохладном ресторане с кондиционерами и пробуют там настоящий турецкий кофе.

Начинает смеркаться, когда они приезжают к Девичьей Башне и подмазываются к группе туристов с экскурсоводом, увлеченно рассказывающим легенду о принцессе и змее по-английски. Нил отчего-то вспоминает Ники и не может не улыбнуться, представив, что та самая змея наверняка была оборотнем. Купив еще по парочке лимонадов, они отправляются гулять по городу и двигаются в сторону главной мечети города, пока Нил увлеченно рассказывает о всех своих впечатлениях Миньярду. Тот молчит почти на протяжении всей прогулке, лишь изредка делая короткие комментарии, да и сейчас безучастно слушает потоки сознания Джостена, попивая лимонад и жестом показывая, что сейчас им нужно свернуть налево.

Нил чувствует абсолютный восторг, хотя, когда совсем темнеет, постоянно оглядывается и навостряет уши. До Голубой Мечети они доходят уже совсем ночью — улицы освещаются лишь фонарями, а все кафе и рестораны потихоньку закрываются в такой поздний час. Мечеть тоже оказывается закрытой, но Нил и Эндрю решают полюбоваться ей, сидя на скамейке и глядя на ее красивое освещение. Мимо иногда снуют редкие прохожие, и их тени отчего-то заставляют Нила почувствовать себя жутко; заерзав на скамейке, он зябко ведет плечами, хотя все еще чувствует себя слишком жарко в этой толстовке.

— Надо бы купить тебе футболку, — задумчиво протягивает Эндрю. — Понятия не имею, как ты не запарился ходить в этом по городу.

— Привык ко всем возможным неудобствам, — медленно протягивает Нил, неотрывно глядя на компанию из шестерых мужчин, проходящих мимо. — Может, стоит двинуться к аэропорту? До вылета меньше шести часов, я бы посидел где-нибудь там…

Эндрю хочет что-то сказать, но Джостен вдруг вздрагивает и закрывает ему рот рукой, прислушиваясь.

— … хуя мы вообще тут делаем? — развязно говорит один из мужчин в той самой компании по-русски. — Тут, может быть, вообще нет никакого лиса, а мы должны прочесывать город всю ночь?

— Да тише ты! — шикает второй. Нил отнимает ладонь от губ Миньярда, осторожно кивнув головой в сторону мужиков. — Чего распоясался? Нам платят хорошие деньги, а мы ведь даже можем не ловить этого оборотня… просто скажем, что нигде его не нашли.

— Заплатили бы больше, если бы мы его все-таки поймали, — встревает в разговор третий. — Может, нам стоит в аэропорту его поискать? Если он вообще делает пересадку в этом городе.

— В том-то и дело, что, может, он совершенно в другом городе, потому что сел на другой самолет, — жалуется второй, — а мы продолжаем нарезать круги по городу и надеяться его поймать.

— В других городах его ищут другие люди, — отрезает еще один, пока Нил сильно сжимает зубы, — и в аэропорту, и в самой Венгрии… его и того оборотня, что с ним постоянно болтается.

— О чем они говорят? — шепчет Эндрю почти беззвучно.

— Я не все понимаю, — точно так же, одними губами выдавливает Нил, — знаю не все значения слов, но… они определенно ищут нас. Везде их люди нас ищут. И в аэропорту тоже.

— Тише! — тем временем шикает первый. — Говорят, он русский знает и имеет хороший слух…

Нил молниеносно переглядывается с Эндрю — тот уже каким-то образом успел быстро достать черный парик и осторожно, без резких движений, расправить его на голове, чтобы он выглядел прилично и натурально.

— Они, кажется, сейчас к нам подойдут, — говорит Нил по-немецки с обычной громкостью голоса. Эндрю кивает — услышал и принял к сведению, — когда один из мужиков действительно выдавливает:

— И правда, мы так громко болтаем, а вон та парочка подозрительно сидит и молчит… давайте-ка проверим.

Сердце так некстати начинает стучать слишком громко и часто — Нил боится, что подходящий к их лавочке человек сможет каким-то образом услышать его дикий пульс, но его лицо остается совершенно спокойным, когда этот мужчина наклоняется к ним и, придирчиво всматриваясь в лицо Джостена, выдавливает по-английски:

— Сорри, огоньку не найдется?

Нил ровно глядит в темные глаза, поморщившись, когда мужик включает фонарик на телефоне и светит им прямо в лицо Джостена. «Немецким лучше не пользоваться. Они знали, что я знаю русский, знали, что мы путешествуем вдвоем, наверняка знают и о немецком», думает он, кратко глянув на Эндрю и переспросив:

— Простите, что?

— Закурить, — тот делает вид, что чиркает невидимой зажигалкой, — огонь. Покурить хочу. Есть?

— Одну минуту, — протягивает Нил, стараясь слишком сильно не волноваться, хотя включенный фонарь изрядно действует на нервы и мешает разглядеть лицо второго мужчины, тоже оказавшегося рядом. — Спенсер, — обращается к Эндрю, поставив ладонь козырьком, — у тебя не найдется огонь для джентльменов?

— Конечно, Джон, — спокойно отвечает Миньярд с подчеркнутым британским акцентом, доставая из кармана зажигалку, — почему бы и не помочь любезным туристам? Вы же не здешние, верно?

Пламя вспыхивает, и мужчина, помявшись, убирает фонарик, чтобы достать сигарету. Эндрю коротким жестом предлагает закурить и второму, но тот отказывается, взмахнув рукой.

— Я тут… э-э-э, уже второй год жить, а этот просто путешествовать, — на ломанном английском выдавливает первый, делая затяжку. — А вы? Как давно находиться тут?

— Наверное, вторую неделю, да? — уточняет Эндрю у Нила. Тот жмет плечами, украдкой разглядывая парик Миньярда, когда второй незнакомец включает фонарик и освещает лицо оборотня. Искусственные волосы лежат почти как настоящие, и тревога в грудной клетке, заставляющая желудок сжаться в спазме, чуть убавляется. — Время в таком городе так быстро летит. А что связывает вас, — небрежный кивок указывает на толпу, оставшуюся вдали, — раз кто-то живет здесь, а кто-то недавно приехал, вы знакомы совсем немного?

— Он че-то борзый дофига и задает много вопросов, — озадачено заявляет первый по-русски.

— Да ладно, щас че-нибудь придумаю, — отмахивается второй, убирая фонарик. — Мы это… старые друзья. Решить собраться тут и потусить.

— Приятного вам отдыха, джентльмены, — благодушно кивает Эндрю.

— И вам того же. — Второй тянет своего друга за локоть. — Ну все, пойдем, видно же, что это не те самые.

— Ну… погоди. — Тот упрямится. — Вы… видеть тут лиса? Рыжего и белого?

— Лисы? Тут? — деланно изумляется Нил. — Не думал, что в Турции их можно найти.

В подтверждение его слов на дереве каркает ворон — Нил инстинктивно задирает голову, пытаясь рассмотреть что-то в этой тьме.

— Что ж, но если увидеть — нам сказать. Да? — Мужчина кивает и следует за своим товарищем.

Нил провожает его взглядом и спустя пару мгновений испускает тяжелый выдох. По всему телу бегут мурашки вслед за схлынувшей волной паники.

— Мы отвертелись, но лишь на некоторое время. — Эндрю наклоняется к нему и переходит на лихорадочный шепот. — Нужно ехать в аэропорт. Сейчас же.

— Там тоже есть русские или какие-то другие охотники, — напоминает Нил, отчаянно размышляя.

— Мы сможем скрыться. Поедем по отдельности и не будем пересекаться, пока не окажемся в самолете, окей?

— Ты уверен? — Разъединяться совсем не хочется, но Нил понимает: охотники ищут пару оборотней, значит, поодиночке у них больше шансов не попасться, если преследователи пока не в курсе кардинальной смены внешности Нила. — Справимся?

— Езжай на такси первым, я поплутаю тут немного и тоже поеду. Даже если встретимся в аэропорту, делай вид, что видишь меня впервые, и проходи мимо. Я куплю тебе там новый телефон и отдам в самолете. — Голос Эндрю напряжен до предела, и Джостену остается лишь кивать и повиноваться такому плану. — Все понял? Сейчас сделаем вид, что идем до перекрестка, потом как бы прощаемся и идем в разные стороны.

Нил несколько раз кивает, после чего Эндрю берет его за руку и, рассуждая о какой-то мелочи, ведет к перекрестку. Приходится натянуть на лицо нервную улыбку и широко раскинуть руки, чтобы действительно попрощаться — и Джостен очень надеется, что это не навсегда и что все пройдет гладко. Такси, вызванное Эндрю, приезжает уже через пять минут; последний взмах рукой на прощание — и Миньярд исчезает за поворотом, а усталому таксисту приходится на ломанном русском объяснять, что нужно приехать в аэропорт.

Смутное чувство тревоги преследует его точно так же, как и русские. Нил старается вести себя обычно и расслабленно, пока регистрирует билет или проходит осмотр багажа, однако голова то и дело нервно вертится, чтобы боковым зрением Джостен мог рассмотреть людей за своей спиной и даже подозрительно окинуть взглядом охранников. Комок в горле не дает нормально дышать, когда Нил оказывается в зале ожидания и оглядывается, не увидев Эндрю. Да, пересекаться им лучше не стоит, однако ему так хочется убедиться, что Миньярд добрался сюда живым и невредимым, что он не попал в какую-то передрягу, когда они впервые разъединились, чтобы убежать от погони…

По залу проходит человек с рацией — напрягая слух, Нил улавливает русские слова, поэтому осторожно прячется в туалете и некоторое время проводит в кабинке, стараясь отдышаться. Нужно не паниковать, вести себя естественно, подождать еще парочку часов и сесть в самолет. Эндрю обязательно появится здесь — он и не из таких проблем выпутывался. Главное — не обращать внимания на русскую речь, прикидываться тупым и обычным американцем на отдыхе, должно прокатить…

Все еще сильно нервничая, Нил пьет холодный американо в кафешке у нужного выхода и, купив журнальчик в магазине, делает вид, что увлеченно рассматривает фотографии знаменитостей, однако на самом деле разглядывает толпу, незаметно пытаясь определить возможные источники опасности. По коридору то и дело туда-сюда ходят люди с рациями и телефонами, бегают чьи-то дети и спешат куда-то бизнесмены в костюмах и с чемоданами; Нил то и дело глядит на часы на дальней стене, чтобы не пропустить время посадки и в то же время еще больше беспокоиться о Миньярде. Иногда в груди возникает непреодолимое желание погулять по залу, чтобы осмотреть все пространство и, может быть, найти Эндрю, однако такая бесцельная прогулка может вызвать подозрение со стороны, так что приходится утихомирить себя, унять волнение и продолжать сидеть на ровном месте…

Когда приходит время посадки, уровень паники поднимается еще выше. Нил отдает билет проверяющему, заходит по «трубе» в самолет, садится на свое место у окна и взволнованно смотрит на каждого входящего в самолет. Времени становится все меньше, а от Эндрю ни слуху ни духу. Нил уже жалеет, что у него с собой нет телефона, по которому можно было бы связаться с другом…

— Посадка окончена, — заявляет пилот, заставив Нила вздронуть.

В это же мгновение в проходе между креслами появляется Миньярд — Джостен не сразу узнает его из-за парика и очков, но испытывает необычайное облегчение, когда тот вальяжно плюхается на соседнее кресло.

— Ты пришел… — Нил не договаривает, потому что Эндрю одним движением прикладывает палец к губам, после чего спокойно надевает наушники и делает вид, что слушает мызыку. Джостен некоторое время недоуменно его разглядывает, пока не соображает, что в этом самолете тоже могут быть преследователи — и им все еще нужно быть начеку.

Джостен едва заметно кивает и отворачивается к окну, делая вид, что очень увлечен пейзажем снаружи. Притворяться, что он не знает Эндрю, не так уж и сложно — главное, что тот жив и смог добраться сюда, а играть и врать Нил всегда умел, однако их руки все равно сталкиваются на подлокотнике при взлете, а пальцы судорожно переплетаются, ища поддержку друг в друге. Оборотни все еще притворяются незнакомцами, но украдкой успокаиваются от ответных прикосновений.

Едва пилот сообщает, что можно отстегнуть ремни, Эндрю поднимается и идет по проходу в сторону туалета, но Нил успевает заметить, что тот зорко осматривается по сторонам. Вернувшись спустя десять минут, он таким же незаметным жестом приказывает Нилу молчать, однако вместе с этим пододвигает ногой странный пакет в его сторону. Джостен неуверенно принимает подарок, обнаружив внутри телефон, почти такой же, как Эндрю ему уже покупал. Осознание приходит мгновенно — быстренько отыскав заметки, Нил печатает в них короткое «ты как?» и осторожно показывает Эндрю.

Тот, бросив скучающий взгляд, надевает наушники, берет свой телефон и тоже заходит в заметки.

«Трое подозрительных мужчин в первом, тринадцатом и двадцать девятом ряду. Две девушки в восьмом ряду говорили по-русски. Лучше особо не общаться весь полет. Тут может быть полно преследователей».

«Нормально добрался до аэропорта?»

«Да. В Будапеште стоит тоже быть внимательными. Предлагаю разойтись и встретиться где-нибудь потом. Где там твой дядя живет?»

«Пока не знаю»

«Это еще что значит?» Лицо Эндрю выражает недовольство.

«Мне нужно ему написать или позвонить по номеру, который я помню наизусть. Но лучше сделать это днем, а не ранним утром, когда мы прилетаем в Будапешт».

«Тогда увидимся на Площади Героев, а дальше решим, что будем делать».

Больше Эндрю ничего не пишет, хотя Нил все-таки пытается расспросить его о том, как он добрался до аэропорта: получше воткнув наушники, он закрывает глаза и всю дорогу притворяется спящим, даже не обратив внимания на стюардессу, предложившую еду и напитки. Нил от скуки рассматривает телефон и приложения в нем, удовлетворенно отметив, что в списке контактов вновь появился номер Эндрю.

Ему слегка грустно от того, что приходится вновь игнорировать существование Миньярда, однако он старается не унывать по прибытии в Будапешт. В конце концов, он все-таки добрался до Венгрии — почти живой, почти здоровый, почти завершивший дело всей своей жизни. В это даже особо не верится. Кажется, сейчас в любой момент сзади появится снайпер и уложит Нила одним выстрелом в затылок.

«Мама бы была так счастлива оказаться здесь», думает Нил, пока ловит такси. Солнце прячется за редкими облаками, когда он поднимает голову и смотрит в небо, будто может разглядеть там свою погибшую маму. «По крайней мере, сейчас она могла бы мной гордиться. Я смог выжить. Убежал от всего. Остался жив. Все, как она завещала. Осталось только дядю найти».

На Площади Героев снуют подростки и взрослые с детьми. Когда Нил присаживается на лавочку, в нос ударяют самые разнообразнейшие запахи, после чего он уверяется: сейчас здесь гуляют не только люди, но и различные сверхъестественные. Он почувствовал это еще в такси — быть может, водитель сам оказался не человеком — и до сих пор не может принять то, что сверхъестественные вполне спокойно ходят по улицам рядом с людьми, не пользуются духами или блокаторами запахов, особо не прячутся. Какой-то вампир, увлеченно говорящий с другом, даже показывает клыки, никого не стесняясь, и Нил, как дикарь, таращится на него во все глаза, глупо хлопая ресницами. Ароматы оборотней, вампиров, каких-то трав и людей — все это мешается в одном круговороте, заставляет понервничать и начать оглядываться по сторонам.

— Привет, — раздается у него над ухом женский голос. Нил, уняв себя, медленно поворачивается к светловолосой девушке, вопросительно подняв брови.

— Ich spreche kein Englischне говорю по английски (нем.), — автоматически говорит по-немецки, вежливо улыбнувшись.

— Брось, ты же оборотень, — девушка не ведется на такой трюк и бесцеремонно садится рядом с ним на скамейку, — все мы выучиваем английский, чтобы общаться с людьми.

— Откуда ты… неважно, — шипит Нил, сдавшись, — просто отстань от меня. Сделай вид, что меня не существует.

— Ты не местный, да? — продолжает гнуть свою палку девушка. — Так таращишься на все вокруг, но при этом являешься оборотнем. Первый раз в подобной стране?

— В подобной — это какой?

— В той, где нас не дискриминируют, а уважают и почитают. — Девушка небрежно откидывает назад непослушные пряди и смотрит на играющих детишек. — Надолго сюда приехал?

— Не твое дело.

— Если ты бежишь отчего-то, то здесь тебе могут помочь, — проникновенно говорит та. — Правда, в последние дни тут не очень спокойно, но все еще безопаснее, чем во многих странах. Когда я оказалась здесь впервые, тоже не верила, что такое возможно, но быстро привыкла.

— К чему ты мне это говоришь? — все никак не может понять Нил. Девушка улыбается и, порывшись в кармане узких джинсов, достает визитку.

— Окружающие тебя существа могут быть добрыми. Я просто хочу тебе помочь, как помогла уже многим. — Когда визитка кочует в руки Нила, он разглядывает белую надпись «Лисья нора» на рыжем фоне. — Это некое… пристанище для оборотней. Может быть твоим временным домом, а может стать постоянным.

— Учту, но мне есть, где жить, — медленно протягивает Джостен. Происходящее ему не нравится, хотя девушка внушает доверие, когда добродушно улыбается и машет на прощание рукой.

— Что ж, можешь просто прийти, если будет время. До встречи, лис.

Нил хмуро косится ей вслед, но почти сразу переводит взгляд на Эндрю, который недоуменно разводит руками, подходя ближе.

— Уже подружку успел завести в мое отсутствие? — недобро осведомляется он, проследив за уходящей девушкой. — Что ей от тебя было нужно?

— Пригласила в какое-то заведение для оборотней. — Нил снова хочет посмотреть в визитку и прочитать адрес, но Миньярд вырывает ее из его рук и выкидывает в сторону. — Эй!

— Не расслабляйся. Тут много оборотней, свободно перемещающихся по городу, но так же много русских. Может, эта лиса работает на них. Уже позвонил своему дяде?

— Нет, хотел подождать тебя. — Нил немного мнется. — Нормально доехал?

— Оставь это беспокойство себе и звони уже, — отмахивается тот, ожидающе уставившись на Джостена из-под очков.

Нил кратко выдыхает и достает телефон, открывая контакты. Пальцы почему-то с трудом нажимают на цифры и грозятся вот-вот промазать, попасть не на ту кнопку.

— Что мне ему сказать? — Он смотрит в небо, уверяясь, что солнце уже давно встало и день близится к полудню. Сизые облака медленно плывут вдаль, и отчего-то сейчас хочется бросить все и улететь вместе с ними.

— Не знаю, твоя мать должна была оставить какой-то пароль или кодовую фразу, разве нет? — Эндрю хмурится. Нил размышляет еще пару мгновений, однако все же нажимает на кнопку «позвонить» и прикладывает мобильник к уху.

Гудки кажутся бесконечно долгими, а секунды и минуты растягиваются до часов, пока на другом конце провода не раздается бархатистый мужской голос:

— Я вас слушаю.

— Здравствуйте! Добрый день, — голос отчего-то тут же подводит Нила и звучит совсем тонко, дребезжа, — я… э… вы же Стюарт Хэтворд?

— Именно. Вы не знаете, кому звоните?

— Знаю, просто хотел убедиться. — Нил глубоко вдыхает. — Мне нужно поговорить с вами… насчет вашей сестры.

Повисает напряженное молчание. Джостен отчаянно кусает губы и вздрагивает, когда Эндрю кладет руку ему на плечо в знак поддержки.

— Вы говорите о Мэри? — наконец произносит Стюарт не своим голосом.

— Я не знаю ее настоящее имя, — признается Нил, — я… я ее сын, понимаете? Она сказала позвонить вам или в самом крайнем случае, или когда я окажусь в Венгрии. Я сейчас здесь, в Будапеште, мы… мы не могли бы встретиться и все обсудить при встрече?

Затаив дыхание, он снова ждет ответ, взволнованно глядя на безучастного Эндрю.

— Сейчас я занят работой, но предлагаю встретиться в семнадцать тридцать и все обсудить. — Голос Стюарта почему-то сухой и довольно резкий. — Продиктую адрес. Есть где записать?

— Я все запомню, — несколько раз кивает Нил и вслушивается в название улицы и номер дома. — Спасибо… дядя.

На другом конце просто кладут трубку, и Джостен в смятении смотрит на Миньярда.

— Я… не думаю, что он был рад меня слышать, — неуверенно выдавливает он, отчего-то ощутив такую сильную грусть, что в глазах начинает щипать.

— Он действительно не звучал обрадованно, но хэй, — Эндрю наклоняется к нему, — вы встретитесь вечером и обо всем поговорите. Рано падать духом. Может, он просто шокирован происходящим.

— Да? — Нил пытается улыбнуться. — Наверное, ты прав.

— Если ты правильно набрал номер и это не ловушка, то все обойдется, я уверен. — В Джостена эти слова не вселяют уверенность, но он автоматически кивает. — Пойдем посидим вон в том ресторане. Тебе нужно успокоиться и прийти в себя.

Оглядываясь по сторонам, Нил следует за Эндрю, и они устраиваются за столиком снаружи, находящимся под крышей. Официантка приносит меню, но у Джостена отчего-то совершенно нет настроения его изучать.

— Сколько у нас осталось денег? — уточняет Эндрю, скользя взглядом по страницам.

— Достаточно, чтобы прожить здесь минимум неделю, но недостаточно, чтобы вернуться в Америку, — безрадостно вздыхает Джостен, поймав на себе заинтересованный взгляд. — Что?

— Давай отметим то, что мы добрались до пункта назначения, — предлагает Миньярд. — Не без приключений, но добрались. Я закажу бутылку-две вина.

— Нет, не стоит, — Нил нервно оглядывается на другие столики на терраске, — нам не стоит так расслабляться. Можем просто купить тортик, как твои друзья вчера. Кстати, как они? — пробует перевести тему.

— В порядке, не успели куда-то влипнуть, говорят, что Ваймак выглядит получше. Если мы будем следить друг за другом и не выпьем лишнего, то все будет в порядке. — Эндрю не ведется на очевидную манипуляцию и показывает вино Нилу. — Возьму вот это.

— Я не буду пить.

— Ты должен мне услугу. Выпей со мной.

— Я ее тебе уже оказал! — возмущается Нил.

— Нет, я говорю об услуге за то, что я поехал с тобой сюда.

— Это нечестно. Мы не договаривались, что я буду тебе за это должен.

— Хватит упрямиться, просто выпей со мной. — Миньярд смягчается и закатывает глаза. — Я обещал, что без твоего согласия поить тебя ничем не буду.

— Я просто попробую. Один глоточек, — соглашается Нил, понимая, что терять нечего. Разговор с дядей действительно хочется запить чем-то покрепче кофе, да и терять, в конце концов, нечего. Если вечерняя встреча пройдет неудачно, Джостену будет абсолютно все равно, что произойдет с ним дальше. Мама внушила ему, что встреча с дядей — единственная возможность начать жить нормально, но ни разу не упоминала, что делать, если этот план не удастся. Возможно, это буквально единственный случай, когда у Нила нет плана Б.

Эндрю быстро заказывает вино и два коктейля вместе с закусками. Официантка открывает бутылку прямо при них и наливает крепкий напиток в бокал, чтобы Миньярд сначала попробовал и оценил его, после чего оставляет вино на столе и удаляется. Нил долго обнюхивает бутылку и гадает, стоит ли все-таки это пробовать.

— Я налью? — Голос Эндрю звучит мягко, и он явно хочет услышать какой-то ответ, а не спрашивает это ради вежливости. Нил пододвигает к нему свой бокал, но парень так и не шевелится, пока Джостен не произносит:

— Да, пожалуйста, налей.

— Не употребляй слово на букву «п» при мне. — Вино журчит, переливаясь в прозрачный бокал, и один только аромат винограда начинает кружить голову. Нил глубоко вдыхает этот запах и смотрит на сосредоточенного Эндрю.

— Ты никогда не говорил, почему не любишь это слово.

— Я никогда и не собирался об этом рассказывать.

— Мне кажется, это нечестно — вбрасывать такие факты и не пояснять их.

— Я просто надеюсь, что ты достаточно уважаешь меня, чтобы поверить, что мне неприятно это слышать.

— «Уважать» это не то слово, которое можно применить к тебе.

Нил говорит быстрее, чем думает, и чувствует, что уши отчего-то начинают краснеть. Рука сама тянется к бокалу, и Джостен, поспешно пригубив его, едва не давится терпким напитком, пока Эндрю внимательно на него смотрит и говорит:

— А какое слово ты бы ко мне применил?

Сглотнув кислый напиток, Нил чуть морщится. Официантка вовремя приносит закуски, поэтому он тут же отправляет кусочек сыра в рот и долго его пережевывает.

— «Опасаться». Но оно применимо ко всем окружающим. И людям, и сверхъестественным.

— Поэтому я спрашиваю о слове, которое подходит только мне. — Эндрю тоже отпивает глоток вина, не прекращая смотреть на Нила, который отчего-то не знает, куда деть свои глаза.

— Наверное, «тайна». Загадка, секрет — без разницы. Ты чересчур скрытный, даже больше, чем я.

— Тебе так кажется. Просто до этого ты ни разу не встречал оборотня, которому тоже есть, что скрывать. Но мне нравится, — Эндрю ухмыляется, подцепляя кусок сыра вилкой, — загадка… загадка, которую невозможно разгадать.

«Лис, которого невозможно поймать», отчего-то вспоминает Нил, рассматривая вино в бокале. В принципе, напиток пошел не так уж и плохо, хотя горло побаливает из-за алкоголя вместе с языком.

— А ты? Какое слово применил бы ко мне?

— Разумеется, бе-гу-нок.

— Видишь? И снова не хочешь говорить ничего нового. — Нил вновь пробует вино, но делает это куда осторожнее. Со второго раза оно заходит куда лучше и приятнее, но нервы дают о себе знать, поэтому он оглядывается, проверяя, что за ними никто не следит.

— Может, еще «тревога». «Нервы». «Проблемы». Ты — ходячий хаос, Нил Джостен. — Миньярд протягивает вперед свой бокал и легонько стукает им по бокалу Нила.

— Когда ты называешь меня по имени и фамилии, это звучит устрашающе.

— Я всегда использую полное имя, когда злюсь. Кроме этого момента.

— А что ты чувствуешь сейчас? — любопытствует Нил, но уже заранее знает ответ.

— Ничего.

— Я не верю, что можно чувствовать ничего.

— Надеюсь, тебе никогда не придется это испытать.

Нил поджимает губы и поигрывает красной жидкостью в бокале. Почему-то каждый раз при разговоре с Эндрю он действительно ощущает вину за то, что давит на его больные мозоли, хотя тот вовсе не выглядит оскорбленным или особо чувствительным к таким вещам, однако вместе с этим не может до конца поверить во все, что тот ему рассказывает. Нельзя чувствовать ничего. Нельзя не желать жить. Нил только и делает, что сражается за жизнь всеми лапами, а Эндрю хочет в любой момент ее закончить? Нонсенс.

— В Нью-Йорке мы уже пили за начало новой жизни моих друзей. Давай выпьем за начало твоей жизни, — предлагает Эндрю, жестом предложив налить Джостену еще вина. Тот обнаруживает, что его стакан почти пуст, но соглашается еще на один бокал. Всего один.

— Конечно, не факт, что все пройдет гладко и что у меня будет правда новая жизнь, но… что будешь делать ты? — Чокнувшись бокалами, Нил медлит и смотрит на Эндрю. Тот отправляет клубнику в рот и жмет плечами. — Допустим, я буду жить с дядей тут. Или отправлюсь куда-то, где будет безопасно. Где будешь ты?

— Поеду с тобой, вероятно. Если ты, конечно, не против. — Он вяло хмыкает. — Может, немного побуду рядом, посмотрю, как тут все устроено, уверюсь, что твоему дяде можно доверять… потом, наверное, вернусь к друзьям или немного попутешествую. Кто знает? Я не строю такие большие планы.

— Хотел бы и я жить одним днем. — Джостен вздыхает и проглатывает половину бокала. — Но не думаю, что когда-нибудь смогу. Я рад, что ты здесь, со мной, — выдавливает он через секунду, — что приехал сюда, что… что помогаешь мне.

— Так, я понял, с тебя хватит. — Миньярд осторожно отбирает у Нила бокал, когда тот хочет подлить еще вина. — Не знал, что тебя может разнести с двух с хвостиком бокалов.

— Что значит разнести? — Нил совсем не ощущает себя пьяным. Ему просто хорошо. Просто в голове, которая слегка кружится, все какое-то тягуче-медленное, заплывшее радужными волнами, а картинка перед глазами интересно танцует из стороны в сторону. — Я просто говорю искренне. И даже не требую за это правду в ответ. Ты хороший, Эндрю…

— Ты закусывай, закусывай, — доверительно сообщает тот, пододвигая к Нилу еду и жестом показывая официантке принести счет. — И поменьше болтай.

— Обычно ты хочешь, чтобы я много говорил…

— Обычно ты не пьян и себя контролируешь. Не хочу, чтобы, когда протрезвеешь, ты ненавидел и себя, и меня.

Нил надувается и серьезно подумывает обидеться на Эндрю, особенно когда тот мягко отодвигает от него бокал, едва Джостен хочет утолить свою печаль алкоголем.

— Я не настолько пьян, как ты думаешь. Могу выпить еще бокал.

— Ты все больше перестаешь себя контролировать.

— Это просто с непривычки. Я же впервые пью что-то подобнее.

— Твое тело просто может хмелеть быстрее моего. Так бывает.

— Но почему? — Джостен хочет утащить бутылку с собой, но Эндрю буквально вырывает ее из его рук и ставит на место. — Ты же тоже оборотень. Тоже лис. Мы почти одинаковые. Почему тогда ты не хмелеешь?

— Мы разные, Нил, — туманно отзывается тот. — Совершенно разные. Пойдем прогуляемся, проветришь голову…

— А я почти уверен, что наши судьбы очень похожи и не зря пересеклись, — развязно заявляет он, покачнувшись: голова внезапно начинает кружиться сильнее, и частое моргание не помогает привести картину перед глазами в нормальное состояние. — Кажется, ты прав, и последний бокал был лишним…

— Сейчас бы сюда Дэн привести. Она такие отвары варит, что даже после долгого запоя сразу можешь вскочить на ноги и быть бодрячком.

— Было бы славно, — бормочет Нил, чуть опираясь на руку Миньярда. — Послушай, а если ты напоил меня не для того, чтобы у меня развязался язык, то для чего тогда?

— Подумал, что это прибавит тебе смелости перед разговором с дядей, но не рассчитал, что ты напьешься так быстро. А что, — он ухмыляется, бережно ведя Джостена к фонтану, — думаешь, у меня всегда есть какие-то эгоистичные цели, стоящие за всеми моими поступками?

— Это тоже, но… для меня долгое время самым страшным было начать говорить. Болтать, раскрывать секреты, — бормочет Нил, отчего-то с восторгом глядя на небо с редкими тучками. Оно ощущается свободным и легким, а главное тихим, спокойным и торжественным. Все кажется пустым и обманчивым, но только не это небо.

— А кто-то еще и меня называет загадкой, — усмехается Эндрю, сажая его на лавочку. Нил распластывается на ней всем телом, чтобы продолжать смотреть в синеву наверху и не чувствовать головной боли.

Облака лениво и медленно передвигаются по небу, а время наоборот спешит очень быстро — в какой-то момент Нил обнаруживает себя совсем в другом месте, в каком-то парке, но тоже на скамейке, пока его голова лежит на плече напряженного Эндрю, а все небо затянуто серыми тучами.

— Что тут… где я? — сонно осведомляется он, приняв сидячее положение и тут же охнув от боли в голове. — Как мы тут…?

— Все нормально, — лениво отзывается Эндрю. — Нашел парк неподалеку от площади, решил, что в тени деревьев ты почувствуешь себя лучше, а ты просто отключился. Бывает.

Джостен усиленно трет лоб, пытаясь избавиться от ноющего зуда под кожей. Голова больше не кружится, но ужасно болит, и эта ломка ощущается во всем теле.

— И долго я так… в таком состоянии был?

— Несколько часов. Решил разбудить тебя за полчаса до назначенной встречи. — Эндрю отодвигается от Нила и разминает плечо. — Проклятье, из-за того, что ты на меня так свалился, у меня затекли всевозможные мышцы.

— Встреча! — вспоминает Нил и глухо стонет, закрыв лицо руками. — Ох-ох… я чувствую себя на грани смерти, как же я так пойду…

— Да уж, наш маленький эксперимент с алкоголем явно не удался. — Эндрю протягивает ему какую-то таблетку, и Нил морщится, разглядывая эту пилюлю. — Поможет избавиться от боли. Мне помогает.

— Зато теперь я точно уверен, что мне никогда не стоит пить. — Проглотив таблетку, он осторожно встает и тяжело дышит. — Фух… нам правда пора двигаться.

— Ты адрес хотя бы не забыл? — подтрунивает Миньярд, передавая ему также бутылку воды. Нил благодарно кивает и осушает ее полностью, почувствовав себя немного лучше.

— Очень смешно. Все еще помню. Но не очень хочу туда идти, — признается он, уставившись на тропинку, ведущую между деревьями.

Где-то сверху каркает ворон, словно подтверждая его сомнения. «Эти птицы просто преследуют меня», думает Джостен, задрав голову. Солнце режет по его глазам с утроенной силой, безжалостно заставляя зрачки сузиться.

— Не время дрейфить, Нил. Не будь трусом, в конце концов.

— Я не трус, — ощетинившись, отрезает Нил, — я ничего не боюсь.

— Только разболтать все свои секреты, — ухмыляется Эндрю, поправляя солнечные очки. — Куда нам нужно идти?

— Это недалеко от Площади Героев, та же самая улица. — Джостен несколько мгновений разглядывает Миньярда и, покраснев, робко уточняет: — Я… ничего тебе не успел разболтать?

Эндрю почему-то начинает идти в обратном направлении — приходится догнать его и недоуменно идти шаг в шаг, чтобы спустя минуту ходьбы он задумчиво ответил:

— Ты болтал о маме. Много о ней говорил.

— Что конкретно? — Нилом овладевает страх, а мозги сразу же прочищаются до конца. Это плохо, это очень плохо, что он вот так напился и что-то рассказал, наверняка что-то важное.

— Думаю, то, что ты хотел сказать своему дяде при встрече, — размыто объясняет Эндрю и больше никакой конкретики от него Нил не получает.

От Парка Героев вести приходится уже ему самому, а не Миньярду, отчего темп шагов сильно замедляется. У нужного подъезда Нил останавливается и нервно сжимает-разжимает пальцы, чего-то выжидая, поэтому Эндрю, закатив глаза, сам открывает дверь и жестом предлагает зайти. Лестница, повороты, поиск нужной квартиры — все это так не хочется делать, потому что тревога внутри не может никак замолчать, а желание по старинке убежать от любой опасности пересекает все границы. Джостен не бежит сейчас только из-за Эндрю — очень не хочется, чтобы он хоть еще один раз посмел назвать его трусом, — и поэтому приходится трижды постучать в дверь с золотыми цифрами 103.

Все. Теперь уж точно все. Назад дороги нет.

Через минуту дверь открывается, и Нилу кажется, что он вот-вот упадет в обморок или по крайней мере вывернет наизнанку желудок прежде, чем как следует разглядит мужчину перед собой. Рыжие кудрявые волосы с белой прядью, синие глаза, которые выразительно оглядывают Нила с головы до ног — человек до боли похож на маму Нила, который едва находит в себе силы, чтобы вымолвить:

— Здравствуйте, Стюарт.

Хэтфорд оглядывает его с ног до головы, прежде чем медленно произносит:

— Ну здравствуй, племянник.