Это весомый аргумент. Враги плюют через плечо, А я уже исчез. И не найти моих следов. И я уже не появлюсь. Пора начать процесс. Я ко всему теперь готов. Я не боюсь.

Вокруг все слишком яркое и белое — первое время Нил действительно думает, что попал в какой-нибудь рай, пока комната не начинает принимать бледно-зеленые оттенки и обретать контуры немногочисленной мебели: шкафчика, столика, койки, на которой он лежит, и капельницы, подсоединенной к левой руке. Джостен слабо морщится и хочет пошевелить кистью, чтобы избавиться от иглы в своей вене, но удается лишь тихо застонать от боли во всем теле и дернуться.

— Очнулся-таки, — раздается знакомый голос совсем рядом. — Думал, ты решил окончательно помереть.

— Лучше б я умер, — честно говорит Джостен, уже устав от боли во всем теле, пока не осознает, что его собеседником является Миньярд. Память возвращается медленно, но верно, и Нил кое-как воссоздает в голове произошедшие события. Машина, взрыв, искусственное дыхание… Смущение придает лицу легкий румянец, и Нил хрипло уточняет: — Где я сейчас нахожусь?

— В госпитале Лисьей Норы, — подтверждает его догадки Эндрю, со скрипом пододвигая свой стул поближе. Зрение все еще не фокусируется достаточно, чтобы разглядеть лицо Миньярда полностью, но Нил видит его белый халат, спутанные волосы и красные блики глаз. Есть что-то еще, что выбивается из общей картины, но мозг пока что не осознает лишнюю деталь в образе Миньярда. — Стоит перечислить, сколько переломов у тебя нашли?

— Валяй, — разрешает Нил, вновь поморщившись. Каждое движение отдается болью, особенно когда он пытается все-таки избавиться от капельницы; Эндрю, увидев это, лишь больше выкручивает маленький краник, заставляя жидкость в пакете быстрее перетекать в организм. — Что за дрянь?

— Просто обезболивающее. И пара витаминов. У тебя сломаны три ребра, правая рука, вывихнуто плечо и есть трещина в позвоночнике. Лучше шевелись поменьше.

— Надо бежать, — беспомощно выдавливает Нил, — нельзя сидеть на месте… они придут за мной.

— Уже не надо. Ты здесь и правда в безопасности, лис, — хмыкает Эндрю, положив холодную ладонь на его горячий лоб. — Этот Морияма не может здесь тебя достать. Я и сам не верил, но защита от недоброжелателей тут что надо.

Нил чуть прикрывает глаза — мозг соображает медленно и не хочет верить в слова Эндрю, хотя оборотень звучит убежденно. Что такое безопасность? Сейчас Нил совершенно поломанный и совершенно беззащитный на этой койке, любой может прийти к нему и одним движением оборвать его жизнь…

— Да и я все еще являюсь твоим охранником, помнишь? — напоминает Эндрю, убрав руку. — Пока не буду убежден, что тебе тут и правда будет хорошо, ты от меня не избавишься.

— Сколько я тут уже лежу? — осторожно спрашивает Джостен, и от малейшего движения шеей в его глазах темнеет. Совсем не двигаться не получается — кажется, тело просто устало лежать здесь и нуждается в разминке.

— Третий день. Примерно.

— И ты все это время сидел здесь со мной?

— Не говори ерунду, — отрезает Миньярд, отодвигаясь от койки. — Делать мне больше нечего. И вообще, твой дядя просил известить его, когда ты очнешься. Я отойду на пару минут, — отчего-то сердито завершает он, поднимаясь на ноги.

У Нила не находится сил, чтобы его остановить, поэтому он просто беспомощно продолжает глядеть в потолок. Он вспоминает о взрыве — Рико и его помощники намеренно подорвали машину, в которой он сидел… они надеялись убить его? Убить их всех? Или же… Голова раскалывается и зудит из-за переизбытка мыслей, пока до Нила доходит самая важная часть. Огонь не причинил ему никакого вреда. Если бы в машине были Эндрю и Стюарт, они бы вряд ли выжили, и тогда Рико забрал бы изломанное тело Джостена безо всяких препятствий — Нил был бы на грани смерти, но все-таки живой, ведь какие бы травмы у него не были, он бы ни за что не сгорел в огне…

«Почему я не сгорел? Почему не умер? Снова случайное совпадение или судьба намеренно дает мне новые и новые шансы?», спрашивает себя Нил, устало глядя, как в палату заходит Эндрю в сопровождении Стюарта и других незнакомых людей.

— Мальчик мой, — тепло зовет его дядя и осторожно касается его волос кончиками пальцев, — мы так боялись, что ты будешь в коме слишком долго, но ты наконец-то проснулся… как себя чувствуешь?

— В порядке, — со сдавленным смешком отвечает Нил, а перед глазами все меркнет из-за вспышки боли. — Блять…

— Мы не будем тебя сильно тревожить, — успокаивает его Стюарт, — только проделаем необходимые процедуры и дадим тебе отдохнуть.

— Процедуры?

— Все нормально, со мной они сделали то же самое, — подает голос Эндрю. — Просто используют заклинание, чтобы ты показал настоящий облик.

— Настоящий облик, — хмурится Нил, ничего не понимая.

— Это просто формальность. Мы должны убедиться, что ты — действительно частично яломиште и действительно мой… племянник. — Стюарт, кажется, улыбается, когда уступает дорогу белокурой девушке. — Это Кассандра. Одна из самых сильных наших колдуний. Ты ничего не почувствуешь, но твоя… маскировка, так сказать, исчезнет.

— Приятно познакомиться, Нил, — дружелюбно говорит девушка и, не дав ему и слова сказать, взмахивает руками.

Под мерное бормотание Джостен чувствует странные изменения в теле — будто с него очень аккуратно снимают прилипшую маску. Закончив бормотать, Кассандра многозначительно кивает и осматривает Нила с ног до головы.

— Весь в маму, Стюарт. У него ее глаза.

— Да и волосы тоже, — кивает дядя. Нилу очень хочется взглянуть на себя со стороны, вновь увидеть седую прядь на фоне огненно-рыжих волос, однако он лишь тихо сипит, не в силах что-либо выдавить. — Нил, ты как?

— Все еще в порядке, — едва может проговорить он, прикрывая глаза.

— Потерпи еще немножко. Тебе надо перевоплотиться в лиса, так процесс заживления пойдет быстрее.

Голос дяди убаюкивает, но Джостен все равно усмехается такому предложению. Он даже пошевелиться не может — о каком процессе перевоплощения идет речь?

— Эту проблему мы тоже решили, — верно истолковав его смешок, говорит Стюарт. — Наш алхимик довольно давно научился варить зелье, которое поможет ускорить обращение… обычно его дают детям, но ничего не мешает и тебе его попробовать.

— У вас на все тут есть ответы и зелья, — хрипло смеется Нил шепотом и кашляет — в горле нещадно сушит.

Дядя осторожно приподнимает его голову, чтобы поднести к губам металлический кувшин. Вкус этой жидкости напоминает железо и нечто сладкое, приторное и теплое; Нил глотает ее маленькими порциями, чтобы не подавиться, и пустой желудок, сжавшись, едва ли не заставляет его выплюнуть все обратно.

— Вот так, — успокаивающе произносит Стюарт. — Минут через пять начнет действовать, однако тебе все равно придется постараться перевоплотиться самому. Попробуешь?

Нилу непривычна эта нежность и забота в его голосе, но он кое-как кивает. Мама тоже заботилась о нем — но в ее поступках и словах почти никогда не было ласки. Джостен всегда истолковывал это как то, что она боялась воспитать его не бойцом, а маменькиным сынком, который ничего не может сделать сам…

Веки начинают слипаться сами, и Нил до последнего хватается за эту реальность, до выступивших в уголках глаз слез всматриваясь в лица дяди, Кассандры, еще парочки мужчин и Эндрю, напряженно сидящего рядом.

— Перевоплощайся, Нил, — шепчет Миньярд, и кажется, Джостен чувствует его холодную руку в своей ладони. — Не забудь перевоплотиться.

— Ты тоже… тебе тоже надо это выпить, — бормочет Нил уже в забытье, — чтобы перевоплотиться…

Ему кажется, что в какой-то момент он и правда успевает стать лисом, но, проваливаясь во тьму воспоминаний, до конца он так и не был уверен.

— Сбежать вздумал? — раздается над ухом, после чего Нила поднимают за шкирку и как следует встряхивают. Лисенок вопит, кричит, вырывается, однако его практически сразу хватают за горло и стискивают одной рукой, сдавливая голосовые связки и доступ к кислороду. — Ишь, прыткий какой? Побегать хочешь?

Лицо этого мужчины потное, грязное и заплывшее — Нил знает только то, что это русский, ему так сказала мама, но он не может разобрать ни слова из его речи и даже не знает имя, впрочем, это и не важно. Он чувствует животную опасность. Он чувствует, что надо бежать как можно дальше.

— Набегаешься, когда мы сдадим тебя японцам, — рычит человек, больно сжав его уши. Нил кричит, орет, срывая писклявый детский голос, ему больно, но вырваться не хватает сил. — А сейчас ты сможешь хорошенько подумать над своим поведением в карцере, посидишь там три дня и…

Человек отвлекается — его дружки пьяно смеются и зовут его куда-то, и Нилу кажется, что сейчас он может убежать, однако мужчина хватает его второй рукой и бросает куда-то. Лисенку снова больно, но он все равно пытается выпрыгнуть из этого огромного ящика, хотя попытка ожидаемо становится безуспешной: металлическая крышка захлопывается над его головой и отрезает доступ к свету.

В ящике холодно и темно. Нил скулит, пытаясь позвать на помощь маму, которую тоже наверняка схватили и посадили в подобный карцер. Ему страшно, одиноко, боязно и холодно, он исцарапывает все свои лапы, пытаясь пробиться сквозь плотную железную стенку, но лишь покрывается новыми синяками и ссадинами. Ему предстоит провести здесь три дня без мамы, воды и пищи — и он даже не представляет, сможет ли он это сделать…

Животный ужас пробирает до самых костей — Нил отчаянно качает головой и пытается проснуться. Он не хочет проживать это снова. Он устал видеть такие сны, он хочет просто отдохнуть…

Картина меняется, однако Джостен понимает, что все еще пребывает в прошлом — только странном, искаженном, не понятном.

— Пытаешься убежать? — Мужчина снова говорит по-русски, но это оказывается совсем другой человек. Нил не помнит его, но этот кажется немного добрее, оживленнее, а его голос звучит ласково и приветливо, хотя рука все еще сжимает Нила за загривок. — Ну-ну, мальчик мой, зачем тебе это? Куда ты пойдешь? Тебе совершенно некуда податься.

Нил чувствует, как его тело начинает превращение — он становится человеком, и рука мужчины теперь лежит в его волосах, пока в глазах Нила почему-то стоят слезы.

— Я хочу найти свою маму, — говорит он не своим голосом. — Пожалуйста, отпустите. Мне нужно к маме.

— Зачем тебе ее искать? — удивляется мужчина. — Ты ей не нужен.

— Это не так.

— Мальчик мой, она тебя продала сюда, — проникновенно говорит мужчина, потрепав его по макушке. — Не понимаешь что ли? Она бросила тебя. Ей нужны были деньги, и она решила, что самый легкий способ их достать — это сбагрить тебя сюда. Ты ей не нужен.

— Это не может быть правдой.

— Не отрицай то, что есть, а взгляни правде в глаза. — Голос становится жестче. — Ты оборотень. Особенный оборотень. Ты никому в этом мире не нужен. Ни людям, ни оборотням, ни даже своей родной матери. Но ты можешь быть полезен нам. Только нам ты и нужен. Понимаешь?

Нил плачет горько и обиженно, по его детским щекам текут слезы, а горло сжимается в спазме плача.

— Почему она меня бросила? Почему? Я был плохим сыном? Я плохой?

— Ты плохой, но ты можешь стать хорошим. Ты можешь помочь нам, не сопротивляться исследованиям и тогда искупишь все свои ошибки. Может, если твоя мама когда-нибудь увидит по телевизору, что благодаря тебе мы достигли таких успехов, она вернется за тобой и полюбит тебя. Но для этого нужно постараться. Понимаешь?

Нил кивает и шмыгает носом.

— Я буду хорошим. Обещаю.

Джостена выталкивает из этого сна, и он просыпается на больничной койке в слезах. Рука еле-еле движется, чтобы вытереть подсыхающие дорожки, стягивающие кожу, с щек, но это движение дается гораздо легче, чем раньше. Приходится поморгать и окончательно прийти в себя, чтобы принять окружающую реальность как настоящую, а не ту, что он видит по ночам. Зеленоватый потолок одновременно напускает тоску и приносит облегчение. Нил судорожно вздыхает, пытаясь переварить увиденное и осторожно подвигаться, чтобы проверить, насколько тело зажило, пока не осознает, что сейчас пребывает в животном обличие.

Приходится поднапрячься и перевернуться на левый бок, отчего в ребра ударяет болью. Лис тихо стонет и издает невнятный звук, пока расплывающийся взгляд фокусируется на Эндрю. Миньярд спит прямо на стуле, прислонившись головой к стене, и Нил еще раз уверяется, что тот практически не покидает свое место «охранника», пока сам Джостен лежит здесь.

Еще некоторое время пролежав вот так, Нил пробует совершить обратный переход — это удается ему, но занимает много времени и упорства, кажется, он даже теряет сознание в процессе, но приходит в себя из-за визжащего звука сирены. Эндрю тоже просыпается и, протерев глаза, удивленно смотрит на Нила в человеческом облике, а его сонливость как рукой снимает.

— Давно ты тут… такой? — уточняет Эндрю, поправив на Джостене сползшее вниз одеяло. Тот с благодарностью прикрывает свою наготу и пытается сесть, но вовремя осознает, что это лучше не делать.

— Только что проснулся. Что это за звук?

— Это чтобы Стюарт и врач пришли сразу, как ты начнешь активно шевелиться, не бойся, — скучающе отзывается Эндрю. — Они тебя еще раз осмотрят и возьмут анализы. У меня брали.

— Для чего?

— Чтобы убедиться в отсутствии или наличии каких-либо болячек. Стюарт сказал, что все новенькие проходят подобную процедуру.

Нил устало вздыхает.

— Новенькие? Значит, мы уже зачислены в эту школу?

— Пока еще нет, но новенькими считаемся. Нас никуда не будут зачислять, пока мы сами не решим, что это место нам подходит, — разъясняет Эндрю, украдкой зевнув. — Впрочем, можешь обо всем расспросить своего дядю, — добавляет он, кивнув в сторону двери.

Нил пытается привстать, когда Стюарт оказывается в палате вместе с низенькой врачихой, но все тело в очередной раз начинает болеть, и остается только вымученно улыбнуться пришедшим.

— Ты лежи, лежи, не стоит шевелиться, — успокаивает его Стюарт. — После обращения твое тело начало исцеляться быстрее, но недельку-две все же стоит провести тут.

— Две недели?! — Нил выпучивает глаза. — Ну уж нет, я не собираюсь так долго, — он совершает попытку принять сидячее положение и едва не теряет сознание, поэтому бормочет уже вслепую, когда Эндрю укладывает его обратно, — так долго тут лежать без дела…

— Необязательно делать это без дела, — подождав, пока Джостен сможет внимательно слушать, говорит дядя. — Ты можешь начать процесс обучения прямо здесь, когда еще немного выздоровеешь.

— Обучение? — Нил безвольно смотрит в потолок. — И в чем же оно заключается?

— Это не просто школа, — с готовностью рассказывает Стюарт, — это так же лагерь реабилитации для таких пострадавших, как ты, и подготовка к реальной жизни. Когда-нибудь тебе придется жить среди людей и других оборотней в здравии и спокойствии, и нашей целью является помочь тебе достигнуть этого будущего и избавиться от прошлого, что тянет тебя назад.

— Да вы оратор, — ухмыляется Эндрю.

— Не важно, сколько лет тебе может понадобиться, здесь совсем необязательно торопиться, а программа рассчитывается под каждого ученика, — продолжает Стюарт, осуждающе окинув Миньярда взглядом. — Без твоего ведома выбирать дисциплины я для тебя не могу и не буду, однако я изучил твои рассказы о себе и подобрал некоторую литературу из нашей библиотеки. Тебе будет это интересно?

Нил, наморщив лоб, некоторое время размышляет.

— У вас есть книги о яломиште? Или кицунэ?

Стюарт отчего-то переглядывается с врачихой, и та едва заметно качает головой, что не ускользает от внимания Нила.

— Есть вещи, которые ты лучше узнаешь попозже, — туманно объясняет Стюарт, — но некоторые учебники и фолианты на эту тему я тебе достану. Что-то еще интересует?

— Вампиры, — выдавливает Джостен, вдруг вспомнив о Рене и остальных друзьях Эндрю. Миньярд, уловив это, слегка хмурится. — И, если найдется, что-нибудь о языке жестов.

— Последнее вряд ли найду, потому что такой язык стоит изучать или по видео, или в живую с учителем, — подумав, кивает Стюарт, — но остальное я тебе найду и еще сверху накину. Сейчас тебе стоит отдохнуть перед маленькой проверкой…

Нил обреченно смотрит на безучастного Миньярда, пока Стюарт повествует о каком-то осмотре и возможной операции. Отчего-то он совсем не чувствует себя на свободе — более того, пребывание в палате все больше напоминает больницу и Дрейка, который являлся к Нилу в одном из снов. Он не может двигаться, ему нужно проходить постоянные осмотры, его пичкают непонятными лекарствами…

— Нил, — вырывает его из нерадостных мыслей Стюарт, — ты согласен на все это?

Ах, точно. Вот в чем разница. Согласие. Тут его спрашивают, прежде чем что-то делать, и он всегда может отказаться. Нил на всякий случай смотрит на Миньярда — тот совершенно спокоен, а раз даже он доверяет Стюарту, то Джостен тоже может.

— Я согласен, — выдавливает он, кивнув, — но могу я сначала поговорить с Эндрю наедине?

— У тебя есть полчаса до осмотра, делай что угодно, только постарайся не заснуть к этому времени, — усмехается дядя.

«Заснуть». Нил вспоминает свои сны, но, глядя в переменившееся лицо дяди, решает отложить этот вопрос на потом. Стюарт зачем-то подходит к окну, хмурится, глядя в него, но потом качает головой и выходит из палаты. Нил пытается повернуться к окну, но только сильно выворачивает шею, так и не увидев то, что привлекло внимание дяди. Когда дверь захлопывается, Нил поворачивает голову к Эндрю, и тот отвечает на его взгляд немым вопросом в красных глазах. Джостен некоторое время всматривается в алую радужку, и Миньярд, уловив его любопытство, слегка грубо осведомляется:

— Ну? Что тебе от меня нужно?

— Как твои друзья? В порядке? Ты звонил им из квартиры Стюарта, — отчего-то шепчет Нил, чувствуя сухость в горле.

— Я не знаю, — ударяет по нему ответ, — я пытался позвонить им еще раз, но никто не берет трубку. Возможно, они находятся где-то, где нет связи.

— Мне… жаль, — выдавливает Нил, ощутив тревогу.

— Вот только не надо воспринимать это на свой счет, — Эндрю закатывает глаза, — не смей думать, что ты в этом виноват. Может, с ними вообще ничего не случилось и они в порядке.

— Я виноват, потому что взял тебя с собой, — возражает Нил, — ты мог бы быть с ними сейчас, и они бы никуда не вляпались…

— Ой, кто кого еще взял? — Миньярд раздраженно фыркает. — Не много ли ты на себя берешь? Не будь я с тобой, ты бы сюда не добрался.

— Как видишь, твое присутствие несильно спасло ситуацию, — криво улыбается Джостен, попытавшись поднять обе руки одновременно. Игла вновь больно впивается в вену, и приходится вернуть тело в прежнее положение. Эндрю скупо ухмыляется, но делает это без особого энтузиазма.

— Не ной, ты поправишься, если будешь следовать указаниям врачей и своего дяди.

— Ты ему доверяешь? — все же уточняет Нил. — Доверяешь этому месту?

— Здесь… нормально, — жмет плечами тот, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди. — Не скажу, что идеально, но безопаснее, чем за пределом этого магического барьера.

Эндрю бросает взгляд в окно. Мозги напряженно начинают работать, со скрипом двигая шестеренки и складывая все детали воедино.

— Рико и его сообщники все еще стоят там, да? — тихо спрашивает Нил после осознания. — Ждут, пока вы меня выдадите? Это их Стюарт там увидел? — Он вновь пытается извернуться и глянуть наружу.

— Это не твоя забота, Нил, — отрезает Эндрю. — Никто тебя не выдаст, а если и захотят — я не позволю.

— Они стоят там? — повторят Нил.

— Да, стоят. Периодически приходят и чего-то ожидают. Стюарт говорил с ними, но эффекта это не возымело. Он подумывает обратиться в посольство, чтобы они с этим разобрались. В этой стране людские структуры власти связаны с оборотнями не меньше, чем с людьми, — объясняет он в ответ на недоуменный взгляд Джостена, — и людишкам будет очень интересно, почему русские и какой-то японец преследуют яломиште, которых тут так сильно почитают.

— Я бы… я бы почитал что-нибудь о взаимоотношениях людей и сверхъестественных в этой стране, — задумчиво произносит Нил.

Эндрю встает со стула, немного потоптавшись на месте.

— Поищу что-нибудь в библиотеке на эту тему. Чего там только нет. Я и сам уже взял оттуда парочку.

— Уже освоился тут, ха? — усмехается Нил, отчего-то совсем не желая, чтобы Миньярд уходил. — Эндрю, — окликает он его у самого выхода. Тот придерживает дверь одной ладонью и выгибает бровь.

— Да?

— Ты выпил то зелье? Которое помогает превратиться?

— Нет. С этим есть кое-какие проблемы, — подумав, отвечает тот честно.

— Какие?

— Не слишком ли много вопросов, лис? — Он выгибает бровь с короткой ухмылкой. — Кажется, ты сам мне давно не давал ответы.

— Кажется, мы уже закончили играть в правду.

— Тоже верно.

— Но могу я… могу я хотя бы спросить про твои волосы?

Нил видит, как лицо Эндрю мрачнеет, а пальцы правой руки как бы невзначай касаются затылка — того самого затылка, который все время не давал покоя Джостену. Сейчас на нем вместо бледно-желтой краски находятся рыжие пряди. Две-три, не больше, выделяющихся своим огненным окрасом пряди, которые до этого Миньярд явно красил под цвет остальной белоснежной головы, но которые явили свой истинный облик после зелья, данного каждому новенькому в Лисьей Норе. Что значит этот рыжий цвет — Нил не уверен, но становится ясно, что Миньярд неспроста скрывал его точно также, как когда-то мать Нила просила скрывать его свою белую прядку.

Эндрю так и не отвечает, исчезнув в коридоре, а Нилу остается лежать на койке в одиночестве до прихода врачихи, которая представляется как Бранвенвенгерское женское имя валлийского происхождения, означающее «Белая Ворона» и подробно описывает то, что будет осматривать и какие инструменты использовать, чтобы тот слишком сильно не паниковал. Нил позволяет себе отдаться в руки специалистов и засыпает под снотворным, надеясь больше не видеть никакие сны.

Процесс выздоровления идет медленно, но верно. Нил валяется без движения еще около двух дней, почти всегда пребывая в образе лиса, потом начинает изредка принимать сидячее положение и даже кое-как разминает мышцы, после чего получает подзатыльник от Миньярда за то, что нарушает постельный режим. До конца недели приходится провести все время в кровати, и Джостен начинает поглощать все книги, принесенные дядей и Эндрю. Стюарт добавляет со своей стороны некоторые книги о взаимоотношениях людей и сверхъестественных, и именно их Нил принимается читать в первую очередь, проглотив всю тройку почти за одни сутки.

Он многое знал или подозревал из общения с человеками, однако исторические события и красочные картинки помогают раскрыть глаза еще шире. Нил взахлеб читает о том, как сверхъестественные эволюционировали вместе с людьми и развивались на протяжении многих веков, однако в определенный момент превзошли людей за счет более близкого контакта с природой, о том, что это произошло, возможно, благодаря богам, но мнения на этот счет разделяются. Нил и сам не уверен, во что готов поверить: с одной стороны, очень многие оборотни следуют древним обычаям и почитают природных богов, создавших этот мир, с другой — люди давно доказали, что вероятнее всего каждое животное эволюционировало за миллионы лет, и оборотни совсем не стали исключением. Любопытство заставляет его читать все споры между исследователями, которые были как людьми, так и оборотнями, развеивания мифов и многие легенды, которым не находится реального подкрепления и доказательств, но которые вполне себе могли иметь место.

Нил читает о геноцидах абаасов и кикимор, баггейнов и алконостов, которые полностью вымерли, о сожжении ведьм, тоже признанном геноцидом сверхъестественного вида, о многих других массовых убийствах на почве ненависти к чему-то непонятному и страшному для людей, и его одолевает уныние. Он знал, что с эпохи Ренессанса, когда люди стали быстрее просвещаться, и особенно после научно-технического прогресса истребление сверхъестественных было постоянной проблемой, но не подозревал, что это началось еще раньше — когда у людей появились первые прототипы орудия. Пока сверхъестественные налаживали контакт с природой, люди эту природу постепенно начинали убивать, и Нил просит Стюарта принести еще две книги, чтобы разобраться, в какой момент человечество повернуло не туда, но так и не получает на это полного ответа.

Книгу о том, как влиться в людское общество и как оно построено в наши дни, принес ему Эндрю, и Нил изучает ее с некоторой опаской, потому что все советы и описания здорово разнятся с тем, с чем ему самому приходилось сталкиваться. Как объяснил Стюарт, забегающий иногда проверить племянника, теория сильно отличается от практики, однако все равно заслуживает внимания, поэтому Миньярд приносит ему еще пару людских книжек, подписанных как «обществознание», чтобы Нил мог посмотреть на людей с их же точки зрения.

Книгу о вампирах Джостен дочитывает, когда уже потихоньку совершает прогулки по своей палате и выходит погулять в коридор, но все еще не напрягает тело слишком сильно. Он все чаще вспоминает о Рене, когда читает о яде в клыках вампиров, о том, что людские ученые спорят, стоит ли сейчас считать возросшее количество упырей эпидемией, или о том, что раньше их пытались убивать осиновыми колами, пока не открыли черное золото и не доказали, что именно оно помогает избавляться от основного количества «нечисти». После всего прочитанного Нила действительно удивляют те страны, что на официальном уровне запрещают верить в существование так называемых высших сил. Он сам готов поверить во что угодно, а его голова, кажется, просто перегружена всей возможной информацией.

Ему немного жаль, что он так и не смог прочитать чего-то о кицунэ или яломиште — и те, и те упоминались пару раз, но ответов на все вопросы явно не дали, поэтому Джостен с нетерпением ждет момента, когда Стюарт обо всем ему расскажет.

Под конец этой бесконечной недели Бранвен разрешает ему разминаться, потому что ребра и позвоночник уже зажили, но просит не переусердствовать в физической активности, поэтому Нил просто делает зарядку несколько раз за день, пытается отжиматься и поднимать тяжелые предметы, чтобы вернуться в форму. Одним ранним утром он решает заполнить свой рюкзак всеми возможными предметами в комнате, чтобы он весил не менее двадцати килограмм и помогал в тренировках вместо тяжелых гантелей, но, проверив его содержимое, находит там мамину книгу. Эндрю предлагал забрать все документы в свой чемодан, раз Нил не может последить за своими вещами в данный момент, но видимо, книгу он не счел чем-то особенным и заслуживающим аккуратного хранения, поэтому оставил ее покоиться в рюкзаке. Может, оно и к лучшему — Джостен не хотел бы, чтобы кто-то кроме него открывал мамин подарок, хотя и сам пока еще не набрался смелости для такого поступка. Вытерев полотенцем пот и промокнув им черную майку, услужливо купленную Стюартом вместе с еще парочкой вещей для гардероба Нила, он присаживается на койку и медлит, глядя на обложку с Цербером и Химерой.

В груди начинает противно ныть — Джостен давно не испытывал душевные страдания, переключившись на физические травмы, и сейчас даже не знает, как унять это томление и сотни мыслей в голове. Почему именно эта книга? Что мама хотела ему сказать? Пальцы медленно подцепляют обложку и дрожат, когда открывают белоснежный форзац, чуть потрепанный временем.

Закружившись в воздухе, на пол падает аккуратно сложенный листок, выпавший из книги. Нил наклоняется, чтобы его поднять, и украдкой бросает взгляд на дверь: время раннее, но августовское солнце давно уже встало, значит, кто-то мог проснуться, а в такой трепетный момент совершенно не хочется, чтобы его кто-то отвлекал. Пальцы все еще мелко подрагивают, грозясь выронить лист, когда Джостен разворачивает его и уставляется на неровный почерк.

Это оказывается письмом, посланием, явно написанным в спешке — буквы так и прыгают по странице, а пара слов заплыла чернилами: мама была левшой и частенько стирала левой ладонью то, что уже написала… без сомнения, это было ее письмо. Письмо в будущее для своего сына.

Нил хочет закрыть его, выбросить, сжечь, но глаза сами неумолимо бегают по строчкам, считывая все, что хотела передать ему мама на немецком языке.

«Мой дорогой камелина,

Если ты читаешь это, значит, что меня не осталось в живых, в противном случае я бы объяснила тебе все нижесказанное в живую, и что ты добрался до Нью-Йорка целым и невредимым, поэтому я очень тобой горжусь, мой мальчик.

Каждый день мы подвергаем себя опасности, и я давно уже дала себе обещание, что буду защищать тебя любой ценой, даже если это будет стоить мне жизни. Я никогда не была хорошей матерью — но я поклялась быть хорошей защитницей моего единственного сына с великой судьбой и не менее великим прошлым, от которых я решила тебя так же спасать до тех пор, пока ты не станешь достаточно взрослым, чтобы все понять. Если ты смог добраться до Нью-Йорка без моей помощи, значит, ты вырос достаточно и готов к тому, чтобы все о себе узнать.

Я никогда не говорила о твоих венгерских корнях. Ты знал только то, что был зачат в результате моей случки с Натаном, кто является кицунэ, но не догадывался о том, что другая твоя половина является яломиште. Это очень древний род венгерских лисов-оборотней. Я надеюсь, что ты сможешь добраться до Стюарта, которого я называла твоим дядей, и что он посвятит тебя во все детали подробней, чем я могу сейчас. Он хороший и должен принять тебя как своего собственного сына.

Венгерские и японские корни делают тебя совершенно особенным мальчиком. Это трудно понять и осознать, но благодаря этой книге, написанной древними оборотнями и включающей в себя только наиболее правдивые легенды о существовавших тогда мифических существах, ты сможешь во всем разобраться. Я сделала в книге несколько пометок, чтобы ты точно все понял. Стюарт должен тебе помочь, не бойся спрашивать его обо всем, что тебя интересует.

Мой мальчик, я тебя очень сильно люблю. Ты уже растешь сильным бойцом, и мне жаль, что сейчас меня нет рядом с тобой. Надеюсь, ты сжег мое тело в костре с лавандой, как я тебя и просила.

Передай от меня привет Догу, который должен был передать тебе деньги и мой скромный подарок, если сможешь.

Помни: остерегайся воронов и волков, русских и японцев. Ты ни за что не должен попасть в лапы к Морияма, от которых мы так упорно бежим всю жизнь. Будь скрытным, осторожным и не попадай в неприятности. Всегда оставайся сильным и не смей сдаваться. Забудь о всех остальных и думай только о своем выживании. Самое главное — не оглядывайся…»

Нил еле-еле отрывает взгляд от письма и переводит его на стену, которая начинает расплываться из-за разом хлынувших слез. Сдержать всхлипы сжатыми зубами не получается, и Нил прижимает ладонь к губам, чтобы заглушить ей свой протяжный вой, после чего его одолевает ярость на самого себя. Размазня. Когда он перестанет реветь из-за мамы? Бумага в руке размокает из-за падающих на нее слез, и Джостен, последний раз шмыгнув носом, сердито вытирает все слезы, глядя в сторону и начиная ненавидеть себя за проявленную слабость. Мама написала ему быть сильным, а своими слезами он только доказывает ей, что он на это не способен. Никчемная тряпка…

В коридоре раздаются шаги, и Нил поспешно прячет книгу вместе с письмом под подушку. Он обязательно прочтет ее позже и пока что никому не будет говорить о том, что подарила ему мама. Им это знать еще не нужно. Даже Стюарту.

По коридору кто-то проходит мимо его палаты — не Бранвен, чей звук шагов он выучил наизусть, — но Нил все равно решает отложить чтение книги на потом и собраться с силами перед новым осмотром. Возможно, сегодня его выселят из этой палаты и покажут его комнату: судя по рассказам Эндрю, успевшего здесь обосноваться, они делят одну спальню с двумя кроватями, столиком и массивным шкафом на двоих.

Джостен продолжает тренироваться вплоть до прихода врачихи, стараясь отогнать все мысли каждым напряжением мышц. В этот раз, как и последние несколько осмотров, ему уже не дают снотворное, полагаясь на то, что Нил будет следовать всем инструкциям и не будет мешать врачам и медсестрам. Часов в десять к нему заглядывает Эндрю — положив еще парочку новых книг на тумбочку, он придирчиво оглядывает Нила на предмет повреждений, удовлетворенно кивает и говорит:

— Стюарт разрешил показать тебе остров. Он доволен твоим состоянием, так что сегодня ты, возможно, сможешь переехать ко мне. Пойдем прогуляемся.

— Ты правда спросил разрешение у Стюарта? — Нил поднимает брови — что-то это совсем не вяжется с характером Миньярда, — но на ноги с койки с готовностью поднимается.

— Обязательно было уточнять? Ты мог бы притвориться, что ни о чем не знал, и просто пойти со мной, — раздраженно закатывает глаза тот. — А потом, если нас поймают, свалить всю вину на меня. Теперь же ты полностью соучастник этого легкого побега. Молодец.

— Не впервой сбегать из больницы, — хмыкает Джостен, по привычке хватая свой полупустой рюкзак. — Как-нибудь выкручусь в крайнем случае. Пойдем, я и сам давно мечтал изучить тут окрестности.

Дальше длинного коридора Нил еще не был, поэтому он полностью позволяет Эндрю аккуратно вести его мимо кабинетов врачей, по запасной лестнице и через черный выход, осознавая, что Миньярд и правда успел изучить всю местность в мельчайших подробностях за то время, пока Джостен выздоравливал. «Привычка, наверное», думает он, глубоко вдохнув свежий воздух и подставив лицо солнцу. Оно светило в окно палаты, но сейчас ощущается совсем по-другому. Краем глаза Нил замечает, что его лучи причудливо подкрашивают те самые рыжие пряди на затылке Миньярда, но спешит отвести взгляд, пока сам Эндрю его не заметил.

Когда они обходят больницу и оказываются у ее главного входа, Нил еще раз уверяется, что окно его палаты, как и основной выход из здания, выходят на тот самый единственный мост, по которому можно попасть на остров Магрит. Кажется, с этого ракурса можно даже разглядеть, как в пятистах метрах на этом мосту сейчас проводится расследование того самого инцидента полицией. Джостен нервно ведет взглядом к точке поближе — туда, где мост слегка ответвляется от главной автомобильной трассы и ведет к острову, туда, где уже не работает защитное силовое поле, и сначала ему чудится, будто там все еще стоит черная фигура Рико вместе с его приспешниками. По телу пробегает неприятный холодок.

— Рико исчез, — будто прочитав размышления Нила, говорит Эндрю, надевая солнечные очки. — Стюарт обращался в посольство, где пообещали заняться расследованием этого дела, и, видимо, поэтому сейчас от Морияма ни слуху ни духу. Впрочем, сюда недоброжелатели проникнуть не могут, так что продолжать стоять на мосту и гипнотизировать всех взглядом для них бесполезно.

— Да, — Нил в последний раз нервно смотрит на мост и отворачивается, — а мой дядя важная шишка тут, хм?

— Он — брат твоей матери, которая почти что основала это место, — напоминает Эндрю, махнув рукой в сторону тропинки. — Разумеется, он тут почти что главный. Не директор, но весьма влиятельный человек. Там находится спортивный комплекс, — указывает пальцем немного влево, — стадион, тренажеры и зал, где проходят спортивные игры и различные занятия.

— Людские игры? — любопытствует Нил, поставив руку козырьком, чтобы получше разглядеть виднеющийся стадион.

— Разные. Точно не знаю, — жмет плечами Эндрю. — Просто что-то, что развивает физическую активность. За ней тут хорошо следят.

«Здорово», думает Нил, пока они продолжают идти вперед вдоль стадиона и заходят в аллею, с двух сторон которой растут обширнейшие деревья. «Форму терять нельзя. Нельзя расслабляться».

Обогнув пару площадок с каруселями, качелями и даже песочницей, они обходят несколько пятиэтажных зданий, судя по всему, являющимися чем-то наподобие общежития. Дома выглядят мило и уютно — Эндрю подтверждает, что в самом первом из домов им выделили комнату на третьем этаже и что за этими корпусами находятся две столовые с трехразовым питанием. На острове есть еще пара кафе, где еду можно приобрести за венгерские деньги; Нил почему-то сильно удивляется, узнав, что у многих проживающих в лагере есть родители, которые отправили сюда своих детей для учебы и которые высылают им деньги, и что не все здесь являются сиротами, жертвами чего-либо или беженцами. Мимо них иногда снуют подростки чуть помладше, пробегают совсем маленькие дети или проходят люди, выглядящие весьма взросло, но Джостен совсем не думал, что кто-то пришел сюда добровольно, а не из-за стечения обстоятельств.

— Вон там за деревьями два пруда с фонтаном, а позади — закрытый бассейн, — вновь равнодушно говорит Миньярд. — Лисам, кажется, нужны природные водоемы для спокойствия.

— Будто ты сам не лис, — бубнит Нил, вспомнив свой последний сон. Одно воспоминание было связано с тем, как они с мамой перебирались через реку Сунгари, едва не потонув в холодной воде. Другое, «ложное» воспоминание, как Джостен решил их называть, тоже было связано с утоплением — только там голова Нила почему-то оказалась в бочке с водой, в которой его держали, пока он не начинал задыхаться и брыкаться. — Тебе снятся какие-нибудь сны? — произносит он немного невпопад, пока Эндрю, хотевший что-то сказать, закрывает рот и складывает брови домиком.

— К чему это сейчас? Ты уже задавал этот вопрос.

— Просто в последнее время мне все чаще снится что-то необычное… вроде как воспоминания, такие яркие, будто я снова их проживаю. — Джостен внимательно смотрит на Эндрю, глубоко вздохнув — кажется, из-за такой недолгой прогулки у него начинает кружиться голова, напоминая о недавних ранениях. — Подумал, может, у тебя есть что-то подобное. Или у других лисов это встречается…

— Ни с чем подобным не сталкивался, — тот жмет плечами, посторонившись, когда мимо него пробегает оборотень в облике лисенка и чуть не сбивает его с ног, — не помню, чтобы у какого-то вида была такая особенность. Может, ты просто чересчур много вспоминаешь прошлое, поэтому оно тебе и снится?

— Не знаю, — понуро отвечает Нил, загрустив. Видимо, все-таки придется расспрашивать об этом дядю. — Спрошу у Стюарта. Он уже дал тебе выпить то зелье, наконец? — вспомнив, уточняет он.

— Это остатки от францисканского монастыря. — Полностью проигнорировав вопрос Джостена, Эндрю замирает у кирпичных руин и делает вид, что крайне интересуется этим памятником. — За ним просто лесистая местность, заканчивающаяся на еще одних остатках другого монастыря. На них иногда проходят выходные игры, там очень удобно прятаться.

— Выходные игры? — отвлекается Нил, но почти сразу берет себя в руки. — Так, стоп…

— Пейнтбол, к примеру, или захват флага, всякие людские войнушки, — охотно хватается за эту тему Эндрю, но не может сбить Джостена с толку во второй раз, потому что тот разворачивает его к себе за плечо и требовательно хмурится.

— В чем дело? Что за увиливания? Почему ты не отвечаешь на мой вопрос?

— Не очень-то хочется, — вяло огрызается Эндрю, но, вглядевшись в сердитое лицо Нила, видимо, решает, что от него не отстанут. — Нет смысла пить то зелье. Во всяком случае пока что.

— А это еще что значит? Снова то, что ты не хочешь превращаться? Пойми наконец, что ты можешь хоть всю жизнь прожить человеком, но в случае крайней необходимости, если нужно исцелиться…

— Да закрой свой рот! — перебивает его Миньярд, недовольно цокнув. — Только твоих наставлений еще не хватало! Ты ничего не знаешь!

— Так объясни! — Нил раскидывает руки в стороны и, заметив, что пара ребят вдали обратили внимание на их крики, понижает голос. — Твою ж налево, Эндрю, я только об этом тебя и прошу, а ты продолжаешь выебываться.

— Мои таблетки помнишь? — цедит он, тоже снизив голос. — Дрейк славно постарался, они просто нейтрализуют действие зелья, в итоге оно никак не помогает.

— И что ты с этим собираешься делать? — растерянно уточняет Нил, ощутив легкий прилив стыда за свою горячность. Почему-то тема препаратов Миньярда всегда вызывает у него подобное чувство.

— Буду слезать с них, — твердо заявляет тот.

— На год раньше?

— Стюарт сказал, что мне с этим помогут. Постепенно буду от них отходить. Все равно их количества на год не хватило бы. — Эндрю говорит об этом так, будто обсуждает не свою зависимость от лекарств, а завтрашнюю погоду. — Если мое настроение будет часто меняться — знай, это все из-за сниженной дозы.

— По-моему, изменчивость просто в твоей крови, — замечает Джостен. — Вот уж действительно двуличие оборотня, только по-другому проявленное.

— От такой шутки в ребрах бывают промежутки, — огрызается Миньярд без особого энтузиазма, — но я рад, что ты делаешь успехи в сарказме, а ведь недавно ты даже такое слово не знал.

Нил прилагает нечеловеческие усилия, чтобы закончить этот спор-недоразумение первым и просто по-умному промолчать: однако ему все равно кажется, будто они только что вели битву, и Эндрю выиграл у него одно очко. Лес, розарий и спа с термальными бассейнами они проходят молча; Нил лишь в который раз поражается благоустройству острова и старается не задерживаться взглядом на статуе матери с ребенком и мячом на руках, установленной прямо на питьевом фонтанчике.

Дальнейший пейзаж кажется слегка однообразным — еще одно спа, парки, велосипедные дорожки, теннисный корт и полянка для занятия йогой. Дорога спускается к побережью, вдоль которого они бредут несколько минут, рассматривая далекий берег и синюю воду Дуная, после чего Эндрю вдруг останавливается.

— В чем дело? — уточняет Нил, первый нарушивший игру в молчанку.

— Нужно свернуть. Дальше нет ничего интересного.

— Ну уж нет! Что там? — Нил уже хорошо распознает эту скрытность и тайны, поэтому упирает руки в бока.

— Японский сад и поющий колодец. Оно тебе надо? — раздражается Миньярд, явно устав от попыток Нила перечить ему. — У меня вот уже аллергия на японцев. Пойдем обратно. Лучше покажу тебе часовню.

— Она тоже заброшена? — Нил еще некоторое время смотрит вдаль, будто пытаясь разглядеть там сад или услышать необычный поющий колодец, но бросает эту затею и спешит за Эндрю, решившим его не дожидаться.

— Не совсем. Вроде ей пользуются по надобности. Религиозные праздники отмечают там, если кому-то нужно, — объясняет он. — Выглядит вполне себе сносно.

— Страшно представить, что там такое, если тебе приглянулось это место, — усмехается Нил и вдруг слышит странную вибрацию.

Б-р-р-р, б-р-р-р! Звук раздается со стороны Эндрю, который медлит лишь мгновение, после чего достает из заднего кармана телефон и глядит на экран.

— Это Стюарт, — сообщает он, — видимо, обнаружил твою пропажу.

— Вот черт, — расстраивается Нил, будто вероятность такого события была очень низкой, — и он понял, что я с тобой, да? Поэтому тебе и позвонил?

— Это твой телефон, — поправляет Эндрю, передавая Нилу мобильник. Тот, опешив в очередной раз, просто смотрит на вибрирующее устройство в своей ладони, идентичное тому, которое он нарочно забыл в Нью-Йорке. — Я попросил твоего дядю, чтобы у тебя всегда было средство связи. Свой номер я в него уже вбил. Это чуть более обновленная версия, тут есть выход в интернет.

— Не надо мне это! — возмущается Джостен, как только слышит последнее слово. — Я не буду им пользоваться! Меня сразу выследят!

— Все и так знают, что ты здесь, — напоминает ему Эндрю, пока экран телефона гаснет на мгновение, а затем высвечивает короткое «у вас один пропущенный звонок». — Интернет — штука полезная, если его правильно использовать, так что хватит привередничать и не смей больше его нигде забывать. Ты знаешь, чем это может кончиться. — Он хлопает по своим повязкам, и острый слух Джостена улавливает звук металла.

— Как у тебя только не отняли это черное золото, — бубнит он, вздрогнув, когда телефон снова начинает вибрировать, а имя дяди вновь появляется на экране над зеленой трубкой.

— Пусть только попробуют, — слышится в ответ, после чего Нил, устав бояться последствий, прикладывает мобильник к уху.

— Да?

— Нил! Мальчик мой, я уже думал, что ты умудрился убежать, — раздается торопливый и облегченный голос дяди. — Вы с Эндрю сейчас где?

— Просто гуляем по окрестностям. Он показывает мне остров, — оправдывается Джостен.

— Это он тебя утащил из больницы?

— Я сам предложил. Честно, — отрезает Нил. — Прости, надо было предупредить кого-нибудь.

— Главное, что ты никуда не убежал. Если честно, то я подумал, что слишком надавил на тебя со всей этой учебой и что ты решил потихоньку убежать, — признается Стюарт и слегка смеется. — Вы можете подойти к главному офису? Он в третьем корпусе. Эндрю, наверное, знает.

— Знаю, — подтверждает Миньярд, внимательно слушающий их диалог. — Подойдем через минут десять.

— Буду ждать, — добродушно отзывается Стюарт и отключается.

Нил глубоко вздыхает, раздумывая, зачем они оба понадобились дяде, пока они сворачивают вправо и направляются в другую сторону. Дорога обратно, кажется, занимает намного меньше времени, чем раньше, а может, они просто ускорили шаг — Эндрю идет как-то нервно и быстро, чуть подпрыгивая, иногда резко тормозит и почти останавливается; гадая из-за его поведения, Нил приходит к выводу, что это связано с отказом от таблеток, о котором он рассказывал, пока Миньярд, в очередной раз замерев на месте, не выдавливает:

— Почему ты сказал Стюарту, что ты сам решил выйти и что я тут не при чем?

— Почему ты продолжаешь об этом думать? — вопросом на вопрос отвечает Нил, удивившись. — Ну сказал и сказал. Само как-то вышло.

— Оно само как-то выходит не в первый раз. — Эндрю приспускает очки, чтобы с некоей тревогой и вызовом глянуть на Джостена красными глазами. — Там, у Дрейка, когда я предложил, чтобы он забрал меня, а не тебя, ты почему-то сопротивлялся.

— Да, потому что не хотел, чтобы кто-либо попал в лапы этого сумасшедшего говнюка! — непонимающе восклицает Нил. — В чем проблема-то?

— В том, лис, что ты бегунок и всегда заботишься о себе. Я думаю, этому учила тебя твоя мамаша, — резковато замечает Эндрю, — так что жертвовать своей свободой или нести наказание за проступок другого человека это не в твоем характере. Вот я и пытаюсь узнать, в чем дело. Что сподвигло тебя на такое?

Нил растерянно качает головой, совершенно не понимая ни суть претензии, ни то, почему он действительно себя так повел. Оба раза это казалось совершенно естественным, у него даже и мысли не было о том, чтобы повести себя иначе, однако Эндрю прав: его первым инстинктом всегда было «бежать», несмотря ни на что и ни с кем не считаясь. Неужели дело в том, что Нил устал от того, что из-за него страдают другие люди, поэтому теперь берет их промахи на себя? Или дело в чем-то другом?

В том, что он просто не хочет, чтобы Эндрю было плохо?

— Не знаю. Гораздо больше вопросов вызывает то, как ты пришел к бывшему, оказавшемуся психопатом-маньяком, прекрасно зная о его садистских наклонностях, потом попался в плен и решил еще и свою жизнь променять на свою свободу, — замечает Нил, нахмурившись. — Ладно Ваймак, он считал, что обязан мне жизнью, но ты-то почему просил меня отпустить? Ты же ненавидишь меня.

В голове что-то резко щелкает — вопросы обеих сторон вдруг накладываются друг на друга, начинают вырисовывать картину, пока еще не ясную, но показывающую нечто важное, открывающую глаза на проблему…

— Что значит «бывшему»? — холодно цедит Эндрю, сбивая весь настрой и путая все мысли.

— Это у тебя надо спросить. Не хочешь поговорить о том, что я слышал по телефону, когда ждал сигнала? Что он с тобой делал? — допытывается Нил, пытаясь одновременно вспомнить, к чему вели его прошлые рассуждения, однако картинка в памяти уже рассеялась волной негодования. — Если он хоть пальцем тебя тронул…

— То что? Он уже мертв, а его труп сгорел с той больницей, — напоминает Эндрю, а его лицо превращается в каменную маску. — И вспоминать о нем или о том, что он со мной сделал, я не хочу. Проехали. Все осталось в прошлом.

— Если ты полностью перестанешь отвечать на мои вопросы, то я буду искать на них ответы сам, — предостерегает Нил, зашагав по тропинке между деревьями. Становится холодно — солнце прячется за листвой и будто разом перестает его согревать.

— Ага. Спроси у Аарона, с которым вы так мило беседовали в Нью-Йорке. Ах, да — он хуй пойми где, как и остальные мои друзья, — злобно кидает меткую фразочку Миньярд и замолкает до тех пор, пока они не оказываются у нужного здания.

Стюарт встречает их с явным облегчением на лице, приобнимает Нила, который сдержанно стоит в его объятьях, уверяется, что с ним все хорошо, и почему-то даже не ругается из-за его маленького побега.

— Рад, что ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы совершать долгие прогулки, но рекомендации врачей нарушать все же не стоит, — лишь мягко журит он, махнув рукой в сторону другого здания. — Эндрю уже показал тебе твою будущую комнату?

— Пока нет, — осторожно отвечает Нил, — а мне уже можно туда переехать? Мне кажется, я чувствую себя вполне нормально, чтобы перестать лежать в палате.

Стюарт испытующе смотрит на него пару мгновений, потом кивает и щурится из-за солнца, выглянувшего из-за тучи.

— Если ты уже что-то надумал по поводу обучения здесь, то я готов послушать тебя, а потом поговорить с Бранвен по поводу твоего здоровья. Помни, что я не собираюсь заставлять тебя учиться, но думаю, что это будет прекрасной реабилитацией для тебя после всего, что ты пережил.

Нил глубоко вздыхает, глядя в зеленую траву. Отчего-то кажется, что выбора у него особо и нет, пусть Стюарт заверяет в обратном, а может, в душе просто не могут сойтись два противоречия: остаться хочется, но нельзя, нужно бежать, и учиться было бы интересно, но привязываться к этому месту опасно. Пусть даже Эндрю считает, что Морияма тут его не достанут, нельзя быть не начеку. Нельзя, нельзя, нельзя…

— Я уже говорил. Готов попробовать. Не обещаю, что все пройдет гладко, но не против попытаться.

— Это хорошо. — Стюарт улыбается. — Потому что в таком случае, твое обучение начнется прямо сейчас.