Зачем я здесь? Риторический вопрос

Густая смесь из бетона и берёз

Я не хочу ни порядка, ни хаоса

Я молчу, театральная пауза

.

Равномерно тикают часы. Нил напряженно смотрит на секундную стрелку, рваными движениями скачущую от одной тонкой полосочки до другой, и чувствует, будто внутри него с противным свистом закипает чайник.

Тик-так. Тик. Так.

Фьюить!

Нил вскакивает на ноги, нервно начиная ходить туда-сюда по коридору, впрочем, несильно удаляясь от нужного кабинета. Мисс Добсон опаздывает на пять минут, но эти триста секунд кажутся вечностью. Нил вообще не был уверен, что ему стоит сюда приходить, еще когда Стюарт осторожно, но твердо заявил, что ему нужно посещать психолога.

Нил чертовски не любит врачей.

Остановившись у лестницы, Нил задирает голову и смотрит наверх: эти ступени ведут уже на крышу, сквозь маленькую щель можно разглядеть синее небо, хотя дверь закрыта на замок и обвязана цепью. Сейчас хочется именно туда — подальше от всех сложностей, на чистый воздух, на нагретую крышу, где можно немного позагорать и поразглядывать местность внизу.

Джостен коротко вздыхает, одергивая себя. Добсон еще появится, он не должен никуда уходить. В конце концов, сам ведь согласился хотя бы попробовать просидеть весь сеанс у психотерапевта, хотя ему жутко не нравится подобная затея. Стюарт в него верит. Он не должен подводить Стюарта…

Нил вспоминает, как собственноручно выбрал из списка предметов и занятий те, которые хочет изучать ближайшие пару недель. Испытательный срок, как сказал Стюарт: первое время он может попробовать себя во многих вещах, а по истечении двух недель уже сосредоточится на том, что точно будет интересно, и решит, в каком направлении будет двигаться. При желании этот испытательный срок можно и продлить — главное, чтобы Нил не ощущал давления и постепенно привыкал к жизни в Лисьей Норе.

Иногда Нила, на самом деле, подбешивает то, что к нему обращаются, как к ребенку. При всем уважении к дяде, которого он старается не расстраивать своей резкостью.

— А вот и я! — раздается сзади мелодичный голос, заставивший Нила чуть ли не подпрыгнуть от неожиданности. Светловолосая женщина в очках приветливо улыбается, поспешно вставляя ключ в замочную скважину. — Припозднилась немного, помогала Элисон с младшенькими лисами. Что, решил, что уже пора сбежать, да? — уточняет она, кивнув в сторону лестницы. — Учти, на крышу можно ходить только работникам или взрослым. Воспитанникам туда не следует соваться.

Нил молчит, не решаясь вставить слово посреди этого веселого щебетания. Ему становится как-то неудобно, но, когда она жестом приглашает зайти внутрь, он делает пару неуверенных шагов вперед.

— Стюарт сказал, что я буду тут? — все же уточняет он, после того как оглядывает кабинет. Комната кажется вполне обычной и ничем не примечательной: пара игрушек валяются на полу, у стены стоит диван, кресло и стул, сама Добсон присаживается за рабочий стол, чуть расчищая пространство на нем. — Сказал, кто я?

— Сказал лишь то, что ты — сын Мэри и что находишься в бегах почти с рождения, — отзывается она. — Остальное я бы хотела выяснить у тебя лично. Задавать вопросы — это моя работа. Ты не стесняйся, присаживайся куда хочешь, можешь даже на пол, если тебе так вздумается.

Нил придирчиво оглядывает кресло, диван и стул еще раз. Почему-то кажется, что данный выбор очень многое о нем скажет, что это уже своего рода тест — Стюарт упоминал, что его будут здесь как-то тестировать, и, пусть он посоветовал не думать об этом слишком много, в голове Нила начинает происходить быстрый мыслительный процесс.

Шаг, второй — он плюхается в кресло и почти сразу жалеет об этом, потому что оно оказывается низким и не слишком удобным, но делает вид, что все нормально, с любопытством рассматривая психотерапевтку.

— Можешь звать меня мисс Добсон или просто Бетси, как тебе удобно, — говорит она, раскрыв блокнот и так же внимательно рассматривая Нила в ответ. — Как мне стоит к тебе обращаться?

Вопрос вводит Нила в ступор. Он хмурится и озадаченно пожимает плечами, не совсем понимая, зачем такое уточнять.

— Можно просто Нил, — выдавливает он.

— Нил, — кивает она, — я понимаю, что ты скорее всего не очень-то рад тут находиться, но хочу напомнить, что мне прежде всего важен твой комфорт и спокойствие. Я не желаю тебе зла и искренне хочу помочь… пусть ты в это и не поверишь сразу, — заканчивает она с легкой улыбкой.

«Дрейк, может, тоже думал, что помогает сверхъестественным», думает Джостен, просто натянув губы в улыбке.

— Тебе бы хотелось со мной что-нибудь обсудить, Нил? — спрашивает Бетси, черкнув что-то в блокноте.

— Что например? — уточняет Джостен.

— Ты можешь говорить обо всем, что тебя тревожит, волнует или интересует. О своем прошлом. О будущем. О Лисьей Норе. Даже о твоем дяде. Врачебная этика не позволяет мне выносить что-либо из нашего разговора за двери этого кабинета. Если ты попросишь, я ничего не буду говорить Стюарту.

— Прям ничего? — не удержавшись, фыркает Нил. Бетси вглядывается в его лицо и поправляет очки на носу.

— Совсем ничего. Твой дядя считается моим начальником, но, во-первых, он хороший человек и понимает, что не должен тебя гиперопекать, во-вторых, я всегда могу его отбрить и напомнить, что храню врачебную тайну.

— То есть вы с ним все-таки говорили обо мне?

— Как я уже сказала, ничего лишнего он не рассказывал. Я попросила его дать минимум информации, чтобы не составлять ложное впечатление о тебе. Скажи, тебе не нравится тот факт, что о тебе говорят другие люди или что это делает твой дядя? Или я?

— Мне все равно, — отрезает Нил, — я просто не верю в то, что вы ничего никому не рассказываете.

— С твоим темпом жизни, со скитаниями по миру не удивительно, что ты мало кому доверяешь. — Бетси понимающе кивает, что-то пометив в своем блокноте. — Тебе не обязательно доверять мне на все сто процентов. Мы можем говорить только о том, о чем тебе хочется, в той мере, в которой ты готов со мной откровенничать.

— То есть даже если я вам признаюсь в убийстве, вы ничего никому не расскажете, да? — Нилу отчего-то нравится пытаться вывести ни в чем не повинную психотерапевтку, хотя часть него понимает, что ничего плохого женщина не замышляет.

— Если ты опасен для себя или окружающих, я обязана кому-то сообщить. Это единственное исключение, — отвечает она.

— В таком случае, мне нечего рассказать, — подумав, резюмирует Нил и замолкает.

Тишина кажется звенящей и давит на плечи. Бетси немного выжидает, затем снова подает голос:

— Ты бежал от своих преследователей, Нил, почти всю жизнь, и я думаю, что у тебя возникали ситуации, где нужно было выбрать между чужой жизнью и своей. Никто не станет винить тебя за то, что было сделано в попытке обороняться и спасаться. Другой вопрос — если ты стал тем, от кого бежишь. Тем, кто не защищается, а ранит первым и причиняет боль. Я не думаю, что это так, Нил. Не думаю, что ты на самом деле опасен для окружающих, хотя именно так ты и считаешь. Ты правда веришь в то, что можешь намеренно, собственноручно и без колебаний ранить кого-то?

Нил смотрит в точку перед собой, полностью опешив. Глаза часто моргают, будто это поможет собрать мысли в кучу или заставить язык повернуться, сказать несколько слов.

— Я думаю, что я совершил много плохих поступков, — выдавливает он несвойственно тихо. — Может, совершу еще столько же.

— Поэтому ты считаешь, что не заслуживаешь здесь находиться?

Джостен моргает пару раз, подняв взгляд на доброе лицо Бетси. «Она знает слишком много» — эта мысль закрывает все щели в его непреступной броне и заменяет непонимание на злость. «Что она себе позволяет?»

— Вопрос, никак не связанный с вашим: вы телепатка? Мысли читаете? Или мне за завтраком подсунули зелье правды? — С каждым предложением его голос становится более резким и напряженным. — В чем ваша проблема?

— Я не телепатка, — спокойно отвечает Бетси. — Я — яломиште, как и ты, Нил. Мысли не читаю, хотя в моей профессии такой навык не помешал бы. Зелье правды тебе не подсовывали, насколько мне известно, но тебе понадобится выпить его чуть позже на испытании. У меня хорошая интуиция, а также несколько законченных университетов за плечами. Я разбираюсь в людях.

— В людях? То есть у вас какое-то людское образование? Или вы считаете меня человеком?

— У меня есть образование и в людской психологии, и в психологии сверхъестественных, в частности, оборотней. — Бетси будто бы не замечает, что допрос начал проходить в обратном порядке, продолжая с улыбкой отвечать на вопросы Нила. — Я не считаю тебя человеком, но полагаю, что, живя в людском обществе, ты так или иначе социализировался как человек. Не в полной мере, но в какой-то степени. Все мы через это проходим, когда стараемся подстроиться под современный мир. Тебе это не нравится? Не нравится, что в тебе есть людская сторона сущности?

— Да с чего вы взяли вообще? — вспылив, чуть ли не кричит Нил, дернувшись в неудобном кресле. — Знаете, мне надоели эти расспросы. Можно я пойду?

Бетси делает пометку в блокноте, затем смотрит на наручные часы.

— Это вполне естественно, что ты считаешь себя атакованным. Смею предположить, что ты редко можешь принять чью-то помощь, потому что не веришь, что кто-то хочет тебе помочь из добрых побуждений, а сейчас и вовсе считаешь, что все сказанное будет использовано против тебя же. На наших сеансах необязательно говорить. Если тебе нужно, мы можем просто помолчать. Хочешь, заварю тебе чай? Или какао?

Она поднимается со стула и открывает дверцы шкафчика, и, чтобы дотянуться до него, ей понадобилось встать на носочки. Нил с опаской следит за ее действиями, вспомнив, как Эндрю наливал ему чай в их самую первую встречу.

— Хочу просто отсюда уйти, — честно выдавливает он, скрестив руки на груди.

— Искренность — это хорошо, — хвалит его психотерапевтка, поставив на стол баночку с какао. — Надеюсь, ты будешь проявлять ее дальше, пусть это произойдет не сразу. Давай сойдемся на компромиссе? — предлагает она, доставая из шкафа электрический чайник. — Я не буду сегодня приставать к тебе с расспросами, но ты пройдешь пару тестов на бумаге.

— Тестов? Типа контрольной в школе?

— Типа опросника, который поможет и мне, и тебе разобраться в твоей личности. Ну что, ты согласен? Пройдешь их и будешь свободен, но торопиться не советую.

— Ладно, — подумав, соглашается Нил. — Лучше уж так. Тест так тест.

Бетси светлеет, словно чувствует себя неимоверно счастливой из-за их компромисса, и, порывшись в папках, достает стопку листов бумаги. Подумав, она выбирает несколько страниц и передает их Нилу, который с радостью встает с неудобного кресла, чтобы взять их вместе с ручкой.

— Если понадобится стимул в виде какао, чая или шоколада, дай знать, — напоследок говорит она и затихает за столом.

Нил успешно пытается ее игнорировать и сосредоточиться на переданных ему бумагах, однако буквы не сразу складываются во внятный текст. Первые два опросника проходят довольно легко — имя, фамилия, возраст, настроение в настоящий момент и даже политические взгляды не становятся помехой: Нил или выдумывает все прямо на месте, или вспоминает что-то из прошлого. Потом становится сложнее: идут вопросы о семье, о близости с родственниками, даже о романтических связях с кем-то или о дружбе — Джостен сначала отвечает честно, но потом начинает выдумывать, осознав, что в противном случае результат покажется Бетси ужасающим.

Часто ли вы лжете? Часто ли вам снятся кошмары? Часто перекладываете ответственность на других людей? Сложно ли вам попросить о помощи напрямую? Избегаете ли вы общества людей? Оборотней? Раздражаетесь из-за мелочей? Вы считаете, что в будущем вас не ждет ничего хорошего? Как хорошо вы действуете в стрессовых ситуациях? Часто ли вы подозреваете, что кто-то намерен причинить вам вред? Часто ли вы намереваетесь причинить вред кому-то другому?

Часто? Сколько? Считаете?

УЖАСНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Нил несколько раз моргает, но это осознание не исчезает и продолжает отпечатываться на обратной стороне век. Ручка в пальцах мелко подрагивает, грозясь упасть на пол, и он почти не глядя заполняет оставшиеся пункты, после чего отдает все листы Бетси.

— Так скоро? — удивляется она, поправив очки.

— Я могу пойти? — Он не дожидается ответа, вежливо кивнув и поспешно направившись в коридор. Горло отчего-то душат слезы, появление которых Нилу совершенно непонятно, а вдобавок еще и противно.

«Тряпка. Мямля. Соберись, живо!»

Нил делает пару глубоких вдохов и натянуто улыбается невидимому собеседнику. Все, хватит. Больше он в этом кабинете не появится, а впереди еще много дел. Нужно успеть посмотреть свою комнату, прежде чем он отправится на первый урок — на первое время он решил выбрать людскую историю, которой так заинтересовался, читая книги в больничной палате, — а потом попробовать поучаствовать в одной из спортивных игр или потренироваться самому. Он наказал самому себе всегда поддерживать свою форму, чтобы в случае опасности суметь убежать далеко-далеко…

У жилых корпусов он немного путается и теряется, забыв, в каком из домов находится его комната, но после очередного круга вокруг корпуса натыкается на припозднившегося Миньярда, нетерпеливо махнувшего ему рукой в сторону третьего строения. Молча последовав за другом, он поднимается на третий этаж и идет до конца коридора вслед за Эндрю, который открывает дверь с номером 304 и жестом приглашает зайти.

— Тут нет замков? — сразу осознает Нил, удивленно разглядывая дверную ручку.

— Ага. Ни замков, ни ключей. Говорят, запираться не от кого, потому что опасности никакой нет, а личные границы здесь все уважают, — хмыкает Миньярд, захлопнув дверь и прислонившись к ней спиной. — И правда, сюда еще никто не вламывался за целую неделю, хотя я все равно подумываю заказать замок через интернет.

Нил придирчиво осматривает две кровати — аккуратно застеленную и неряшливо заправленную белым одеялом, — переводит взгляд на просторный шкаф, заглядывает в ванную, уверяясь в наличии раковины и чистого душа. В целом, комната на следующие несколько недель, как рассчитывает Джостен, выглядит не слишком роскошно, но приличнее тех хостелов, в которых он ранее останавливался. Рюкзак зависает над разглаженным одеялом, а глаза с вопросом смотрят на Миньярда; тот кивает, подтверждая, что это постель Джостена находится напротив двери, после чего Нил плюхается на нее вслед за своим портфелем и прислоняется головой к стене, прикрыв глаза.

— Как прошла встреча с Бетси? — уточняет Миньярд, и Нил слышит легкий скрип соседней кровати.

— С чего это ты вдруг заводишь светские разговоры?

— Просто вежливость. И любопытство. Бетси является основной психотерапевткой в этом месте, я тоже у нее был, интересно, какое впечатление она на тебя произвела.

— Никакое. Не хочу ее больше видеть. — Нил умалчивает о подробностях, но чуть приоткрывает глаза, воззрившись на Эндрю. Тот расслабленно лежит на спине и смотрит в точку на потолке. — А ты? Она тебе что, понравилась?

— Правда за правду, хм? — предлагает тот, не меняя положения тела.

— Мы вроде бы уже перестали в это играть.

— Ради исключения разок можем попробовать.

— Ты первый.

— Она терпимая. Но все еще врач. Не люблю врачей, — выговаривает Эндрю спустя минуту. — Она подсказывает, как лучше бороться с соблазном принять еще одну таблетку.

— То есть ты ей все-таки доверяешь, — резюмирует Нил со смешком. — Не ожидал от тебя подобного. По-моему, она явно любит копаться в чужих головах, наверняка какая-нибудь колдунья, а еще ее дурацкие тесты…

— Она хочет тебе помочь. Я думаю, — добавляет Эндрю. — И говорю же, врачей я все еще не люблю, но из всех присутствующих здесь она симпатизирует мне больше всех. Есть в ней что-то такое…

— Чужое, неприятное и напрягающее, — заканчивает за него Нил.

— Доброе и светлое, — поправляет Эндрю. Джостену приходится полностью открыть глаза и недоуменно воззриться на него, чтобы точно убедиться, что перед ним сейчас находится тот самый Миньярд. — Поверь, лисенок, я разбираюсь в людях получше тебя. Ты настороженно относишься ко всем окружающим, а я сразу вижу, кому можно хотя бы немного доверять. Мое чутье меня никогда не подводит. Ты — прямое доказательство этому.

— И чем же я это доказываю? — не понимает Нил.

— Вспомни нашу первую встречу и посмотри, где мы сейчас. Тогда мы оба хотели друг друга убить, но я увидел в тебе то, что мне было нужно. Сейчас же мы делим комнату на двоих, преодолев столько препятствий. Большой путь за короткие сроки. Значит, я не ошибался еще в тот момент, когда убрал нож от твоей шеи и решил накормить тебя.

Эндрю переводит взгляд с потолка на пораженного Нила, и в его красных глазах Джостен снова видит нечто непонятное, несвойственное этим расширившимся зрачкам и алой радужке. Этот огонек гаснет за вполне обычным безразличием и холодом — потянувшись, Миньярд встает и как ни в чем не бывало произносит:

— Пора на учебу. Если что, то мои две полки снизу, полотенце висит на правом крючке, а по утрам и вечерам я иду в душ первым.

— Ты тоже на историю идешь? — едва ли справившись с потрясением, бормочет Нил машинально.

— Нет. У меня должна быть тренировка в облике животного на стадионе, но ввиду обстоятельств я буду пока что просто наблюдать за остальными. Что ж, — не получив никакого отклика, он жмет плечами, — увидимся за обедом, полагаю.

«Угу», думает Нил, забывая произнести этот звук вслух, потому что все выстроенные в ровный ряд мысли заглушаются глухими стуками сердца.

Эндрю увидел в нем то, что ему было нужно, и согласился помочь. Это никогда не было просто холодным расчетом на то, что Нил будет должен ему в будущем и что он поможет вызволить друзей из психушки — это всегда было тем, о чем Эндрю говорил в поезде и что Нил списал на излишнюю сентиментальность после выживания.

В Ниле есть что-то светлое, что не скрылось от Миньярда под слоем агрессии, резкости и грубости. Что-то — но что именно?

Нил не знает, но ощущает, что после не самого удачного сеанса у психотерапевтки, ему чертовски нужно было это слышать. Особенно после того, как он сам решил, что является ужасным человеком. Особенно от Эндрю…

Нил смотрит в коридор через открытую дверь, будто все еще может увидеть там след Миньярда, и в который раз уверяется, что Эндрю и сам гораздо лучше, чем хочет казаться.

На душе становится невероятно легко и свободно, когда Джостен направляется к учебным корпусам, прихватив с собой книжку по людской истории, недавно принесенную ему Стюартом. Даже нужная аудитория находится с первого раза, пусть Нил и опаздывает на добрых пять минут: взбежав по лестнице на четвертый этаж, он останавливается у двери с золотыми цифрами 404 и дергает за ручку, почти влетая в небольшой кабинет и чуть недоуменно останавливаясь перед наполовину полной аудиторией.

— Здрасьте? — выдавливает он, только через секунду заметив учителя. Молодой человек, сидящий на углу рабочего стола, поправляет очки и терпеливо улыбается.

— Вам бы не помешало ходить на уроки этикета перед уроками истории, — острит он. — Стучать вас не учили? Или извиняться за опоздание?

— Извините, — бубнит Нил, разом воспылав неприязнью к своему новому историку. Через секунду он нарочно стучит по дверному косяку, после чего по классу проходит смешок.

— Проходите, — так же любезно отвечает учитель, повернувшись к доске.

Нил оглядывает парты и почти сразу видит знакомое лицо — его брови поднимаются вверх, и он чуть мешкает, осознавая, что светловолосая девушка, которая подсела к нему на скамейку на Площади Героев, тоже его узнала, поэтому уголки ее накрашенных губ расплываются в улыбке. Место рядом с ней свободно; Нил не очень-то хочет к ней идти, однако ноги сами несут его к этой парте, и проницательная девушка, заметив его порыв, убирает свою сумочку, чтобы освободить соседний стул.

Учитель начинает рассказывать что-то о семнадцатом веке, но Нил, плюхнувшись на стул, его совсем не слушает, напряженно думая о своей соседке. Взглянуть на нее боязно, спросить о чем-нибудь — еще страшнее, хотя хочется уточнить миллион деталей. «Ну конечно, она говорила о Лисьей Норе, она должна была быть здесь», думает он, тяжело вздохнув.

— Меня Элисон зовут, — вдруг произносит девушка, развернувшись к нему и понизив голос до почти что шепота. Нил вздрагивает, но ставит портфель между ног и кивает. — Рейнольдс.

— Я — Нил. Я тебя помню.

— Я тебя тоже, — с готовностью отвечает она. — Хотя я поняла, что общалась с сыном Мэри, когда только сообщили, что ты здесь появишься. Сразу смекнула, что это был ты. Забавное совпадение.

— Ага, — только и выдавливает Джостен, невидящим взглядом уставившись на электронную доску с фотографиями императора. — Значит, ты заманиваешь сюда первых прохожих? Это похоже на какую-то секту.

— Я заманиваю только тех, по кому вижу, что им нужна помощь. Судя по всему, раз ты здесь, тебе она была нужна.

— Все еще звучит как секта.

— Секта, которая тебе нравится, — подытоживает Элисон. — И твоему белобрысому дружку тоже.

Нил с неприязнью глядит на нее в упор. Светлые волосы, аккуратный макияж и подведенные тушью и подводкой глаза — Нил ничего не знает о современной моде, но почему-то уверен, что Элисон обязательно ей следует.

— Эндрю тебя знает?

— Нет, но у меня неплохая память на лица, и я видела его издалека и здесь, и на Площади Героев. Странный парень. Нелюдимый. Как и ты.

— Проблемы? — начиная раздражаться, осведомляется Нил. Деловитый кашель учителя, который постукивает по доске указкой, вынуждает его прерваться. Элисон натягивает широкую улыбку и делает вид, что находится не при делах, но, как только учитель вновь поворачивается к доске, вновь смотрит на Нила.

— Вовсе нет. Просто веду милую беседу и пытаюсь узнать тебя поближе.

— В этом месте все пытаются меня на что-то протестировать, — терпеливо выдыхает Нил. Волна злости постепенно сходит на нет, и он напоминает себе, что лучше не наживать тут врагов, более того — хорошо бы было найти друга, который поможет побыстрее адаптироваться к новому образу жизни.

— Потому что хотят тебе помочь, а для этого нужно знать, кто ты такой, — жмет плечами Элисон, небрежным движением поправив светлые волосы.

— Может, мне не нужна помощь в том размере, в котором вы хотите ее дать.

— Так скажи об этом. — Девушка смотрит на него и приподнимает брови. — Ты, может, еще к такому не привык, но если ты скажешь о своем дискомфорте, то от тебя правда отстанут. Никому здесь не нужно, чтобы ты слетел с катушек, сечешь?

— Секу, — кивает Нил, поджав губы. Ему и правда не верится, что можно просто попросить отъебаться от него, чтобы другое существо это действительно сделало — а может, он и вовсе не представляет, как сделать это без лишней агрессивности и как отказать кому-то так, чтобы тот не обиделся. Вот Эндрю не обижается. Он все понимает. — Не стоит обо мне печься. Я взрослый, в конце концов.

— В этой стране да, совершеннолетний. Тебе же восемнадцать? Я слышала что-то такое от Стюарта, когда он зашел к Бетси предупредить о твоем приходе.

— По паспорту или на самом деле? — уточняет Нил и хмурится, вспомнив, как Бетси упоминала Элисон буквально час назад. — А о чем дядя с ней говорил?

— И по паспорту, и по-настоящему, — отвечает Элисон спустя добрых пять минут: учитель вновь поворачивается к аудитории и долго рассказывает о правителях Франции, прежде чем снова отвлекается на картинки на слайдах. Нилу тоже приходится терпеливо слушать монотонную речь, и он уже собирается разочароваться во всей затее изучать людскую историю, когда девушка снова подает голос: — Ни о чем. Назвал только имя, возраст, кратенько описал ситуацию, но думаю, Бетси и так в курсе, кто ты такой.

— Но откуда? — не понимает Нил. Элисон испытующе и долго на него смотрит, прежде чем отвечает:

— Не то что бы здесь существует культ личности, но все знали и уважали твою маму. Все знали, что с ней произошло. Где-то лет десять назад, когда твоей маме удалось связаться со Стюартом, все узнали и о твоем существовании. Многие хотели даже направиться к тебе на помощь, но после долгих обсуждений поняли, что это не возымеет никакого положительного эффекта — тебя или еще пристальнее начнут искать, или, даже если бы кто-то из наших на тебя наткнулся, проследят за нами и все равно выйдут на твой след.

Нил смотрит в парту, кажется, не дыша.

— Твоя трагедия не обсуждалась слишком много, потому что разговоры ей бы вряд ли помогли, но мы все в тайне надеялись, что все обойдется и что вы с Мэри найдете дорогу домой. Честно говоря, учитывая то, что мы примерно одного возраста, для меня поначалу это было красивой сказкой, легендой, как о тевмесской лисе, — на этих словах Джостен дергается, — но чем старше я становилась, тем больше осознавала всю суть произошедшего. А сейчас ты, герой моих детских историй, сидишь рядом со мной, действительно целый и невредимый. Интересно все вышло.

— Быть может, если бы моя трагедия, как ты выразилась, обсуждалась бы много, возможно, трагедии бы и не было как таковой, — наконец сумев выдавить хоть что-то, Нил берет себя в руки и ухватывается за любую информацию о своей маме. — Если бы была огласка…

— Она была, Нил. И в твоем случае, и в случае миллионов других оборотней, очутившихся в России или Японии незаконно, — замечает Элисон. — Выделять твой случай из тысяч и тысяч других было бы неправильно, хотя у тебя все равно было больше поддержки, чем у того же Кевина, надо тебя с ним познакомить… За тебя и за твою маму молились во многих храмах…

— Молились, — фыркает Нил, — какие к черту молитвы…

— … а Стюарт проделал огромную работу, контактировал с СППС в Венгрии, Америке, Канаде и Германии, делал все, что мог, чтобы тебе помочь, пока просто не потерял ваш след насовсем, — упорно игнорируя вставки Джостена, заканчивает свое предложение Элисон. «Хорошо я скрывался, раз даже дядя меня сумел потерять», горько усмехнувшись про себя, думает Нил. — Знаешь, — она немного молчит, потом глядит на золотые часы на своем запястье, — проклятье, еще пятнадцать минут тут торчать… знаешь, все время, когда я видела Стюарта здесь, он был замкнутым, разбитым и одиноким, но с твоим появлением он будто бы помолодел на двадцать лет и теперь выглядит совсем иначе. Счастливее. Пусть я и считаю, что тебе стоит поучиться манерам и быть менее заносчивым дикарем, — она ухмыляется, — я благодарна тебе за то, что ты просто тут есть, и рада, что тебе удалось сбежать от Морияма.

— Спасибо, — осторожно выдавливает Нил. — Я тоже рад, что мне это удалось.

В голове крутятся миллионы вопросов: Элисон явно знает многое, и ее хочется буквально допросить на наличие всей нужной ему информации, но Джостен пытается остудить свой пыл, чтобы девушка не подумала, что ее используют. Пару минут они сидят в тишине, потом Нил осторожно открывает книгу о людской истории на главе о Европе восемнадцатого века, делая вид, что увлечен чтением, пока медленно произносит:

— Поразительно, что обо мне окружающие люди знают больше, чем я сам.

— Оно понятно, — отзывается Элисон, — будучи в бегах, как бы ты смог узнать всю правду?

— Сейчас я уже вроде как не в бегах. Я не хочу настаивать, но ты не расскажешь поподробнее о том, что знаешь? Или о том, где можно об этом узнать?

— Дело в том, что… — Элисон, замявшись, подбирает слова, глядя на учителя, — ладно, он не расстроится, если я тебе это скажу. Пока ты лежал в больничном корпусе и выздоравливал, Стюарт настоятельно попросил всех преподавателей и старших не лезть к тебе как с расспросами, так и с рассказами. Чтобы это не влияло на твою психику и чтобы ты привыкал ко всему понемногу.

Нил неодобрительно поджимает губы, качнув головой и мысленно осудив своего дядю. «Я не маленький, в конце концов, я хочу знать правду! Не для того я сюда пришел, чтобы от меня и тут продолжали скрывать истину…», думает он, оценивая шансы того, что Элисон сможет ему проговориться. В сердце чуть колет непонятно откуда взявшаяся совесть, но Нил заставляет ее притихнуть. В конце концов, он не будет использовать Элисон, только осторожно будет предпринимать попытки вытянуть из нее нужную информацию. При этом они все равно могут подружиться. Элисон кажется нормальной, пусть и слишком общительной, активной и веселой.

— Можешь хотя бы сказать, сколько лет могло бы быть моей маме? Это не повредит мою психику, уверяю. — Он делает максимально умоляющее лицо, когда Элисон с тревогой смотрит на него. — Я никогда не знал ее настоящего возраста.

— В людских годах — навскидку под семьдесят, — поразмыслив, отвечает она. — В нашем измерении она едва ли перестала быть ребенком. Между прочим, ты так и не сказал мне свой возраст, — мягко журит его, аккуратно переводя тему на нечто менее депрессивное.

— Мне двадцать. Или двадцать один, точно не знаю. Судя по вашим измерениям, я еще младенец, — усмехается Нил, спрятав взгляд в книге, когда учитель неодобрительно смотрит на их парту.

— Ты в самом начале своей жизни, — подтверждает та. — У тебя все еще впереди.

Отчего-то Нил улыбается — искренне и даже в какой-то степени весело. Быть может, те двадцать лет в бегах действительно покажутся ему одним мгновением, когда он проживет долгие столетия — раньше ему некогда было думать, но сейчас эта мысль надолго пригревается в его голове.

Когда урок заканчивается и все лениво направляются в сторону столовой, Нил осторожно предлагает Элисон сесть за один стол и рассматривает окружающих — девушка уже успела рассказать ему о том, что у младших ребят перерыв происходит пораньше, чтобы юных оборотней не задавили старшие, поэтому Нила сейчас окружают ребята примерно такого же возраста, а в нос ударяют запахи оборотней, колдунов, лисов, зайцев и даже собак; Джостен с восторгом смотрит по сторонам и не очень скромно пялится на каждого прохожего, пытаясь по запаху определить, к какому виду сверхъестественного они принадлежат. Элисон лишь хмыкает на это, утягивая Джостена к столику в углу: с этого ракурса открывается вид на всю остальную столовую, поэтому Нил соглашается обосноваться здесь и вместе с Рейнольдс занимает очередь.

Салат, куриное филе и суп с бутербродом — Нил во все глаза смотрит на все блюда, прикидывая, сколько может стоить такой сытный ланч, однако Элисон, положив на тарелку веганские тефтельки и пододвинув поднос к кассе, очаровательно улыбается кассирше и кивает в его сторону.

— Это Нил, если что. Тот самый.

— Ах, да, Стюарт предупреждал, — понимающе кивает девушка. — Проходите, проходите, у вас все оплачено.

Нил недоуменно подхватывает свой поднос, следуя за Элисон обратно к столику.

— Оплачено? Но кем? — спрашивает он, присаживаясь у стенки и замечая множество любопытных глаз со всех концов столовой.

— Стюартом, скорее всего. — Элисон садится напротив него. — Вообще Лисья Нора одновременно и частная школа, и государственное учреждение для нуждающихся сверхъестественных. Если родители могут платить за своих детей или учащиеся могут платить за себя — они платят. Не так уж и много, но покрывают стоимость еды и жилья. Те, кто едва спаслись от притеснения, могут жить здесь какое-то время на деньги государства или на средства из фонда Лисьей Норы. Правда сначала нужно убедить официальных представителей в том, что ты действительно бегунок и скрываешься от преследований, но это не такая уж и сложная процедура. Вон, видишь его? Это Кевин, я о нем уже говорила. Тоже яломиште, тоже был спасен аж из России в результате операции СППС, где-то год восстанавливался… Привет, эй! Эй, Кевин! — Элисон машет ему рукой, привлекая внимание, но парень, остановившийся с подносом в двух столах от них и заметивший девушку, лишь одаривает ее холодным взглядом и проходит мимо. — Он пока не поест, всегда такой бука.

— У него нет родителей? — уточняет Нил, осознавая, что из-за данной темы ему кусок в горло не лезет.

— Есть отец и сводная сестренка, тоже в Лисьей Норе находится. — Элисон немного молчит, разглядывая бутерброд на тарелке. — Ты… ты должен понимать, что ваши истории практически идентичны, только он не родился в России, а его туда забрали вместе с мамой совсем в младенчестве. Он даже пробовался в Японии в Бегах и жил там какое-то время, пока не выяснилось, что в нем нет ни капли крови кицунэ, а это буквально главное требование к «участникам». Его вернули обратно в лагерь, и черт знает, что бы с ним стало, если бы не СППС. В ходе долгих переговоров и требований — по-моему, это было связано с международным правом или скандалом, уже не помню, — им удалось отбить и Кевина, и его маму с новорожденной сестренкой. Только… — она грустно выдыхает и нервно поправляет слегка волнистые волосы, — мама сошла с ума от того, что с ней делали. Сейчас лежит в городской психбольнице, — на этом моменте по рукам Нила бегут мурашки, а волоски становятся дыбом, — а отец едва ли смог с этим смириться. Сестренку Кевина, Кейси, он до сих пор не принимает, поэтому она в основном живет на попечительстве взрослых здесь.

— Она… получается, тоже смесь яломиште и кицунэ? — только и может выдавить Нил, едва ли осознавая весь масштаб ситуации.

— Да, но у нее вроде как нет никаких способностей. Не знаю, в курсе ли ты, но биология и генетика — штука занятная. Если скрестить разные виды оборотней, шансы, что ребенок унаследует способности одного вида или сразу двух — буквально один на миллион. Зря я это сказала, — выдавливает Элисон, натянув на лицо вялую улыбку, — знаешь, лучше забудь это все. И не говори Стюарту и особенно Кевину о том, что я это упоминала. Если им обоим понадобится — сами все расскажут. Сечешь?

— Секу, — подтверждает Нил, сделав в уме пометку, что Элисон не так уж и сложно разговорить. Чтобы на всякий случай снизить ее возможные подозрения, он деловито кашляет и говорит: — Давай обсудим что-нибудь другое. Занятия, к примеру. Ваш историк всегда такой нудный?

Элисон подцепляет вилкой тефтельку и охотно начинает рассказывать о всех учителях и процессе обучения. Нил кивает, действительно вслушиваясь в ее речь. Историков всего пятеро — просто этот курс ведет не самый удачный, вот историю оборотней и историю Венгрии ведет ласковый лапочка, а учительница истории всех сверхъестественных вообще отпад. Нужно учить хотя бы одну из историй, чтобы потом поступить в вуз, и вообще обучение делится на два направления: для тех, кто просто реабилитируется и учится жить с людьми в одном мире, что свойственно младшим классам до пятнадцати лет, и для тех, кто хочет потом поступать в людские вузы — там упор идет на людские дисциплины, их историю, обществознание, и по всем ним нужно неторопливо готовиться к экзаменам, однако и про сверхъестественную сущность не забывают, помогая обрести гармонию со своим телом и разумом. Вообще надо участвовать во всех активностях, которые тут есть — так и с людьми познакомишься, и опыт приобретешь, но это конечно необязательно, и все учатся в своем темпе, развиваясь и познавая этот мир. Элисон тут вот уже пятнадцать лет — все ее обучение оплачивают родители, которые еще и Кевину иногда помогают с сестренкой.

— Ты тоже яломиште? — уточняет Нил, дожевав аппетитную курицу.

— Нет, я из рода корсаков. Такие бежевые, небольшие лисы. — Элисон машет рукой, показывая приблизительный размер животного. — Знаешь, учительница биологии у нас очень любезная, с ее помощью ты с одного взгляда научишься определять, кто к какому виду принадлежит и какие климатические условия нам…

— Вот ты где, — раздается сухой голос Эндрю, который громко ставит поднос рядом с тарелкой супа Нила. Тот вздрагивает, поднимая глаза и осознавая, что про Миньярда он действительно забыл. — Едва сумел тебя отыскать в этой толпе рыжих с белыми прядями.

Повисает пауза — Эндрю словно только сейчас замечает Элисон и, вперив в нее холодный взгляд, садится на стул рядом с Нилом. Девушка отвечает ему нарочным хлопаньем ресниц и подмигиванием, специально не замечая его скрытой пассивной агрессии. Нил не знает куда себя деть, поэтому чуть кашляет.

— Это Элисон. Мы оказались в одном классе по истории.

— Я ее помню, — отзывается Эндрю, даже не взглянув на Джостена. — Она подошла к тебе на Площади Героев. У меня хорошая память на лица.

— А ты — его дружок… Эндрю, кажется? — кивает Элисон. — Не могу похвастаться слишком хорошей памятью, но Стюарт тебя тоже упоминал.

Миньярд чуть кривит губы в улыбке, молча уставившись в суп, пока Нил продолжает чувствовать себя не в своей тарелке и пытаться придумать какую-нибудь тему для разговора.

— Элисон рассказала мне о том, как здесь проходит учеба. Может, у вас есть общие предметы? — спрашивает он, глядя то на него, то на нее. — Эндрю, на что ты вообще ходишь?

— Биологию, обществознание, оборотневедение, — монотонно перечисляет Миньярд, — медитацию, физическую активность, что-то вроде того.

— На эти дисциплины все так или иначе ходят, не факт, что мы все равно пересекаемся, — замечает Элисон, потеряв к разговору всякий интерес, видимо осознав, что Эндрю ее не очень жалует.

— Было бы здорово там оказаться вместе, — неловко протягивает Нил и тоже замолкает.

Они сидят в тишине до конца обеденного перерыва, и Джостену, кажется, впервые тягостно молчать и глядеть на кисло-безразличные лица Элисон и Эндрю. Миньярд доедает первым, поднимается с места и уносит поднос с пустыми тарелками, растворившись в толпе; Нил пытается отыскать его взглядом, но разочарованно не видит белокурых волос.

— Ты не знаешь, Стюарт сейчас где-то здесь? — спрашивает он у Элисон, когда та тоже собирается уходить. — Хотел уточнить, на какой урок мне следует пойти теперь.

— Тебе не передали твое персональное расписание? — удивляется она. — Стюарт сейчас в отъезде, улаживает некоторые вещи в посольстве.

— Уехал из Норы? — беспокоится Нил. — С ним ничего не может приключиться за пределами щита?

— Он осторожный и большой мальчик, — с иронией откликается она, пока Джостен спешит за ней относить поднос с остатками еды на специальный стол. — Со всем справится, не в первый раз ведь этим занят. Тебе лучше подойти к директрисе, чтобы прояснить вопрос с расписанием. Хочешь, подойду с тобой? — заметив, как Нил замешкался, предлагает она. — Отпрошусь с немецкого, помогу все узнать.

— Было бы неплохо, — признательно кивает Нил, действительно обрадовавшись подоспевшей помощи, пусть и не желая доставлять девушке сложностей.

Впрочем, Элисон не выглядит так, будто ей это в тягость — она уверенно хватает Джостена за руку и ведет на второй этаж, быстро приведя его к нужному кабинету и, судя по всему, прекрасно зная каждый коридор и каждую комнату в этом месте. Вежливо постучавшись и подождав ответа, она заходит внутрь и радостно бежит обниматься с немолодой женщиной в очках.

— Здрасьте, Эбби! — вопит она, пока директриса отвечает на ее объятья с мягкой улыбкой.

— Привет, Эли! Чего ты тут забыла в обеденное время?

— Да я к вам новенького привела, вон, — разомкнув объятья, девушка кивает в сторону Нила, не знающего, куда себя деть, — он не знает, какое у него расписание, Стюарт ему, видимо, не дал дальнейших распоряжений.

— Сын Мэри что ли? — Эбби поправляет очки и обращает внимание на Джостена.

— Он самый, — выдавливает Нил, чуть пригладив волосы.

— Сейчас посмотрим, посмотрим, все-е-е найдем, — бубнит Эбби, с легким кряхтением наклонившись к ящику с документами. — Где-то тут у меня все-е-е-е есть… Ага, Нил Джостен, сразу сверху лежит твоя папка. — Она достает тонкую стопочку бумаг и, сощурившись, разглядывает ее. — Ты пока что на испытательном сроке и можешь посещать любые занятия из списка, преподаватели предупреждены, главное — если приходишь, сиди до конца урока, чтобы не отвлекать учителей и учеников, ладно?

— Понял, — кивает Нил, принимая листок с перечисленными предметами. «Надо ходить вместе с Эндрю или Элисон», решает он, удивленно глядя, как Эбби протягивает ему еще один листок.

— Это — индивидуальные занятия. Встречи с Бетси, тренировки с Финстоком по поводу обращения в лиса, консультации со Стюартом и Оксаной.

— Что за консультации?

— Раз в неделю они будут изучать твой прогресс в тренировках и учебе, анализировать его с тобой, обсуждать возможные изменения или предложения с твоей стороны. Всем новеньким нужно это делать хотя бы первый месяц. Ах да, Эли, — она смотрит на девушку, — напомни Нилу сходить на технику безопасности к завучу, чтобы ему выдали памятку.

— Вы еще про Кевина не сказали, — услужливо подсказывает та.

— Да-да, все ты помнишь, умница моя! — смеется Эбби. — Там все на бумаге написано, но дважды в неделю у тебя тренировки с Кевином Дэем. Это старшекурсник, а всем выпускникам нужно брать под попечение новеньких. Учитывая то, насколько у вас схожие истории, мы с педсоветом приняли решение, что вам двоим нужно проводить время вместе. Сегодня, кстати, у него есть свободное время. Можешь хоть сейчас к нему идти.

«Вряд ли это хорошая идея», думает Нил, вспомнив мрачное и даже надменное лицо Дэя.

— Эли, проводишь его? Кевин наверняка в своей любимой беседке сидит или за сестренкой присматривает.

— Может, в другой раз? Я бы сейчас на биологию пошел, или на медитацию, — пробует вставить слово Нил, но Эбби легонько от него отмахивается.

— Чем больше ты это откладываешь, тем меньше захочешь принять свою судьбу и встретиться с Кевином. Давай-давай, вперед и с песней.

Нил с немой просьбой смотрит на Элисон, но понимает, что та всецело поддерживает директрису. Уже выйдя из кабинета, он пробует предложить альтернативу, но девушка затыкает его быстрее, чем тот успевает вымолвить хоть слово:

— Тебе лучше последовать совету Эбби. Она, конечно, добрячка, но не любит, когда ее не слушаются. Да и Кевин редко когда свободен, так что мы идем его искать.

— Кто-то недавно говорил, что тут против моей воли ничего делаться не будет, — напоминает Нил, надувшись.

— Так и есть. Ты хочешь пойти к Кевину, просто сам себе сопротивляешься, — усмехается Элисон. — Не дрейфь, все пройдет отлично. Если будет сильно бить — можешь нажаловаться мне или своему дяде.

— Бить? Это еще в каком смысле? — переспрашивает Нил, но Элисон лишь загадочно улыбается.

Кевина они и правда находят в беседке — небрежно откинувшись на спинку стула и положив ноги на стол, он сосредоточенно читает книгу, на обложке которой написано что-то по-венгерски. Элисон беззастенчиво спихивает его ступни на деревянный пол беседки и усаживается рядом, перебивая его недовольный стон:

— У тебя сейчас занятие с Нилом.

— У меня сейчас отдых, — отрезает Дэй, уворачиваясь от ее рук, когда Элисон беззастенчиво залезает ладонями в его волосы. Нил аж приоткрывает рот от удивления и отводит взгляд в сторону, чувствуя, будто он видит что-то, что ему не стоит видеть.

— А Эбби сказала, что занятие с Нилом.

— Это ты ей сказала, что у меня занятие с этим.

— Тебе жалко? Сегодня с ним позанимаешься, завтра не нужно будет, — пропевает Элисон.

Кевин вдруг переходит на венгерский и начинает гневно что-то пояснять; Элисон ему невозмутимо отвечает, тоже перейдя на язык, который Нил едва ли понимает отдельными словами, впрочем, по кисло-разъяренному выражению лица Дэя и по легкой улыбочке Рейнольдс все становится ясно и без слов. Перепалка длится минут пять — потом Кевин вскакивает, раздраженно бросив явно ругательное слово в сторону хмыкнувшей Элисон, и уходит, подхватив свой рюкзак и толкнув Нила плечом. Тот, едва сдерживаясь, чтобы как минимум не нагрубить в ответ, хмуро смотрит на Элисон, стряхивающую невидимые пылинки со светлых джинсов.

— Иди за ним, — советует она, и глазом не моргнув в ответ на его взгляд, — иди-иди, он на стадион пошел, я его уговорила.

— О чем конкретно вы говорили? Что ты ему сказала? — допытывается Нил.

— Не за что, — просто отвечает она, подмигнув. — У меня свои секреты.

«Во что я блять ввязался», с горестным вздохом думает Нил, поспешив в сторону почти удалившегося Кевина, чтобы не потеряться. Привыкнуть к новым знакомым оказывается труднее, чем он рассчитывал. Дэй хмуро и быстро, перепрыгивая с ноги на ногу, передвигается по протоптанной тропинке, и Джостен, решив не нарываться, почти бесшумно следует за ним, выдерживая расстояние. Стадион встречает их шумными детьми, бегающими по футбольному полю, и Кевин направляется вдоль трибун к укромному местечку между раздевалками и самим полем. Нил идет следом и резко тормозит, когда тот бросает рюкзак на землю и поворачивается к Джостену.

— Разминайся, — бросает он, даже не глядя на Нила.

— Как? — слегка глуповато уточняет он, но при взгляде на каменное лицо Кевина решает попридержать язык. Поставив свой рюкзак под скамейку и немного подумав, он принимается делать зарядку, вскользь задумавшись, что следовало бы переодеться в другую одежду.

— С Финстоком занятие было? Нормативы сдавал? — продолжает допрос Кевин, сняв кофту и небрежно бросив ее у дорожки.

— Нет, — растерянно отзывается Нил. Кевин вздыхает так тяжело, будто вся его жизнь зависела от ответа Джостена, потом качает головой и приказывает:

— Разминайся и жди.

Нил следит за тем, как он уходит в раздевалку, продолжая крутить руками и делая наклоны. Он все еще не имеет понятия, что его ждет, и внутри застывает тревога, которую приходится неумело подавить по возвращении Кевина. Тот кладет на скамью странные палки — Нил аж останавливается, чтобы получше разглядеть эти деревянные приспособления, но Дэй загораживает их своим телом и скрещивает руки на груди.

— Размялся? Тогда беги кросс.

Нил оглядывает поле, на котором все еще играет малышня. Какой-то мальчик, неудачно отдав пас своему товарищу, вдруг легко превращается в собаку прямо в прыжке и отбивает мяч головой, приземлившись на четыре лапы.

— Сколько бежать? — отвлекшись на игру детей, спрашивает Нил.

— Развиваешь максимальную скорость, которую сможешь удерживать долгое время, и бежишь столько, сколько можешь, — пожимает плечами Кевин, достав из рюкзака секундомер и блокнот с ручкой. — Проверю тебя на выносливость и скорость, потом передам данные Финстоку, сэкономлю вам обоим время.

— Можно начинать? — уточняет Джостен. Кевин впервые обращает на него внимание, и его стальной взгляд ледяных глаз заставляет Нила крепко сжать зубы. Он терпеть не может, когда на него смотрят вот так снисходительно, будто он является несмышленым малышом.

— Начинай, бегунок, — с усмешкой, которая впервые трогает его губы, произносит он в немного издевательской манере.

Нил срывается с места почти сразу, заняв центральную полосу резиновой дорожки и развив максимальную скорость, на которую способен после долгого перерыва от беготни. Ему кажется, что лицо Кевина, отошедшего в сторону, мелькает рядом с ним каждую секунду, а футбольное поле превращается в сплошное зеленое пятно. Ноги горят, быстро передвигаясь в согнутом положении, и едва успевают чуть притормаживать на поворотах; Нил приказывает себе ни в коем случае не сбавлять скорость, чтобы утереть нос Кевину, и шумно дышит через каждые четыре шага, пока все мышцы в теле едва не лопаются напряжения.

Голова начинает кружиться, а все тело пронизывает слабость: Нил не знает, сколько времени уже прошло, но продолжает держать темп еще десяток кругов, после чего потихоньку замедляется. Мир перед глазами плывет радужными волнами и цветными кляксами, и усталость берет верх, из-за чего ноги совершенно перестают слушаться; он завершает круг и почти что падает на асфальт перед Кевином, скучающе выключившим секундомер.

— Это все? — с поганенькой улыбочкой уточняет он.

— У меня была скорость километров сто в час, не меньше, — сипит Нил, все-таки свалившись на землю совсем без сил.

— Этого мало. С твоей генетикой — вообще ничто. Не понимаю, что в тебе нашли японцы, если ты так быстро выдыхаешься.

— Да я тебя…! — Нил молниеносно вскакивает, занеся кулак, но промахивается мимо головы невозмутимого Кевина и чуть снова не падает на асфальт, споткнувшись.

— И выдержки у тебя никакой, — резюмирует Дэй, качнув головой. — Для кэндо ты совершенно не годен.

— Кэн-что? — сипит Нил, тяжело дыша и прикидывая, как бы все-таки врезать Кевину.

— Японское боевое искусство сражения на бамбуковых мечах. — Привстав на четвереньки, Нил удивленно поднимает голову, глядя на Кевина впервые с интересом. — Нет ничего лучше кэндо для реабилитации тела и духа. Вставай, — твердо заявляет тот, махнув рукой, — это никуда не годится. Нужно привести тебя в форму.

— Зачем ты выбрал кэндо? Почему именно его? — допытывается Нил, с легким кряхтением поднявшись на ноги. Кевин закатывает глаза и бормочет что-то по-венгерски.

— Только что объяснил — оно укрепляет дух, тело и разум, ценит честь и самосовершенствование, а еще помогает не бояться Японии. Да-да, медляк, я вижу, как ты постоянно вздрагиваешь при одной только мысли о ней, а ведь ты даже не успел побывать в Бегах, чего ты боишься?

— Заткнись, — огрызается Нил, не найдя других слов.

— Пора прекращать бегать, медляк. Не только от преследователей, но и от себя. Я занимаюсь кэндо уже почти десять лет, я знаю, о чем говорю. Если будешь тренироваться чаще, чем два раза в неделю, тогда тебе будет полегче, но жалеть тебя я не собираюсь. Со здоровьем как? — уточняет он. — Что врачи тебе говорили в больничном корпусе?

— Ребра и позвоночник почти в норме.

— Ключевое слово «почти», я так понимаю, — кивает Кевин, возведя глаза к небу. — И кого мне только подсунули… Учти, я не собираюсь иметь проблемы из-за тебя.

— Их не будет. Я в порядке. Могу тренироваться, — вспыхнув, резко отвечает Нил, не желая, чтобы его жалели.

— Отлично. — Кевин жмет плечами. — Тогда сегодня, может, даже успеем подержать в руках бамбуковые мечи, если ты покажешь мне, что способен на большее. Упал — отжался.

Нил буравит его взглядом пару мгновений, но, наладив дыхание, принимает упор-лежа. Он нескоро привыкнет к тому, что ему нужно выполнять чьи-то указания, но любопытство насчет кэндо берет верх.

Кевин гоняет его целый час и даже больше, но не обманывает — после упорных тренировок он действительно кидает Нилу бамбуковый меч, который тот после всех упражнений даже не может поймать изнеможденными руками. Длинная палка кажется одновременно легкой и тяжелой в усталых и подрагивающих ладонях — кажется, если Кевин вдруг его ударит при помощи этого предмета, то его позвоночник переломится пополам. Будто уловив настроение Нила, взвешивающего меч в руке, Дэй подает голос:

— Люди используют специальную экипировку, доспехи, чтобы защищаться от ударов. Так как у нас с рождения есть преимущество перед людьми, доспехами мы не пользуемся. На нас любые раны заживут уже на следующий день. Наверное, поэтому нас и не пускают на масштабные соревнования с простолюдинами. Дворовые игры — пожалуйста. Какие-нибудь чемпионаты мира — ни за что. Все из-за врожденной форы.

— А ты бы хотел? Поучаствовать в чемпионате мира по кэндо? — любопытствует Нил, вновь чуть не уронив палку. Что-то заезжает ему по затылку — несильно, но ощутимо, — и когда он пораженно оглядывается, Кевин опирается на меч одной рукой.

— Поосторожнее с оборудованием. Синай нужно хранить как зеницу ока.

— Разве им можно лупасить кого-то по голове, напав со спины? — возмущается Нил, потерев затылок.

— Можно. Это называется «сиппон», и чтобы победить, нужно нанести два сиппона, — объясняет Кевин. Потом он резко дергается и вновь замахивается синаем — Нилу чудом удается увернуться от внезапной атаки, и он ошалело смотрит на довольного Дэя. — Вот так. Быстро учишься. Неплохо.

— Это похвала? — уточняет Нил, проглотив свое раздражение. Кевин явно видит, что тот смог подавить эмоции, и его губы трогает задумчивая улыбка, тут же спрятанная под непроницаемой маской. «Я общаюсь с Эндрю, поверь, я успею заметить проявление эмоций», думает Джостен, не нуждаясь в ответе.

— Работай над своей несдержанностью и любопытством, медляк. В жизни пригодится, — замечает Дэй, махнув рукой. — И не опаздывай на свой следующий урок.

Он вытягивает ладонь вперед, и Нил неровно бросает ему бамбуковый меч обратно, вымученно улыбнувшись. Сил нет, мыслей — тоже, но почему-то он чувствует себя донельзя довольным. Пусть Кевин, пожалуй, одна из самых больших заноз в его заднице.