Пожалуйста, только живи,

Ты же видишь, я живу тобой.

Моей огромной любви

Хватит нам двоим с головой...

— На помощь… помо… — Нилу не хватает воздуха, когда он смотрит на Эндрю в своих руках. Тело Миньярда крупно дрожит, а расширившееся глаза закатываются; телефон выпадает из ладоней Нила, и беспокойный голос Элисон звучит куда-то в траву, потому что Джостен перехватывает Миньярда покрепче и рвано дышит, абсолютно не зная, что делать. Кажется, от малейшего неверного движения тело в его руках может рассыпаться или сломаться, поэтому он даже не может его встряхнуть, и остается лишь почти вцепиться в холодное лицо ладонями, будто таким образом он сможет удержать разум Эндрю в своих пальцах. — Держись, пожалуйста, держись, ну же…

Он чувствует, ощущает каждым волоском на своих руках, что Миньярда переполняет нечто темное, ядовитое, смертельное, шестое чувство бьется в панике и туманит разум — хочется просто закричать во весь голос, но горло сжимает спазм ужаса. В оцепенении Нил смотрит, как Эндрю на секунду распахивает глаза — красная радужка неумолимо наполняется чернотой — и жалобно произносит:

— Нил?..

Снова лишившись чувств, он уже не шевелится, и это дает Нилу настолько страшную пощечину, что он, чуть ли не полностью отрезвев, встает, подхватывает Миньярда на руки и бежит — ноги сами ведут его куда-то в нужном направлении, а руки сильно стискивают чужое тело, не давая ему упасть. Далее все действия кажутся слабыми отрывками — он видит Элисон и друзей, Стюарта и остальных членов Совета, потом оказывается в больнице, его губы сами шепчут что-то, наверное, отвечая на расспросы, а сознание возвращается к нему только на том же самом месте в японском садике, когда он смотрит на почерневшее тело Рико Морияма и чувствует, как сердце пропускает удар.

Акош поднимается с корточек, до этого рассматривая то, что осталось от ятагарасу, в плотных перчатках, кивает Стюарту и тем самым подтверждает — точно мертв. Нил дергается, прикрыв глаза и возвращаясь в реальность. «Мертв, мертв, мертв», эхом отдается в голосе, пока мысли возвращаются к Эндрю. «Он тоже будет… тоже… тоже…»

«Что я тут делаю?»

— Нил, — Стюарт догоняет его одним прыжком и останавливает за плечо, — постой, пожалуйста, мы еще не все…

— Мне нужно к Эндрю, мне нужно… — Нил качает головой. — Он же вот-вот может…

— Ты отнес его к врачам, они сделают все, что могут, — пробует вразумить его Хэтворд, но синие глаза выдают его настоящие мысли, — а нам нужно разобраться, что делать с Рико, нужно услышать твою историю…

— Ты знаешь, что ему ничего не поможет! — взрывается Нил так громко, что все присутствующие на поляне сверхъестественные оборачиваются. — Ты сам мне говорил, что это не излечить! Он… он вообще жив сейчас, в данную минуту?..

— Нил…

— Отъебись, — бросает он через плечо, отвернувшись. — Я не собираюсь… я его не оставлю.

Он идет — на бег сил не хватает — не разбирая дороги и очень надеясь, что ноги приведут его в правильное место. Защитный купол впускает его обратно, а Стюарт идет рядом и пытается что-то ему втолковать, но Нил не слушает — как и Акоша на заднем фоне, кричащего им обоим что-то вслед. Дядя останавливается в какой-то момент и больше его не преследует, и Нил заходит в больничный корпус в абсолютном одиночестве. У палаты толпятся все друзья Эндрю, даже Аарон решил почтить его своим присутствием, и при взгляде на унылые лица сердце Нила уходит в пятки.

— Он…

— Ему все еще помогают, — тихо говорит Ники бесцветным тоном, — что-то делают с ним…

— Эй! — окликает его Дэн, когда Нил без раздумий проходит мимо них и распахивает дверь палаты. — Туда нельзя!

Мэтт ловит его и пытается оттащить назад, но Нил выворачивается из его хватки и все-таки оказывается в палате. Врачеи суетливо бегают вокруг койки, а две медсестры, в одной из которых Джостен узнает Бранвен, с силой прижимают запястья Эндрю к матрасу, когда тот дергается и по ушам режет нечеловеческий вопль. Его глаза то закатываются, то выпучиваются так сильно, будто вот-вот лопнут; Нил моргает, не в силах это вынести, когда его снова кто-то тянет назад — Элисон, Рене, Мэтт и Ники вместе не позволяют ему подойти ближе и отвлекать врачей.

— Пустите, — бормочет Нил, — пустите! Пустите! Нет!

— Нил, ты только помешаешь им, пожалуйста, — молит Элисон, уцепившись за его руку, — ты не можешь…

— Дэн! Дэн! — вопит Нил. Девушка появляется перед ним скорее удивленно, чем недовольно, после чего он, сдвинув руки так, что Ники и Рене едва не слетают с них, споткнувшись, кладет ладони ей на плечи. — Ты можешь помочь, я знаю, ты поможешь, ты делала это с Ваймаком, помоги ему, помоги…

— Я… я не, — Дэн теряется, — я никогда раньше не… это же проклятье Морияма, я понятия не имею, что нужно…

— Ты можешь, я знаю, я знаю это! — хрипит Нил, сжав ее плечи. — Помоги ему, возьми свои зелья и спаси его, пожалуйста, ты можешь это сделать, почему ты не хочешь помочь?

— Ты пугаешь меня! — действительно испуганно говорит она, желая отпрянуть от Джостена. Тот почти безумно хватается за ее одежду, и тогда Мэтту приходится втиснуться между ними, после чего он дает Нилу сухую пощечину. Пошатнувшись, тот почти падает, но остальные удерживают его от прикосновения с полом, и этот удар действует почти отрезвляюще; Мэтт встряхивает рукой, явно не очень радуясь, что ему пришлось пойти на такие меры, когда четко произносит:

— Все успокоились! Все! От вашей паники ничего не изменится! От твоей, — палец тычет в грудь Нила, — тем более. Вдохни глубоко и попробуй ничего не испортить своим вмешательством.

Нил в оцепенении смотрит перед собой в пространство, пока по губам вдруг начинает течь что-то липкое и соленое. Легкое касание пальцами — он подносит их к глазам и видит кровь, вытекающую из носа. «Я ранен?», только сейчас думает он, моргнув. Остальные осторожно опускают руки, переставая его держать, и тогда Мэтт кладет ладонь ему на плечо.

— Эй, тебе лучше снова пройти осмотр врачей. — «Снова? Я его уже проходил?» Нил пытается воссоздать в памяти хоть что-то, но перед глазами стоит только картина дрожащего Эндрю.

— Надо… его спасти. Вы знаете хоть что-то? Что-нибудь? — бормочет он, оглядывая каждого с головы до ног.

— Ты знаешь о японцах больше нас вместе взятых, — аккуратно подмечает Элисон. — Дэн, конечно, мастерица на все руки, но она никогда не сталкивалась с чем-то подобным. Как и мы все — до встречи с тобой.

«До тебя. Все ты, все ты, все из-за тебя…»

— Он… не может, не должен умереть, — бормочет он. В глазах щиплет, но все слезы давно высохли, чтобы плакать сейчас. «Он не умрет, я не позволю. Он не умрет сейчас. Стюарт говорил, что… что процесс идет медленнее, чем у того трупа, у него должно быть время в запасе…» Мозг отчаянно пытается работать и что-то предпринять, Нил зарывается руками в голову, не чувствуя, как кровь начинает литься через приоткрытые губы прямо в рот. «Если он сильный, а он сильный, он протянет подольше… надо успеть найти лекарство, успеть спасти его за пару дней…»

— Нил, — окликает его Бранвен. Когда Джостен поднимает голову, он успевает увидеть окровавленные перчатки, которые медсестра выкидывает в урну, прежде чем жестом показать на соседний кабинет. — Пойдем, тебя тоже надо подлатать.

— Он…?

— Им занимаются другие, — верно поняв невыраженные словами мысли Нила, кивает она, — он в надежных руках, моя помощь им не нужна, а вот тебе она необходима. Пойдем, лис, пойдем.

Элисон осторожно подталкивает его за плечи в сторону медсестры, и Нил, прихрамывая, совершает неуверенные шаги. Вдруг чудится, будто он упадет — просто не понятно, на каких силах он все еще держится, — но Бранвен с краткой улыбкой подхватывает его и поддерживает сильными руками, помогая сесть на койку в маленьком кабинете. Фонарик, вата, резиновые перчатки, лед и легкое пощипывание в саднящей коже — Нил едва ли реагирует на все это, пребывая в мыслях о Эндрю и спрашивая:

— Что вы с ним делаете? Что с ним происходит? Сколько он продержится?

— Нил, поверь, ни один ответ не обнадежит тебя достаточно, — мягко говорит медсестра, качнув головой и вновь прокрутив бинт вокруг правой руки Джостена.

— Мне все равно, — упрямится тот, готовясь сделать что угодно, чтобы получить ответы. — Ответьте, иначе я… я…

Бранвен глубоко вздыхает, явно осознавая, что, пусть Нил пока и не придумал, что совершит, ничем хорошим это ни для кого не закончится.

— Ты вряд ли поймешь все подробности медицины, как людской, так и сверхъестественной. Могу сказать лишь то, что мы пытаемся убрать боль и замедлить действие проклятья, но на большее мы не способны. — Нил вздрагивает, и медсестра замирает, покосившись на него. Вата в кровоточащем носу мешает вздохнуть, но и пересохший рот не помогает это сделать. — Никто не знает наверняка, как Морияма создают это проклятье — есть лишь теории, домыслы и некоторые детали. В любом случае эта магия черная, к такому мы не прикасаемся…

— Значит, придется коснуться, — отрезает Нил. — Мне плевать на ваши ебаные правила ебаного магического мира, мне абсолютно пое…

— Не в правилах дело, а в последствиях и в цене. Морияма идут по головам и оставляют за собой кровавые следы своих жертв и последователей, а мы не можем рисковать чужими жизнями. Убив Рико, Эндрю собственноручно вошел в тот круг, за границы которого мы не заходим.

«Это не его вина. Только моя».

— Не говорите мне, что ничего нельзя сделать. Я в жизни в такое не поверю. Я… — Он замолкает, не в силах представить картину этого мира без Эндрю Миньярда. Это кажется невозможным, неправильным, совсем глупым, бессмысленным, отвратительным, болезненным… — Сколько он протянет? У нас есть время найти ответы…

— Я хочу, чтобы ты понял, Нил. — Бранвен звучит необычайно серьезно, когда заканчивает возиться с его рукой и делает шаг назад. — Тебе кажется, будто мы специально ничего не делаем, делаем слишком мало или попросту не стараемся так, как можем, но это не правда. Все здесь являются хорошими профессионалами, которые смогут найти решение самой нестандартной проблемы, но даже нам не всегда под силу справиться с абсолютно всем. Это не значит, что мы опустим руки — мы будем бороться за Эндрю до конца. Просто если в итоге случится то, что может случиться после убийства Морияма, нашей вины в этом не будет.

Нил закрывает глаза и качает головой почти как ребенок, который услышал, что не получит конфетку прямо сейчас.

— Сколько у него времени? Сколько дней, недель, может быть?..

— Это зависит не только от нас, но и от него самого, — слова забивают гвозди в крышку гроба Нила Джостена, — остается надеяться на то, что он тоже будет стараться выжить как можно сильнее.

«Я не сказал ему уходить. Но и не попросил остаться».

Нил не знает, почему вспоминает это именно сейчас, однако их последний разговор всплывает в голове и вызывает холодный ужас в грудной клетке.

«Если он умрет — это твоя вина. Все это — твоя вина. Молодец, Нил Джостен. Браво».

— Мне нужно к нему.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Я могу совместить. — Нил поднимается на ноги и смотрит в пространство. — Я думаю, что я… мое присутствие должно ему помочь.

Бранвен вновь выкидывает медицинские перчатки и устало протирает лицо ладонями, после чего идет к рабочему столу и останавливается у кулера.

— Только после того, как врачи закончат, — говорит она, — тебя все равно могут не впустить.

— Они не смогут меня удержать, — отрезает Нил с четкой уверенностью. Весь мир потерял для него свое значение и сузился только до соседнего кабинета, где сейчас лежит Эндрю — у него нет времени подумать ни о своем здоровье, ни о том факте, что его злейший враг вообще умер, ни о последствиях, только о Миньярде и ни о ком больше.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты создавал проблем, — осторожно говорит Бранвен, подавая ему стаканчик с водой. Нил машинально перехватывает его и подносит к сухим губам — живительная жидкость течет по изнеможенному горлу и успокаивает, но вместе с этим заставляет почувствовать усталость.

— Я не создам их, если вы мне их не создадите, — шепчет он, моргнув и покачнувшись. Стаканчик с остатками жидкости выпадает из его руки, а ноги подгибаются и вынуждают его присесть обратно на койку. — Что…

— Т-ш-ш, — бормочет Бранвен, укладывая его головой на тонкую подушку, — все хорошо, я просто хочу, чтобы ты отдохнул. Спи, Нил Джостен.

«Нет», хочет возмутиться он, однако комната меркнет под взмахом ресниц, которые закрывают его веки, чтобы отправить его в путешествие по сновидениям и воспоминаниям.

«Говорят, что все души проходят четыре перерождения», раздается голос Стюарта, ворвавшийся в сознание и разрезавший темноту своей остротой. «Четыре цикла, повторяющихся друг за другом. Как два переплетенных знака бесконечности. Что ждет душу потом — никто не знает».

«Невозможно чувствовать ничего»

«Я надеюсь, тебе никогда не придется испытать это на себе», звучит Эндрю сухо и совсем рядом. Нил тянет руки вперед, навстречу этому воспоминанию, но оно ускользает — точно так же, как жизнь Миньярда ускользает из этого мира.

«Глупо отрицать то, чем ты являешься, Нил Джостен. С нами тебе это делать не придется», говорит Рико, и воспоминание о нем сцепляется в безумной схватке с воспоминанием об Эндрю — никто из них не может победить, поэтому взрываются бесконечными вспышками они оба.

«И снова погоня, мелькание тел и лесов вереница, И это настойчиво и монотонно в который уж раз повторяется…» звучит песенка в голове, заставляя взвыть от невыносимой боли.

«Избегай волков и воронов», говорит ему теплый голос матери, неуверенно звучащий как остатки совести, с которой Нилу приходится распрощаться на долгое время.

Он просыпается в светлой больничной палате, едва ли понимая, где находится, и истощенный желудок так и норовит вывернуться наизнанку, так что Нил склоняется к полу, захрипев. Что-то начинает пищать у изголовья кровати, и Джостен зажимает свои уши, едва ли не заорав от боли в голове, после чего все прекращается. Чьи-то руки оглаживают его лоб, фонарик снова светит в глаза и заставляет зрачки сузиться, а еще одни ладони мягко опускают его голову на подушку. Нил слабо сопротивляется и пытается вслепую ударить, и тогда голос Стюарта возвращает его в реальность:

— Прекрати, Нил. Это я, я…

Нил позволяет положить себя на лопатки обратно на койку. Глаза часто моргают и фокусируются на потолке, после чего взгляд переходит на осунувшееся лицо Стюарта. Тот осторожно улыбается, потрепав спутанные волосы племянника.

— Вот так. Молодец. Все в порядке. Ты в больничном корпусе, тебе поставили капельницу, — предугадывает следующие вопросы, — ты был слишком истощен, Бранвен дала тебе быстродействующее снотворное зелье.

«Убью», думает Нил, прикрыв уставшие пересохшие глаза. «Видимо, все те, кому я доверяю, так или иначе подсовывают мне не воду, а отраву». Мысли начинают медленно возвращаться к нему, и с губ срывается краткое:

— Что с ним?

Стюарт молчит. Это молчание звучит настолько характерно, что внутри Нила успевает умереть абсолютно все, прежде чем Хэтфорд все же выговаривает:

— Лежит в той же палате, где его оперировали. Почти не просыпается. Очнулся только пару раз — пробормотал что-то про капюшон, но мы не поняли, что он хотел сказать. Нил, — когда тот принимает сидячее положение, так что в глазах темнеет, и пытается встать, Стюарт давит ладонью на его плечо, — отдохни еще немного. Твое присутствие там…

— Может помочь, — заканчивает за него Нил по-своему. — Он может почувствовать, что я рядом, и ты сам знаешь, почему.

— Не поможет настолько, чтобы проклятье ушло полностью, — резонно и нещадно исправляет его Стюарт. — А вот тебе это тем более навредит. Я бы вообще не рекомендовал выходить из этой палаты, пока вся шумиха не уляжется. Слухи о случившемся расползлись слишком быстро.

Нил неуверенным шагом подходит к раковине, потащив за собой катящуюся капельницу, и умывает лицо холодной водой. Стюарт стоит рядом, так близко, будто готовится в любой момент подхватить его, если он упадет, но Джостен не обращает на него внимания — он смотрит в зеркало перед собой и видит кого-то совершенно незнакомого.

Почти как во времена, когда мама меняла его внешность до неузнаваемости, только сейчас он изменился не снаружи, а внутри.

— Что будет дальше? — медленно протягивает Нил. — С Морияма? Их привлекут к ответственности хотя бы за то, что они сделали с Эндрю?

Тяжелый вздох Стюарта звучит слишком однозначно. Нил качает головой, не отрывая взгляда от своего отражения.

— Эндрю убил могущественного сверхъестественного. Думаешь, если мы подадим хоть какой-то иск о нападении Рико на тебя или него, это не всплывет?

— Хоть что-нибудь, — цедит Нил, — хоть одну блядскую вещь можно повернуть в нашу сторону или нет?

— На такие вопросы нельзя ответить однозначно «да» или «нет», — по голосу Стюарта видно, что ему не нравятся выражения Нила, — мы делаем все, что в наших силах… но у Морияма слишком большие связи. Даже тот иск об их нападении на Лисью Нору особо ничего не дал — только пустые обещания, надежду на то, что дело дойдет до международного суда, но после смерти Рико… если мы будем неосторожны, вся Лисья Нора может пострадать. На ее территории произошло столько всего, что воспитанникам тут просто опасно находиться, хотя мы обещаем им защиту, однако последние несколько месяцев…

Стюарт умолкает, а Нил отчего-то ухмыляется — его рот сам раздвигается в кривом оскале, а сквозь губы вот-вот пробьется истеричный смешок. Все понятно и без продолжения. Нил прекрасно понимает, что он во всем виноват.

— На днях сюда прибудет Ичиро Морияма. Мы должны отдать ему тело Рико. Будем надеяться, что он более склонен к переговорам и мы сумеем прийти к соглашению на некоторых вещах…

— Как это возможно? Как вы можете вести переговоры с ними? — Голос срывается, когда Нил поворачивается к дяде и смеряет его бездушным взглядом. — Они — последние конченные твари. Террористы, если тебе язык твоей ебаной политики будет понятнее. С ними переговоров не ведут!

— Твои чувства понятны…

— Мои чувства уже давно ничего ни для кого не значат.

— Нил, как один из главных членов Совета я обязан действовать в первую очередь в интересах Лисьей Норы, но будь уверен, твои интересы я стараюсь…

— Прекрати это. Мне не нужны пустые слова.

— А что тебе нужно? — Стюарт устало всплескивает руками. — Что я могу сделать?

— Мне нужен здоровый Эндрю и мертвые Морияма. — Нил молчит, отрешенно глядя в сторону. — Видимо, никто, кроме меня, не способен сделать ни то, ни другое.

Последнюю фразу он произносит едва слышно, что-то решив внутри себя. Стюарт с горечью смотрит на него, но не комментирует это, поэтому Нил продолжает:

— Сколько врачеи дают Эндрю?

— Пару недель. Самый максимум. — По затылку бьет нечто тяжелое и тупое, отдаваясь эхом в опустошенной душе. — Любой день может стать последним.

— Я пойду к нему. Я. Пойду. К нему, — произносит, четко выделяя каждое слово, едва Стюарт хочет его переубедить. — Клянусь всеми блядскими богами, если вы еще раз попробуете меня чем-то напоить, я не знаю, что с вами всеми сделаю. Наверное, начну убивать по очереди. Чтобы Морияма, с которыми вы ведете переговоры, не успели сделать это первыми.

Хэтворд выглядит совсем несчастным и безвольным, когда Нил поворачивается к нему спиной и, помедлив, выдергивает катетер из руки, плотно накрыв рану бумажным полотенцем. Дверь распахивается со стуком, но все звуки тонут на заднем плане, когда взгляд находит неподвижное тело Эндрю на койке впереди, а ноги бредут к нему. Он чувствует присутствие Стюарта в дверях позади, но не обращает на него никакого внимания, медленно двигаясь к Миньярду и замерев рядом, практически не дыша.

Он кажется белее, чем обычно, а вокруг его глаз все еще чудятся следы кровоподтеков — будто бы вся алая радужка вытекла наружу и слегка засохла на белых ресницах. Он дышит — все еще дышит. Даже сердце продолжает стучать медленно, тихо, равномерно. Нилу этого недостаточно. Он не ощущает жизнь в теле перед собой, и это ломает его окончательно — он садится на стул рядом с койкой, почти падает на него, не отрывая взгляда от спокойного лица, и сквозь плотно сжатые губы вырывается короткий звук, тут же подавленный гнетущей тишиной, которая разбавляется редкими спокойными ударами сердца.

Тук. Тук…

Он знал? Знал, что будет, когда перерезал Рико Морияма горло?

Тук…

Если кто и должен был утащить Морияма за собой в могилу, то только Нил.

Тук…

Две недели? Максимум? Это смешно. Эндрю Миньярд будет жить вечность.

Тук.

Нил моргает, когда уши перестают слышать этот звук, но через секунду он возобновляется снова. Облегчение тяжелым грузом падает на плечи, когда Нил зажмуривается и качает головой. Его ладонь находит руку Эндрю, а губы едва шевелятся с привычным «можно?», когда он переплетает их пальцы. Вот так. Так пульс будет легче чувствовать. Он ни за что не уйдет отсюда — просто не сможет. Не сможет существовать без звучания чужого сердца.

Он сидит рядом минуты, часы и дни, два, три, может, больше, лишь изредка делая перерывы на еду и душ — только потому, что Стюарт чуть ли не умоляет его это сделать. Он даже спит рядом — помня, как Эндрю когда-то давно все время находился рядом с его собственной койкой. Изредка его навещают остальные — Элисон пытается его разговорить, но оставляет попытки и молча сидит рядом, Дэн и Мэтт заходят, чтобы сообщить о возможных продвижениях в поиске лекарства для Эндрю, и Нил кивает, но не может их слушать. Ники пытается развеселить его шуточками, пока они ожидают в коридоре во время осмотра Эндрю врачами, но их Джостен тоже пропускает мимо ушей, лишь вскользь размышляя, что он словно находится в гипнотическом трансе — и совершенно не знает, как из него вынырнуть.

Рене оказывается ближе всех к тому, чтобы вытащить его из беспросветной тьмы: когда она нерешительно заходит в палату, Нил даже чувствует легкое шевеление в грудной клетке, но оно гаснет, как едва зажженная спичка на морозе в сорок градусов.

«Привет». Уокер осторожно подходит ближе и замирает у койки Эндрю. Ее голубые глаза с печалью глядят на лицо Миньярда, и Нил моргает, задумавшись о заметном сходстве между ними. Бледность, красные глаза, белые волосы — почти как брат с сестрой, только один является альбиносом, а вторая — вампиршей. «Оба не по своей воле несут это бремя. Да, понятно, как они сдружились», думает Нил, переведя взгляд на Эндрю.

«Изменения есть?»

«Нет»

«Совсем никаких?»

«Совсем».

«Я думала, твое присутствие поможет». Рене грустнеет. «С тобой он изменился. Стал лучше. Я была так грустна, когда вы разошлись. Наверное, надо было сказать тебе о том, что он — волк. Я не думала, что он сделал это тайной»

«Стоп». Нил качает головой, не нуждаясь сейчас ни в чьих оправданиях. «Прошу, не надо». Рене беспокойно заламывает руки и печально смотрит на Нила красными глазами.

«Он не рассказал тебе о своей сущности, но ты все равно сейчас вместе с ним. Ты сильно к нему привязан. Ты когда-нибудь думал, что привяжешься к кому-то так?»

Нил качает головой скорее машинально. Руки не слушаются, мозг не работает, но он все же надеется, что правильно произносит следующую фразу: «Зачем ты здесь?»

«Я хотела повидать его. И предупредить тебя, чтобы ты не делал глупостей».

«Глупостей?»

«Ичиро Морияма сейчас в Будапеште».

Ах, да. Стюарт ему рассказывал что-то подобное. Удивительно, что Нилу совершенно плевать даже на это. Даже на еще одного Морияма.

«Он не хотел бы, чтобы ты делал глупости». Рене звучит слегка наивно, и губы Нила даже трогает легкая усмешка. Глупости. Вот как она называет возможное желание отомстить. «И чтобы ты вечно тут сидел — тоже».

«Ты ничего не понимаешь».

Рене садится на стул рядышком. Ее холодная ладонь накрывает ладонь Нила, и он вздрагивает от этого прикосновения.

«Я понимаю. Я знаю, каково это — любить. Быть может, даже безответно. Я узнала это благодаря тебе, так что… считай, ты виноват в этом в некоторой степени, но я тебе все равно благодарна».

Нил не понимает, о чем она говорит. Нил не хочет понимать — он хочет, чтобы его оставили в покое.

«Если ты не можешь каким-то образом обратить его в вампира — пожалуйста, уходи. Я бы хотел побыть с ним наедине». Фраза выходит грубой, но Нилу некогда задумываться о том, что Эндрю ему в общем-то не принадлежит — он просто надеется на понимание со стороны вампирши, когда вырывает свою руку и отворачивается. Рене неуверенно поднимается на ноги, и ее обиженное лицо становится холодным, гладким. Руки, будто бы с издевкой, размашисто дергаются, говоря размазанное: «У Дрейка была теория, что на оборотней укус вампира может подействовать, если перед самой смертью из-за того, что р-е-г-е-н-е-р-а-ц-и-я не сработает. Он хотел ее проверить — думал даже использовать Эндрю для этого. Как тебе такое?»

Нил, вздрогнув, впервые осмысленно смотрит на девушку, но та, смерив его холодным взглядом, выходит за дверь. «Ты так всех растеряешь, Нил Джостен», с укором говорит сознание голосом Эндрю, и Нил даже оборачивается обратно к нему, чтобы убедиться, что он все так же лежит на том же самом месте. «А может, оно и к лучшему? Лучше потерять так, чем как его…» думает Нил, вновь возвращаясь к состоянию бесконечной апатии.

В дверь палаты кто-то настойчиво стучится, и место апатии занимает натуральный гнев.

— Ну кто там опять?! — рявкает Нил слабым голосом, глянув на приоткрывшуюся дверь и замерев от изумления.

Парень с фиолетовой прядкой волос и серыми глазами осторожно протискивается внутрь. В его руках находится ваза с абсолютно тем же оттенком цветов — наверное, ирисов, — которую он едва не роняет, но все же удерживает в руках, когда его взгляд пересекается со взглядом Нила.

В голове щелкает быстро, но ужасно лениво — это же тот самый парень, из-за которого паранойя Нила вскочила на другой уровень, который был в библиотеке, на маскараде…

Эндрю говорил что-то о капюшоне…

Нил вскакивает на ноги так стремительно, что парень все же роняет вазу, разбившуюся о пол и залившую его водой, от испуга и делает опасливый шажочек назад. На его пальцах вспыхивают фиолетовый искры — скорее машинально, он вряд ли хочет попробовать использовать заклятье на Ниле или на Эндрю, судя по страху в его глазах, — но Джостену приходится подавить желание броситься на него в ту же секунду, и он лишь крадучись делает шаг в его направлении.

— У тебя есть четыре секунды, чтобы объяснить, кто ты такой, иначе пятая секунда станет для тебя последней, — цедит он, но голос отказывается его слушаться.

— Я воспитанник Лисьей Норы, я здесь… я здесь уже пять лет! — бормочет тот, икнув, когда Нил делает еще шаг, и выставив вперед руку. — Я просто… просто хочу сделать все правильно…

— Ты работаешь на Морияма?! — Нил напряженно смотрит на сиреневые виточки магии, исходящие из его ладони, и машинально встает так, чтобы загородить койку с Эндрю собой. — Отвечай, иначе…

— Я не работаю, я… я делаю лишь то, что нужно, чтобы все было хорошо! — Тот лепечет какую-то несусветную чушь. — Я помогаю им, но другого варианта у меня не было… тебя здесь быть не должно было, и…

— Что ты сказал?!

— Ичиро Морияма хочет с тобой встретиться! — на одном дыхании выпаливает тот, когда Нил вновь норовит подойти ближе. Парень вжимается в стенку так, будто все еще до смерти боится Нила, и вытягивает вперед и вторую руку. — Мне нельзя тебя трогать, я должен был тебя беречь, так что не вынуждай меня!..

— Ты следил за мной? Все это время? Ты… — У Нила от злости и беспомощности не хватает слов. Голова начинает кружиться, и отсутствие сна еще больше усиливает это отвратительное состояние. — Беречь? Беречь меня от кого?

— Я должен проводить тебя к Ичиро, — бормочет тот, — должен… если ты согласишься… если нет, он может меня… пожалуйста, согласись…

— Ах, вот оно что! — Нил даже хмыкает. — Не от кого, а для кого, верно? Следил, чтобы меня кроме Морияма никто не покалечил, так? Да я тебя…

Фиолетовый всплеск заставляет его замереть на месте. Паренек закрывает глаза и с отчаянием повторяет:

— Я не могу тебя покалечить! Я не должен! Но ты не должен тут находиться! Пожалуйста, согласись встретиться с Ичиро! Я отведу тебя к нему, он просил передать, что тебе непременно захочется его увидеть…

— Я… — Нил даже теряется от такой наглости. — И с чего это я должен этого хотеть? С чего ты так рвешься, чтобы сдать меня в их руки?

— Ты не должен тут находиться! — повторяет тот. — От тебя одни проблемы, Лис, которого нельзя догнать! — Нила прошибает током и потом одновременно. — Да, да, ты не должен… если ты и Пес, от которого нельзя убежать встретитесь… я видел, я знаю! Все знают, что это ты! От тебя одни проблемы!

«Что Морияма ему наплели? Что он сам себе выдумал?», ужасается Нил, не мигая глядя на колдуна. «Он следил за мной, ради них. Об этом шпионе говорил Рико? Он сам вызвался помочь или ему пригрозили?»

— Если тебе нужна помощь, ты можешь попросить ее у моего дяди, — осторожно, пытаясь не сорваться, начинает Нил. — Тебя никто не будет трогать, если сейчас ты…

— Нет! — обрывает его колдун. — Ничего не надо! Надо, чтобы ты исчез! Пошел туда, где не будет никакого Пса, где о тебе позаботятся! Ты должен принять приглашение Ичиро!

«Понятно, надежды на адекватность в нем нет», думает Нил, сглотнув. «Придется его убить, но… но? Что но? Нужно бы разузнать побольше? Он безумен. Просто безумен. Ты не сможешь…»

— Когда он хочет меня видеть? — спрашивает Нил, едва не вздрогнув от картины в голове, где он стоит перед старшим братом Рико после того, как младший ворон погиб на его глазах.

— Сейчас. Он… он послал меня, чтобы я тебя к нему провел. Он ждет в японском саду. — Нил едва ли не смеется, качнув головой. Конечно, японский сад. Конечно. — Он терпелив, но время поджимает. Я…

— Проведешь меня туда, да. И зачем же мне к нему идти? Что будет, если я не пойду? Заставишь меня? — вкрадчиво уточняет Джостен. Взгляд колдуна путешествует от лица Нила к нему за спину, и тот сразу осознает, о чем пойдет речь, еще до того, как парень заявляет:

— Ты знаешь, ему ничего не поможет. Только сами Морияма знают, как избавиться от проклятья, если это вообще возможно… Ичиро пришел сюда именно поэтому. Не за остатками своего брата, а ради сделки.

Нил усмехается. Криво и недоверчиво.

Конечно, это все закончится именно так. Все на это указывало — Нил игнорировал, но сейчас правда предстала перед ним во всей своей унылой и безобразной красе.

Он не будет верить Морияма. Не будет же?

Взгляд через плечо осторожно и почти ласково касается мертвенно-бледного лица Эндрю.

— Зачем им договариваться со мной? Почему ты просто не можешь взять и втолкнуть меня им в руки, хм? — Нил поворачивается обратно. — Точно так же, как ты пытался сделать это пару дней назад, заманить меня на территорию, где защитное поле не действует, ударить, похитить…

— Ичиро, он… он не такой, как Рико, — парень говорит это почти с благоговением и чистым безумием в серых глазах, — он умнее, он все понимает, он попросил меня привести тебя к нему добровольно… я не подведу его… ты тоже не можешь меня подвести! — Парень протягивает руку так, будто действительно ждет, что Нил вложит в нее свою ладонь. — Ну же, пойдем! Нехорошо заставлять его ждать.

Нил не пойдет. Не пойдет? Не пойдет.

Перед глазами предстает изуродованное в гримасе ужаса лицо мамы. Обеспокоенное лицо Стюарта. Лица всех — особенно лицо Эндрю.

Только разговор. Один разговор. Нил всегда сможет убежать, если ему что-то не понравится.

Он отталкивает от себя руку, но кивком головы указывает на дверь — и тело едва ли слушается его, оцепенев, будто осознав, что разум собирается отдать самую сумасшедшую команду из всех, что только можно, и даже его слушаться теперь нельзя. Колдун неуверенно кивает, потеснившись, и Нил снова смотрит на Эндрю.

«Я вернусь. Я… я не могу его оставить одного, с ним что-то случится. Кто-то должен за ним проследить».

— Мне нужно пять минут, — хрипло выговаривает он. — Я должен отыскать одного оборотня.

— Никто не должен знать, что ты собираешься сделать! — слегка удивленно напоминает колдун.

— Они не узнают. Я просто хочу, чтобы за ним приглядели. Пять. Минут, — еще раз повторяет Джостен.

Когда он заканчивает, парень ждет его на улице, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. «Холодает», только и задумывается Нил, когда поток свежего воздуха ударяет ему в лицо. «Зима совсем близко? Или уже наступила?» Он даже не знает, который сейчас час — темнота неба ничего ему не говорит. Мимо снуют редкие прохожие, и при взгляде на их спокойные лица Нилу отчего-то становится горько. Рука взлетает к щеке, чтобы дать сухую пощечину, но замирает под озадаченным взглядом колдуна.

— Пойдем уже, — отрезает Нил, злясь на самого себя. От нетерпения и страха, кажется, может разорвать грудную клетку, и он с грустью вспоминает забавный стиратель памяти из «Людей в Черном» — только сейчас хочется стереть все свои чувства.

Дорога до японского садика занимает слишком мало времени. Нил замирает, когда видит, что вход перегорожен забором, который вдобавок еще и заколдован чем-то дополнительным, но колдун упрямо ведет его в обход и манит за собой.

— Вот здесь, — напутствует он напоследок. — Они почувствуют твое присутствие и откроют для тебя проход. Я… я подожду тут… если что-то понадобится… прослежу, чтобы никто не узнал…

Нилу так хочется убить его прямо сейчас. Нилу очень хочется, чтобы его кто-то остановил. Кто угодно. Стюарт, Эндрю, Элисон, Рене, мама…

Он делает шаг вперед и чувствует, как силовое поле меркнет, но заставляет волоски на руках встать дыбом. Еще шаг — и воздух вокруг сгущается. Тошнота подступает к горлу, голова трещит, но Нил не имеет право показывать свой страх. Он не должен бояться. Он не боится. Ни за что не будет…

Звуки суйкинкуцу звучат злым предзнаменованием в такт передвижениям ног. Шаг — упала капля. Еще шаг — упала вторая. Нил выходит на некогда любимую полянку и останавливается, пока взгляд мгновенно анализирует количество существ на этой территории. Десяток колдунов, не меньше. Все смотрят на него. Только один — самый важный — с интересом рассматривает свои ладони, омывая их в воде поющего колодца и, будто только потом вспомнив о цели своего визита сюда, разворачивается к Нилу.

Нил ни разу его не встречал, но он может узнать Морияма даже с закрытыми глазами.

Ятагарасу, более статный, взрослый и собранный, медленно спускается по ступенькам и останавливается перед Джостеном, шагах в пяти, не меньше, закладывает руки за спину и с легким любопытством его осматривает. В нем есть высокомерность и хладнокровие Рико, но все же он кажется в тысячу раз более хищным, опасным, смертельным. Нил сглатывает, вдруг ощутив, что именно сейчас он перестает чего-либо бояться: вот же она, смерть собственной персоной, стоит перед ним, и он смотрит ей в глаза, темные, бездонные, полные чертей и демонов, так что он видел все — для страха места просто не остается.

— Нил Джо-стен, — уголки губ Ичиро подергиваются в улыбке, — я тоже вижу тебя впервые, но, признаться, не удивлен настолько, как удивлен ты, судя по твоему крайне потрясенному лицу. — Нил машинально берет себя в руки, но это вызывает лишь больше коварства в легкой ухмылке Морияма. — Нет-нет, не прячься, мне интересно взглянуть на тебя настоящего. На того самого Нила Джостена, который доставил нам столько хлопот и даже убил моего братца.

Ни одна эмоция не проглядывает в его голосе, когда он говорит о Рико. Нил, отпустив остатки инстинкта самосохранения, решает подать голос:

— Его убил не я, а мой… — Хрипотца в словах вынуждает его прокашляться. — Мой друг.

— Мы осведомлены о твоих взаимоотношениях с кем-либо, — напоминает Ичиро. — Нам сообщали обо всем, так что пытаться скрывать от меня что-то бесполезно.

«Осведомлены. Сообщали. Он говорит о том колдунишке, как о чем-то неодушевленном, несущественном», думает Нил, нервно моргнув.

— Мне сказали, — идет по той же тактике, — что вы сможете ему помочь.

— Это верно, — соглашается Ичиро, приподняв брови. — Если ты будешь послушным мальчиком и пойдешь со мной. В Японию, разумеется, — отвечает на незаданный вопрос, — чтобы участвовать в Бегах. Не хотелось бы, чтобы у тебя возникли иллюзии насчет твоего будущего.

— Я должен поверить, что сейчас вы поможете Эндрю, который убил вашего брата, только чтобы я добровольно сдался вам в руки? — уточняет Нил. Внутри все холодеет — вовсе не из-за ветра, вскружившего гнилые листья на земле.

— Не совсем, нет. — Ичиро кивает. — Я дам тебе то, что сможет продлить жизнь твоему Эндрю на некоторое время. То, что точно сможет уменьшить действие проклятья — не навсегда, но на довольно долгий период, который будет зависеть и от стараний и желания жить этого самого Эндрю. Будет стараться — проживет еще год. Этот год ты проведешь в Японии, занимаясь тем, для чего ты был создан. Если все пройдет гладко, без заминок и неровностей вроде попыток побега — через год я снова дам твоему Эндрю особое лекарство, и ему снова потребуется продержаться год. — Ичиро звучит так, будто объясняет задачку по математике маленькому ребенку, почти ласково и даже умиленно при взгляде на лицо Нила. — Как тебе такие условия?

— Вы поможете тому, кто убил вашего брата? — повторяет Нил. — Будете продлевать ему жизнь каждый год?

— Если тебя смущает этическая сторона вопроса, то могу заметить, что Рико подписал себе приговор сам, раз позволил какому-то оборотню себя убить. — Морияма проговаривает это без каких-либо эмоций. — Будь его убийца хоть трижды Пес из старых легенд. У Рико была одна задача — и он не справился. Не учел фактор привязанности — настолько огромной, что заставит одного попасть под смертельное проклятье, а другого торговать своей жизнью в обмен на продление чужой в ответ. — Ичиро вновь усмехается; эта усмешка становится самым пугающим, что Нил видел в своей жизни. — Теперь его работа стала моей, и я хочу сделать все максимально быстро и просто. Идешь с нами — Эндрю, кажется, его так зовут? — будет существовать дальше. Не могу обещать, что его жизнь будет такой же полноценной, как раньше, ибо проклятье все же нерушимо и будет доставлять ему немало хлопот, но благодаря твоей помощи он все-таки будет жив.

Нилу хочется задуматься над «этической» стороной вопроса, как выразился сам Морияма — подумать, что сказал бы Эндрю, какой станет его жизнь, когда ему потребуется «допинг», чтобы прибавить еще один год к своему существованию, захочется ли ему вообще существовать так… но что-то не дает ему это сделать. В голове появляется осознание, что он уже все решил. Давно и бесповоротно.

— Почему… почему вы не можете просто увести меня в Японию силой? — Он кивает в сторону колдунов, обступивших их неплотным кольцом. — Делов-то. Я весь ваш.

— Кажется, ты меня немного не слушаешь, — Ичиро притворно вздыхает, — я — не Рико. Я могу пользоваться грубой силой, только если она приведет к чему-то положительному для меня. Его это привело к смерти, а даже если бы и не привело — разве может кто-то удержать против воли самого Лиса, которого невозможно догнать? — Нил не может сдержать дрожь в теле. — Ты бы убежал. Нашел способ выбраться. Не нашел бы — доставил бы столько хлопот, что мы бы пожалели, что гнались за тобой двадцать лет. Хватит бегать, Нил. Хватит убегать. Ты должен пойти к нам по своей воле — и остаться у нас, имея личную мотивацию. По-другому наше сотрудничество просто не будет продуктивным.

«По своей воле. Я никогда не пойду к вам по своей воле!» кричит маленький Нил где-то глубоко внутри. «У меня нет выбора! Я не могу по-другому! Это не выбор!»

— Если я сейчас скажу нет…

— Скажешь ли? — перебивает его Ичиро, блеснув чернотой глаз. Нил умолкает. — Подумай хорошенько, Нил Джо-стен. Сколько еще существ, оборотней, сколько твоих близких должно пострадать, чтобы ты понял: этого достаточно?

Нисколько. Больше никто никогда не пострадает. Только он, только Нил Джостен, который этого заслуживает.

— Я… — Язык подводит его лишь на секунду. — Я согласен, но… я должен убедиться, что ваше лекарство подействует на Эндрю.

— Разумеется, — Ичиро будто бы понимающе кивает, — сейчас ты вернешься обратно, дашь ему… это, — из черноты его длинного пиджака появляется такой же черный флакон с золотой крышкой, который Морияма протягивает Нилу, — и снова появишься тут, скажем… в четыре часа утра. Сейчас восемь вечера, — уточняет он с ухмылкой, увидев немой вопрос на лице Нила. — Мы подождем тебя и будем терпеливы, но не задерживайся дольше оговоренного срока, ладно? Если мы почувствуем неладное…

Он не договаривает, но тишина доносит до Нила весьма однозначное предложение. Он кивает — сухо и почти легко.

— Буду здесь в четыре утра. — Пальцы касаются черного флакона так осторожно, будто он может взорваться и окатить его смертельным ядом с головы до ног, но все же крепко его перехватывают. Ичиро зорко следит за его движениями, все никак не прекращая слегка улыбаться.

— И ни слова об этом никому не скажешь, верно? Не хотелось бы конфузов и лишней траты времени на то, чтобы разобраться со свидетелями.

— Разумеется.

Ичиро делает знак — колдуны позади Нила расступаются, освобождая ему проход. Он делает шаг, отчего-то не веря, что Морияма отпускает его так просто, но никто не думает ему мешать, так что закоченевшие ноги начинают развивать скорость. Кажется, за пределы японского сада он вылетает пулей, даже не заметив колдунишку, который дожидался его снаружи. В кулаке зажат флакон с живительным зельем, и Нил думает только о нем, чтобы его перестала душить паника и слезы, подкатившие к горлу.

В палате Эндрю он обнаруживает Аарона — тот, как Нил его и попросил, умиротворенно сидит у койки брата и неотрывно наблюдает за его холодной неподвижностью, но при этом находится настороже; когда Нил едва появляется в дверях, он, не обернувшись, говорит:

— Знаешь, мы с ним как-то поспорили — кто умрет быстрее. Кажется, я все-таки выиграю этот спор.

Нил не реагирует на такую шутку. Флакон надежно прячется в кармане толстовки, где Нил держит руку, когда подходит ближе и молча глядит на Аарона. Тот кажется не особо расстроенным обстоятельствами, но при этом на его лице появляется непривычная хмурость.

— А еще по соседству с нашей с ним палатой — когда его не отселяли за слишком плохое и слишком хорошее поведение, мы жили вдвоем, — жила одна полоумная гадалка, — продолжает он слегка напряженно, — полоумная, потому что, очевидно, над ней опыты тоже ставили и немало… Она нам всем что-то нагадала. Ему вот, — палец беззастенчиво тыкает в щеку Эндрю, — что он встретит свою смерть из-за любви. Забавно получилось, да? Он в эту чушь не верил, конечно. Интересно, поверил ли в те последние секунды, когда осознал, что с ним происходит?

Нил дергается. Кулак сжимается и разжимается, пока он не напоминает себе, зачем сюда пришел. Чтобы окончательно успокоиться, он спрашивает:

— А тебе что она нагадала?

Аарон поворачивается к нему. На его лбу пролегает едва заметная складка — он в целом кажется более обеспокоенным, чем обычно, — а его пальцы выуживают сигарету из пачки в заднем кармане джинсов.

— Что я встречу свою смерть из-за него. — Палец снова вклинивается в щеку Эндрю так нагло, что Нил не сдерживается и хочет его перехватить; Миньярд убирает его в последнюю секунду и, подавив смешок, поднимается на ноги. — Все-таки тебе стоит привыкнуть, что он — не твоя собственность.

— Я не считаю его таковым.

— Но при этом распоряжаешься, кто может сюда приходить, кто должен его охранять, а кто нет. Миленько, что ты вообще позволил мне сюда прийти, я почти тронут.

— Теперь можешь уйти. Мне нужно побыть с ним наедине.

— Так точно, сэр! — Аарон нахально отдает ему честь. — Вернусь на дозор завтра в четыре утра, сэр!

Нил не может сдержать свое изумление, выраженное в дернувшемся лице, — и видимо, оно написано столь ярко, что настроение Аарона тоже меняется. Его брови приподнимаются, но Нил отворачивается к Эндрю, не желая показывать свою растерянность дальше.

— Нил…

— Уходи и оставь меня с ним наедине, — отрезает Нил почти злобно. — Но завтра тебе лучше и правда вернуться. Мне нужно будет… отойти на некоторое время. Не хочу, чтобы он оставался один.

Аарон не отвечает, но Нил и не ждет чего-то от него — лишь терпеливо считает секунды до мгновения, когда входная дверь осторожно прикроется, повествуя о том, что Джостен остался в этой комнате один. Это происходит спустя добрых пять минут, после чего Нил, не чувствуя облегчения, присаживается на все тот же злосчастный стул и смотрит на флакон в своей ладони.

Ему кажется, там плещется смерть — нечто темное, булькающее, мрачное. Что, если это отрава? Что, если Морияма просто вручил ему быстрый способ покончить с Эндрю, который убил его брата? Нил зажмуривается. А что ему еще остается? Что остается Эндрю? Кажется, даже если это и яд — он только облегчит страдания неподвижного, наполовину мертвого…

Нет, так нельзя. Или можно?

Пальцы дрожат, откупоривая склянку. Нил позволяет себе не сдержать слезы, когда подносит лекарство к губам Эндрю и медлит.

«Пожалуйста, пусть это поможет. Ну пожалуйста, пожалуйста, он ненавидит это слово, но пожалуйста…»

Нил клянется себе, что не проживет ни секундой дольше, если это окажется отравой. Черная жидкость скользит между неподвижных губ, которые приходится слегка раздвинуть пальцами — они кажутся совершенно чужими, незнакомыми и слишком ледяными.

Нил ждет. Он терпеливо ждет и не смыкает глаз, практически не моргает, смотрит и ждет…

Эндрю Миньярд не умрет. Только если солнце погаснет — или луна загорится…

Кажется, Стюарт приходил к нему. И даже Кевин. Он пообещал ему, что с утра они снова займутся кэндо; удивительно, что он совсем не разучился лгать, потому что Дэй выглядел так, будто поверил ему. Он обещал себе больше никогда не лгать — но все, что он делал здесь, в Лисьей Норе, оказалось ложью, особенно — ложью самому себе. Ложью, что он действительно может зажить нормальной жизнью, обычной, без приключений, вылечиться, выздороветь, отпустить прошлое…

Он будет скучать, поэтому эти воспоминания нужно будет вырвать вместе с отчего-то до сих пор бьющемся сердцем.

В два часа Эндрю просыпается. Он открывает глаза, моргает, и почти сразу встречается взглядом с Нилом. Не узнает, наверное, еще не успевает толком понять, где находится, и что происходит, но Нилу достаточно лишь того, что он проснулся. Остальное придет со временем. У них есть целых два часа, а потом у Миньярда будет еще целый год — наверное. Двух часов им хватит с головой. Нил отсоединил Эндрю от двух приборов, чтобы те не могли подать сигнал медсестрам о том, что Эндрю проснулся.

Его глаза снова ярко-красные, почти живые и лишь слегка расфокусированные. Нил долго смотрит в них, не зная, что сказать, но желая запомнить их — или наоборот, не запоминать. Сейчас так трудно решить, что будет лучше для них обоих, но в голове Нила четко отпечатывается, что это может стать их последней встречей, и… он отчего-то не может заставить себя отвести взгляд. Быть может, потом он избавится от этих сантиментов, но сейчас это совсем невыносимо даже представить.

О будущем думать не хочется. Нил сидит рядом с Эндрю и разрешает просто насладиться моментом. Ему хорошо, горько и плохо. Ему страшно, одиноко и тепло прямо сейчас, когда его рука лежит в живой руке Эндрю.

Миньярд хотел спасти его — Нил спасает его в ответ. Вот так как-то у них все и получается. Око за око — так, кажется, сам Эндрю это описывал. Остается надеяться, что Миньярд не будет совершать глупостей и пытаться спасти его в ответ — вышла бы очень неловкая ситуация.

«Нужно оставить записку», думает Нил в пять минут четвертого, осознав, что до его ближайшей смерти осталось меньше часа. «Попрощаться. Да-да. Надо было всем оставить записки, но сейчас я уже не успею. Напишу хотя бы ему… что написать? Нужно что-то написать». Сонные мысли совершенно не слушаются и путаются, пока Нил пытается придумать что-то краткое и информативное, не слащавое и действенное, но такое, чтобы «отъезд» обошелся для всех максимально безболезненно. Карандаш скользит по клочку бумажки, найденному на столике у койки, но то и дело зачеркивает написанное.

— Нил, — вдруг хрипло зовет его Эндрю, отчаянно моргнув.

Нил возвращается к нему с чувством вины за то, что посмел отвлечься. Его ладонь проходится по лбу и волосам, отбрасывая их назад, останавливается на рыжих прядках и невольно возвращается к своим собственным — белым, с правой стороны.

— Нил, — повторяет тот, с силой закрыв и раскрыв глаза. Он приходит в сознание все больше — но, когда это произойдет полностью, Нила тут уже не будет. Он просто не сможет уйти, если застанет Эндрю, полностью находящегося в себе. — Н-не…

— Все хорошо. — Джостен обходит его с другой стороны и с сожалением крутит краник капельницы, увеличивая напор. Глаза Эндрю расширяются. — Прости меня. Прости за все. По-другому не получится.

Ему чудится укоризна, осуждение и мольба на лице проснувшегося Миньярда, которого снова клонит в сон из-за увеличившегося напора лекарства, и он давит в себе жалость к самому себе. Пальцы касаются лба Эндрю и невесомо оглаживают его.

— Я включу те приборы, которые мне пришлось выключить, чтобы к тебе пришли на помощь. — Он не знает, слышит ли его Эндрю, но все равно упрямо говорит это. — Меня здесь тогда уже не будет, зато… зато будешь ты. Ты заслужил побыть тут еще немного, согласись. Потому что… ты был потрясающим. Да. Вот.

Больше Нил не может произнести ни слова. Эндрю сопротивляется — но его глаза снова закрываются. Нил заканчивает записку, оставляет ее на столе и задерживает взгляд на Миньярде в последний раз.

Ради него. Ради всех них. Только ради них.

Надо подавить сомнения. Не думать, что Ичиро может его обмануть и все-таки подсунуть Эндрю не лекарство, а что-то похуже. Не думать, как кто-либо отреагирует на его прощальную записку.

Надо дошагать до японского садика, куда его будет сопровождать все тот же испуганный колдун… надо, чтобы такое ненадежное существо, такой Предатель ни за что не находился рядом с его друзьями…

— Как тебя зовут? — спрашивает Нил, когда они останавливаются у потайного входа в японский сад.

— Эларулом, — неуверенно отвечает тот, запнувшись.

— Я никогда не любил предателей, Эларулом, — говорит Нил, когда его руки смыкаются на его шее.

Никакая магия не поможет пересилить ненависть внутри Джостена, которая течет по ладоням, крепко сдавившим горло, пальцам, вжимающим и ломающим трахею, ногам, блокирующим тело Эларулома так, чтобы тот не мог сопротивляться. Нужно не так уж и много времени — нужно устранить угрозу. Когда-то Нил делал это без труда и малейших колебаний, стоит привыкнуть делать это снова.

Потом нужно все-таки набраться сил, чтобы шагнуть на территорию японского сада прямо так, будучи растрепанным, окровавленным и подавленным. Ичиро не будет задавать лишних вопросов. Он будет удовлетворен, что Нил пришел.

Нужно пойти с ними — не брать никакие свои вещи и оставить позади все, абсолютно все. Японцы проведут его к месту, где их будет ждать приватный джет.

Потом… потом Нил полетит навстречу к судьбе — или к смерти. Главное, наверное, не заболеть — на улице холодает. Начинается зима.