Эрвин нервно наворачивал круги по кабинету Пиксиса, ожидая посланников Фрейсы. Он всё ещё не был уверен, что план довериться мятежникам был надёжным, но, увы, он был единственным. Пуститься в бега, когда Леви в таком состоянии, было бы максимально опрометчиво.

Услышав скрип отворяемой двери, Эрвин настороженно замер. В кабинет зашёл Пиксис, а следом за ним следовали два репликанта — мужчина и женщина. О том, что второй репликант именно женского пола, можно было догадаться лишь по явным очертаниям груди — настолько мужественно смотрелся её общий вид, подчёркнутый коротко стриженными светлыми волосами. Даже Леви рядом с ней выглядел более женственным.

Внезапно первый репликант, мужчина со светло-русыми волосами и недельной щетиной, резко приблизился к Эрвину и начал его обнюхивать. Эрвин опешил от его действий, но постарался держаться спокойно — кто знает, какие у репликантов повадки, может для них подобное поведение естественно.

— Не парься, — весело ответила девушка, видимо, заметив его замешательство. — Это Майк, он всегда обнюхивает людей при первом знакомстве, хотя никто не знает, почему. А я — Нанаба.

— Эрвин, — сухо представился он. Он так нервничал, что даже не смог выдавить из себя подобие улыбки.

Майк, сделав шаг назад, недобро сощурил серо-жёлтые глаза.

— Так ты, значит, «бегунок».

— Бывший «бегунок», — поправил его Эрвин. Он ожидал, что они прицепятся к этой детали его биографии.

— И почему же ты бросил своё насиженное местечко? Ты же там птица высокого полета. Я слышал о тебе, — Майк склонил голову, рассматривая Эрвина. — На твоих руках кровь не менее сотни репликантов.

— Восьмидесяти четырёх.

— Что?

— Кровь восьмидесяти четырёх репликантов, — Эрвин чертыхнулся про себя. Стоило сдержаться, ни к чему было выводить этих ребят из себя.

Майк яростно сжал кулаки, потом повернулся к Нанабе.

— Всего восемьдесят четыре. Очаровательно. Можно оставить его себе?

— Слушай, я не собираюсь оправдываться, — холодно ответил Эрвин. — В этом не было ничего личного. Я выполнял свою работу, выполнял её хорошо, и планировал выполнять ещё много лет.

— Тогда почему я не вижу в этой комнате группу захвата? — наконец заговорила Нанаба, внимательно глядя на Эрвина.

Эрвин выдохнул, будто собираясь что-то сказать, но передумал. Было невероятно сложно подобрать слова. К тому же, вряд ли репликанты купились бы на его россказни о том, что он поменял свое отношение к ним. Ставку нужно было делать на что-то другое.

— Просто изменились обстоятельства, — наконец ответил он. — Сейчас в соседней комнате находится репликант модели Nexus-8, который ждёт от меня ребёнка.

В комнате воцарилась мёртвая тишина. Нанаба и Майк воззрились на стену, будто силясь разглядеть что-нибудь сквозь неё.

— Откуда нам знать, что ты не передумаешь и не приведёшь к нам полицию? — сурово спросил Майк, и Эрвин недоверчиво взглянул на него.

— Серьёзно? Я не настолько безумен, чтобы уничтожить единственный шанс на спасение моей семьи, — Эрвин сделал глубокий вздох, пытаясь заглушить бушующие внутри эмоции и взять себя в руки. — Слушай, мне глубоко плевать, как вы ко мне относитесь и что вы собираетесь делать. Моя задача — спасти любимого человека и нашего малыша. Если для этого мне придется переметнуться к вам — так тому и быть, я готов к любому сотрудничеству, на любых условиях, если мне дадут гарантии безопасности моей семьи. — Эрвин перевел взгляд с Майка на Нанабу, и добавил. — Да, я «бегунок» и мне нет прощения, но Леви — он один из вас и он с малышом заслуживают шанса на жизнь, разве не ради этого вы ведете эту борьбу?

В комнате воцарилось напряженное молчание, даже Пиксис, который обычно пытался разрядить обстановку своими шуточками, не решался нарушить тишину.

— Я тебе верю, — в конце концов сказала Нанаба, и Эрвин чуть не разрыдался от резко отпустившего его напряжения. У них с Леви появился шанс.

***

С той встречи прошло несколько недель. Повстанцы не доверяли Эрвину настолько, чтобы отвести его в штаб — многие потеряли своих друзей в рейдах некогда легендарного офицера Смита. Тем не менее, личность Леви и его ребёнка была невероятно ценна для репликантов, и потому они обеспечили Эрвина и Леви постоянной защитой, ибо Леви наотрез отказался ехать в главный штаб без Эрвина. Майк перевозил их из одного убежища в другое, и Ханджи ни на минуту не оставляла Леви, чьё состояние становилось всё более и более тяжёлым. Когда по подсчётам Ханджи до родов оставалось не более четырёх недель, все сошлись на том, чтобы дождаться рождения ребёнка на одном месте.

Убежище искали очень тщательно, и нашли, наконец, одно место, где они могли чувствовать себя в безопасности — подземная база далеко за чертой города, где когда-то давно располагался основной штаб мятежников. С тех пор прошло много лет, база находилась почти в аварийном состоянии, но Майк уверял — там есть, где жить, и никто не сможет пробраться туда незамеченным.

— Вы вообще хоть что-то в жизни убирали? — произнёс Леви, проведя пальцем по пыльной стене.

Эрвин с Майком обречённо переглянулись. Если просто Леви был излишне чистоплотным, то беременный Леви был капитально помешан на чистоте, вплоть до фанатизма. Эрвин за всю свою предыдущую жизнь столько раз не мыл полы, сколько за последние два месяца. Каждый их переезд ознаменовался тотальной уборкой, поскольку иначе Леви начинал неистово бушевать, особенно под действием гормонов, что для него было вредно. Даже Ханджи приходила его осматривать в идеально чистой одежде. Однажды Эрвин с Майком обнаружили, что тот её вырубил и, пока она была в отключке, чистил щёткой.

— Хорошо, что хоть эпидермис не снял с меня, — бормотала Ханджи, радостная, что отделалась только покрасневшей кожей и мелкими повреждениями.

Со временем у них выработалась своя рутина, дни проходили на удивление однообразно — сплошная бытовуха и безделье, разбавленное медицинскими осмотрами.

Зато у Эрвина появилась масса времени обдумать всё. В этом нескончаемом потоке событий — больших и маленьких — у него не было ни минуты покоя. Особенно, когда под боком был беременный Леви, которому нужно было постоянно уделять внимание.

В данный момент они с Леви жили ожиданием, когда появится на свет их дочь.

Дочь — как много всего было сокрыто в этом слове. Эрвин думал о ней почти всё своё свободное время, испытывая нетерпение и страх одновременно. Ответственность за совсем маленького человека, ответственность за их с Леви будущее — Эрвин знал, что его любви хватит на всё сполна, но впервые в жизни ему было страшно, потому что он понятия не имел, что их ждёт впереди. Эрвин не представлял, как в таком положении они смогут обеспечить ей нормальное детство. Тем не менее, сколько бы испытаний на них ни свалилось и как бы тяжело ни было, он был счастлив. Они с нетерпением ждали рождения ребенка.

Он часто представлял себе дочь — то видел её белокурой сероглазой малышкой, то черноволосой невысокой сорвиголовой, и в такие минуты ему казалось, что его сердце разорвётся от прилива непривычной нежности. И с каждым днём в Эрвине росла благодарность к Леви за этот невозможный, казалось бы, шанс. Да, ребёнок был незапланированным, беременность протекала тяжело и сопровождалась постоянным страхом за свою жизнь и жизнь своего возлюбленного, но впереди маячил огонёк надежды, и они всем сердцем верили, что всё разрешится благополучно.

***

Эрвин проснулся ни свет ни заря. Он плохо спал ночью, его не покидало какое-то странное тревожное ощущение. Эрвин аккуратно вылез из кровати, чтобы не разбудить Леви, который в последнее время спал совсем плохо, и вышел из комнаты.

Майк сидел в гостиной, которая служила им одновременно и кухней, и ванной, и смотровой для Леви, и спальней для Майка.

— Только утро, а ты уже на взводе, — заметил Майк, принюхавшись. Он обладал поразительным нюхом — не только на запахи, но и на эмоции, что поначалу даже немного пугало. Со временем Эрвин привык к этому и даже начал доверять чутью Майка. Убедившись в искренности Эрвина, Майк перестал вести себя враждебно и задиристо, и они смогли выстроить приятельские отношения.

— Не знаю, что-то неспокойно мне сегодня, — пробормотал Эрвин, ставя на огонь железный чайник.

— Паранойя?

— Наверное, но я бы прошёлся разок по периметру.

— Я сам схожу, — отмахнулся Майк. — Уже нет мочи третий раз за неделю потолок отмывать, так что лучше смоюсь, пока твой монстр не проснулся.

***

День был совершенно обычным. Эрвин сходил, нагрел воды, чтобы Леви мог умыться, и приготовил завтрак, после которого к ним присоединилась Ханджи.

— Думаю, уже на следующей неделе будем делать тебе кесарево сечение, — объявила она. — Большую часть нужных инструментов я уже принесла заранее, на непредвиденный случай.

— Неужели я избавлюсь от этого живота? — выдохнул Леви, устало потирая поясницу. В последние недели ему было совсем тяжело, Эрвин даже помогал ему одеваться и мыться, потому что он совершенно не мог нагибаться, да и в целом нормально двигать своим телом, словно оно задеревенело — Леви ни за что бы не позволил ему этого делать, если бы не чувствовал себя по-настоящему плохо.

— Да, будешь потом валяться целыми днями, пока разрез не зарубцуется, — хохотнула Ханджи. — Впрочем, тебе уже будет не так уж и скучно.

— Я смотрю, вам весело тут без меня, — наигранно обидчивым голосом произнёс внезапно вернувшийся Майк, стягивая с себя мокрый скафандр. — Балуетесь чаем, пока я по выжженной радиацией округе плутаю, карабкаясь по терракотовым горам…

Внезапно он замолчал, шумно втягивая носом воздух, и бросил вмиг замершему Эрвину:

— Уводи Леви. Чужой запах.

Было поздно.

Дверной проём осветили вспышки двух выстрелов. Эрвин не глядя толкнул Леви на землю, а Майк одним сильным рывком перевернул железный стол, чтобы закрыть их от пуль. Он швырнул Эрвину запасной бластер, уже стреляя в черноту дверного проёма.

— Ханджи, позаботься о Леви! — резко выкрикнул Эрвин, прицеливаясь, но услышал её перепуганный голос.

— Эрвин… Леви, он…

Эрвин кинул быстрый взгляд на Леви, и ему показалось, что кто-то мгновенно выкачал весь воздух из лёгких — он не мог сделать ни единого вдоха.

Леви лежал на земле и издавал страшные булькающие звуки, а на его груди, через ткань толстовки, проступали багровые пятна. Он тяжело дышал, судорожно хватая Эрвина за руку и притягивая к себе.

— Ре… ребёнок… сейчас…

Эрвин растерянно пытался остановить кровотечение. Нет, нет, нет... Паника, словно морские волны, накрывала его с головой. Эрвин не мог дышать, лишь с ужасом смотрел на то, как синеют губы Леви.

«Леви, — как мантру шептал он. — Леви, ради всего святого, Леви, не смей…»

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — воскликнула Ханджи, когда он начал кашлять кровью. — Эрвин, мне нужны мои инструменты!

Голос Ханджи доносился как сквозь толщу воды, и Эрвин с трудом перевёл на неё взгляд. Какие инструменты, ведь Леви, он же…

— Инструменты! — Ханджи больно вцепилась ему в предплечье, приводя в чувство. — Иначе я не смогу ему помочь! Отвлеките стрелка!

Стрелок. Разумеется, нужно остановить этого сукиного сына.

Паника понемногу отступала, и вместо неё пришла чистая, холодная, ничем не замутнённая ярость.

Эрвин последний раз стиснул руку Леви, крепче перехватил бластер и одним прыжком перемахнул через стол, направляясь на звуки борьбы.

Майк уступал нападавшему, и это было неудивительно. Разумеется, Джоши не отправила бы за «бегущим» обычный отряд — снова. В этот раз она действовала наверняка.

Эрвин узнал в своём противнике Кея, репликанта модели Nexus-9, лучшего «бегущего» города с безупречной репутацией и послужным списком.

Майку удалось обезоружить Кея, но при этом он потерял и свой бластер. Стоило Эрвину прицелиться, Кей одним мощным ударом оттолкнул на него Майка. Они оба рухнули, и до того, как Эрвин успел вскочить, Кей пинком отшвырнул последний бластер.

— Майк, это усовершенствованный Nexus-9. Будь осторожен, — шепнул он приятелю, воспользовавшись заминкой.

— Это дерьмово.

Сколько бы атак они не совершали, Кей уворачивался или блокировал их. Он был чертовски силен и быстр.

— Черт, у него что, четыре глаза? — еле слышно выдохнул Майк. — Каким хером он умудряется блокировать нас обоих?

Эрвин и Майк вдвоём стояли между Леви и Кеем. Того это, кажется, совершенно не беспокоило — он смотрел на Эрвина с лёгкой натянутой улыбкой.

— Офицер Эрвин Смит, вы обвиняетесь в связи с нестабильным репликантом устаревшей модели, рекомендуемой к утилизации. Приказываю вам опуститься на колени и положить руки за голову, — вежливый и отстранённый голос Кея эхом разносился по всей базе, отражаясь от голых стен и металлических труб с бегущей по ним водой.

Трубы.

Эрвин внезапно понял, что нужно делать. Оставалось только объяснить это Майку.

— Ваш приказ я выполнить не могу, офицер Кей, — так же ровно ответил Эрвин и сделал пару выпадов, чтобы отвлечь репликанта. Воспользовавшись заминкой, он буквально выдохнул Майку: — Оттесни его к трубам и включи воду.

Майк, видимо, угадав замысел Эрвина, начал медленно обходить «бегущего» справа, а он стал заходить на Кея слева.

— Распоряжения на ваше уничтожение не поступало, офицер Смит. Вы всё ещё можете покинуть это место.

— Я-то покину, не сомневайтесь, — внезапно позади Эрвина раздался крик, полный боли. Он невольно обернулся, и Кей нечеловечески быстрым рывком бросился на него.

Эрвин едва успел уклониться, и твёрдый кулак лишь вскользь зацепил скулу. Майк, почти не уступая Кею в скорости, атаковал его справа, отвлекая на себя и давая Эрвину долю секунды вернуть себе равновесие.

Майк и Эрвин теснили Кея всё дальше от дверей — и всё ближе к трубам. Именно под этими трубами они отмывали свои скафандры после каждой вылазки. Мощная струя воды вымывала весь радиоактивный песок изо всех щелей — и сейчас эта же вода могла спасти им жизнь.

Как только Майк ударом ноги отбросил Кея прямо под шлюз, Эрвин включил самый мощный напор, и Кея сбило с ног. Ударившись о трубу, он потерял сознание — а если и нет, то сильнейший удар Майка ногой по лицу выбил бы мозги из любого обычного человека.

Майк и Эрвин, тяжело дыша, смотрели на неподвижное тело Кея, когда тишину за ними разорвал детский плач.

Эрвину показалось, что грудь стиснуло обручем. У него потемнело в глазах, и, не обопрись он о Майка, точно бы не устоял.

— Иди к ним, — хрипло сказал Майк, стискивая его плечо. — С этим ублюдком я разберусь сам. Ты нужен там.

Эрвин сделал несмелые шаги в сторону комнаты, и казалось, что он плывёт сквозь густую жидкость, а расстояние до дверей не уменьшается.

Он вошёл в комнату и увидел Ханджи, держащую в руках маленький свёрток. От одного её взгляда всё внутри него рухнуло и разбилось вдребезги. И тут до него дошло, что кроме плача его дочери и всхлипываний Ханджи не раздаётся ни единого звука. Эрвин в два шага преодолел расстояние до стола и застыл на месте, не в силах сдвинуться с места.

Леви лежал на полу там же, позади стола. Его остекленевшие глаза безучастно смотрели в потолок, и на покрытом кровью лице виднелись лишь светлые дорожки слёз — от уголков глаз к вискам, теряясь где-то среди тёмных, слипшихся волос. Эрвин медленно обошел стол, который так и стоял ребром, стараясь не смотреть ни на лужу крови, ни на страшный разрез на животе, ни на белеющие на фоне тёмного пола руки.

Ноги словно свинцом налились. Эрвин упал на колени рядом с бездыханным телом, недоверчиво приподнимая трясущимися руками внезапно ставшего очень лёгким Леви.

— Прости, Эрвин, — дрожащим от слёз голосом произнесла Ханджи. — У меня не было выбора. Нужно было спасать ребенка. Его лёгкие… Они были слишком повреждены. Он бы не выжил в любом случае.

Эрвин не слушал всхлипы Ханджи, смешанные с тихим кряхтением ребёнка. Он провёл пальцем по заострившимся скулам Леви и прижал к себе, целуя в мокрый от слез висок. Казалось, что внутри него сейчас что-то рванет, что-то треснет и сломается, что-то рухнет, обвалится... Боль, словно раскаленная лава, подымалась из самых глубин души, накрывая с головой, разрывая на части, оглушающая настолько, что Эрвин уже не слышал свой собственный, рвущий связки, звериный крик.

Он не мог вдохнуть, не мог выдохнуть, исступлённо плача, и целовал уже холодеющее лицо Леви; прижимал к губам его тонкие пальцы и физически чувствовал, как весь его мир, всё будущее о котором они мечтали, которое могло бы у них быть — все разлетелось прахом, оставшимся во рту солоноватым привкусом чужой крови.