Ладонь Шинсо перехватила правую рукоять быстрее, чем успел стихнуть крик.
Зал захлестнула паника. Музыка, какие-то секунды ещё продолжавшая играть, сдавленно всхрипнула напоследок и совсем затихла. Пары, одна за другой, стремительно распадались. Женщины, заахав, перепуганно переглядывались между собой и, оставляя своих кавалеров, торопливо семенили всё дальше в толпу. Мужчины, один за другим подрываясь с места, оборачиваясь к источнику звука, невольно следовали за всеобщим столпотворением, кто-то — в попытке нагнать своих дам, кто-то — надеясь разузнать, что же всё-таки произошло.
Тревога, подобная пожару, захватила знать: наступая друг другу на ноги, путаясь в собственных пышных нарядах, громко перешёптываясь, вытягивая шеи — все они изо всех сил старались рассмотреть. Кто кричал? Где? И, что важнее — почему?
Быстрее, чем успел стихнуть крик, Шинсо был наготове. Напружинившись всем телом, он резко развернулся на носах — и, не обернувшись, устремился в гущу толпы — в сторону, противоположную источнику звука.
— Шинсо! — в попытках перекричать взбушевавшуюся толпу, запоздало окликнул его Каминари — слишком поздно протянув к нему руку.
«Защитить тех, кто остался позади. Не упустить из виду. Следить за тенями. Слушать. Чувствовать».
Рука сама по себе нашла второй клинок.
«Если сегодня здесь и был вампир — это не могло остаться для него незамеченным».
Кожаная оплётка рукояти, охлаждая разгорячённые пальцы, легла в ладонь как влитая.
Вдох…
Какой-то покрытый испариной мужичок в сюртуке, пробегая мимо, сильно толкнул Шинсо в плечо, но он не покачнулся. Взгляд его, полностью сосредоточенный, уже рыскал из стороны в сторону, минуя спешивших со всех ног к центру суматохи гостей, устремляясь вдаль. Лица, лица, лица…
Тревожный шёпот, пробегая вперёд по людскому потоку, вторил собственному эху в устах гостей: «Это дурной знак… Дурной… Что же будет… Не к добру…»
Плевать на шум. Плевать на толпу. Плевать на свет.
Шаг за шагом, уворачиваясь от чужих локтей, вееров, юбок, Шинсо с трудом продвигался дальше, оставляя позади всё больше людей — ни на миг не переставая искать.
Охотничье чутьё — первое, чему он был готов довериться, когда остальные чувства подводили. И даже если оно укажет на дно пропасти — он не преминет сделать этого шага.
Со спины нечто повеяло едва ощутимой прохладой, прогнав по шее лёгкие мурашки. Шинсо, не оборачиваясь и не теряя сосредоточенности, кривовато усмехнулся.
— Опять таскаешься за мной? Не мешай мне работать — всю рыбу распугаешь.
Над головой его послышался еле слышный хлопающий звук — и пара лёгких ног застучала по мрамору по правую руку.
— Шинсо, — сбивчиво проговорил Каминари, не отставая ни на шаг, — Ты знаешь, что делаешь?
Не взглянув на него, Шинсо мысленно закатил глаза, и лишь сощурился, вглядываясь дальше. Что он вообще надеялся услышать в ответ на столь бестолковый вопрос?
— А ты? Людей вокруг ещё пруд пруди. Вытворяй свои фокусы где-нибудь от меня подальше. Иначе прикончу первым.
Каминари, на удивление, промолчал. Вторая пара ног всё так же неотступно следовала за Шинсо.
— Та женщина, — всё же, спустя несколько секунд Каминари подал голос, и Шинсо чуть повернул голову, невольно замедлив шаг, — Она расколотила какое-то блюдо, и поранила палец. Только и… всего.
«Сколько было крови?» «Ей уже помогли?» «Больше никто не ранен?»
«И почему ты здесь, а не?..»
С десяток вопросов, ещё более бестолковых, беспрестанно вертелось в голове, не давая сфокусироваться на главном, и Шинсо изо всех сил постарался запихнуть их поглубже. Сейчас не время. Ещё не хватало, чтобы этот вампир снова вздумал подслушивать.
С каждым шагом прочь из взволнованной толпы света становилось всё меньше. Свисавшие с окон и стен занавеси темнели, а прежде белоснежные колонны приобретали сумрачный белёсый оттенок. Казалось, даже эхо поступи отдавалось в ушах звучней прежнего. Толпа неотвратимо редела.
Шинсо сделал ещё два широких шага и замер на месте, устремив взгляд в темноту сумрака.
Чутьё гнало вперёд.
— Моё время работать, — едва шевеля губами, хрипло выговорил Шинсо, и шагнул вперёд, — Прочь.
Он перехватил клинки в ножнах поудобнее, и провёл языком по внутренней стороне щеки. Каминари, неуверенно шаркнув носком ноги по гладкому мрамору пола, слегка попятился.
Но, резко вздрогнув, рванул вперёд.
Шинсо, не успев закусить тонкой кожи, в последний миг оказался бесцеремонно схвачен за локоть и силой оттянут на несколько шагов назад. Едва не врезавшись плечом в Каминари, он кое-как затормозил, и тихо зашипел, попытавшись вывернуться из хватки, но тщетно.
— Какого чёрта ты творишь?
— Не шевелись.
В тающей на глазах, но ещё довольно плотной толпе, среди десятков стремящихся прочь гостей мелькнула копна всклокоченных, неубранных светлых волос — и исчезла, словно той и не было.
— С чего я должен… — досадливо оскалился было Шинсо, но, обернув голову, осёкся на полуслове.
Каминари, посерев лицом, вглядывался в поток людей перед собой — не моргая, ни на секунду не отрывая взгляда от того места, где мгновение назад бесследно исчезла чья-то встрёпанная шевелюра. Бледные губы — казалось, совершенно безотчётно — сбивчивым шёпотом твердили лишь одно:
— Он не посмеет… ни за что не посмеет… нет… Или же?..
— Кт…
Подавившись единственным словом, Шинсо с внутренним холодом ощутил, как вампирская хватка на его правой руке усилилась. И, сглотнув, напряжённо вгляделся в лицо Каминари.
От светлого янтаря сияющих глаз не осталось и напоминания. Искры в них потухли, будто лишённые солнца. Лишь прежние, хоть и потемневшие черты лица давали понять, что перед ним — всё ещё Каминари. Всматриваясь вдаль, едва приоткрыв рот, он, казалось, оглох — или же слышал нечто, что ни единому человеку было услышать не под силу.
Последние осколки янтаря, не блеснув напоследок, потонули в непроглядной тьме огромных расширенных зрачков.
— Иди к людям.
Хватка чужих пальцев быстро расслабилась. Каминари, с трудом отведя полностью чёрный взгляд от людского потока, дёрнул уголком губ в подобии улыбки, и через силу прикрыл веки. Шинсо, недобро сузив глаза, переспросил:
— Смеёшься надо мной?
— Я найду тебя. Обещаю, — казалось, он даже не слушал. Лишь на миг, он переменился в лице, и, быстро обернувшись через плечо, твёрдо выговорил, — Там… нужна твоя помощь.
Перемена в его голосе была слишком явственна, чтобы её проигнорировать. Каминари не врал. Порывисто втянув носом воздух, Шинсо высвободил руку. Каминари, не глядя, коротко кивнул ему. Шинсо развернулся в обратную сторону — и бросил себе за спину, с последним словом срываясь на бег:
— Не появишься через четверть часа — береги шею.
***
Теперь, двигаясь к эпицентру волнений вместе со встревоженной толпой, а не навстречу ей, лавировать среди гостей оказалось в разы проще.
Казалось, не прошло и минуты, как впереди замаячило плотное столпотворение — и, судя по бурным перешёптываниям, виновница всеобщей суматохи находилась именно там. Немного сбавив шаг, Шинсо неуклюже притормозил, пропуская вперёд себя суетных слуг, стремглав спешащих к месту трагедии, кто — наперевес со щётками, а кто — бережно держа чистые тряпицы и какие-то бутыли с неизвестным содержимым.
Шинсо вытянул шею, проводив их взглядом, и коротко фыркнул. «Ну и лихо. Если всё действительно так, как говорил Каминари — им там не о чем и волноваться».
Аристократских слёз, видно, было пролито куда больше, чем крови.
Относительно легко просачиваясь сквозь столпившихся гостей, Шинсо вскоре подобрался к самому центру — и, придержав клинки, как бы невзначай выглянул из-за чьей-то широкой спины.
На свободном пятачке пола, окружённая десятками знатных господ и дам, стояла незнакомая ему молодая женщина в пышном бело-золотом платье. Вздрагивая всем телом не то от страха, не то от сдерживаемых рыданий, одной рукой она, как могла, скрывала лицо, а другую словно бы из последних сил протягивала сразу нескольким слугам. Те, с виду находясь на грани полнейшего отчаяния, беспрестанно вертелись вокруг: один с осторожностью, словно держа хрусталь, и совершенно неумело наматывал на пораненный палец белую тряпицу, которая так и норовила соскользнуть; второй безуспешно пытался оттереть капли крови с ткани белоснежного платья; третий, стоя в стороне, с удивительно сконфуженным видом уже закупоривал ту странную бутыль, а четвёртый зачем-то настойчиво протягивал ей кубок дорогого вина. На мраморном полу подле ног благородной дамы, окружённая россыпью осколков, виднелась пара живописных капель крови.
Гости в первых рядах, устремивши взгляды на фигуру в середине, имели выражения лиц совершенно непередаваемые. Дамы, казалось, вот-вот готовые были пустить слёзы, вместе с тем искривили лица в сочувственно-неприязненной гримасе, а мужчины — кое-как сдерживали желание отвернуться и прочистить горло, при этом тщась сберечь достойно-бесстрастные выражения лиц. Шум голосов, здесь достигавший своего предела, шелестел и звенел в ушах, назойливо перебивая мысли.
Шинсо дёрнул бровью, напряжённо перебрав пальцами по правой рукояти. «Если так не хотелось разводить драму — увели б её сразу куда подальше…»
Он бегло обвёл глазами толпу, и взгляд его неожиданно зацепился за знакомое лицо. Чуть поодаль, почти на противоположной от Шинсо стороне, в толпе стоял молодой лорд в изысканном сюртуке сумрачного цвета, сдержанно скрестив руки на груди. «Как там его… Шото?»
Едва сдерживая эмоции, с ним говорил какой-то мужчина средних лет с бородкой, то с беспокойством указывая на пострадавшую даму, то безысходно хватаясь за голову. Шото лишь изредка кивал, не выражая ровным счётом ни тревоги, ни интереса — глазами, однако, беспрестанно блуждая по окружавшему их столпотворению. Шинсо тихо хмыкнул — и молодой лорд, словно каким-то чудом услышав его сквозь гомон толпы, повернул голову. Они встретились взглядами. Шото, не моргая, коротко коснулся пальцами собственных ножен, и еле заметно кивнул.
Но не успел Шинсо опомниться, как толпа неподалёку от лорда, будто движимая неведомой силой, разошлась в стороны — и в просвете, мчась на всех парах, показалась широкоплечая фигура мужчины в очках с серебристыми дужками.
Толпа разом вздулась, и зашевелилась. Энергично размахивая руками во все стороны, Тенья, удивительным образом сохраняя учтивость с каждым из гостей, громогласным голосом тотчас принялся разгонять людей по сторонам. Набрав в лёгкие ещё воздуха, он повертел головой и, отыскав Шото, обменялся с ним утвердительными кивками — следом вновь принявшись зычно вещать, направляя и унимая людей. Лорд же без промедления приблизился к пострадавшей женщине, что-то негромко проговорил ей, ловко перевязал незначительный порез и, услужливо подав ей руку, помог той удалиться.
Столпотворение гостей расходилось и таяло на глазах. Гости, ещё минуту назад сокрушённо квохтавшие от трагического зрелища, беспрекословно слушались Теньи — хотя многим из них тот годился, по меньшей мере, в сыновья — и постепенно успокаивались, оставляя позади волнение. Большая часть гостей, не тратя боле времени на пустое, поспешила вернуться к своим светским разговорам за вином, изысканными яствами — и, конечно, к танцам.
Музыка вновь заиграла величественными струнными, разбавляя и мягко вытесняя собой шум и суету, словно ничего необычного и не произошло.
Шинсо, напоследок бросив ещё один взгляд в спину молодого лорда, уводящего под руку раненую даму, тихо выдохнул. Пусть оснований полагать, что с ним она пока что будет в безопасности, у него не было — чутьё подсказывало, что этому Шото можно было доверить её защиту. По крайней мере, пока что.
Поправив ножны на поясе, Шинсо, не теряя более ни секунды, двинулся вглубь зала. Очевидно, что «его помощь», в которой так нуждались люди, заключалась не в перевязи лёгких порезов. Даже Каминари не был настолько глуп.
Если его опасения подтвердятся, и на сие торжество действительно затесался полоумный (или смертельно голодный) кровосос, этот инцидент должен был здорово потрепать ему нервы. Пролитая человеческая кровь — и столько внимательных глаз вокруг…
Впрочем, Шинсо сам найдёт им подтверждение. И, возможно, даже не придётся слишком напрягаться.
Музыка, а вместе с ней и бо́льшая часть оживлённой толпы понемногу оставалась позади. Мало-помалу сбросив с себя большинство любопытных взоров, уже успевших порядком осточертеть, Шинсо, наконец, вздохнул спокойнее.
Продвигаясь по залу сдержанно-скорым шагом, он и не заметил, как добрался до массивных золочёных парадных дверей. Освещаемые стенными светильниками, они тускло переливались дорогим металлом, являя собой твердыню торжественную и вместе с тем неприступную. С первого взгляда было ясно, что открыть их в одиночку было делом далеко не из простых — а для кого-то вроде Шинсо, не отличавшегося огромной физической мощью, шанс на успех стремился к нулю. «Есть ли смысл искать снаружи?..»
Поблизости внезапно не оказалось ни одного из тех, кто специально занимался вышвыриванием самозванцев, а значит — и был способен открыть эти двери.
Но, секунду — разве большинству внешне он не показался бы этим самым самозванцем?.. Ситуация вполне могла бы стать до смешного нелепой.
И не успел Шинсо, озираясь по сторонам, сделать первый неуверенный шаг по направлению к дверям, как откуда-то справа до ушей его донёсся сдавленный вскрик.
Секунда — и Шинсо скользнул в длинную тень одной из колонн, задержав дыхание. Других людей вокруг — критически мало, и те слишком далеко. На руку ли это — на чью руку?..
Навострив уши, он бесшумно выдохнул. «Справа». Перекатившись на другую сторону колонны, он осторожно выглянул из укрытия и всмотрелся в широко раскинувшуюся по полу, сумрачную тень одной из дальних занавесей. Но быстрее, чем в темноте проявились расплывчатые силуэты, ушей его достиг хриплый, дребезжащий голос:
— …наконец-то этот чёрт свалил куда подальше — теперь и мне поживиться…
— Про другого чёрта не забыл?
В темноте раздался резкий свист, а за ним — глухой, тяжёлый удар о пол, заглохнувший в плотной ткани гобеленов. Возня разом смолкла. Спустя долгую секунду на мрамор с грохотом свалилось обезглавленное тело.
Повисла неестественная тишина. Секунда, две, три… Свежая кровь, почти чёрная от накрывавшей её тени, беззвучной струйкой расползалась по гладкому полу, стремительно образовывая лужу, наполняя воздух характерным смрадом.
И когда ждать, казалось, было больше нечего — глубоко из тени, разбивая тишину, донёсся судорожный всхлип.
Шинсо, коротко встряхнув запятнанным клинком, поднял голову. Тень по-прежнему не двигалась. Он коротко вздохнул.
— Если ещё жив — жить будешь, — Шинсо, миновав распростёртое на полу тело, подошёл ближе и протянул свободную руку, — Поднимайся. На руках не потащу.
Перед ним, широко распахнув глаза от ужаса, к стене на подкосившихся коленях жался щуплый русоволосый паренёк — судя по одежде, чей-то слуга. Изо всех сил пережимая ладонью правое плечо и едва дыша от страха, он не двигался с места, бросая ошалелый взор то на охотника, то на обезглавленный труп. Шинсо окинул пострадавшего беглым взглядом. Парень, без сомнения, был ранен. Вот только как ему удалось выжить?..
Шагнув вперёд, Шинсо вдруг задел ногой какой-то предмет, и опустил глаза. Почти невидимая в темноте, на полу у ног паренька валялась какая-то утварь, напоминавшая сковороду, с внушительной вмятиной на боку. Шинсо приподнял бровь, и в мыслях его мелькнула любопытная догадка. Он обернулся на валявшуюся тут же неподалёку голову, и сощурился. На левом виске её была видна точно такая же выбоина.
«А парень-то не промах» — недобро усмехнулся про себя Шинсо, вновь оборачиваясь к нему. Что ж, неудивительно, почему он прожил так долго, и ему посчастливилось дождаться подмоги. Только са́мому тупоголовому вампиру пришла бы в голову идея лезть в огромный зал, полный людей, в поисках пропитания — а этот не просто полез, так ещё и умудрился огрести от собственной перепуганной жертвы, прежде чем быть убитым. Скорее всего, кровосос схлопотал по голове, оттого потерялся в пространстве и промахнулся, в итоге даже не сумев нанести смертельного удара. «Что за позорная смерть».
Но сейчас на это не было времени. Парня следовало увести отсюда, и быстро. Шинсо сложил руки на груди и, прищурившись, протянул:
— А может, и потащу, на руках-то… через весь зал, как тебе такое?
Несмотря на почти очевидную нелепость сказанного — бедолага с виду был едва ли хрупче, чем сам Шинсо — юноша, прежде скованный ужасом по рукам и ногам, вдруг словно очнулся ото сна, и в совершенном отчаянии замотал головой.
— Нет-нет-нет, прошу, пощадите, только не туда!.. Госпожа, она…
Шинсо только отмахнулся ладонью, прерывая безудержный поток мольбы, и с лёгкой досадой цыкнул себе под нос. «Да уж, с шутками у меня по-прежнему не очень». Поискав глазами вокруг и, к несчастью, не найдя ничего подходящего, Шинсо тихо выдохнул, и перехватил рукоять поудобнее.
— Давай сюда руку.
Парень сконфуженно поднял на него глаза, и, помешкав, кое-как попытался, не тревожа кровоточащего плеча, протянуть ему раненую руку. Однако Шинсо остановил его.
— Другую.
И прежде чем слуга успел опомниться, Шинсо перехватил ладонь его здоровой руки, поддел остриём тонкую ткань пышной рубашки — и одним резким движением оторвал белоснежный рукав от самого плеча. Под ошарашенным взглядом юноши, не успевшего осознать произошедшего, Шинсо рассёк кусок ткани ещё с одной стороны, деловито перевязал им раненое плечо, и закрепил конец на шее.
— Вот так-то лучше, — удовлетворённо кивнул он, и, несильно хлопнув слугу по спине, свистнул, — А теперь пойдём-ка. У нас не так много времени.
— В-времени?.. — из последних сил прижимая перевязанную руку к груди, испуганно переспросил юноша, и следом тут же оказался поставлен на землю сильными руками.
— Ага. Как проснёшься, скажи, чтобы не несли всей этой лечебной дряни в бутылках. Спиртного, да покрепче — и сам выпей, и на рану плесни, — Шинсо сощурился, наблюдая, как пара мужчин крупного телосложения и пышная дама в чепчике уже вихрем неслись в их сторону с другого конца зала, — Захочешь жить — будешь.
Паренёк попытался было промямлить что-то в ответ, но, словно по щелчку пальцев, его веки против воли стали стремительно слипаться, а ноги подкосило навалившейся слабостью — и в следующее мгновение слуга провалился в сон. Осторожно подхватив обмякшее тело, Шинсо вручил его как раз вовремя подоспевшим мужчинам, и махнул на безголовый труп у себя за спиной:
— Вам бы… охрану получше.
Служанка в чепчике громко ахнула и закрыла лицо руками, а один из мужчин, не сдержавшись, неприязненно повёл плечами при виде мерзкого зрелища. Второй, однако, лишь коротко сглотнув, окинул охотника взглядом и, немного подумав, молча протянул ему руку для рукопожатия. Шинсо приподнял брови, но, помедлив, руку тоже протянул… и опустил взгляд на свои ладони. Те оказались густо перепачканы в крови — и даже сложно было сказать, чьей на них оказалось больше. Вытереть об одежду… можно было бы, но для сегодняшнего дня вариант был, пожалуй, не из лучших. «Да… неприятная ситуация».
— Парень, кстати, — прочистив горло, он убрал ладонь, сжав её в кулак, и указал подбородком на бледного как полотно сопящего юношу, — Жить будет. Только рану промойте — и отоспаться дайте.
Мужчина, напряжённо осмотрев Шинсо, всё ещё сжимавшего в руке окровавленный клинок, и с каплями крови на одежде, всё же кивнул. И, немного погодя, резковато забрав из рук причитавшей женщины-служанки чистое полотенце, бросил его Шинсо, буркнув:
— На, оботрись. Не пугай гостей. Спасибо.
Шинсо ловко поймал ткань на лету и кивнул. В конце концов, даже на благодарность он, в общем, и не рассчитывал.
— А, и этого, — Шинсо указал на бездыханное тело, всё ещё распростёртое в луже смердящей крови, — Лучше тоже убрать. Голову не забудьте.
Тот же мужчина, кашлянув, всё же утвердительно качнул головой. Наклонившись к побледневшей женщине, он что-то негромко проговорил ей на ухо, на что та, часто-часто закивав, отвесила нервный поклон и, едва не заплетаясь ногами, спешно куда-то заковыляла.
Напоследок окинув слугу, мирно сопящего на руках одного из мужчин, взглядом, Шинсо ещё раз встряхнул багровым от крови клинком и, развернувшись на каблуках, беззвучно исчез в тени мраморных колонн.
***