*** ***

— Выпад! Шаг! Шаг! Вниз! Прыжок! Удар!

Шинсо, кое-как поспевая за командами, тяжело дыша, метался из стороны в сторону — и на последнее слово, шумно втянув носом воздух, ринулся вперёд, выбрасывая перед собой руку. Тупой клинок рассёк пространство перед ним, неуклюже завалившись вбок.

 — Живее! Не стой!

Воздух рвал разгорячённые лёгкие, подгоняя всё дальше. Ноги, едва подрагивавшие от напряжения, ни на миг не замирали на месте.

— Выпад!

Раздался отрывистый хлопок ладоней — и Шинсо, слушаясь, с силой рванул вперёд, на краткий миг теряя равновесие.

— Легче — не то землю лицом вспашешь!

Воздух разорвал ещё хлопок, за ним второй, и третий. Шинсо раз за разом делал шаги всё шире, с трудом избегая взглядом земли. Тут от резкого скачка битый камень под ним предательски посыпался — и он, неловко проехавшись пяткой по земле, в последний момент упрямо затормозил.

— Блок!

Запоздало вскинув перед собой клинок и выпрямив спину, Шинсо одновременно развернулся вокруг себя, и встретился взглядом с мужчиной, наблюдавшим издали. Но не успел он рассмотреть чёрного взгляда — как оказался невольно брошен вперёд следующим приказом.

— Шевелись! Выпад!

Выйдя из защитной стойки, Шинсо скакнул вперёд, в спешке пропустив шаг и чуть не споткнувшись. Двигаться с прежней скоростью становилось всё тяжелее.

В воздухе раздался ещё один хлопок, и Шинсо крутанулся на месте, разрезав мечом воздух. «Медленно».

— Тварям плевать на усталость! — рявкнул мужчина, — Единственное, чего они ждут — когда ты выдохнешься!

Не давая отдышаться, мужчина коротко свистнул, махнув рукой вбок, и припечатал:

— А выдохнешься ты быстро!

Шинсо, стиснув зубы, по команде резко пригнулся — и, скользнув пяткой по неровной каменистой земле, сделал широкий рывок в сторону. Из-под его ног поднялось густое облако пыли, заставляя беспомощно заморгать.

И не успел мальчик сделать следующий шаг, как мужчина резко поднял ладонь вверх, командуя остановиться.

Чувствуя, как едва дрожат руки, Шинсо, тяжело вздымаясь плечами, послушно опустил меч. Гонка прекратилась. С трудом держась на подкашивающихся ногах, Шинсо неуклюже опёрся о дерево и, рвано схватив ртом воздух, кашлянул.

Мужчина, сложив руки на груди, неслышно приблизился.

— Хватит на сегодня.

Кое-как сглотнув пересохшим горлом, Шинсо смутно мотнул головой.

В груди полыхал пожар. Всё тело, дрожа от непрерывной гонки, казалось, растеряло последние остатки сил, и вместе с тем — будто бы в любую секунду готово было броситься вперёд вновь.

Но мужчина, будто бы уловив это, положил ладонь на плечо мальчика и, слегка надавив, заставил остаться на месте.

— У меня… — всё ещё пытаясь отдышаться, Шинсо поднял голову, чувствуя, как наружу против воли рвётся слабая надежда, — …получается хоть немного лучше?

Мужчина замолчал на несколько секунд, будто бы обдумывая его слова. С непроницаемым выражением он окинул потрёпанного пыльного мальчика взглядом с ног до головы. И когда тот, словно бы одёрнутый этим взглядом, выпрямил спину и заглянул в чёрные глаза — мужчина убрал руку с его плеча, и отвернулся.

Еле слышно пробормотав себе под нос:

— Ещё бы.

Не переспрашивая, Шинсо проглотил коснувшуюся губ улыбку.

Вдруг он кое-что вспомнил.

«Я же могу… спросить?»

— И, кстати… — он на секунду запнулся, кашлянув от недостатка воздуха. Но, собравшись с силами, всё же выпалил. — Вы до сих пор не сказали… как вас зовут.

Воздух вокруг замер.

— …Айзава.

Словно бы на миг раздражённый звуком собственного имени, Айзава с видимой досадой зачесал лохматые волосы назад. И, повернувшись к нему, прибавил следом:

— И прекращай уже с этим «вы». Больно много чести такому бродяге, как я.

Шинсо моргнул, ненадолго задержав взгляд на лице напротив.

«Айзава…»

Имя отдалось в мыслях незнакомым прежде звуком, ложась на образ перед ним. Образ мужчины, взлохмаченного будто бы с ног до головы, всего в чёрном, с щетиной на щеках, с пролёгшей между хмурыми бровями морщиной — такой же, как и в их первую встречу какие-то дни назад.

Айзава.

С новым именем как будто бы ничего не изменилось.

— Дай-ка меч на секунду.

Айзава поманил его рукой, и Шинсо, ни секунды не размышляя, с готовностью протянул ему оружие.

Но не успел он даже вдохнуть, как Айзава, не меняясь в лице, развернул его за плечи, одним движением перехватил поданный ему меч — и в следующий миг ледяное лезвие беззвучно прижалось к тонкой коже на шее.

Мальчик окаменел.

Земля под ногами качнулась, и вдруг куда-то поплыла. В глазах померкло. Воздух, едва успевший вернуться в измученные лёгкие секунду назад, застрял где-то в глотке.

Острый металл надавил на кожу, кружа сознание, смазывая сумрак кровавого заката перед глазами в бесформенное влажное облако…

«Это… конец?..»

— Помимо боя — запомни ещё одно правило, шкет, — хриплый голос вдруг оцарапал самое ухо, отдаваясь во всём теле леденящим холодом, — Никогда не давай своё оружие в чужие руки. Никогда. Никому.

Не двигая мечом, цепко удерживая дрожащее худое плечо, Айзава замолк. И, опустив голову, чуть тише проговорил:

— …Даже если человек тебе улыбнулся и пообещал, что этим оружием тебя защитит.

Произнеся последнее слово, он убрал клинок в сторону и выпустил мальчика, чьё плечо до этого крепко держал. Но не успел Шинсо судорожно схватить ртом воздух — как рукоять того же меча одним точным ударом врезалась ему под дых, выбивая дух из лёгких — и он, согнувшись пополам, тяжело рухнул на колени, хрипло закашлявшись слюной.

Дрожащие руки сами собой нащупали место на шее, охладевшее от металла. На коже не осталось и царапины. Едва дыша, Шинсо кое-как поднял слезящиеся глаза от земли.

Айзава, встретившись с ним косым взглядом, машинально встряхнул клинком и одним движением убрал его за пояс.

Хриплый голос вдруг прозвучал совершенно чужим.

— Ты не знаешь, чему просишь себя научить. Гибель от голода лучше, чем от смертельных ран.

— Но мне… всё равно уже…

Шинсо вновь закашлялся, но, схватив ртом воздух, утёр угол рта и всё же выдавил:

— Я всё равно умру. Когда-нибудь… Так какая разница?..

По прежде вечно непроницаемому лицу Айзавы скользнуло нечто, смутно напоминавшее тень горечи. Ничего не ответив, он резко шагнул к мальчику и вздёрнул его лицо за подбородок.

Шинсо — лишь криво усмехнулся, тяжело сглотнув. В чёрных как смоль, извечно пронизанных усталым льдом глазах напротив, не моргая вперившихся в него, отразилась его собственная тёмная уверенность.

Тёмная — потому что терять было, в общем-то, больше нечего.

Тёмная — потому что, быть может, принадлежала им двоим.

*** ***

— Ме… тул…

— Тал.

— Метал… лычез… кыя!

Шумно выпустив воздух, словно после изнурительной пробежки по городу, Шинсо выдавил из себя последний слог и, шмыгнув носом, победоносно вскинул голову. Айзава, беззвучно выдохнув, окинул мальчика взглядом, каким-то образом, кажется, совместившим в себе уже привычный холод и почти что мягкое снисхождение. Будто бы раздражённый сияющим и ожидающим взором мальчишки (а, может, не в силах вынести его по другой причине), он небрежно взлохматил чужой и без того лохматый затылок, и, захлопнув потрёпанную книжицу, задумчиво пробормотал:

— Может, стоило что-то проще взять…

Он лениво крутанулся на скрипучем табурете и, бегло оглядев забитую прочими книгами полку, невесело хохотнул себе под нос. Шинсо, нетерпеливо следя за мужчиной, заболтал ногами, пару раз вернулся взглядом к немилосердно захлопнутой обложке, украдкой заглянул под неё, пошевелил губами в попытках прочесть ещё какое-то слово…

— А когда я буду учиться писать?

— Не многовато прыти? — не оборачиваясь, фыркнул Айзава и, кажется, заприметив что-то на верхних полках, поднялся с места. Шинсо с каким-то восхищением проследил за ним взглядом. И без того высокому Айзаве пришлось почти что приподняться на носки, но кончиками пальцев он всё же сумел вытащить за корешок одну, тонкую в сравнении с остальными, книгу.

— Попробуем-ка эту…

*** ***

— С зу… за-хо-дом сол… л… солн-ца… у н… них по-и… по-я-вля-ют-ся… — старательно ведя пальцем по строчкам и ещё более старательно шевеля губами вслед за каждым звуком, Шинсо, казалось, забывал как следует дышать. Буквы, прежде пугавшие своей витиеватостью и в то же время схожестью, шаг за шагом, косолапо, хромая друг за другом — понемногу складывались в слова.

Моргнув, Айзава запоздало перевернул страницу, когда Шинсо, уже успев резво дойти до её конца, заёрзал на месте от нетерпения — и с аппетитом голодающего сразу же набросился на новую строчку.

— Посто-янно… скры-вающих… кожу… осте-регать-ся… Сле-дить… за… глазами… Ощу-тив… при-сут-стви-е… не… закры-вать… своих…

Айзава, казалось, ещё недавно в теории успевший бы неспешно пройтись вокруг дома, пока шкет с трудом борется со словами в одном предложении — теперь неотрывно следил взглядом за каждым прочтённым им словом. Потому что Шинсо, проглатывавший страницу за страницей, больше не давал ему даже отвлечься.

И словно бы на глазах, с каждой прочтённой страницей — читал всё быстрее.

***

— А, вообще, что это за книги? — подняв голову, спросил Шинсо, когда Айзава встал с табурета, чтобы убрать ещё одну книгу со стола обратно на полку.

— Громковато их книгами звать. Дневники, заметки, очерки. Не более… — бесстрастно бросил он через плечо и, досадливо отмахнув ладонью прочь небольшое облако пыли, взметнувшееся с верхних полок, прибавил, — …Я написал. Ну, бо́льшую часть.

Он вновь повернулся к столу — и тут же наткнулся на совершенно беззастенчивый, выжидающе-любопытный — и, возможно, совсем немного восхищённый — мальчишеский взгляд. На заданный им вопрос это не отвечало — и, очевидно, лишь подстегнуло неуёмный интерес. «Ничего от него не укроешь». Коротко выдохнув, Айзава нехотя уточнил:

— Они об охоте.

Ожидаемо — Шинсо вмиг загорелся глазами. Казалось, до сего момента он читал, но попросту не был способен полностью связать содержимого книг с их смыслом… и назначением. Впрочем, в том не было ничего удивительного.

Он и не для детей их писал.

— Не лучшего учителя ты себе для грамоты нашёл, конечно, — Айзава почесал затылок, машинально выглянув в уже темнеющее окно, — Сильно увлекательным чтивом не располага…

— Ещё!

— Эй, шкет, — скривил губы Айзава (впрочем, пожалуй, беззлобно), ощутив, как тонкая ручка почти требовательно дёрнула его за рукав, и прицельно напомнил, — Кто-то там ещё хотел писать научиться?

Шинсо, одной меткой фразой словно бы за шкирку поставленный перед выбором, повёл глазами в уступающем жесте. А Айзава, в свою очередь, поздновато осознавший, что привычной едкостью сам себя же поставил в тупик, мысленно ругнулся. Всё же порывшись в одном из ящиков, он выудил наружу потрёпанное временем и неустанным письмом перо и немного подсохших чернил. И, взглянув на воспылавшее новым энтузиазмом лицо мальчишки, выдохнул:

— Ну, чего уж тогда… поехали.

*** ***

— Я тут вычитал, — жуя чёрствый ломоть хлеба вприкуску с жилистым куском мяса, Шинсо не отрывался от одной из лежавших перед ним книг, — А правда, что все вампиры днём на солнце горят?

— Если «вычитал» отсюда, — Айзава досадливо постучал носком сапога по низу полки, в свою очередь, не отрываясь от клинков, — То мог бы таких глупых вопросов и не задавать. Раз написано, значит, так и есть.

— В дождь тоже?

Шинсо кивнул на окно. По стеклу уже который час тихонько, но без остановки стучали капли. Серое небо, заволоченное тяжёлыми тучами, одним своим видом нагоняло тоску, а каждый порыв ветра, звучно ударявший по хлипкой раме, заставлял слегка ёжиться, пусть даже не дотягиваясь до них холодом.

Может быть, всё сказывалась привычка жизни на улице.

Айзава на секунду поджал губы и тоже непроизвольно выглянул в окно, обдумывая ответ.

— Думаю, разве что в середине лета, когда солнце самое жаркое. …Хотя, в сильный дождь они всё равно сидят по своим норам. Воды они не боятся, только люди в такую погоду гулять тоже особым желанием не горят. А ещё нюх у многих притупляется.

— По своим норам? И «у многих» притупляется — не у всех? И?..

— Э, полегче, — пробурчал Айзава, зажав зубами кожаный ремешок на груди и ловко затянув его покрепче с другой стороны, — Про норы — это, скорее, образно. Вампиры… не особо любят большие компании. Сложнее добычу делить — а, может, больно ревнивые до своих драгоценных территорий… А, может, и что-то иное. Хотя, всё равно всё из голода проистекает, так или иначе.

Убедившись, что все ремни сидят крепко, он дотянулся до висевшей неподалёку тряпицы и, наложив её на запятнанное лезвие, немного задумчиво продолжил:

— Так что живут где придётся. Тёмные закоулки, заброшенные дома, кладбища, как бы забавно ни звучало. И чаще их приходится давить по одному. С другой стороны, водись они хотя бы парами — я бы сейчас тут не сидел.

Он покрутил одним, уже чистым, клинком, пронаблюдав за ровным со всех сторон блеском лезвия, и отрешённо выдохнул, словно мыслями на короткий миг оказался где-то не здесь.

Шинсо, склонив голову над столом, повертел перо в пальцах и, высунув кончик языка, старательно вывел ещё несколько слов на страницах раскрытой перед ним книги. Почерк его руки аккуратным в сравнении назвать пока было сложно — но он был достаточно ровным, чтобы суметь его впоследствии прочитать. А большего Шинсо пока что и не нужно было.

«Не… живут… группами…». На самом деле, он уже прочитал прежде нечто похожее в одной из книг — но почему-то слушать ему нравилось гораздо больше. Да и воспринималось всё куда легче. Книги пусть и были написаны схожим языком, но те местами казались ему чересчур сухими.

А ещё спустя время Шинсо понял одно. Вампиры и охота — кажется, были теми самыми темами разговора, на которых Айзава всегда начинал говорить.

А большего Шинсо не мог и желать.

Припомнив ещё кое-что из услышанного, он чиркнул пером по странице ещё раз. «Хм, а это тоже полезно…»

— Если они борются за территории… — Шинсо задумался, подбирая слово, — То, выходит, у них есть и какое-то… неравенство, что ли? Как у… людей?

— Не сказал бы, — отозвался Айзава, — У меня вообще сложилось впечатление, что расклад у них меняется чуть ли не каждую ночь. Тот, кто яростнее других хочет прибрать добычу к рукам — сегодня пирует на улицах, а остальные стараются не высовываться. Завтра тот занимается своими делами и прохлаждается где-то, переваривает выпитое, а другие снова начинают делёжку. Но про территории не просто так говорю.

Айзава замолчал на секунду, всматриваясь в лезвие меча, и ещё раз тщательно потёр место у гарды тканью. Шинсо терпеливо ждал, не прерывая даже этой молчаливой паузы. Наконец, мужчина продолжил.

— Бывали такие районы, где, кроме какого-то одного, подолгу даже следов других вампиров не встречал, хотя вечерами там было людно. Они от дармовой добычи бы просто так не отказались… если бы не боялись за свои собственные шкуры. …Не меня боялись, конечно, — Айзава коротко хохотнул, как бы предупреждая вопрос, — Вампиры ещё не до того выжили из ума, чтобы придавать хоть какую-то важность человеку. Это упрощает мне работу.

 Шинсо, не сумев сдержать какого-то затаённого восхищения, украдкой глянул на Айзаву, всё так же рутинно поглощённого клинками, и сделал пару пометок на новых строчках.

— А насчёт неравенства… Ну, смотри. Все люди одинаковые, как ни крути. И система у них до жути скучная — одни только деньги решают всё. А у вампиров всё… куда интереснее. Даже я до конца не разобрался. Может, и не разберусь. К сожалению или к счастью, мне, как человеку, не спросить у них так просто обо всех деталях — и приходится полагаться только на одно.

Он несильно постучал себе по виску костяшками пальцев.

— Но даже если узнаешь… ну, как они определяют сильных — не сможешь избавиться от них всех разом, да?.. — Шинсо знал, что некоторые его вопросы были чрезмерно глупыми, за что и получал справедливую порцию едкости… Но почти все они так или иначе вели к новому кусочку ценнейших для него сведений — которые он просто не мог упустить.

— Естественно, — фыркнул Айзава, — Сожги и сплавь все деньги — люди снова начнут торговать скотом и кусками металла. Скорее всего, у них нет какой-то скучной системы, похожей на нашу, потому что вампиры изначально привыкли жить поодиночке. …Что делает их ещё интереснее.

Нырнув в мысли с головой, Айзава завис чёрным взглядом и провёл языком по губам. На секунду рот его изогнулся в почти хищном оскале.

Почему-то Шинсо вдруг вспомнилось то туманное, опасное ощущение, что нависло над ним в самый первый день их встречи, отпустив, кажется, лишь недавно.

Ощущение, что Айзава не казался ему… человеком.

— …А что про нюх? И ты ещё говорил, что дождь «притупляет» его, но не у всех… — обратившись в слух, Шинсо заправил торчащую прядь за ухо и заранее занёс руку с пером над новой строчкой. Казалось, разнородные знания уже переполняли ему голову, переплетаясь друг с другом и почти что путаясь от этого изобилия — но сам он уже не мог остановиться.

— Нюх… — чуть сдвинув брови, Айзава сложил руки на груди и издал неопределённый звук, похожий на довольное и вместе с тем насмешливое «хм», словно повар-одиночка, в своё время изобрётший гениальный рецепт — и открывший им целое новое направление кухни для других.

Шинсо вдруг понял, что никогда ещё не видел у него такого выражения лица.

 — И да, кончай всё переписывать, я тут тебе не диктую, шкет. Для чего читать учился… — досады в его голосе было, пожалуй, чуть-чуть меньше, чем Шинсо привык от него слышать. Скрепя сердце он всё же послушно отложил перо в сторону.

— …Так вот.

Айзава приподнялся с места и, моргнув, вдруг коротко хмыкнул:

— Об этом, пожалуй, потом. Всё-то тебе узнать охота за один вечер.

*** ***