*** ***

Тяжёлая дубовая дверь с кованой ручкой, отрывисто всхлипнув, поддалась, и пропустила внутрь двоих.

— О! Господин охотник, сколько зим!

Из-за прилавка резво выскочил невысокий мужчина с проседью в усах и беглой улыбкой на губах.

— Прекращай, — скривил рот Айзава на «господина» и, подманив Шинсо, стоявшего позади, кивком головы ближе, прикрыл за ними дверь.

— Ну, ладно тебе, и пошутить не дашь, — ничуть не обидевшись, махнул рукой мужчина, — Мечи на проверку притащил?

Скорее, по привычке указав глазами на поясные ножны с покоившимися в них клинками, оружейник раскрыл было рот, чтобы сказать что-то ещё, но тут отвлёкся — и в тот же миг уронил челюсть на пол. Чуть отклонившись в сторону, он оторопело приспустил очки на нос, и во все глаза уставился прямо на юношу, до сих пор тихо стоявшего за плечом Айзавы.

— А это…

Шинсо, чуть схмурив брови и моргнув, отвёл взгляд в сторону.

Столько внимания уделять ему было вовсе не…

— Бросай уже, — раздражённо закатил глаза Айзава, — Новые клиенты от такой реакции не разбегаются?

Он махнул рукой себе за спину и бросил:

— Нужно оружие, для этого парня. Подберёшь?

— Н-ну, естественно! — неестественно высоким голосом пискнул мужчина и, с трудом прекратив шнырять круглыми от удивления глазами от юноши к Айзаве и обратно, поправил очки на носу и поспешно полез в один из ящиков стола.

Шинсо перемялся с ноги на ногу, негромко прочистив горло, и, воспользовавшись паузой, впервые как следует оглянулся по сторонам.

Они с Айзавой оказались в сравнительно просторном помещении («У нас потеснее…»), в котором, кроме стойки с сидевшим за ней хозяином, мебели почти не было.

Но зато стены от пола и до самых потолочных балок были щедро увешаны оружием, казалось, всех существующих видов, размеров и форм. Кинжалы, тесаки, копья, даже луки, арбалеты, щиты и ещё много того, чему Шинсо не знал названия. Вечерний свет солнца, уже понемногу клонившегося к горизонту, но ещё сверкавшего ярко, просачиваясь в окно, переливался на металлических лезвиях, остриях, вставках и пластинах, придавая им жизнь.

Шинсо был в таком месте впервые. По пути сюда Айзава, взяв его с собой, как и всегда, толком не сказал, куда они направляются. Но, кажется, это место называлось… оружейной мастерской?

Блеск орудий завораживал. В прошлом — рассматривать из тени опасные мечи в ножнах у стражников, что прошагивали мимо тёмных закоулков и высматривали нарушителей мнимого закона; позже — наблюдать за парой смертоносных и вдоль и поперёк знакомых клинков в твёрдой хватке Айзавы.

И теперь — видеть столько разного оружия, совсем нового, недвижного, развешанного в обилии на каждой стене, на стойках и полках.

Ждущего своих новых хозяев.

Наконец, оружейник извлёк потрёпанную записную книжку, быстро пролистал её и, пробежавшись глазами по последней странице, произнёс:

— Так… как и всегда, на руках есть много чего, но ты же не любишь такое? Твои-то на заказ ковали — эх, как вчера помню…

Оружейник было вновь предался своим отвлечённым размышлениям, но Айзава смерил его холодным взглядом, и тот, кашлянув, поспешно начал читать по порядку:

— Так-так, что есть, что есть… Есть топоры — двуручные, — не отрываясь от страниц, на каждый вид он не глядя указывал рукой в мастерской, — Одноручные топоры, несколько метательных, бердыш, парочка глеф, арбалеты с новым пусковым механизмом…

— Смеёшься? Кто вообще их до сих пор производит… — неприязненно процедил Айзава сквозь зубы, одновременно без особого восторга просматривая другое оружие со стоек. Шинсо, украдкой обернувшись на то место, куда указал оружейник, с некоторым любопытством оглядел арбалет, лежавший на одной из полок.

— Зря ты так! Раз производим, значит, покупают! — выпятив грудь, невозмутимо парировал мужчина.

— Ага, — закатил Айзава глаза, — Покупают — и дохнут после первого промаха.

— Пф, можно подумать, ты на своих клинках не промахиваешься!

— Промахиваюсь, — не стал отрицать Айзава, — Да только меч для ближнего боя и создан, а арбалетом без болтов даже синяка не оставить. Тупицы…

Оружейник, по-видимому, не найдя, что ответить, лишь невозмутимо фыркнул и продолжил перечислять:

— Есть дюжина новеньких метательных ножей — как тебе, а? Хорошенькие, крепкие — первыми сможете испытать.

Айзава, до этого момента будто бы не особо вслушиваясь, подошёл к полке с ножами и на секунду задумался, сощурив глаза. Взял один в ладонь, взвесил, осмотрел лезвие, пару раз лениво подбросил в воздухе — и одним метким броском всадил нож глубоко в противоположную стену.

…Шинсо, моргнув, запоздало обернулся к месту попадания.

Нож врезался в деревянные доски точно между круглым щитом и каким-то длинным мечом.

«Быстро…»

— Ну, Айзава!.. Чёрт тебя, — выругался оружейник, внешне даже не выказывая удивления, и, кряхтя, спешно слез с насиженного места.

— Сам же сказал — можем испытать, — невозмутимо отозвался Айзава, не потрудившись достать брошенный нож, и неспешным шагом проследовал дальше вдоль стены, — Так себе ножичек — денег своих не стоит.

— Я ж ведь ещё даже цену не назвал!

— Уже знаю, что задерёшь.

Оружейник, досадливо поворчав, одним движением выдернул нож и, водрузив его обратно на полку к остальным, сложил руки на груди, следя за Айзавой.

…Шинсо, так и не сделав шага в сторону, задержал взгляд на стене, прежде продырявленной ножом.

А вернее — на том длинном мече.

— …Айзава, — вполголоса позвал его Шинсо.

Тот вопросительно промычал, придирчиво оглядывая что-то в другой стороне мастерской. Шинсо, сперва не совсем смело, протянул руку к рифлёной рукояти, висевшей высоко.

Этот меч блестел как-то иначе.

Не слыша недовольства оружейника, Шинсо снял его со стены и крепко перехватил пальцами рукоять.

Судя по весу и ширине, этот меч должен был быть одноручным.

— Нашёл себе что-то, м? — хрипловатый голос Айзавы раздался над самым ухом.

— Это ведь не серебро, да? — чуть нахмурившись, с сомнением переспросил у него Шинсо, — Выглядит как-то не так.

— Ага. Тут серебряного выставлено не так много — против людей-то не самый лучший металл. Ну, ты всё равно смотри, по форме и виду. Сделают-то что угодно.

Он зевнул, уже было сделав шаг в сторону, но Шинсо, поборов неуверенность, в последний миг задержал его за локоть — и, сглотнув, выпалил:

— …Я не хочу одноручный. Я хочу… как у тебя.

Айзава, не изменившись в лице, обернулся на него.

Шинсо, выпрямив спину, выдержал на себе тяжёлый взгляд.

…Казалось, Айзава хотел сказать что-то, но, так и не произнеся ни слова, развернулся на каблуках к оружейнику.

— На проверку мои забирай, — напоследок хлопнув Шинсо по плечу, Айзава отстегнул с пояса ножны и, подойдя к стойке оружейника, сгрудил их поверх разбросанных по ней листов и записей, — Неделя.

— Золотой, — с готовностью взял тот в руки ножны и, поправив свободной рукой очки, с ловкостью бывалого лавочника поймал брошенную ему монету, — Можешь и пораньше наведаться — сейчас тихо, быстро сделаю. А что с?..

Он с некоторым сомнением указал взглядом на Шинсо, не зная, как лучше его назвать. Тот, всё же не в силах сохранять полную невозмутимость, нетерпеливо переминался с ноги на ногу в стороне, без особой мысли оглядывая стены с оружием в который раз.

Айзава, опёршись рукой о стойку, наклонился чуть вперёд и, опустив глаза всего на секунду, негромко и как-то задумчиво произнёс:

— Пару… фламбергов. Серебро.

На слове «серебро» оружейник, занося детали в записную книжку, на секунду замер. И, покосившись на юношу, стоявшего у дальней стены, вскинул на Айзаву глаза, полные недоверчивого удивления. А тот тем временем, помедлив, продолжил:

— …Он пока ещё юнец. Но короче мечи не делай — на глазах вытянется. С рукоятями особенно не изощряйся. Гарды — крепче. Ножны — как у меня.

— …да ты из ума выжил… — вырвалось у оружейника, — Ребёнка снаряжаешь на верную смерть. Сколько ему?..

Айзава поджал губы.

*** ***

— Тогда, может, и меня будешь по имени называть? — осмелев, поднял на него глаза Шинсо.

— А я как называю? — не понял Айзава.

— …«шкет».

— А-а, — Айзава качнул головой, задумчиво глянув на закатывающееся за мутный горизонт солнце, — Ну, ты всё ещё шкет… шкет. Нет, что ли? Сколько тебе?

Не дожидаясь ответа, он смерил мальчика взглядом, и, как будто ни к кому не обращаясь, пробормотал…

*** ***

«…Лет четырнадцать-то сейчас всего от силы».

— Ты ничего не знаешь.

Услышав собственные слова словно откуда-то издали, Айзава рывком поравнялся лицом с оружейником, и, шипя, отчеканил:

— Твоя работа — ковать, — он указал подбородком на свежую запись в записной книжке, и сверкнул холодным взглядом, — Так работай.

Шумно сглотнув, оружейник через силу кивнул и, замерев рукой с пером над недописанной строчкой, севшим голосом переспросил:

— Так, пара фламбергов, серебро… и в пределах?..

— Неважно, — оборвал его Айзава. И, выпрямившись, прибавил чуть тише, — Лишь бы делали свою работу в лучшем виде. Побыстрее сделаешь?

Оружейник, задумчиво сдвинув брови на переносице, поводил пером в воздухе, будто примеряясь в расчётах, и спустя пару секунд ответил:

— Думаю, получится. Сейчас свободно, так что за неделю уложусь точно. Пойдёт?

Айзава удовлетворённо кивнул и, порывшись в карманах, бросил на стойку небольшой мешочек, набитый монетами. Оружейник, отсчитав необходимое количество, сунул их в один из ящиков. И, бросив ещё один взгляд на юношу, прочистив горло, всё-таки негромко произнёс:

— …Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Ничего не ответив, Айзава развернулся на каблуках и бросил:

— Пошли, шкет.

— А, уже?..

— Ага. Через неделю — готовься, — оправив тёмный как ночь плащ, Айзава лишь махнул рукой на прощание и, подтолкнув Шинсо в плечо, захлопнул за ними скрипучую дверь.

***

— И что, мы целую неделю будем сидеть дома? — поравняв с ним шаг, с сомнением переспросил Шинсо, не без некоторой тревоги покосившись на странно пустующий пояс Айзавы.

Невозмутимо пожав плечами, тот отозвался в привычной манере:

— А тебе всё не сидится. Недостаточно от тренировок тело болит, а?

Шинсо, невольно пошевелив до сих пор саднившими плечами, не нашёлся с ответом.

— Тогда расскажи что-нибудь.

За одну меткую фразу на стороне побеждённых оказался Айзава.

— Да чёрт тебя… — он глухо простонал и, запрокинув голову к солнцу, уже подёрнутому вечерним алым, буркнул, — Чего тебе?

Шинсо не нужно было спрашивать дважды.

— Почему именно парные мечи?

— Вовремя ж ты спросил, — хохотнул Айзава, кивая на оружейную мастерскую, оставшуюся за их спинами, — Почему я их выбрал, или в целом?..

— Ты.

— Ну, что ж, — Айзава выдохнул, задумчиво пожав плечом, — Ты можешь писать левой рукой?

Шинсо, не ожидав такого встречного вопроса, запоздало помотал головой.

— А если останешься без правой?

Айзава машинально дотронулся до пустого пояса, чуть скривив губы, и, не дожидаясь ответа, произнёс:

— Если кровосос выбьет у тебя меч — поминай как звали. Даже если двуручный, — предупреждая очередной вопрос, продолжил он, — Двуручный — тяжёлый до одури… Пока им размахнёшься — солнце встанет. А уж за вампирами, которые на свою скорость и выносливость только и полагаются, с ним и подавно не угонишься. Прямая дорога на тот свет.

Шинсо кивнул, не отставая ни на шаг.

— Надеюсь, причины, почему стрелковое — это бесполезный хлам, тебе разжёвывать не нужно, — он сплюнул на землю, видимо, вспомнив оружейника, яро защищавшего свой товар, — Что луки, что эти треклятые арбалеты… От голых рук и того толку больше.

Свернув за угол, Айзава ловко уклонился от стайки несущейся куда-то с корзинами наперевес детворы и, дождавшись, пока улица вновь опустеет, продолжил:

— В дуэлях против людей парные клинки, говорят, выбор скверный. Слишком лёгкие и тонкие, чтобы блокировать атаку двуручного, да и бо́льшей части оружия в целом. А мечу и щиту при равных навыках бойцов они и подавно проигрывают. Но мы-то ведь, — он хищно оскалился, и в глазах его вспыхнул тёмный отблеск огня, — И не с людьми сражаемся.

Хлопнув Шинсо по плечу, Айзава дёрнул на себя ручку двери дома и — еле заметно — приподнял уголок рта.

— Пошли. Время спать. А мечами помахать ещё успеешь.

*** ***

— Выпад! Поворот! Вперёд!

Шинсо, дыша ровно, следовал за командами шаг в шаг. Ноги, едва подрагивавшие от напряжения, ни на миг не замирали на месте — как будто бы не касаясь земли.

Несколько лет тренировок воплотились в каждом мельчайшем движении.

— Выпад!

Шинсо выбросил клинок вперёд — и воздух разрезал оглушительный звон металла. Айзава, выдохнув, тяжело принял удар мечом, роняя на землю искры. Шинсо еле заметно стиснул зубы, толкая руку дальше — и в последнюю секунду отшагнул назад, когда чужой меч, вновь проехавшись по его лезвию, просвистел мимо его уха.

— Шевелись! Твари не будут ждать, пока ты надышишься!

— Знаю!

Быстро переставляя ноги, он ринулся в сторону — и, держа оба меча за собой, рванул вперёд. Айзава, чуть схмурив брови, задержался на месте — и, едва не опоздав, в последний миг отразил внезапный удар слева обеими клинками. Шинсо воспользовался заминкой — и нанёс ещё один удар справа.

— Чёрт… — Чёрт!..

Второй удар, однако, пришёлся слишком низко — и Айзава, напружинившись, оторвал ноги от земли. Остриё меча, тонко свистнув, прорезало лишь воздух. Шинсо досадливо цыкнул и, расслабив руки, махнул обоими клинками вверх. Но Айзава был уже наготове. И, отклонившись вбок, он ловко саданул гардой по основанию чужого меча — выбивая его из ослабнувшей всего на мгновение хватки.

— Тормозишь!

— Чёрт тебя!

Не давая сбить себя с толку, Шинсо заблокировал следующий удар левым клинком, зашипев.

И тут перед его глазами мелькнула брешь в, казалось бы, неприступной защите.

«Сейчас».

На том же вдохе проехавшись носком по земле, он пригнулся, пропуская взмах серебра у себя над головой — и, сократив дистанцию в один прыжок, ударил Айзаву кулаком в рёбра. Тот, потеряв концентрацию всего на миг, чуть развернулся, переступив ногами на шаг назад — оказавшись слишком близко к стене здания.

И Шинсо, не давая ему опомниться — всадил кулак ему под дых, силой оттолкнул в грудь к стене, на полпути перехватил рукоять меча — и приставил серебристое лезвие к чужой шее.

Воздух вокруг них, треснув от напряжения, застыл.

Шинсо, раздувая ноздри, не ослабляя хватки на рукояти, немигающе смотрел в чёрные глаза напротив.

Айзава, не двигаясь с места, тяжело дыша, сухо кашлянул.

Губы — растянулись в довольной ухмылке.

*** ***

— Зачем это?..

Шинсо недоумённо проследил взглядом за бедным на вид человеком, остановившимся у порога величественного высокого здания. «Храм». Он низко поклонился, нарисовал в воздухе какие-то странные фигуры руками и лишь затем с благоговейным выражением лица зашёл внутрь.

Они с Айзавой остановились чуть поодаль, уже какое-то время неподвижно наблюдая за зданием.

— Познакомлю кое с кем, — судя по лицу Айзавы, тот большим энтузиазмом так же не горел.

Когда улица по обе стороны от них, наконец, опустела, они синхронно двинулись к массивным дверям и, не медля на пороге, зашли.

Коротко кивнув сидевшему на входе мужчине в невзрачной серой робе, на вид не то дремавшему, не то давно распрощавшемуся сознанием с землёй, Айзава сделал всего пару шагов и тут же свернул в сторону, толкнув неприметную дверь.

— В главный зал с оружием не суйся. Да и вообще… — Айзава скривил рот, не продолжив, и, пропустив Шинсо вперёд, затворил за ними дверь.

Наощупь спустившись вдоль стены по тёмной винтовой лестнице, они оказались в небольшом помещении с серыми стенами, неясным потолком и тусклой свечной лампой, грубо прибитой к одной из балок и горевшей будто бы на последнем издыхании. Ни следа прежде кричащей величественности церкви снаружи и, стало быть, внутри. Лишь пара пыльных длинных лавок и висящая на дальней от них стене позолоченная картина отдалённо напоминали, что они оказались не в подгнивающем погребе захудалой таверны.

Впрочем, душащий своей навязчивостью терпкий запах сожжённых благовоний и чего-то ещё ощущался даже здесь.

Кроме них двоих в помещении никого не было. Айзава бросил взгляд в дальний угол и, вздохнув, облокотился на стену, укрытую тенью. Шинсо последовал его примеру, всё же настороженно поглядывая на запертую ими дверь. Серая стена чуть охладила спину сквозь плащ.

— Тебе, так или иначе, придётся иметь дело с церковью, — на слове «церковь» лицо Айзавы еле заметно дёрнулось. Шинсо, невольно ощупав рукоять одного из своих мечей, нахмурился.

— Инквизиция?

— Не совсем.

Айзава ещё раз окинул взглядом помещение и прибавил:

— Может, сильно боятся таких как мы, раз за столько лет никого так мне под дверь и не подослали. Штука в другом, — он коротко прочистил горло, — Эти святоши — те ещё чудаки, но мой тебе совет — постарайся не слишком кривить лица.

— А прок? — с сомнением переспросил Шинсо.

Айзава бросил быстрый взгляд к дальней стене.

— У меня с ними, скажем, соглашение. Или вроде того, — Айзава махнул рукой, — Для них кровососы — тоже та ещё напасть. Может, ещё и пострашнее их пресловутых еретиков. Только вот средств борьбы с ними, по сути, никаких.

Он с насмешкой указал взглядом на позолоченную раму с чьим-то искусно выведенным лицом. При мыслях о том, сколько денег стоила такая пустая картина, становилось тошно.

— Все их устои насквозь гнилые — божки-то спасать людей не помогают. Кажется, они и шум подняли только тогда, когда какую-то важную церковную шишку нашли без капли крови в одном из закоулков. Неудивительно.

Айзава недобро хохотнул.

— Вот тогда я им, видимо, и пригодился. Сами признавать своей беспомощности не захотели, ну и чёрт с ними.

Огонёк в лампе едва заметно покачнулся. Откуда-то сверху, будто просачиваясь сквозь потолок, донеслись слабые отголоски заунывных песен. Айзава, не моргая, сощурил глаза, вновь зачем-то пробежавшись взглядом по дальней стене.

— Щедростью они, может, и не отличаются, но за вампирскую голову всегда заплатят, никуда не денутся. Поменьше, чем хотелось бы, но и лучше, чем ничего. Мерзковатое сборище, как ни посмотри, но такое подспорье… — Айзава пожал плечом, — …очень выручит, когда окажешься на мели. И…

Он открыл рот, но осёкся — ровно за секунду до того, как у дальней стены вдруг что-то шевельнулось.

Шинсо разом сомкнул пальцы на рукоятях мечей, но Айзава, опередив его, коснулся его плеча.

— Тихо.

Он одёрнул на Шинсо плащ, скрывая им рукояти мечей, и оправил свой собственный за той же целью, прежде чем расправить плечи и шагнуть на свет.

У той самой стены, которой в свете единственной тусклой свечи было почти не разглядеть, стоял некто в сером облачении.

— Без стука? — чуть оскалился Айзава и, коротко кивнув Шинсо, неспешно зашагал вперёд. Шинсо, нахмурившись, последовал за ним.

— Оставьте свои шутки, — затворяя за собой дверь, до этого скрывавшуюся в тени, бесцветно отозвался человек.

И «бесцветный», кажется, было тем самым словом, что описывало его с головы до ног. Роба, взгляд, лицо, и само ощущение его присутствия — всё было совершенно бесцветным.

Шинсо слегка поёжился.

— Что привело Вас сюда?

На лице человека, что при свете свечи оказался седобровым немолодым мужчиной с изрезанным морщинами лицом и взглядом неопределённого настроя, удивительным образом одновременно мелькнули удовлетворение, раздражение и снисходительность.

— …Вам нужна Божья помощь в борьбе с нечистыми?

Шинсо уже готов был одновременно с Айзавой искривить губы в саркастичной усмешке — но, к его полному замешательству, Айзава, не поведя и глазом, ровным тоном ответил:

— Да. Ну… вроде того.

Осознав, что, кажется, чего-то в происходящем не до конца понимал, Шинсо мысленно закрыл себе рот.

«Тихо» — приказ Айзавы относился не только к его клинкам.

Айзава здесь — а значит, он должен ему довериться.

Мужчина в серой робе, кивнув с такой медлительностью, словно его затылок был налит свинцом, и одно только движение шеей было тяжёлым испытанием, без лишнего слова всем телом развернулся к Шинсо.

— Этот юноша… — словно его тяжёлого взгляда было недостаточно, он вытянул руку, почти коснувшись пальцами груди Шинсо, — Тоже будет сражаться за нас?

Он смерил его пронзительным взором с ног до головы, задержавшись на поясе, где скрывались рукояти клинков. Шинсо, не глядя одёрнув плащ, невольно выпрямил спину и напряжённо нахмурился, окинув странного мужчину взглядом в ответ.

— Да. Ну, не то, чтобы за вас… — Айзава коротко прочистил горло, — Но можно сказать и так.

— Он достоин?

Айзава, до этой минуты не бросивший на Шинсо и взгляда, наконец, обернулся.

Чёрные глаза, прежде всегда воплощавшие собою пронзительный холод металла, на долгую секунду задержались на его лице.

И, едва приподняв уголок рта, взглянув Шинсо в глаза, Айзава произнёс:

— Достоин.

Больше не требуя ни слова, мужчина в робе так же медленно кивнул, одновременно отвешивая тяжеловесный поклон головой.

— К моему великому сожалению, не сумею я провесть полного ритуала по… посвящению. Но — ступи же ближе, праведный отважный юноша.

Словно бы они и так стояли недостаточно близко… Шинсо неуверенно шагнул вперёд и встал на место давшего ему дорогу Айзавы, в последний момент с долей настороженности всё же мельком оглянувшись на него.

Подняв к нему обе руки, бесцветный мужчина в робе, словно бы забыв вдохнуть, тусклым, но ровным голосом произнёс:

— Клянёшься ли ты стоять на защите божественных идеалов, направлять силу и оружие своё лишь во имя благочестия и жизни людской — против нечестивых, проклятых Недрами обречённых созданий, и охранять спокойствие мирных наших душ — во имя самой Жизни?

Шинсо сдержал желание прочистить горло. И, кажется, взаправду чувствуя затылком взгляд Айзавы, поджав губы, хрипловато выговорил:

— …Клянусь.

Мужчина в серой робе, склонив перед ним голову ещё медленнее обычного, степенно запустил руку в свой правый рукав и вынул наружу небольшой символ размером примерно с ладонь. Шинсо сощурился.

— Прими же сей крест — чистейшего серебра, как смерть тех, кто питается смертью. Да примет всякая низменная тварь свою кончину от этого креста, направленного твоей праведной рукой.

Шинсо с некоторым сомнением изогнул бровь, но, помешкав, взял поданный ему странный крест. Тот отдавал ощущением потустороннего холода и оказался тяжелее, чем выглядел.

— Едва низменная тварь падёт от твоей руки — будь честен в исполнении следующих особых обрядов…

Шинсо явственно расслышал у себя за спиной сдавленное «пф».

— …во-первых, — мужчина медленно поднял голову, назидательным тоном начав, судя по всему, мучительно долгую речь, но оказался вовремя прерван голосом позади Шинсо.

— Солнце садится, уважаемый. Посвящу его в детали по пути. Вы же не хотите отрывать меня — и вашего нового покорного слугу — от святого долга?

Казалось, «уважаемого» такое новое звание не особенно впечатлило, и он, с вялым раздражением поведя бровью, всё же уступил.

— В таком случае, ступай же. Да не устоит перед твоей дарованной небесами силой ни единое нечистое создание, юноша. С тобой Создатель.

***

— Он ни слова не сказал об оплате, — с подозрением отметил Шинсо, бесшумно выскальзывая из главной двери вслед за Айзавой.

— Не волнуйся — я в своё время из них выбил, — Айзава фыркнул, уточнив, — Не буквально «выбил». Это последнее, о чём они скажут — святоши же. …Конечно, не в церковь ведь сливаются все деньги горожан.

— А как ты вообще сюда попал — «в своё время»?..

— Э-э… — Айзава лишь скривил губы, поведя плечами. Судя по всему, тема была ему не из приятных. Вернее — более «не из приятных», чем обычно.

Вдвоём перейдя на обычный скорый шаг, стоило двери за ними полностью затихнуть, а им самим — слиться с оживлённым потоком людей, Шинсо задумчиво вытащил из-за пазухи отданный ему серебряный крест. В алеющем свете закатного солнца его неровная от мелких рисунков поверхность отливала почти медью. Нижняя часть креста была заострена подобно толстой игле.

— Вещица, по сути, бесполезная. Им и детёныша, наверное, не зарезать, — озвучил его же подозрения Айзава, и прибавил, — Но для них эта штука святая. Так что теперь и дела вести с ними будет намного проще. Это я тебе ещё не рассказывал про все те бредовые правила и пляски-обряды с вампирскими трупами…

Они одновременно скривили лица, один — от горького осознания того, о чём говорил, а другой — от безрадостной перспективы выслушивать бестолковую церковную муть.

— И не рассказывай.

Они шагнули в один из узких переулков, отделяясь от шумной вечерней толпы.

— И что мне теперь с этой штукой делать? Толку от неё никакого…

— Можешь бросить потом где-нибудь дома, на полке. Даже голову не забивай.

Но одно Шинсо, пожалуй, всё ещё мучило.

— И… — он осёкся на секунду, — Они так легко меня примут? Даже не видя меня в… деле?

Не сбавляя шага, Айзава на какое-то время замолчал. И лишь затем, обернув к нему голову, коротко усмехнулся.

— Они народ, конечно, странный, но… моего слова им достаточно. Да и денег у них явно через край — так что от второго охотника не откажутся.

Шинсо моргнул.

«Охотника…»

Почему-то одно это слово, прозвучавшее из уст Айзавы — по отношению к нему — вдруг наполнило грудь каким-то необъяснимым ощущением несмелой гордости.

Он сжал в ладони серебряный крест и кивнул.

Всё ещё тёплый наощупь, тот холодно блеснул остриём в свете заходящего кровью солнца.

*** ***