*** ***

На секунду задержавшись под прохудившимся навесом, Шинсо фыркнул, отряхиваясь от промозглой мороси. Погода стояла скверная. Нахохлившись от дунувшего в спину ветра, он переложил клинки в одну руку и потянул скрипучую дверь на себя.

— Я вернул…

Он осёкся.

— …ся.

В доме было тихо. Почему-то не совсем так, как обычно.

Айзава вряд ли успел бы вернуться раньше него. Ночью его дома было почти не увидеть. Или же…

В камине тихо потрескивал слабый огонь, разведённый давно, и теперь лишь то и дело лизавший не истлевшие до сих пор обломки поленьев. Моросящий дождь мерной крошкой стучал по окну. По пути сняв перчатки и бросив их на спинку кресла, Шинсо шмыгнул носом, обвёл глазами тёмное помещение, и миг спустя до его слуха долетело тяжёлое сопение. Он моргнул.

«Уже вернулся?»

Он чуть вытянул шею, и заметил тёмное возвышение на продавленной кровати.

Непривычное осознание, что он, на самом деле, заставал Айзаву спящим намного реже, чем ему казалось, пришло не сразу.

Опустившись в кресло, Шинсо вытянул потрёпанную тряпицу и, отставив один из клинков в сторону, принялся постепенно очищать первый.

На самом деле, сегодня ему повезло разобраться с вампиром до дождя. Хотя в итоге он всё равно умудрился промокнуть на обратном пути… С долей неприязни стерев чужую каплю крови с гарды, уже успевшую подсохнуть и пристать к резному металлу, Шинсо привстал с места и, пошарив рукой в тёмном углу у камина, подбросил в камин пару сухих поленьев. Слабые языки пламени, на секунду притухнув, с новой жадностью набросились на угощение.

Ночами холодало.

Перевернув клинок на другую сторону, Шинсо склонился над ним, повернувшись ближе к свету. Волнистые линии металла на всём своём протяжении красиво переливались в разгоравшемся огне, чем-то напоминая водную гладь. Быть может, их создатель на самом деле вдохновлялся волнами какого-нибудь моря, или реки.

Кто же знал, что настолько прекрасное оружие, воплощённое в жизнь его руками, окажется настолько же безжалостным убийцей в сравнении со своими собратьями.

Первый клинок, тихо скользнувший обратно в ножны, заменил второй. Шинсо сложил тряпицу вдвое.

Тут со стороны кровати донеслось тихое бормотание.

— …не…

Шинсо приподнял голову на секунду. Размеренное сопение, время от времени перемежавшееся треском горящих поленьев, нарушило свой ритм.

— Нет… не…

Хриплый голос, прервав сонное дыхание, стал громче. Шинсо моргнул и, с тенью тревоги схмурив брови, опустил недочищенный клинок.

Что-то было не…

— …уби… ра…

— …Айзава?.. — Шинсо привстал с кресла, не отрывая взгляда от кровати.

Ответа не последовало.

Оставив меч, Шинсо бесшумно подошёл ближе.

Едва прикрытый сбившимся одеялом, Айзава спал на спине, не двигаясь. Огонь в камине слабо освещал его лицо, бросая на него оранжевые тени и выхватывая из темноты по обыкновению взъерошенные чёрные волосы, в беспорядке раскиданные по подушке. Из-под края одеяла, на поясе, виднелись ножны с убранными в них мечами.

«В полном снаряжении, как и всегда» — вздохнул про себя Шинсо, окинув его взглядом. Подумав, он протянул было руку, чтобы поправить одеяло.

Но замер.

Грудь Айзавы, что прежде еле заметно вздымалась и опадала, вдруг крупно вздрогнула.

— …п… прочь…

Сдвинув брови, Айзава дёрнулся плечами, и шумно выдохнул, а затем снова, и опять.

— Прочь… прочь…

Прежде мерное дыхание начало рваться на части.

Шинсо встревоженно склонился над ним, не осознавая, задержав своё собственное.

На нахмуренном лбу проступили капли пота. Айзава едва приоткрыл рот — и, изо всех сил стиснув зубы, прохрипел:

— …убирайся… прочь…

Прерывисто хватая ртом воздух, он сдавил в пальцах край одеяла и, дрогнув локтем, непроизвольно потянул на себя. Шинсо, не зная, как поступить, в смятении удержал соскальзывающую ткань, и быстрым движением стёр холодную испарину с чужого виска.

Не просыпаясь, Айзава резко крутанул головой в сторону и, изо всех сил сжав одеяло в кулаке, сипло зарычал. Его дыхание, тяжелея, всё разгонялось.

— Убери… убери…

Будто в лихорадке завертев головой на подушке, он скрипнул зубами, рвано вдохнул — и, не слыша себя, хрипло выкрикнул:

— Убери… от него… когти!.. …Чёрт тебя… не трогай… от него, прочь… Шинсо!..

В тот же миг его рука, выпустив одеяло, судорогой метнулась к ножнам на поясе — и, выхватив клинок, молнией полетела вверх.

…Не дыша, Шинсо лихорадочно вцепился в его запястье обеими руками.

Волнистое серебро, опасно загоревшись пламенем, застыло в дюйме от шеи своего же владельца.

— Айзава!..

Захрипев, Айзава дёрнулся всем телом и, зажмурившись, резко надавил на рукоять, толкая меч наверх. Шинсо, стиснув зубы, пригнулся и изо всех сил отпихнул клинок прочь — в последний момент выбив его из чужой хватки. Тот, мазнув рукоятью по кровати, со звоном ударился о дощатый пол.

Отбросив одеяло в сторону, Шинсо быстро отстегнул чужие ножны с оставшимся вторым клинком и кинжалом и одним движением отбросил их как можно дальше. Беспорядочно заметавшись из стороны в сторону, Айзава сдавленно засипел, словно ему вдруг перестало хватать воздуха. Шинсо, придавив одну из его рук к кровати, попытался окликнуть его снова:

— Ай… зава!

И, не ощущая собственного голоса, склонившись к нему ближе, сбивчиво забормотал:

— Я здесь, я… я здесь…

Словно и правда услышав, Айзава на секунду замер. Шинсо, настороженно выпустив его руку, едва коснулся пальцами взмокшего лба.

Но не успел он положить на него ладонь, как Айзава вдруг широко распахнул глаза и изо всей силы схватил его за запястье.

Чёрные как ночь глаза, густо заволоченные сном — и вдруг подёрнутые… страхом?..

Тяжело и прерывисто дыша, он уставился в лицо Шинсо невидящим взором.

Пальцы, до боли впившиеся ему в руку, дрожали.

Но, словно вновь утянутый сном на самое дно, Айзава обессиленно опустил тяжёлые веки и, не произнеся ни слова, беззвучно уронил голову на подушку.

…Поджав губы, Шинсо лишь накрыл ладонью схватившую его руку.

Мало-помалу дыхание Айзавы становилось спокойнее. Он больше не кричал. Лишь когда грудь его вновь стала вздыматься ровно, забыв о кошмаре, прежде мертвенная хватка на запястье Шинсо понемногу ослабла.

***

Пламя в камине глухо потрескивало, переливаясь волнами на подсгоревших поленьях, не нарушая ночной тишины.

Не отпуская чужой руки, Шинсо, тихо опустив голову на мерно вздымавшуюся и опадавшую грудь, закрыл глаза.

*** ***

Сделав шаг вперёд, Шинсо приподнял обнажённый клинок над землёй и остановился. В проулке впереди ожидаемо раздалось мерзкое шипение.

— Н-ну, наконец-то, ужин-н…

Скрываясь от луны, светившей с высоты безоблачного неба сегодня как никогда ярко, впереди смутно шевельнулась тёмная фигура, не спеша нападать.

Ну, что же…

Втянув носом воздух, Шинсо собрался с мыслями и, не отводя взгляда от того места, где затаился вампир, решился.

С того самого дня, как Айзава рассказал ему о свойствах крови, ещё годы назад — эта идея поселилась у него в голове — и больше не давала покоя. Столько времени уже прошло…

«Пожалуй, сегодня отличный день, чтобы испытать её на практике».

— Кожа да кости — кровь-то у тебя есть, хиляк? — слегка приблизившись, противным слуху голосом проскрежетал вампир, беззвучно скользнув вдоль стены здания, очевидно в ответ точно так же не сводя с него цепкого взгляда хищника.

— О, — почти неслышно (зная, что точно будет услышан) отозвался Шинсо — и, медленно проведя языком по губам, усмехнулся, — Поверь — в достатке.

Обнажив второй клинок, он захватил зубами нижнюю губу — и, задержав дыхание, с силой сомкнул челюсти. Вкусовые рецепторы тут же свело привкусом металла. Чуть поморщившись от резкой боли, Шинсо спешно облизнулся.

«Посмотрим…»

Прежде слоняясь из стороны в сторону с открыто нахальной вальяжностью, кровосос впереди недоумённо покачнулся. И, поведя носом — на долю секунды прирос к месту.

Глаза его, отразив яркий свет луны, загорелись, густо налившись кровью. И вампир, оголодало обнажив клыки, размахнувшись когтями, в исступлённом восторге завизжал — рванув вперёд:

— Ба-ха, ха… тупое… создание!..

 «Ну, поехали».

Шинсо, слизнув с губы выступившую каплю крови, сплюнул на землю и, в последний миг перед ударом пригнувшись, резанул вампира мечом по боку. Тот хрипло взвыл от боли, разворачиваясь на ходу, и, намертво приковав взгляд к рассечённой губе, с остервенением замахнулся когтями снова.

Но прежде чем он, ослеплённый жаждой, увидел, куда бьёт — серебряный фламберг вонзился в вампирскую шею, вспарывая её одним прицельным ударом.

***

— Ну, за лёгкую работёнку.

— За лёгкую.

Стукнувшись кружками и едва не расплескав налитый в них доверху эль, Айзава и Шинсо одновременно запрокинули головы и с наслаждением отхлебнули.

Лучшего завершения дня, пожалуй, не придумаешь.

Осушив свою кружку первым, Айзава шмыгнул носом и, махнув рукой хозяину таверны, коротким жестом попросил повторить. Шинсо, оставив недопитой примерно треть, чуть лениво потянулся и, опёршись локтем о стойку, оглянулся.

Таверна полнилась народом. Стряхивая и смывая с себя рабочую усталость всеми доступными средствами, мужчины различной степени трезвости играли на деньги и выпивку, переговаривались о последних новостях, с азартом мерились силами, потише — сетовали на верхушек. Женщины разной степени раскрепощённости вертелись рядом, подслушивая и подбавляя слов и огня в общий гомон, перемывая кости неприятелям и друзьям, или собирались в свои отдельные группки подальше от центральных шумных столов.

— Где губу рассечь успел? — раздался голос сбоку. Шинсо обернул голову. Айзава всё так же сидел рядом, неспешно потягивая из кружки новый эль, но теперь — уже какое-то время пристально наблюдая за ним.

— А, это…

Почему-то Шинсо вдруг ощутил странноватое беспокойство. Беспокойство, чем-то похожее на то, какое, наверное, бывает у нашкодившей ребятни. Он как бы невзначай поднёс кружку ко рту, одновременно лизнув подсохшую ссадину, словно это могло заставить её тотчас же испариться, и слегка отвернул голову к центру таверны.

— Не играй.

Почему-то Шинсо и вправду на миг ощутил себя каким-то непоседливым ребёнком. Он мысленно выругался на самого себя.

От Айзавы не скрыть ничего.

— Решил попробовать кое-что новенькое.

Айзава почесал щёку с чуть седеющей щетиной, поставив кружку на стойку.

Почему-то — от того же неясного детского беспокойства (которого, признаться честно, он не ожидал вот так ощутить никогда в жизни) желания у Шинсо вступать в возможные перепалки поубавилось.

— Новенькое… — голос Айзавы на короткую секунду словно растерял привычную им обоим холодность. Не сводя глаз с ссадины, он нахмурил брови и протянул было руку — но, словно не донеся её до чужого подбородка, лишь выдохнул с плохо скрытым раздражением, и снова взялся за кружку.

С чего-то ощутив себя побеждённым, Шинсо уступил и, отставив в сторону недопитый эль, неохотно повернулся к Айзаве, всё-таки показывая губу. От алкоголя рана, успевшая подсохнуть не так давно, немного саднила.

— Смотри, если хочешь. Ничего серьёзного.

Айзава, сощуренным взглядом оценив повреждения, казалось, хотел сказать что-то, но вместо этого, помолчав, лишь спросил:

— …Сработало?

Шинсо глотнул эля и, изогнув угол рта, кивнул.

— Ещё как сработало. Ещё лучше, чем я думал.

Айзава недолго помолчал, с, казалось бы, непроницаемым выражением вглядываясь в лицо напротив. И, тяжело выдохнув, в конце концов пробормотал:

— Совсем сбрендил…

В его тёмном взгляде — с оттенком удивления, читалась плохо скрытая гордость.

Сдержав улыбку, Шинсо глотнул ещё эля и жестом попросил хозяина таверны повторить.

— …Но не злоупотребляй.

— Не буду, — отозвался Шинсо.

Айзава втянул носом воздух и, закинув ногу на ногу, покосился себе через плечо. Неподалёку, устроившись в одном из углов таверны, какой-то бард — мужчина средних лет — самозабвенно наигрывал на лютне незамысловатую мелодию, уже собрав вокруг себя группку слушателей.

Он на секунду задержал взгляд на вычурной одежде музыканта, прежде чем обернуться к Шинсо.

— …В следующий раз попробуй щёку. Заживёт быстрее.

Шинсо, моргнув, всё-таки улыбнулся в кружку.

— Хорошо.

— А губы — это… — Айзава чуть скривил рот, — Как с открытой раной посреди ночи ходить. Двинешь ртом — и снова закровоточит.

Шинсо непроизвольно ощупал ссадину кончиком языка. Даже пить с этим было проблематично. Как и всегда, с Айзавой сложно было спорить… Хотя, признаться, раньше он бы не упустил возможности.

Впрочем, если прежде для него это было бы пустяковой ссадиной, теперь он уже и сам понимал, что даже с ней стоило быть осторожным. Пара капель крови сводила голодного вампира с ума.

«Щека звучит как неплохая идея… Нужно будет испытать».

Айзава ещё раз цепко пробежался глазами по прокушенной губе, и, в конце концов отведя взгляд с видом одновременно удовлетворённым и недовольным, сосредоточился на выпивке.

Ничего не ответив, Шинсо лишь слегка склонил голову и глотнул эля.

«Интересно, когда он стал волноваться настолько явно».

А, может, он просто к этому привык.

— И еды давай. Нам как обычно, — бросил Айзава хозяину таверны и, вновь (скорее от нечего делать, нежели от подлинного интереса) повернувшись в сторону барда вместе с Шинсо, отпил из кружки.

— Как работа?

— Бывало и похуже, — Айзава задумчиво пожевал губу, — Ночи всё короче. Никому не нравится таскаться по жаре. Надо будет подзатянуть пояса.

Шинсо согласно кивнул, отхлебнув эля, наблюдая за бардом, пожалуй, чересчур живо для своих лет скакавшим меж слушателей и подпевавшим своей игре.

— Ну, у нас особо нет выбора.

— У нас — да, — в свою очередь, кивнул Айзава.

Бард, доиграв песню, бодро зашагал меж слушателей, собирая монеты. Айзава коротко фыркнул чему-то своему, хлопнул Шинсо по плечу и, кивнув на уже поданные им тарелки, исходящие ароматным паром, развернулся к стойке.

— Да уж… — протянул Шинсо в никуда, с неудовольствием представляя грядущее.

Обычные люди как могли готовились к зиме, запасаясь средствами, провизией, дровами и одеждой потеплее, ожидая худшего. А для охотников, пожалуй, самая ненавистная пора — лето.

Даже если вампиры и не так уж любили холод — зимой яркого солнца даже в полдень было почти не застать. А больше их ничего и не останавливало. Летом же ситуация переворачивалась с ног на голову — и за тварями приходилось буквально гоняться в те оставшиеся им жалкие пару часов темноты, так и не становившейся кромешной.

Конечно, при большом желании, даже в это время можно было отыскать себе работёнку. Но чаще затраченные на это усилия и время даже не стоили результата.

Что Айзава, что Шинсо уже знали цену своей работе.

С другой стороны, пока летняя жара окончательно не вступила в свои права, и погода и солнце ещё держались во всех смыслах средние, вполне стоило ловить любую возможность для заработка.

Новый способ Шинсо, эффективность которого с первой же пробы превзошла ожидания, будет в этом отличным подспорьем.

Впрочем, как ни хотелось бы вовсе пропустить очередную напряжённую летнюю пору — на законы природы повлиять было не в их силах.

— Из охотников в… — Айзава коротко закатил глаза, — …казначеи? Пф.

— Ага, — Шинсо запихнул в рот кусок мяса, и пробурчал, — Монеты будем туда-сюда пересчитывать… Хотя, не особо ты похож на казначея.

— И на кого я, по-твоему, похож?

Шинсо не торопясь проглотил мясо и, запив элем, усмехнулся:

— На дворнягу.

— Ах ты, паршивец… — оскалил зубы Айзава и, ловко перехватив Шинсо локтем за шею, безжалостно взъерошил кулаком непослушные волосы на затылке. Тот, всё ещё усмехаясь, протестующе зафырчал в тщетных попытках отпихнуть его прочь и вывернуться из крепкой хватки. Хозяин таверны, как и обычно краем глаза поглядывая на всех посетителей сразу, не отвлекаясь от рабочих забот, предусмотрительно и совершенно невозмутимо отодвинул в сторону тарелки, оказавшиеся в опасной близости от перепалки.

По одной лишь милости Айзавы выпутавшись, наконец, из захвата, Шинсо отряхнулся всем телом и, со смехом оскалив на него зубы в ответ, потёр слегка саднящий теперь затылок.

— Ну, значит, будем экономить как проклятые.

— Когда было легко.

Не каждый рассвет окрашивался безоблачным красным. Не каждая ночь венчалась убийством. Часто приходилось ждать.

Пожалуй, за голову одного вампира охотник в сравнении с каким-нибудь крестьянским трудягой получал сумму немаленькую — но, учитывая то, как редко её — и сумму, и голову — на самом деле удавалось получить, назвать их зажиточными язык всё равно не поворачивался.

Но, в конце концов, кроме этого им двоим мало что оставалось.

Вампиры убивали людей.

А они — охотники на вампиров, убийцы, дворняги — овладев этим смертоносным искусством во имя человеческой жизни и звонкой монеты, впрочем, больше ничего не умели.

Айзава стукнулся с Шинсо кружками, едва не расплескав налитый в них доверху эль, и просто улыбнулся.

…Им двоим — взаправду — пожалуй, больше ничего и не нужно было.

*** ***