*** ***

Накрепко завязав плотную нить на только что починенном рукаве и прикусив зубами её конец, Шинсо поднял рубашку перед глазами и встряхнул ей, придирчиво осматривая результат.

Дом пронизывала тёплая тишина. Мягко потрескивал камин. Ветер, то и дело бьющий в окно, как-то сам собой сплетался с монотонными звуками послерабочей возни над вещами, ставшими за долгие годы их общей рутиной.

— …Слушай.

— М?

Шинсо отозвался скорее по привычке, не поворачивая головы, и безотчётно начав слушать ещё раньше.

На ткани рубашки, только что им залатанной, он заметил ещё одну мелкую прореху.

Айзава сидел у мерно горящего камина, скрестив ноги и отстранённо глядя в огонь.

На секунду Шинсо показалось, словно его голос ему, на самом деле, привиделся. Он поднял глаза от недочиненной рубашки.

На секунду задержав в пальцах отросшие волосы, Айзава, покрутив в руке кинжал, остановил взгляд на чуть седеющей пряди. Огонь, самозабвенно пританцовывая на поленьях, бросал на его грубый профиль изменчивые оранжевые тени.

Прикрыв веки, Айзава махнул коротким клинком. Поблёкшая прядь волос ярко вспыхнула, свернулась от сжигающего жара, завертелась в языках пламени, и в мгновение ока осыпалась серым пеплом.

— Ты же знаешь, что это всё, — не отрывая глаз от огня, он обвёл вокруг себя рукой, — Останется тебе?

Убрав рубашку в сторону, Шинсо моргнул и проследил взглядом за его жестом.

Рука Айзавы, жестом очертив круг, не остановилась на чём-то одном.

Выражение его лица показалось бы ему таким же холодными, если бы Шинсо не знал его уже столько лет. Ему бы показалось, что Айзаве сейчас всё равно.

Айзава — почти незаметно — прятал немигающий взгляд в огне.

Возможно, Шинсо хотел бы, чтобы ему показалось.

— …Ты чего, помирать собрался?

Шинсо дёрнул уголком губ, уже представляя усмешку Айзавы от его нелепого предположения. Он ожидал.

И Айзава и правда усмехнулся. Но усмехнулся не так.

— А ты — нет?

По спине Шинсо, всего секунду, пробежал дурной холод.

В голосе Айзавы не скользнуло угрозы, опасения, слабости. Не мелькнуло тени запрятанного за безразличием редкого страха. Только привычная, но вдруг показавшаяся ему нестерпимо тяжёлой усталость.

Борясь поодиночке каждый в своей войне, они, всё же, оставались вместе уже больше десятка лет. Вместе под одной и той же прохудившейся крышей, вместе за кружкой эля в таверне после тяжёлой рабочей рутины. Вместе — у камина, столько лет потрескивавшего одинаково, но каждый раз согревая как в первый.

Сердцу — насколько то было возможно по-детски — непрошеная мысль, что когда-нибудь всё это может разом кончиться, вдруг показалась мерзкой в своей неуместности.

Шинсо закрывал сердце от этой тревоги уже бессчётное количество раз. Разума, взращённого потерей, голодом, одиночеством и серебром, понимавшего всё предельно чётко, ему хватало с лихвой.

И тупое, постоянное осознание, отыскавшее себе укромный угол на задворках холодного, всё больше охладевающего с каждым убийством упыря рассудка — осознание, что они оба, пожалуй, уже столько раз должны были умереть. Что они оба, в каком-то смысле, умерли намного больше раз, чем было природой дозволено.

Шрамы по всему телу тому подтверждение. Циничное, абсолютное равнодушие при виде смерти вампира, животного, человека, какой бы отвратительной и горькой в глазах других та ни была — тому подтверждение.

Руки, что творили смерти раз за разом, коих было уже не сосчитать — тому подтверждение.

Осознание, что в любую ночь кто-то из них может просто не вернуться домой. И это будет естественно. Так же естественно, как любая жизнь, которой в конце концов до́лжно было оборваться. Они обыгрывали законы жизни слишком много раз, чтобы просить большего.

Впрочем, если вампиры нарушили правила игры своим существованием — им двоим не было смысла за них цепляться. Они играли до конца.

…Но уж если кто-то из них и погибнет раньше — это едва ли будет Айзава.

Шинсо окинул взглядом недвижные пред огнём черты лица с навеки впечатанной в них суровостью.

Ученик превзошёл своего учителя — этим словам о них точно не суждено было прозвучать.

Сколько бы Шинсо ни рос, как бы много ни впитывал, сколько бы нового ни пробовал сам — Айзава ни разу не замедлял шага. Эта безмолвная гонка — за совершенством, за полным контролем над своим телом и его возможностями, гонка за самим светом — не прекращалась никогда.

Каждый раз, когда они отправляли вампира на тот свет, и выживали — они одерживали победу.

— Зачем говоришь тогда?

— Просто чтобы ты знал.

…В тот миг рука Айзавы единым жестом обвела дом, под прохудившейся крышей которого Шинсо впервые обрёл себя; его клинки — пару серебряных фламбергов, ставших его хлебом; камин, каждый вечер пылавший одинаково, но согревавший как в самый первый; полку, забитую книгами в потрёпанных обложках, написанными грубым, но честным языком, и повествующими о том, как защитить жизнь.

Рука Айзавы тем же жестом обвела его самого, и Шинсо.

«Я знаю» — без тени сомнения отозвался разум.

— …не смеши меня, — с болью сорвалось с губ совершенно чужим голосом.

Айзава еле заметно приподнял угол рта — впервые за ночь обернув к нему чёрные глаза.

Блеснувшая в них гордость, подёрнутая какой-то родной теплотой, никогда не казалась ему более настоящей.

*** ***

В который раз обходя привычные каждым камнем улицы, Шинсо не сдержал лёгкого зевка, и с наслаждением размял свободную от меча руку. Его своеобразный патруль на сегодня был почти завершён.

Огни в окнах зданий, не считая последних таверн, давно не горели. В воздухе стоял бодрящий ночной холодок.

Сегодняшняя ночь была, пожалуй, слишком уж тихой.

С другой стороны, далеко не каждую ночь ему приходилось вступать в открытый бой, и к этому он тоже успел привыкнуть. Но по какой-то причине именно сегодня что-то казалось немного странным.

Шинсо не торопился узнать, что именно. Зло, рано ли, поздно ли, само себя покажет.

Перебрав пальцами по рукоятям, он ещё раз внимательно огляделся по сторонам и, вздохнув, тенью соскользнул с главной улицы в один из знакомых закоулков.

Сегодня Айзава, как и всегда, ничего не сказав, с заходом солнца ушёл в противоположном направлении. Работая вместе и притом поодиночке столько времени, в какой-то момент они вдвоём без слов условились поделить город напополам, и с тех пор, выходя каждый на свой ночной патруль, практически никогда не пересекались.

Дом был уже недалеко. Луна спряталась за нечётким облаком, забрав с собою несколько тусклых звёзд. Шинсо шмыгнул носом, скользнув взглядом по закрытым окнам первых этажей. Обойти ещё пару кварталов на обратном пути, и можно было возвра…

— …щаться?~

Не вдохнув, Шинсо вскинул меч — и, пригнувшись, увернулся от просвистевшего над головой замаха.

Не тратя секунды на бессмысленные развороты, он выбил из ножен второй меч и крепко сомкнул пальцы на рукояти. За спиной раздалось надтреснутое шипение.

Сердце, лишь сейчас догнав рефлексы, тяжело бухнуло в груди.

Оскалившись, вампир гнусно захихикал сквозь зубы, и, не двигаясь с места, шаркнул босыми ногами по земле.

Шинсо моргнул.

Скулу запоздало тонко прорезало острой болью.

«Чт…»

…Пропустил?..

Тупо стерев выступившую каплю крови тыльной стороной ладони, Шинсо развернулся. Шумно поведя носом, вампир со сгорбленной спиной, почти слившийся с темнотой, широко расставив ноги и криво пригнувшись к земле, уставился на него круглыми недвижными глазами.

Он уже чувствовал.

Подняв клинки в защитную стойку, Шинсо задержал их на уровне глаз — за секунду до того, как вампир, с нечленораздельным рыком сорвавшись с места, подобно дикому зверю на полной скорости влетел в них обеими руками.

Волнистый металл, прорезая землистую кожу, впился в жилистые ладони — не потревоженного ранением.

Скрипнув зубами, Шинсо попятился, упёршись каблуком в землю, едва сдерживая напор, и, отклонившись в сторону…

…одним из клинков пошевелить не смог.

Вампир, налившимися кровью глазами упёршись прямо в лицо напротив, сжал раненые пальцы на мече лишь сильнее, распахнул зубастый рот — и, сипло расхохотавшись, вцепился кривыми клыками прямо в окровавленное серебро.

«Что за…»

Едва стряхнув замешательство, Шинсо непроизвольно дёрнул меч на себя — но, кое-как выдернув его из кровавой пасти, не рассчитал приложенных к рывку сил. В последний момент вампирские челюсти, как будто ожидая, разжались — лишая его драгоценного равновесия.

И, пользуясь случаем, когтистая рука с размаха полоснула его по открытым рёбрам.

…Тяжело проехавшись боком по холодной земле, Шинсо задохнулся — и, не осознавая, бездумно откатился в сторону, избегая неистового удара в голову.

Кашляющий хохот вампира донёсся откуда-то сверху.

— Не, не, не уби… не уби… не — убить!..

Слепо вскинув меч над головой, Шинсо всадил металл куда-то в плоть и, собрав все силы, подскочил на ноги.

В голове беспрестанно гудело.

Рваная рана на боку запоздало вспыхнула режущей болью.

Теперь прятаться он не мог.

Хрипло вдохнув, он вновь поднял клинки перед собой, и стиснул рукояти в мёртвой хватке.

Силой подавляя… предательскую дрожь.

Вампир, сверкнув на него глазами, в темноте пылавшими, будто лужи раскалённого металла, осклабился. Силы, будто по щелчку пальцев, начали понемногу утекать. Шинсо упрямо сдавил рукояти, не разводя клинков.

Бой с вампиром — не схватка с обычным диким зверем.

После первой полученной раны счёт пойдёт на секунды.

Нужно было заканчивать — как можно скорее.

Тяжело вдохнув, чувствуя, как кровь с раненой скулы тонкой струйкой уже потекла по шее, Шинсо подавил желание на миг зажмуриться. «Держать в поле зрения, держа…»

Но, не дав ему среагировать, вампир словно взметнулся над землёй, бесшумно рванул вперёд — и, изрезанными серебром руками раскинув сомкнутые вместе клинки в стороны, с неудержимой силой вонзил когти в чужой живот.

Всё тело, ослепляя разум, пронзила жгучая боль.

Застонав сквозь зубы, Шинсо согнулся пополам, судорожно попытавшись схватить ртом исчезнувший воздух, но вместо этого надрывно закашлялся. На языке вспыхнул мерзкий металлический привкус. Не отдавая себе отчёта, Шинсо попытался сплюнуть на землю. Но перед лицом в кромешной тьме вдруг застыло голодное сияние двух безумных глаз.

Кровавая слюна застряла в глотке щербатым осколком.

Сжатый в дрожащей руке меч в бездумной надежде достать вампира с глухим свистом разрезал пустую тьму.

Вампир, неспешно покачиваясь из стороны в сторону, будто дразня, хрипло загоготал сквозь зубы.

Чувствуя, как темнота перед глазами, при свете луны прежде едва имевшая очертания, смазалась, Шинсо, едва проталкивая воздух в лёгкие, силой вскинул голову. Рука, сжимавшая одну из рукоятей, судорожно метнулась к разодранному животу.

От запаха пролитой крови, уже пропитавшего воздух, сознание шло расплывчатым кругом.

От запаха собственной крови.

Слишком много. Крови. Его. Крови…

Воздуха… воздуха не…

Шинсо бездумно вдавил сжатый кулак себе между зубов, ощущая, как к горлу подступает.

— Уже… всё?~ — хриплый голос вампира, от скуки будто едва выговаривавшего слова, вмиг приблизился. Полагаясь на одни лишь рефлексы, Шинсо резко вскинул правый меч в направлении звука.

Вдруг краем сознания ощутив в рукояти странную лёгкость.

Секунда превратилась в две.

Шинсо тупо опустил глаза. Волнистое серебро, отразившее лунный луч, пересекла тонкая трещина.

И, с глухим лязгом дрогнув, правый клинок отломился у самой гарды.

***

Вампир, моргнув лишь раз, с хрипящим хохотом ринулся вперёд.

…Не осознавая себя, Шинсо разжал рукояти.

И прежде, чем изувеченный металл достиг земли — Шинсо вцепился в широко распахнутые ему навстречу челюсти обеими руками.

Клыки заточенными ножами пронзили кожу ладоней. Перед глазами помутилось.

Его собственная кровь хлынула вниз, омерзительной волной стекая по локтям.

Но, затормозив от препятствия лишь на миг, вампир вспыхнул голодным взглядом и подался вперёд с новой силой. Хлынувшая кровь окрасила жёлтые клыки багровым.

Чувствуя, как перед глазами пропадает свет луны, Шинсо зарычал сквозь крепко стиснутые зубы и, собрав силы, в последний миг отпихнул морду вампира в сторону, по инерции попятившись на несколько шагов назад.

 «Плохо, плохо, плохо, п…»

На несколько секунд потерявший равновесие вампир развернулся, оскалил зубы и медленно провёл языком по губам, собрав несколько капель крови.

Шинсо моргнул, проясняя картину перед глазами, и тупо стряхнул кровь с пылающих болью рук.

Этот бой длился уже слишком долго. Эта игра с ним…

Силы стремительно его покидали. Если подобрать меч… один, целый… где же…

…Врать самому себе…

Вампир ухмыльнулся ему сквозь смазанную сознанием темноту, словно уже смакуя кровь пойманной добычи. Шинсо, не думая, на нетвёрдых ногах отшагнул прочь.

…Мысли его давно забыли о серебре и стойкости.

Ему никогда ещё не было так страшно умирать.

«Не хочу умирать».

Вампир, не сводя с него взгляда, демонстративно слизнул с клыков багровую каплю.

Не хочу умирать.

Вампир, не сводя с него голодного взгляда, пригнулся.

Я не собираюсь здесь помирать.

Вампир, оторвав ноги от земли, рванул ему навстречу.

И той же секундой — не чувствуя собственных мыслей, не видя крови, не ощущая — Шинсо гортанно зарычал, вспыхнув глазами, позабыв человеческое — и со всеми остатками сил вцепился в вампира голыми руками.

Я не сдохну здесь.

Зарывшись пальцами в спутанные клокастые волосы на чужом затылке, Шинсо стиснул зубы и, оторвав тяжелеющую ногу от земли, с размаху впечатал вампира мордой в собственное колено. Воздух прорезал мерзкий хруст ломающихся костей.

В попытках высвободиться вампир, захрипев, ожесточённо забился, вслепую размахивая когтями, но Шинсо не разжимал рук — и на этот раз, вздёрнув чужую разбитую голову за волосы, всадил в неё ещё один удар носком сапога. Вампир издал сдавленный всхрип.

Когтистая рука взметнулась вверх, опасно просвистев у глаз, и Шинсо увернулся слишком поздно. Острый коготь, словно нож, без боли рассёк над бровью. Кровь хлынула в глаза.

Адреналин в крови выплёскивался наружу, заглушая звуки, притупляя сознание — оглушая и обостряя ощущения до предела.

Перепачканные в крови, пальцы начали скользить. И когда Шинсо рефлекторно попытался вцепиться в чужие волосы крепче — вместо этого в руках вдруг стало легко. Вампир, извернувшись, всё же выбрался на свободу, толкнув его в грудь, и, брызжа слюной, бросился вперёд.

Чувствуя, что сейчас потеряет равновесие — чувствуя, что потеряет жизнь — Шинсо судорожно переступил ногами в сторону, дрогнув плечами — и израненная рука сама собой впилась пальцами в вампирскую шею.

Я, или он.

На неуловимый миг вампир недоумённо замер, затуманенным от голодного бешенства взглядом покосившись на слабо схватившую его руку.

Но прежде чем он, опомнившись, стряхнул бы с себя неизбежно слабеющую человеческую хватку, Шинсо выхватил из-за пояса короткий кинжал серебра — и одним ударом тяжело вогнал его в плоть до самой рукояти — пронзая вампирскую шею и собственную ладонь насквозь.

***

Тяжело дыша и кое-как волоча ноги, Шинсо стиснул зубы и, путаясь в собственных изрезанных пальцах, беспорядочно рванул ткань рубашки на себя. Пропитанная темнеющей кровью, та глухо треснула, расходясь по шву. Кое-как затянув лоскутом кровоточащий живот, он сипло закашлялся.

Перед глазами уплывало прочь.

«Дышать, дышать…»

Через силу проглотив слабый вдох, Шинсо, уже не ощущая, где боли не было, бездумно нащупал руками располосованные рёбра и, сдавленно застонав сквозь зубы, вслепую перетянул рану остатком рубашки, не останавливаясь ни на шаг.

Ещё квартал.

«Ещё… квартал… или два, или… почти…»

Силы утекали сквозь изодранное ранами тело вместе с кровью, от запаха которой…

С трудом уцепившись за край какого-то дома, Шинсо надсадно кашлянул и, согнувшись пополам, давясь, с хрипом извергнул из себя содержимое желудка.

«Идти».

(Пробитая кинжалом ладонь бездумно — бессмысленно — отёрла липкий от крови и пота лоб, беззвучно завыв от боли в растревоженной ране.)

Не считая улиц, не видя, сколько прошёл, на подкашивающихся ногах Шинсо завернул за угол и, слепо протянув вперёд руку, обессиленно ввалился в знакомую дверь родного дома.

«Айз…»

…Родной дом встретил его мёртвым камином, ледяным полом и оглушительной тишиной.

Шинсо застыл на пороге, силой проталкивая в лёгкие вдох за вдохом, и невидящим взором огляделся. Кровь, теряя последние силы, стучала в ушах, отнимая последние крупицы расплывчатого слуха. Израненные руки сами собой нащупали ножны с перепачканным кровью мечом, оставшимся в одиночестве.

Нетвёрдо сделав два шага вперёд, Шинсо стянул со стола всё ту же грязную от вампирской крови тряпицу и, бездумно стащив с себя временную повязку, трясущимися пальцами перевязал живот по-новой…

…зацепившись блуждающим взглядом за лежавший на столе лист бумаги.

Скользнув по нему глазами.

Потеряв последние остатки сил.

Привалившись к пыльному холодному креслу, Шинсо рухнул на пол. Боль, прежде разрывавшая раны в отдельности, смазалась в единое полотно. Пальцы, пропитавшие светлый лист кровью, дрогнув, разжались.

Едва шевельнув губами, он невидящим взором прочёл всё те же слова, выведенные настолько знакомым почерком.

Измученное сознание, утратив последние остатки воли и сил, беззвучно провалилось в кромешную пустоту. Утягивая Шинсо за собой.

Хороня в тишине, в которой — он знал — он оставлен навсегда.

"Славной тебе охоты, Шинсо".

***

***

***

***

С трудом разлепив веки, Шинсо бездумно стёр влагу со щеки и уставился в потолок.

В голове неприятно гудело.

«Вечность, что ли, проспал…»

Лениво перекатившись на бок, он сполз с кровати и бросил взгляд на мутное окно.

Солнце уже почти село. Или только встало?..

Он с ещё сонным раздражением протёр глаза и, поправив на себе сбившийся пояс с ножнами, который до этого так и не снял, поднялся на ноги. Онемевшее без движения тело протестующе заныло.

— А, чёрт…

Чувствуя, что лень побеждает, Шинсо широко зевнул, и потянулся.

Может, и стоило бы устроить себе сегодня выходной?

Он неспешно шагнул к двери и потянул ручку на себя, впуская в дом свежий воздух. Ещё раз зевнув, он высунул взъерошенную от сна голову наружу, сощурившись от ещё режущего глаза тусклого света, и неохотно прислушался.

С конца улицы донёсся еле слышный стук по мощёной дороге, а за ним — чьи-то голоса, высокий смех, короткий окрик, и отдалённый звон утреннего колокола.

Его подозрения подтвердились. Солнце ещё только поднималось.

«Ну, раз уж вчера был такой большой день, сегодня вполне можно и отдохнуть» — уговаривать себя самого долго не пришлось.

Лишь теперь понемногу начав вспоминать детали прошедшего дня, Шинсо почесал затылок, только сейчас заметив, что руками почему-то было двигать сложнее обычного. «А, бестолковая одежда…». Поморщив нос, он расстегнул сдавливающие запястья манжеты и пуговицы на груди, скинул неудобную одежду прочь, и, стащив со спинки кресла привычную рубашку, просунул руки в рукава.

Так-то лучше.

Несмотря на до сих пор преследовавшую его зевоту и лень, спать больше не хотелось. Прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди, Шинсо бросил взгляд вдаль.

Давненько он вот так не встречал рассвет.

Впрочем, в городе за всеми этими домами его было толком и не рассмотреть.

Флегматично подставив лицо прохладному утреннему ветерку, мягко ерошившему встрёпанные волосы, он задумчиво шмыгнул носом и шаркнул носком ноги по порогу, на миг вдруг почему-то не в силах отделаться от ощущения, что чего-то или кого-то ждёт.

В животе, прерывая неспешный ход мыслей, требовательно заурчало.

Втянув носом воздух напоследок, Шинсо бросил взгляд на припорошенное облаками оранжевое небо, снял с крючка в доме тёмный плащ, машинально оправил ножны на поясе, скрывая их тканью и, ступив за порог, захлопнул за собой скрипучую дверь.

*** ***

*** ***