*** ***

*** ***

…С каждым шагом прочь от взволнованной людской толпы света становилось всё меньше. Укрывавшие окна и стены занавеси темнели, а белоснежные колонны приобретали сумрачный белёсый оттенок. Казалось, даже эхо поступи двух пар ног отдавалось в ушах звучней прежнего. Толпа с каждой секундой редела. Пропуская мимо спешивших к эпицентру волнений людей, Каминари сухо сглотнул.

Недоброе предчувствие… нет, уверенность — не поддаваясь воле, снедала изнутри. С каждым новым шагом, с каждой новой тенью… Опустив кончик щербатой шляпы и скрыв глаза, Каминари мимоходом пропустил мимо парочку юных леди, с оживлённым интересом щебечущих между собой и чуть было не столкнувшихся с ним.

Тьма перед глазами, сгущаясь в глазах людей — обостряла ощущения.

Почти неслышно идущий впереди Шинсо, сделав ещё два широких шага, замер на месте, и устремил взгляд в темноту сумрака. Словно сам не осознавая, он, не отрывая немигающего цепкого взгляда от разверзшейся перед ним темноты, почти лихорадочно облизнул губы, и хрипло пробормотал:

— Моё время работать. Прочь.

Шинсо нетерпеливо подался на шаг вперёд, чуть повёл челюстью, и его ладони выверенными движениями легли на рукояти убранных в ножны клинков. Каминари напряжённо перемялся с ноги на ногу, невольно пятясь чуть назад. Тон Шинсо ясно давал понять — лишнего присутствия он не жаждал.

«Хм…»

Приоткрыв было рот — Каминари застыл.

Инстинкты — кричали.

Вперёд…

«Назад».

Не осознавая себя, Каминари рванул с места и, вцепившись пальцами в локоть Шинсо, с силой оттащил его назад. Тот, не ожидав такого, запоздало затормозил, чуть не врезавшись в него плечом, и негодующе зашипел, дёрнув рукой в попытке вырваться.

Но Каминари уже не чувствовал. Широко распахнув глаза, он замер — устремив взор вперёд.

— Какого чёрта ты творишь?

— Не шевелись.

Тьма перед ними, казалось, вдруг померкла ещё сильнее. А затем ещё. Ещё.

В тающей на глазах, но ещё довольно плотной толпе впереди, среди десятков уходивших прочь к свету людей мелькнула копна всклокоченных, неубранных светлых волос.

Если бы Каминари был нужен воздух, чтобы жить — сейчас он бы его потерял.

— Он не посмеет… ни за что не посмеет… нет… Или же?..

Слова срывались с губ словно чужие.

Приоткрыв рот, Каминари впился взглядом в поток степенно миновавших их людей. Ни о чём не знавших. Буйство человеческих нарядов и красок проплывало мимо беспорядочным течением.

Всего на мгновение… Но ему не могло привидеться.

Не могло.

Вслушиваясь, вслушиваясь — пропуская мимо все людские беседы, стук шагов, шуршание тканей — вслушиваясь.

«…Он здесь».

Дрогнув всем телом, Каминари непроизвольно подался вперёд.

Приглушенный свет вдруг стал слепить. Часто-часто заморгав, Каминари через силу прикрыл веки и, лишь сейчас заметив, что уже давно сжимал локоть Шинсо не в меру сильно, спешно разжал пальцы. Тот, скривив лицо, встряхнул освобождённой рукой. Борясь с необъяснимой тревогой — тщетно отторгая притяжение темноты — Каминари ровным голосом проговорил:

— …Иди к людям.

— Смеёшься надо мной?

Вымученно натянув на губы самую расслабленную улыбку, на какую был способен, Каминари бездумно выдавил:

— Я найду тебя. Обещаю.

Кажется, он сказал ещё какую-то фразу — но что-то, прервав тишину, словно заглушило её до последнего звука.

Снова.

Сознание вновь помутилось.

Чувствуя, как Шинсо уходит прочь, Каминари лишь кое-как кивнул, больше не слыша.

И, едва присутствие охотника за спиной исчезло окончательно — он сделал шаг вперёд.

Прошла секунда. Две.

Третья секунда затерялась в почти неуловимом слуху шаге, выступившем из тьмы впереди.

— А-ах, запах человечьей крови… Опьяняет, не правда ли?

Хриплый, тёмный голос, рокочущий угрозой, оцарапал напряжённые до предела барабанные перепонки — на миг оглушая воспоминаниями.

Изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие, Каминари беззвучно сглотнул. В горле застряло на полпути. Всем существом ему захотелось попятиться. Спокойно.

На тусклый свет, едва касаясь мраморного пола, выступила скрытая тенью крепкая фигура.

Ощутив присутствие кого-то ещё, Каминари на секунду отвлёкся и напряжённо схмурил брови, и спустя мгновение из-за чужого плеча, словно бы извиняясь, безмолвно выступил и второй, широкоплечий силуэт.

— Как жизнь, Каминари?

Через силу Каминари выпрямил спину — и, сделав небольшой шаг навстречу двоим, скрылся в тени одной из занавесей, оставляя мир света за спиной.

Лицо, вперившееся в него алым взглядом, криво ухмыльнулось. Ответа явно не ждали. Но Каминари, не сумев выдавить привычной улыбки, лишь дёрнул уголком губ в сторону и кое-как отозвался:

— Пойдёт. А…

Он всё же запнулся.

— …Давно не виделись… Бакуго.

Откинув с лица всклокоченные волосы, Бакуго широко оскалился, обнажая острые клыки и алые глаза, полные жгучей ненависти.

Его бледную щёку пересекал застарелый серый шрам от ожога.

— Моя мечта не увидеть твоей кривой рожи больше никогда, увы, не сбылась. Какая жалость.

Он повёл подбородком, с отвращением окинув Каминари взглядом с ног до головы так, словно смотрел на немощную клячу. Каминари, от брошенного в свою сторону оскорбления странным образом вдруг почувствовав себя лучше, вскинул подбородок. «За столько лет он не изменился». Помедлив, он окинул его взором в ответ.

— Ты… тоже хорошо выглядишь.

По меркам Торжества Бакуго, пожалуй, одет был сравнительно скромно, однако определённо со вкусом. И вполовину не так вычурно, как одевались все они во времена предыдущего Отца. Хотя, в конечном счёте, тот гардероб никого особенно не красил.

Бакуго, лишь надменно сузив глаза, уже собирался пропустить этот комментарий мимо ушей, однако голос позади него с охотой ввернул:

— Это я подбирал. Неплохо же сидит, а?

— Заткнись, Киришима.

На этот раз Каминари силой воли подавил просившуюся наружу улыбку.

«Этот не изменился ровно настолько же».

Как бы невзначай хлопнув Бакуго по плечу и с такой же невозмутимой лёгкостью проглотив обиду, Киришима зубасто улыбнулся у него за спиной, на короткую секунду встретившись с Каминари глазами.

За годы, казалось, ещё более разросшийся в плечах, всё с тем же преспокойным благодушием во взгляде, Киришима, пожалуй, являл собой подобие удава в вампирском обличье. Если бы Каминари не знал его столько лет, и не был вампиром сам — едва ли заподозрил бы неладное. Присутствие рядом Бакуго, однако, придавало их дуэту какую-то необъяснимую ауру…

Ауру безжалостной, неизбежной гибели.

Их одежда, чем-то схожая между собой, на вид была достаточной цены и роскоши фасона, чтобы, должно быть, не вызывать у окружающих лишних вопросов. Но…

— И как вы скрывались всё это время?

Внешнего вида Каминари было недостаточно.

Когда именно эти двое («Двое?..») прибыли во дворец, он не знал. Но оставаться в тени на протяжении нескольких часов, на столь людном мероприятии не попадаясь никому на глаза — даже для них должно было быть проблематично. Со времён прошлого Отца обстановка здесь преобразилась до неузнаваемости. Эти двое были сильны, но скрытность никогда не относилась к их сильным сторонам. По крайней мере, из того, что помнил Каминари…

— А, это? — Бакуго с насмешливым безразличием повёл плечами, — Обычная промывка мозгов.

В мыслях Каминари удивлённо вскинул брови. Он не припоминал, чтобы Бакуго прибегал к таким методам. Не потому, что совсем не имел к этому способности — скорее, его излюбленный подход был куда более… разрушающим. Впрочем, не исключено, что ему помогли, хотел он того или нет.

Каминари вдруг кое о чём вспомнил.

— Так что… вы здесь делаете?

Бакуго — слишком умён, чтобы бросаться в огромную толпу людей за любой добычей, а Киришима — слишком в ней разборчив, а ещё так или иначе способен был оказать большое влияние на горячность первого.

…Его вопрос тяжёлым грузом повис в безмолвном воздухе.

Пылавший алым взгляд, слишком явно источавший агрессию, даже скрытый под маской вальяжного безразличия, прожигал насквозь. Спустя столько лет, а?..

Но у Бакуго всё ещё не было ни единой причины его не ненавидеть.

От этого становилось даже как-то спокойнее.

— …Эм, может, пройдёмся? — невзирая на напряжение («Как и всегда?»), предложил Киришима и, опережая поспешные действия друга, по-свойски потрепал его крепкой ладонью по плечу, не убирая её. На лице Бакуго отразилась неподдельная брезгливость, и он, не отрывая взгляда от Каминари, явно не собираясь двигаться с места и уж тем более куда-то «проходиться», тихо зашипел.

…но Каминари лгал.

Даже спустя столько лет — взгляд этих глаз, полыхающих ничем не гасимой яростью — обдавал всё внутри мертвенным холодом. Заставлял вспоминать былое.

Сам не зная отчего, Каминари дрогнул губами в улыбке.

…в мгновение ока отклонившись назад, едва уворачиваясь от просвистевшего в воздухе замаха.

«Бакуго!»

«Захлопнись!»

Короткая перебранка гулким эхом пронеслась в мыслях, так же быстро затихнув.

Рефлекторно напружинившись всем телом, Каминари замер на расстоянии, ожидая возможного выпада. Бакуго, оскалив на него клыки и предостерегающе зашипев, остался на месте.

Его алый взор скользнул по лицу напротив — и застыл. Не говоря ни слова, он едва приоткрыл рот, и на его лице на неуловимый миг промелькнула смутная догадка. Его губы перекосила ухмылка отвращения напополам с тёмным торжеством.

«Он стал быстрее». Или же…

Каминари мимолётно коснулся скулы пальцами и быстро опустил к ним взгляд.

Чёрная кожа перчаток окрасилась каплей багрового.

— Сдаёшь позиции, Каминари? Аж скука берёт, — он с пренебрежением размял пальцы, скучающе рассматривая оставшуюся на когте каплю крови, — Хотя, мне больше по душе мысль, что ты просто больше не можешь за мной угнаться. Наконец-то.

Киришима устало потёр виски и, предупреждая разгоравшийся конфликт, без тени волнения недвижной скалой встал между ними, бросив взгляд на Бакуго.

«Хочешь тут всё вверх дном перевернуть?»

«Ещё бы. Проблемы?».

Бакуго осклабился.

«Выпутываться будешь сам». Киришима сузил глаза. Сдержанное благодушие в них исчезло без единого следа. «Мы не знаем равновесия сил на этот раз. Он может быть не один…»

Он не без усилия моргнул, чуть нахмурив лоб, и напряжённо прибавил мыслью:

«И человеческой кровью пахнет слишком сильно. Не могу сосредоточиться…»

«Струсил? Слабак».

И не поведя бровью на оскорбление, Киришима бесстрастно отбил:

«Сдохнуть в окружении толпы людей по собственной глупости — не думал, что тебе по душе такой конец, но на будущее запомню».

…Ничего не подумав в ответ, Бакуго лишь ощерился, и всё-таки отступил на шаг назад, опуская когти.

Безмолвное противостояние между ними продлилось считанные секунды.

— Ладно, ладно, — моргнув, Киришима, наконец, примирительно приподнял уголки рта, возвращая виду былое добродушие, словно бы упавшая на его лицо тень мгновение назад была лишь миражом, — Поднимать шум никому из нас не на руку, правда же?

Некоторыми своими повадками в высших кругах он, пожалуй, вполне смог бы сойти за какую-нибудь важную особу… или наследника такой особы. К тому же, он, как и остальные вампиры их поколения, выглядел «почти молодо» уже не один десяток лет. А бледность кожи у аристократов нынешнего времени была лишь в почёте.

Подобие разговора между ними не только не клеилось, но и ощущалось как сухое противостояние.

Сухое — потому что от одной только пущенной искры готово было взорваться пламенем.

Каминари, обычно бы стремившемуся как можно скорее разбавить неловкую тишину, теперь было словно нечем дышать.

Видимо, решив всё-таки предпринять попытку продолжить так и норовившую оборваться скупую беседу, Киришима припомнил последний вопрос:

— А, что мы тут делаем? — подумав, он с лёгким недоумением пожал плечами, — Скуку развеять захотелось, наверное. Разве не то же, что и т…

— Ты недоумок? Он же…

Бакуго скривил губы. И, непроизвольно поведя носом, глядя на Каминари, с отвращением выцедил сквозь зубы:

— Твои клыки… воняют кровью зверья.

В его глазах, преисполненных омерзением, на секунду промелькнуло нечто, отдалённо напоминавшее удовлетворение.

«Всё такой же жалкий, каким и был».

— Не самое лучшее место вы выбрали… для трапезы, — проигнорировав, ровным тоном произнёс Каминари, глядя на Бакуго, но в мыслях невольно обращаясь к Киришиме.

«Почему вы здесь?»

Спрашивать это по-настоящему было слишком рискованно. Но Киришима, будто бы услышав — или распознав вопрос в его голосе — чуть сузив глаза, незаметно указал глазами на Бакуго.

Значит, Киришима либо не знал точно — либо же…

Бакуго намеревался сделать задуманное один.

Ощутив, что оставленная царапина затянулась, Каминари машинально провёл пальцами по щеке.

— И почему же? — с ядовитой любезностью переспросил Бакуго, поведя взором в сторону людской толпы, ни о чём не подозревавшей, — Неужели запрещаешь? Не смеши.

Казалось, его собственные издёвки в сторону разницы их положений приносили ему столько же удовольствия, насколько и разжигали в нём ненависть. И ненависть эта ощущалась всё так же жгуче, как и долгие годы назад.

Чего-то Каминари за всю жизнь так и не смог понять.

— На этом балу есть убийца.

Лицо Бакуго на короткий миг дёрнулось, перекосившись в нечитаемом выражении. Не двинувшись с места, он еле заметно повёл носом, но, быстро вернув над собой контроль, выпрямился. Киришима моргнул, прежде словно бы отвлёкшись, и, пробежавшись взглядом по толпе позади, чуть схмурил брови. Бакуго фыркнул.

— А, так вот чем провоняли твои тряпки.

«Кем».

— Ты всё так же беспросветно туп. Что-то не меняется, — словно бы угадав его мысль — или продолжая свою — закатил глаза Бакуго, — Они ничем от других людей не отличаются. Слабые…

— Он уже убил Мину.

Каминари не был уверен, что двигало им — неутихающая тревога перед кроваво-алыми глазами напротив, уверенность, отчасти подкреплённая присутствием Киришимы, собственная сила…

…или страх за того, кто остался у него за спиной.

— А, эта. Удивительно, что она не сдохла раньше, — безразлично протянул он, — Гипноз людей… нелепица. Хотя, не всем везёт с унаследованными способностями. Бесполезная. Слабачке было суждено умереть.

— …она бы нам пригодилась, — вполголоса прибавил Киришима в сторону. Бакуго сделал вид, что не расслышал.

Значит, они здесь для трапезы? И, возможно, Киришима просто решил последовать за другом, составив ему компанию.

Но кое во что Каминари всё ещё не верилось до конца. Он окинул внимательным взглядом двоих вместе и по отдельности снова.

Картинка не складывалась.

Сейчас Киришима не выглядел как подстерегавший добычу вампир. Водя глазами по ничего не подозревавшим людям, мирно праздновавшим вдалеке, почти снисходительно, не задерживая взгляд ни на ком в отдельности, внешне он почти что скучал. Из прошлого Каминари помнил, как часто он с Бакуго уходил за добычей (пусть последний и терпеть этого не мог). И имел примерное представление о его вкусах.

Киришима не набрасывался на любого человека в моменты голода. С кем из собратьев бы он ни выходил в ночь — а им в подавляющем большинстве случаев оказывался Бакуго — он искал битвы. Он воспринимал людей не иначе как пищу — но никакой пищей не оставался доволен, если не отвоевал её через кровопролитный, отчаянный — и неизбежно смертельный — бой.

«А ведь он, и Шинсо… нет». От неоконченной мысли передёрнуло.

Так или иначе, при всём внешнем спокойствии, Киришима наверняка уже довольно долго выискивал себе достойных противников. Хотя, возможно, он и не осознавал, что на людском балу, где лощёные аристократы, и во сне не ведавшие, что такое тяжёлый труд и испытания, сливались в единое целое, он едва ли сумел бы утолить свой голод. При взгляде на столь унылое действо у него, должно быть, даже не разыгралось аппетита.

То был слишком сильный контраст с их прошлыми семейными ужинами, где за столом по велению Отца собирались лучшие из достойнейших.

А что до Бакуго…

Каминари сжал губы, чувствуя на себе его испытующий взгляд.

Возможно, не будь на Торжестве стражников, густо разбросанных по периметру зала и самого́ дворца, более осмотрительного Киришимы по левое плечо, серьёзно идти наперекор которому было той ещё задачей — и, возможно, чего-то ещё — он бы уже давно бросился в толпу за свежей кровью. Его физической мощи в открытую завидовало несколько поколений — и некоторые опасались его взрывного нрава почти настолько же сильно, как и власти Отца. Ведь Отец представал пред вампирами лишь по важным поводам, не обращая взора на мелкие перепалки — а Бакуго был прямо здесь.

Но что-то его останавливало.

Что-то…

«…Не двое».

Наконец, Каминари всё-таки заметил.

Там, где тени сумраком сходились друг на друге, в самом дальнем углу, ускользнув от взглядов других, бездвижно замерла одинокая фигура. Каминари незаметно повёл носом. Практически полностью сливаясь с тьмой и каким-то образом делая её ещё гуще, укрытый кромешно-чёрным плащом силуэт не имел запаха. Такая же чёрная повязка, скрывая неподвижный взор, оставляя открытыми лишь узкий нос и плотно сжатые губы, на фоне мертвенно-бледной кожи казалась темнее ночи. Его голова была повёрнута прочь, куда-то мимо них, в толпу людей — как будто прислушиваясь к звукам лютни, исходившим со сцены. На фоне гобеленов он казался почти что их частью.

«Значит, и он здесь».

Не подав виду, Каминари как бы невзначай бросил взгляд на внешне расслабленное лицо Киришимы, не спускавшего с Бакуго глаз ни на секунду, и вдруг осознал.

Никакие человеческие стражники или чрезмерная людность на самом деле не способны были остановить Бакуго в приступе голода. Он никогда не стал бы утаскивать зазевавшегося в тени слугу под предлогом «лёгкого ужина» без лишнего шума. Не такого Бакуго он помнил.

Бакуго, которого помнил он — жаждал зрелища, жаждал хаоса, и жаждал неподдельного ужаса всех его окружавших.

И даже ненароком пролитая за их спинами капля человечьей крови, запах которой уже давно разнёсся по всему дворцу и встревожил людскую толпу, не раздразнила его рассудка. Что могло означать лишь одно.

Он здесь за чем-то ещё.

— Я думал, такие людные мероприятия не по тебе, — сохраняя, насколько мог, невозмутимое выражение лица, заметил Каминари, поправляя край шляпы (и тут же подмечая отразившееся на лице напротив презрение). Он не мог слишком долго с ними оставаться, но и оставлять их без присмотра, уже обнаружив — не мог тем более. Эта трусость могла обойтись ему слишком высокой ценой.

При всех безмолвных надеждах, невольно возлагаемых им на Киришиму, он знал, что и его влиянию есть очень чёткий предел. А ещё Киришима всё ещё оставался вампиром — так или иначе, разделявшим философию Бакуго без пререканий.

— Я удивлён, что ты умеешь думать, — съязвил Бакуго, — Хотя, твой шутовской наряд и то, с какой гордостью ты его носишь, заставляет вновь засомневаться.

Его оскорбления никуда не вели. Каминари почти ощутил дух того времени, когда ему некуда было от них бежать.

Постой-ка…

Бежать.

— Бакуго… — качнул головой Киришима — но отнюдь не чтобы выступить против сказанного. Потому что внезапная мысль, вспыхнувшая у него на лице тенью тревоги, кажется, невольно сошлась с мыслью Каминари.

Видимо, Бакуго ощутил в его голосе неладное, потому как впервые за весь разговор обернул к нему голову. Не говоря ни слова, Киришима указал взглядом на ближайшее окно.

Луна, как и всегда освещая небосвод, слегка выглядывала из-за расшитых занавесей, не предвещая дурного.

Но они втроём уже чувствовали — близился рассвет.

А с рассветом приходила смерть.

— Чёрт тебя…

Грязно выругавшись, Бакуго было дёрнулся вперёд, но сдержал сам себя. «Нам пора» — тревожная мысль Киришимы, достигнув и Каминари, настойчиво прогудела где-то у уха. Ещё раз задержав беспокойный взор на луне, Киришима уверенно кивнул и, одним ловким движением отперев скрытое за занавесью окно, ступил на раму и выжидающе обернулся на друга. Напоследок зыркнув на Каминари со всей невыпущенной яростью, Бакуго досадливо царапнул когтями серый шрам на щеке и, не обронив даже слова, тенью метнулся из окна вслед за Киришимой.

«…не успел…»

Проводив две почти незримые тени, пока те не скрылись вдали, немигающим взглядом, Каминари, наконец, смог дать себе волю.

Солнце, несущее гибель всем вампирам, вновь оказалось на его стороне.

Слабая, но всё же текущая по его жилам кровь Отца убережёт его от первых солнечных лучей, выиграв немного времени. «Как выиграла тогда…»

Каминари издал слабый звук, похожий на сдавленный смешок. И, оставляя тени позади, расправив спину и плечи, шагнул в полный людей зал.

В конце концов, в гонке от солнца никакие физические силы или крепость не имели значения.

На этот раз победа осталась за ним.

*** ***

*** ***