Kill your demons, kill 'em dead

In your mirror, in your bed

In your heart, in your head

Don't you look good in red?

Slay your devils, kill 'em all

Take your throne, paint the walls

And if you make it out alive, hold that bloody head up high

The Midnight - 'Good in Red'

Ви остановила машину, заглушила мотор и вышла, хлопнув дверью. Она хотела бы помедлить, еще минуту сидеть, держа руль, прислонясь к нему лбом, размышляя. Но страх провала, убеждавший ее помедлить, враждовал с пылкой надеждой на успех.

Она скинула куртку, чтобы солнце согрело плечи, открытые майкой. “Церковь моя — пустоши”, как пелось в одной из старых песен, что так ей нравились. Из Пустошей она вышла, в них оставила свое сердце, в них и возвращалась.

Еще недавно жизнь была совсем другой, но Ви казалось, что эти воспоминания — фальшивка. Они менее настоящие, чем даже те, что вкидывал в ее голову Джонни. И то, что его память подводила, приукрашивая подробности, она уже убедилась.

Ви заскользила по насыпи, кое-как балансируя. Пришлось махать руками, точно она собиралась взлететь. Песок, взрытый ее сапогами, осел в волосах, когда Ви затормозила, едва не упав на колени.

Телефонная будка, старая, как сама Америка, посреди бесконечного песка. Посреди необъятного котлована, в котором даже ящерицы не проводили свои дни. Ви сняла трубку и прижала к уху: гудок.

— Марья Моревна, прекрасная королевна, ищет живой воды для своего суженого. — Сказал женский голос со смутным русским акцентом.

Ви отпрянула, покосясь на трубку. Дакота дала ей номер, Панам — координаты, но Ви еще и дозвониться-то не успела.

— Тара? — Голос Ви звучал хрипло, как будто в горло ей уже набилось песка.

— Валела, — Тара мурлыкающе рассмеялась. — Точно: Ви. Так ты предпочитаешь. Говорят, после смерти принято менять имя.

Ви чувствовала, как жжет ее ухо раскаленная на солнце трубка из черного пластика.

— Смерть — дело хлопотное, но ты это и без меня знаешь, а? — Тара откровенно забавлялась. — Ничего не дается просто так, крошка. Надеюсь, ты понимаешь.

— Я добуду деньги. Столько, сколько нужно.

Еще до того, как Тара ответила, Ви поняла, что дело не в лавэ.

— Ты не боишься, что дело будет сделано — а ты не узнаешь своего дружочка? Чужой человек, только отдаленно похожий…

— Мне плевать. — Ви стиснула зубы.

— Что ж… а может, он будет точно таким же, как прежде. Вот только он встретит ту ли женщину, что оставил ради смертного сна?

— Вы будете помогать или нет, Тара?

— Буду. Я всем помогаю, кто просит достаточно рьяно. А ты… о, ты в отчаянии.

■ ■ ■

Ви приобрела домик у старого чумбы — МакКоя, с которым не один год они делили одно стойбище в Пустошах.

Он жил в домишке недолго, намереваясь превратиться в статика. Жениться, остепениться… Но не выгорело. Отчасти из-за того, что начало бурлить в клане, отчасти из-за самого МакКоя — он измотался, нахамил невесте. Сказал что-то непоправимое. Домик так ни для чего ему уже не понадобился.

— Жалеть не будешь? Вдруг еще передумаешь. — Ви щурилась, делая вид, что ее слепит солнце, но на деле едва способная смотреть в глаза бывшему соклановцу. Ностальгия резала ее ножом, но МакКой… не догадывался, а сам вряд ли чувствовал то же.

— Да мне не больно-то надо. Нахера кочевнику хата? Считай, домик ваш.

МакКой вложил в ее руки связку ключей: от передней двери, один от черного хода, один от сарая, два от подвала. Бороздки ключей ветвились грубой пародией на рога. Ви сжала их в кулаке, пока не стало больно от металла, впившегося в руку там, где вокруг импланта осталась живая плоть.

Они расстались на словах “больше никогда не проси меня о помощи”, но Ви была рада, что старая память о клане еще что-то стоит. Вот это действительно походило на семью. Помочь, даже когда вы друг другу опротивели и не имеете больше друг перед другом никаких обязательств.

Она старалась пореже смотреть в зеркало. И на календарь. Она думала, что к этому времени она будет ходить уже в шикарных платьях, и в ее гардеробе действительно завалялась парочка. Одно она купила на распродаже, кем-то ношеное, но недурно сохранившееся. Второе — отстиранный от крови и помоев костюм с налета на Компэки-плаза. Она все еще ходила, как прежде, как обычная хейвудская гопница в обтягивающих жопу блестящих штанах, в кепке и линялой майке с рекламной картинкой, ухваченной с какой-то “промки”.

Пить она перестала, несмотря на жалобы Джонни. И отчасти из-за него. Ей и так было почти все время хреново, незачем было усугублять головокружение похмельем. Чтобы вырубиться ночью, она изматывала себя заказами и боями. Бегала, как будто готовилась нормативы сдавать, все чаще оставляя машину в гараже. Чтобы вечером можно было плюхнуться на кровать и забыться. Но спала она все равно часа четыре обычно, не больше. Дралась зло, едва по правилам, и противники перед нею немного робели, не зная, будет она биться, как положено, или нож выхватит — как-то читали по глазам.

Краска с волос у нее сошла, и Ви не стала ее подновлять. Не сознательно — просто как-то не до этого было. И зачесывать стала назад, чтобы в глаза не лезли. Может, просто ей расхотелось прятать свой взгляд.

Хотя теперь для этого было самое время. У нее появилась раздражающая привычка крутить на пальце ключи — чтобы звенели. Джонни все меньше ей грубил, пытаясь скрыть, что она все больше нравится ему и пугает его — и одно связано с другим. Цели ее он понять мог, способы их достижения — не очень, но уважал фанатический раж, с которым Ви теперь шла по жизни.

Еженощное нервное подергивание холки, трепет животного, разом хищника и мясной добычи для кого-то покрупнее, вскидывало Ви через три часа после полуночи. Перед глазами в полумраке комнаты, озаренной лучелапами реклам, возносящихся ангелически ввысь, и пролетающих мимо ави, клубился зернистый зыбчатый сумрак, точно за секунду до начала драки.

— Не спится, красотка?

Ви поняла, что вцепилась в подушку пальцами, так что руку свело.

— И неудивительно. Как же без бессонницы. Кошмары поди мучают.

— У тебя была? Когда планировал налет на “Арасака-тауэр”?

Джонни сел на кровать рядом с нею, и воображаемый хруст матрасного наполнителя запоздал за его движением, точно неверно наложенная звуковая дорожка на старой записи.

— Сложно с тобой, ты в курсе?

Она знала. И даже догадывалась, почему. Джонни привык, что им восхищаются, немного боятся, на крайняк — ненавидят. И он успел почувствовать, что Ви готова на это все. На обожание, преклонение и благоговейный ужас. И пойди события чуть иначе, быть может, этим бы все и кончилось. Но что-то где-то запоздало, а может, поспешило, и она осталась равнодушной.

Отношения их с Джонни замерли где-то в районе “сиблинга, которого я никогда не любил(а)”.

— Я хотя бы знал, что делаю.

— Хрена с два ты знал.

Джонни пожал плечами. Снова Ви видела его неестественно освещенным в темной комнате. Точно явление ангела праведнице.

— Ладно, так: у меня был план, он провалился. Подумай об этом.

Разница была в том, что у Ви было больше оснований полагать, что вряд ли может быть что-то хуже того, что ей так и так предстоит.

Еще же горькая ирония крылась в том, что и там, где Джонни и Ви никогда не достигли бы согласия из-за их различий, им не повезло преуспеть. Джонни, так ненавидевший корпоратов, оказался просто звеном в пищевой цепочке. Не жертвой. Не героем. Просто куском мозаики, как и те, кто умер, его стараниями, как и те, кто измывались над ним.

Ви же никогда не смущало быть винтиком в системе. Она прекрасно понимала, что даже неуправляемые на первый взгляд кочевники — просто части одного большого организма Новой Америки. И хотела-то она всего лишь забраться повыше. А теперь выходило, что ей предстояло стать песком в монументальных часах привычной жизни.

Уйти в лучах славы? Как легко, оказалось, разочароваться в таком плане. Чем ближе становился дедлайн — в буквальном смысле, смертный час — тем больше Ви хотелось продолжить хоть какое существование. Увечное, хреновое, любое — только бы не исчезать. Не таять.

Пару раз Ви кольнула мысль, не слишком ли много она на себя взяла… Но даже если бы она согласилась пожертвовать своими искренними желаниями, она не могла отрицать, что в ней не меньше тщеславия, как и в любом другом человеке. Не больше, пожалуй, и она действительно видела это не больше, чем побочный эффект ее попытки выжить.

— То, что я тебя вымораживаю, не значит, что я не прав, дурочка.

— Я не ненавижу тебя. Перестала. — Ви скинула ноги с кровати. Будь Джонни осязаем, ей бы не удалось это сделать, не толкнув его. — Просто, видишь ли, то, чем меня все так пугали, не случается. Слишком уж я упертая сука, все делаю по-своему.

В какой-то мере ей было жаль этой прекрасно отлаженной системы, жестокой и по-своему изящной. Жаль простоты, с которой она, как ей казалось, плавала в ней, когда только перебралась в Найт-Сити. У нее всегда были такие отношения с хаосом, как у некоторых с отцами, которые бросают тебя до того, как ты пошла в первый класс. Никак не полюбить, едва ли можно понять, но без шансов отрицать, что природа у вас одна.

— Если ты такая умная, что ж тебе не спится-то?

Через помехи, изредка сотрясавшие Джонни с ног до головы, Ви видела, что матрас под его весом не прогнулся.

— Потому что я не хочу приносить благодеяние ненужное. Но не могу же я спросить.

— Ну так доведи дело до конца, и шанс появится. А с ним и выбор. — Джонни приставил два пальца к виску. — Дурное дело нехитрое. Хотя твое, я б не сказал, что образец разумного планирования.

— Ты бы так сделал, будь у тебя возможность?

Она думала, что он без раздумий ответит “да”. И, возможно, на деле так оно и было. В подсознании Джонни. Но так глубоко они связаны не были, она могла довольствоваться только тем, что он говорил ей “вслух”.

— Пока не был бы уверен, что мои чувства взаимны? Блин, да ты невысоко ценишь мир, если готова испепелить его нахуй ради парня, который, возможно, останется с другой.

Он подумал: и как это они не сошлись с Бестией? Если б не более смуглый оттенок кожи, он бы поставил на то, что Ви может быть потерянной дочерью Бестии. Уж больно схожая сучья суть. Но сука, это надо помнить, не всегда дворняжка, иногда это благородная породистая псина. Иногда это гончая. Которая не бросит след, пока не вынюхает до конца, где он заканчивается.

— Бестия действительно бросила тебя? Или ты дал ей повод сделать это, потому что?.. Потому что любить хочется тех женщин, с которыми вы друг друга делаете несчастными. Потому что парни как ты могут любить только похожих на них женщин.

— Тебя я не люблю. Ты мне даже не очень нравишься.

— Это обратная сторона. Но мы хороши в другом, а? Отлично друг друга уничтожаем.

Она подумала о том, что ей равно противны и корпорации, и уличные банды. Может, стоило действительно бросить все и укатить с “Альдекальдо”? По крайней мере, она знала эту жизнь. Она умела в ней крутиться. Панам выглядела надежной девчонкой.

Но нет. Не выйдет у нее после всего стать снова приличной кочевницей. Ви сомневалась, что у Панам-то получится. Но у той хотя бы нашелся запас искреннего рвения.

Мне нужен третий путь, думала Ви. Щелкающие в руке ключи помогали думать. Точно старинные часы тикали с металлическим отзвуком, но она сама запускала их ход. Какая-то дорога, которая позволила бы ей не просто пройти между двух огней… Может быть, вообще свернуть с тропы.

■ ■ ■

Без Дакоты их в гараже было трое: Ви, Панам и Джуди. Первые две сдружились, неожиданно найдя между собой много общего. Третья была здесь… Ви не могла отрицать, что распознает сигналы – она Джуди нравилась. И vise versa, если быть честной, но рана все еще была свежа, и ни одна из них ни о ком еще не могла думать в романтическом ключе. И потом… это бы все усложнило. Учитывая, что они собирались сделать, еще как усложнило бы. Но Ви была рада, что Джуди пришла, когда ее попросили.

— “Где нам сойтись? На пустыре. Макбет там будет к той поре” (*Уильям Шекспир, “Макбет”. Перевод Б.Пастернака) — Пробормотала Панам. Как и всякая кочевница, она чаще проводила досуг с книгой, нежели таращась в телевизор.

Ви кратко обрисовала подругам план. Она ждала возражений, и, возможно, в душе обеим ее собеседницам дело не нравилось. Но Ви вписывалась в сумасбродства и Панам, и Джуди, и они чувствовали себя обязанными ей.

— Я знаю, у кого может быть нужное оборудование. — Сказала Джуди.

— А я его перевезу. — Сказала Панам.

Ви кивнула. Дакота согласилась, чтобы девушки использовали задний двор ее владений для всего, что может им понадобиться, если новое жилище Ви еще не готово. И те не стали скромничать.

— И есть кому позвонить, чтобы подстраховал нас, — добавила Ви. — Хороший парнишка. Должен мне столько, что деньгами не отдать.

— О, как же так, разобьешь наш скромный девический круг?

— Извини, Панам. Без Макбета нам зелья не сварить. — Ви набрала номер. — Алло, Ривер? Как насчет короткой увеселительной прогулки в Пустоши?

Девушки подождали, пока Ви договорится. Завершив звонок, та еще несколько мгновений сидела, прикусив губу. Пытаясь вчувствоваться во вкус понимания, что нет дороги назад.

— А ты чем займешься, пока мы шуршим по твоим заданиям? — Спросила Джуди.

— Добуду образец. — Ви встала с табурета и направилась к своей машине. — Появится возможность, пока буду отдавать долг Такэмуре.

— Ты собираешься помогать этой корпортаской шавке? — Уж если кто и собирался встревать в женский круг, так это Джонни. Его никто не звал, но и прогнать, увы, не мог.

— Он нормальный чумба, брось. — Сказала Ви уже на пути из сарая, шага по прямой к своей машине. — Должен был среди этого змеиного кубла найтись приличный человек, и мне свезло понять, кто это.

И еще Хелльман. Насчет его благородства Ви не была так уж уверена, но понимала, что его легко купить. И не столько на деньги, сколько на гарантии безопасности. Вот досада — все, что она включала в план, было далеко от понятия “безопасность”, как пятка от ушей. К счастью, Хелльман хоть и соглашался быть сволочью, хотел все же быть не последней. Это Ви могла ему обеспечить.

— Мощность для нашего дела понадобится колоссальная. И красть ее придется… — Она закатила глаза и кивнула, запрокидывая голову, точно указывала затылком позади себя. — Прямо с подстанции. То есть, снова обираем корпорацию. Джонни, надеюсь, ты доволен.

— Не могу поверить, что все это ради мужика, который тебя изредка потрахивал. — Фыркнул тот вместо ответа.

— Ты на оскорбления не скупишься, я привыкла, но: серьезно? Ты разве не ради своей распрекрасной Альт делов наворотил?

Джонни подобрался, точно хищник. Ему не было нужды шагать рядом с Ви, порой он просто оказывался на ее пути с грацией чеширского кота — то там, то тут. Но сейчас он намеренно подстроился под ее темп, чтобы показать, как разочарован ее отношением — каждым своим движением.

— Нет.

Ви пожала плечами. Ну нет так нет. Может, и правда, ей просто не понять.

— И ты готова лечь под Арасаку… ладно, буду точным — лично под сучку Ханако, чтобы только разочек еще посмотреть одним глазком на то, что осталось от твоего предельно банального ебыря Джеки?

Ви повернулась так резко, что пыль под ее каблуками поднялась едва ли не до колен.

— Ты не смеешь даже говорить его имя!

— О, какая реакция! Только не подпрыгни от таких чувств, в стратосферу улетишь. — Джонни прикурил свою умозрительную сигарету. — Это тебя от мысли, что на самом деле ты мне ничего не сделаешь, так разбирает?

Она посмотрела на него оскорбленно. Джонни только не понял, всерьез или прикидываясь.

— А тебя что так выворачивает? От мысли, что я что-то делаю, и это не описать словами “несусь, теряя тапки, поджигать бикфордов шнур”? Я пытаюсь составить эффективный план, это-то тебя и бесит: а ну как у меня получится? Скажешь, нет? Я вижу твои мысли не хуже, чем ты мои. Ты мечтал о том, как спасаешь Альт. Тебе это снилось.

— Только не говори, что в этих мечтах все было в радуге и розовых пони.

— Нет. Все было так же, как в реальности. Только Альт оставалась жива.

Джонни не ответил. Пришлось признать, Ви взяла его за живое. И он успел заметить: она сама это поняла. И ее это порадовало.

Потом он понял, что тогда впервые увидел Олениху.

— Это ты от колес своей Дакоты галюны ловишь.

Ви оперлась руками о капот машины и прислонилась к нему поясницей, размышляя.

— Прости, я погорячилась. Ты сделал то единственное, что мог. И все, что ты совершил ради Альт… это был поступок.

— Ты на самом деле не раскаиваешься?

— Ты же чувствуешь, что раскаиваюсь. — Огрызнулась Ви. В горле у нее стояла горечь от отвращения к самой себе.

Джонни усмехнулся. В первое мгновение, когда он осознал себя внутри головы этой девчонки, он подумал, что она провинциальная дурочка, которой не грех задать пару воспитательных порок. И не скупился на них. Потом начал понимать, что она ему даже нравится — у них много общего, и слияние из-за чипа ни при чем. А теперь…

— Я доверилась тебе. Уже дважды. Теперь я прошу тебя довериться мне. Тем более, что ты знаешь, о чем я думаю.

— Нет. Только когда ты думаешь с намерением что-то мне сказать. В остальное время это неразличимый гул из обрывков твоих мыслей. Я заметил, что он стал интенсивнее в последние дни. Но ничего конкретного не прочитал. Я просто не могу. Я не слышу твоих мыслей.

— Так и должно быть. Это называется “приватность”, чумба.

Ви села за руль, но не торопилась включать зажигание. Джонни материализовался рядом с ней, как пассажир.

— Ты действуешь, как я когда-то. Вперлось тебе что-то, и ты чешешь, не разбирая дороги.

— Ага. Только ты же так умеешь, больше никто никогда так не делал.

Он думал, что они волей-неволей перемешаются, внутри одной-то головы, но этого не случилось. Ви страдала от разрушения нейронных связей, руки тряслись, перед глазами рябило. Но что касается характера… Джонни было думал, что она становится похожа на него. А он — на нее. Но в какой-то момент ему перестало так казаться. Да, Ви менялась. Но к нему это не имело никакого отношения.

И его эти перемены пугали. Всегда страшно оказаться запертым с психичкой, и ладно бы в одной комнате — а то в одном теле.

И в первую очередь страшно ему было, потому что он не понимал ни откуда эти перемены взялись, ни куда они вели.

— А ты думаешь, я не чувствую сомнений? Но это у нас тоже общее. Мы решаемся делать то, чего до нас еще никто не делал. Я за свою жизнь только одну истину познала: просто иди. Никогда не знаешь, как все обернется. Кто тебя предаст или какая мелочь все поменяет. Просто не останавливайся. — Она нажала на газ, пуская машину в рысь по шоссе. — Вот прямо как сейчас.

■ ■ ■

Проблема была в том, что ей все-таки требовались деньги. Куча денег. Нет, Ви и так скопила изрядно, на самые основные вещи ей должно было хватить. Но предстояли расходы и дальше… И выглядело все так, что покрыть предстоящие траты можно было только заказом, сравнимым с тем, с которого все начиналось. Что можно было сделать такого же, как украсть у Арасаки одну из священных — на свой лад — вещей?

Встречу Ви назначила в “Койоте”. Маме Уэллс знать ничего не полагалось, во всяком случае, так рано. И та не догадывалась, но чувствовала, что в знакомой ей Ви что-то переменилось. Странно, что Сильверхенда в ее голове мало кто распознавал. Хелльман разве что, если не врал. Другие, вне зависимости от того, знали ли о ее состоянии или нет, не считали, что Ви как-то поменяла свое поведение. Но теперь в ней появилось что-то новое. И не сказать так сразу, злое или доброе. Просто иное.

Ви шла к “Койоту”, минуя гараж Джеки. Стоит ли оборачиваться, думала она, чтобы взглянуть: уже продан или нет? Мысль эта, как все, что было связано с Джеки, на несколько мгновений заняла ее внимание полностью, так что Ви упустила момент, в который к ней из темноты шагнул бандит с битой в руке. Удар сбил ее с ног и почти перевернул в воздухе. Мир Ви еще состоял из боли, когда она вскинула ноги, защищаясь от второго удара. Толкнула, отпихивая врага от себя, лягнулась вслепую и неловко вскочила. Джонни что-то пробулькал на краю ее сознания, но Ви проигнорировала его, как если бы он был настоящим, но скосила глаза на тень справа от себя — ошибка. Это был всего лишь ее мертвый рокер, неверная голограмма на фоне грязной стены. А удар пришелся с другой стороны.

— Хватит меня мутузить! — Воскликнула Ви, как будто это имело какой-то смысл. Бита на сей раз двинула ее в плечо, там, где кончался имплант и начиналась живая рука. Хреново. То есть — больно до жути.

Она знать не знала, кто этот мужик с хвостиком, замахнувшийся для вот уж третьего удара (она приняла его на глухую, надеясь на импланты в предплечьях, и ноги ее проскользили по земле на добрый дюйм… но Ви не упала). Потом вспомнила: чувак доебывался до кого-то из посетителей “Койота”, и Ви оттащила его буквально за шкирку. Она стала считать “Койот” домом, и мама Уэллс ее только подпитывала в этой иллюзии. Но сейчас Ви не было важно, что хвостатый собирался нарушить идиллию на вверенной ей территории. Да что там, ей не было важно, что он двинул ее битой. Руки ныли — будут синяки. Но не сломаны. Не так просто испортить мастерскую работу Виктора.

— Можешь попытаться еще раз, — сказала Ви. И раньше, чем хвостатый двинулся, схватила его за шею.

Она знала, что это за момент, но никогда не видела себя со стороны. Только читала это в чужих глазах. Ей было интересно, как меняется она сама, когда ее лицо, ее взгляд транслирует: я буду тебя избивать, потому что хочу избить, и плевать, скольких травм это будет стоить мне самой.

Для девчонки, не подсаженной на адреналиновую зависимость, она могла быть порой слишком отчаянной. Самозабвенно саморазрушительной.

Обычно люди старались сбегать от нее именно в этот момент. То есть, сбегали. Хвостатый не успел.

— Это не было мило, красотка, — сказал Джонни, когда все кончилось.

Ви задалась вопросом, как долго он наблюдал. Мог ли пробиться через окутавшую ее адреналиновую пелену? Или она просто не замечала его, как не замечала вовсе ничего, кроме лица, которое так хотела расквасить?

Она проверила тело под собой: жив. Соблазнительная зловещая мысль проскользнула в ее мыслях и растаяла. Ви уже многие горизонты перешла, но еще пока не все. Капелька искреннего олдскульного насилия не равнялась тому, что Ви назвала бы настоящим преступлением.

— И не должно было быть.

— Ну и как, довольна? Или что ты чувствуешь теперь, отвращение к себе?

Ви посмотрела вбок, на Джонни. В полумраке переулка он казался неестественно ярко освещенным. Картинка на стекле, сон наяву.

— Ничего, — не соврала она. — Как и обычно. Ничего я по этому поводу не чувствую.

Так или иначе, в этот вечер у нее была назначена встреча с курьером Винсента Пинсиотти. Он — курьер — ее заметил потому, что она стояла на танцполе. Да, стояла — и не двигалась, только ее высвеченное фиолетовым лицо мелькало меж чужих рук и всплесков волос. Глаза со зрачками в виде черепов – устаревшая китчевая мода среди бывших военных — следили за ним через все пространство клуба. Не сканируя. Просто изучая.

Наверняка ей действительно требовалось рассмотреть, с кем придется иметь дело. Оценить.

Когда он отвлекся на милисекунду, она растворилась в толпе. Точно призрак. И ему пришлось искать ее по всему клубу… Он нашел ее с разбитыми кулаками и каплями крови на подбородке — не ее собственной, вероятно.

Но судя по тому, что он все же ее нашел, Ви сочла, что сделке быть.

— Я просто курьер, мэм. — сказал он устало и примирительно. Она взяла его за плечо и посмотрела в лицо. Без враждебности. Просто с вопросом во взгляде.

— Хорошо. Тебя-то я и ждала. — Она видела, куда он смотрит, и вытерла лицо. — Это другое дело. Не обращай внимания.

Затем притянула его к себе и зашептала на ухо. В гаме клуба никто не мог подслушать, даже с супер-навороченной аппаратурой. Умно.

Пальцы девушки разжались на рубашке курьера, ладонь толкнула в грудь, и он отступил на несколько шагов, пока не ткнулся спиной в хромированный столик с недопитыми банками пива и объедками на нем.

Не потому, что его так сильно толкнули — просто в попытке разорвать дистанцию.

— И как мне сказать, от кого такой заказ?

Она не верила в магию и духов. Она не верила ни во что, кроме хрома и живой человеческой силы. Так что ни на милисекунду не задумалась, прежде чем сказать:

— Передай, что Олениха интересуется.

■ ■ ■

— Очень миленький домик, — пробормотала Мисти, когда Ви вышла из машины и распахнула дверь заднего сиденья жестом телохранительницы суперзвезды: отведя глаза от пассажирки. — В очень, м-м-м, старомодном стиле.

Мисти не стала добавлять: века эдак девятнадцатого. Ви не ответила. Молчала и Мама Уэллс. Она вышла из автомобиля первой и теперь остановилась у забора, положив на него ладони. Ви почувствовала, что у нее саднит горло: Мама Уэллс прекрасно вписывалась в это место. И если все удастся… Ви сжала кулаки.

— Я могу отдать этот дом вам.

Они сидели за большим деревянным столом в холодной гостиной. Генератор еще не работал, и единственным источником света было распахнутое окно. И Мисти, и мама Уэллс чувствовали себя неуютно в этом месте, точно во сне, где лестницы ведут в никуда, а знакомые места перевернуты вверх ногами. Ви тоже сжималась внутри в комок, но по совершенно иной причине. По крайней мере, хоть Джонни не вздумал что-то говорить ей под руку. Очевидно, научился представлять себя на ее месте. Наконец-то. 

Ви продолжала пялиться на грубую древесину меж своих рук, не в силах поднять взгляд, но сделала над собой усилие и пробормотала:

— Никто не знал Джеки так хорошо, как мы… как вы.

Ви объяснила, что такое преты. И что, если хорошо постараться, множество прет можно собрать в человеческую личность. Разве не тем же самым занималась Альт? Вот только она всасывала в себя чужие воспоминания и куски личностей — что и сделало ее такой непохожей на ту девушку, которую знал Джонни. Ви понимала, что все, что мешает ей договариваться с этой цифровой сучкой, было приобретено ею после смерти (хоть и одного только тела). Помогало же держать с ней контакт то, что в той оставалось от прежней Альт. Вспыльчивой и дерзкой, но все-таки влюбленной в Джонни. Даже и теперь. Может, и навсегда.

— Мне понадобятся все записи, что у себя найдете. Любые. Не стесняйтесь, — Ви развела руками. — В самом буквальном смысле, буквальнее некуда.

Мисти и мама Уэллс друг на друга не смотрели. И сидели так, что между ними было расстояние длиной в руку. Дальше друг от друга, чем обе они — от Ви, которую от них отделяла столешница.

— Это просьба? — Первой заговорила Мисти. — Потому что больше похоже на то, что ты сделаешь это, даже если мы откажем.

— Я не смогу. Без вашего содействия — никак.

Мисти откинулась на спинку стула, глядя на свои коленки. Мама Уэллс тоже отвела взгляд. Но это ее рука первой шевельнулась. Накрыла собой ладонь Ви. И когда взгляды двух женщин встретились, перегибаясь через стол, мама Уэллс сказала:

— Не надо. Оставь мертвых с мертвыми, девочка. — Ее пальцы мягко сомкнулись поверх руки Ви. — Это дьявольский искус, солнышко. Просто… не надо.

Ви нечего было ответить. Она смогла говорить, только когда мама Уэллс встала в дверях и попрощалась.

— Береги себя, Ви.

— И Вы тоже, — хрипло отозвалась та.

Мама Уэллс ушла. Мисти продолжала сидеть, дергая нитки на подоле платья.

— Это очень эгоистично, да? Ты ведь делаешь это для тех, кто скучает по Джеки, но не ради его самого, нет?

— Нет, для всех… — Ви запнулась. — Я не могу его спросить сейчас. Ты же понимаешь.

Мисти вдруг вздохнула со всхлипом и утерла слезу из-под глаза, оставив на щеке росчерк туши.

— Пожалуйста, — Ви не сразу поняла, что такое Мисти шепчет. — пожалуйста, верни его. Любым. Я не могу… я так скучаю.

И Мисти переслала файлы.

— Там много личного, но, думаю, ты и так можешь вообразить.

— Я не буду их читать. Просто передам Таре. Это “контакт” Панам и моей тетки Дакоты.

Мисти встала со стула, замерла на несколько мгновений, обхватив себя руками.

— Я поищу на хардах дома. Должно быть еще. И все пренатальные карты, все расклады на Джеки я тоже тебе пришлю. Надеюсь, этого хватит.

Ви понятия не имела, может ли это чем-то помочь, но не стала отказываться. Тара разберется. Вместе с Хелльманом, если удастся вернуть его расположение.

— Я тоже надеюсь.

Она осталась одна в своей огромной пустой деревянной гостиной, за огромным пустым деревянным столом. Пока за окном не начало темнеть. Гостьи давно уехали, Ви еще в городе пообещала, что они смогут вернуться на ее машине, если захотят. Такси все равно не обнаружило бы домик, искусно затерянный в дюнах.

Ви сидела, не считая минут, пока ее размышления не прервал Джонни. Несмолкающий внутренний монолог Ви начал его раздражать.

— Ты что, жаждешь бессмертия? Поверь тому, кто с ним знаком — хуевая штука.

— Дело не в бессмертии, — она не стала напоминать, что даже Джонни не бессмертен, его существование ограничено жизнью ее организма. А тот хрупок. Ноющее колено напоминало ей, что еще более хрупок, чем люди с имплантами привыкли думать.

— Ты понимаешь, что покупаешь не вечную жизнь и даже не спокойную жизнь? Просто отсрочку. Год, два, три, пять. Десять, если повезет — а ты не в любимчиках у удачи, если не заметила. Это. Отсрочка.

— Охуенно! Продано! — Ви хлопнула себя по колену и захохотала. — Ничто никогда не длится вечно. Вот единственная постоянная во вселенной. Суть только в том, чтобы говорить смерти: еще не сейчас.

За окном начался дождь, и шелест капель звучал непривычно и почти зловеще.

— Видишь ли, Джонни, мы действительно похожи. Оба упертые бараны, уверенные, что уж они-то знают, как правильно, и не готовые даже крохой своей позиции поступиться. А разница в другом.

— Ну, удиви меня.

— Ты хочешь уничтожить хаос. А я… сказала бы, что я верный солдат, или жрица, или поклонница хаоса. Но у хаоса не бывает ни солдат, ни жриц. Он просто есть. — Ви пожала плечами. — Я просто принимаю его правила игры.

Не вполне она была честна, даже перед самой собой. Она хотела бы простой системы. Не сложнее, чем игра в шашки — ее бы устроило. Схватка между тобой и противником, и если сделать правильную комбинацию, выйдешь в дамки. Но Ви прекрасно знала, что так не будет. И она, что называется, решила расслабиться и получать удовольствие. И со временем у нее начало получаться. В глубине души она мечтала о том, как однажды проснется, и мир порадует ее волшебной простотой. Рыцарь побеждает дракона и завоевывает сердце прекрасной дамы. Но разум ее осаживал. Дамы у нее давно не было, вместо нее — друг, с которым они наделали много глупостей, куда ни посмотри. А дракон? Была ли “Арасака” многоглавой гидрой, какой ее рисовала молва? А она сама? На рыцаря никогда не тянула. Может, драконом на деле она и была.

— По крайней мере, теперь ты меня понимаешь. — Джонни стоял так, что угол стола пересекал его полупрозрачное бедро. — Готова на сопутствующий ущерб ради своей цели? Я же вижу, что да.

— Мы можем победить Арасаку на их же поле.

— И как ты себе это представляешь? Организуем корпорацию и начнем штамповать конструкты, чтобы Ёринобу от зависти удавился?

— Ты забываешь, что такое Арасака. Не правительство. Не бандиты. Хотя иногда кажется, что они и то, и другое. Но на деле они просто невероятно разжиревшие продавцы.

— Они монополисты.

— Верно. Но теперь им это не поможет. — Ви перекинула ключи в ладони: туда, сюда. Джонни поморщился. Не так много времени прошло, как Ви приобрела эту привычку, а его уже начал бесить навязчивый звон. — Знаешь, Джонни, а ты все-таки вправил мне мозги. Показал что-то новое. Даже когда нас с Джеки разделяло тонкое стекло с Сабуро и Ёринобу, я не видела в них людей. Они были… чем-то недостижимым, от чего перехватывало дух. Кем-то, на кого я бы не рискнула поднять руку, и не важно, как они обходились между собой.

— А я при чем?

— Ты показал мне, что это люди, такие же как мы. Не меньше, но и не больше. Они так же истекают кровью… при случае. Но, что важнее, так же пугаются, гневаются и совершают глупости.

— Нет, от глупостей их бережет образование, на которое ты и за три жизни бы не накопила.

— И в какой же сфере образование подсказало Ёринобу сначала тусить с бандитами, а потом кокнуть папашку? — Ви перевела взгляд на то место, откуда слышался голос Джонни, но он оказался дальше, почти у нее за спиной. Порой ей казалось, что он так делает нарочно. — Или ты просто скромничаешь?

— Ты в кои-то веки признала, что была той еще лохушкой. Я жду подвоха.

Ви ответила улыбкой, снова возвращая взгляд на сгущающуюся тьму за окном.

— Деньги, обещания и угрозы. Вот и весь арсенал, который нам понадобится.

— Тебя послушать, так все просто.

— Ну а то. Да, мне тоже понравился бы план, в котором мы что-то взрываем, но прости, Джонни, не в этой жизни.

— Я тебя не отговариваю. Блин, да мне даже нравится! Пнуть жизнь сапогом по роже. Цель достойная. Мне не нравится алгоритм. Кажется, ты заморачиваешься, а присмотришься к каждому второму пункту — хуета.

— Не говори под руку.

— Ну да, ну да. Ви по прозвищу “я сказала нет”. Хорошо, что у тебя детей не успело появиться, я б им не позавидовал.

Ви повернулась и посмотрела на Джонни этим своим новым оленьим взглядом: сначала поднимая голову, а потом уже переводя зрачки на предмет, точно сперва ощупывая слухом и только потом решая, хочет она смотреть или нет.

Все иллюзия, понимал Джонни, такая же иллюзия, как все его существо в эти дни. Ви была новой святоблядью этого города, а он таился искоркой ее гнусноблагостного пламени внутри. Взблескивал изнутри наружу, но закавыка была в том, что как она ни сопротивлялась его попытке влепиться в нее, она и так была наполовину им от рождения. Бродяжная непокорность и груз ошибок едва навыворот — ирония судьбы, чем больше Ви тщилась вернуться к тому, что было в ней от природы, тем острее Джонни узнавал в ней себя. Может, и чип ей не был нужен, чтобы кто-то мог посмотреть на нее и вообразить переиначенное отражение Джонни Сильверхенда.

Может, и действительно он был ей нужен, чтобы она не забывала, что Олениху она только играет, а на деле она Ви — может, уже безвозвратно с застывшим внутри, как жучок в янтаре, Джонни — но все-таки Ви. И снимая всю шелуху, что она на себя цепляла почти тридцать лет, точно доспех, она должна была остаться способна докопаться до беззащитной кожи цвета ириски, до того, что в ней еще оставалось Валелой, мисс Самой Настоящей.

— Ты всех своих баб пытался в себе растворить? Неудивительно, что все они от тебя по съебам давали. — Ви вспомнила про Альт. — Извини. Я не то хотела сказать.

Но этим она заткнула Джонни рот. Он собирался снова поддеть ее насчет того, что она дурит из-за парня, для которого была просто любовницей, но очередное напоминание, что он не лучше, заставило его промолчать.

— Ты хотела сделать мне больно и сделала, поздравляю. Надеюсь, ты ссышься от радости.

— Тебе уже было больно, ты просто пытался это отрицать.

Джонни обессиленно опустился на спинку линялого дивана, вытянув ноги на сиденье. Может, и правда они с Ви стали сплавляться в одно, отчего он чувствовал ее горечь. То ли и впрямь она заставила его заново переживать потерю Альт.

Вот же сука, а?

— Это в тебе вина выжившего говорит. — Сказал Джонни, не глядя на Ви.

— Разве я выжившая? Я вернулась, это правда, и спасибо за старания, но пули в башку я не пережила.

Она сидела неподвижно, только едва заметно крутила пальцем, чтобы связка ключей не переставала звенеть. 

— И что ты видела там, за порогом?

— Также, как и ты, ничего.

— Что это меняет? Ты больше не боишься ада?

— Я больше не пытаюсь заслужить рай.

Джонни одобрительно хмыкнул. Почти против своей воли.

— Просто удивляюсь, почему никто раньше не додумался. — Пробормотала Ви.

— Уверен, что мы нарушаем парочку законов. Очень серьезных законов.

Ви пожала плечами.

— Я привыкла к такому раскладу.

Она разжала кулак и взглянула на ключи на ладони. Символ того, что она делала. Символ новой жизни, в которую она вступала и втаскивала всех остальных, пусть они пока об этом не знали.

Все ее инстинкты орали: поворачивай назад! Сейчас же, стоп!

Но Ви слишком часто приходилось преодолевать рефлексы тела, когда инстинкт самосохранения заполнял ее, как вода емкость, не оставляя ни пузырька свободным. Иногда так было нужно.

Так было нужно и теперь.