Этой ночью Чонгуку снова приснился кошмар. Он был так напуган своей оговоркой, что всё время думал о том, что случится, если Сокджин узнает, и, если честно, Чон не мог предугадать его реакцию. Наверное, он будет зол. Чонгук был уверен, что он будет зол, и ему было страшно.

— Я хочу с ним встречаться, — сказал Чонгук за завтраком. Хосок выпучил глаза и выплюнул свой смузи.

— Что?!

— Встречаться. Целоваться, обниматься, шептать глупые нежности на ушко и варить кофе по утрам, — проговорил Куки. — Я влип.

— Да, ты влип, — Хосок покачал головой и вытер салфеткой лицо. — Не могу не понять твоего стремления, но… ты всегда говорил, что тебе это не нужно? Что произошло?

— Мы встретились, — вздохнул Чонгук.

— Так, — Хосок упёр руки кулаками в пояс. — Как это произошло?

— В полном темноте и… его голос и запах…

— Точно такие же, как и каждый день в этой конторе, Чонгук.

— Я не знаю. Я помню, что этого было мне достаточно, но… может, мне просто нужен был человек, который зайдёт чуть дальше, — Чонгук пожал плечами. — Не просто «кто-то», чтобы дрочить на камеру и пыхтеть в микрофон, а какой-то определённый уровень эмоциональной привязанности, такой уровень, которого я раньше никогда не достигал. Планка, о существовании которой не имел ни малейшего понятия.

— Когда-то ты это называл «искусством», — заметил Хосок, присасываясь к остаткам смузи.

— Это другое! Стриптиз, танец на шесте, эротика — это искусство. Ведь возбуждения и страсть - это тоже чувства, почему ими так пренебрегают? Ах, стыдно же. А секс — это искусство?

— Ну-у-у… это как посмотреть, — закатил глаза Хосок. — С твоими примочками…

— Хосок! Ты отвлекаешься!

— Прости. Я просто… я не знаю, чем тебе помочь? — он развёл руками. — Я всегда здесь для тебя, и моё мнение осталось неизменным: он — богатенький женатик, который свалит однажды в Америку, а ты — выскочка с "низов" со странными наклонностями. У вас общий язык, но кроме этого общего больше ничего.

— А если это любовь, — прорычал Чонгук, стискивая стакан.

— Ты знаешь, в «Холодном сердце» эта фраза не привела ни к чему хорошему, — заметил Хосок.

— Да! Но у меня другая ситуация, и… нельзя же ко всем людям применять клише.

— Клише работают.

— Любовь — это тоже клише!

— Слушай, я буду счастлив, если ты будешь счастлив, — ответил Хосок. — Но что ты собираешься делать? Признаться ему в любви? Сказать, что он твой сахарный папочка? Оставить любовную записку? Рыдать под дверью кабинета? Просто это не шутки, и я боюсь за тебя. Он может разозлиться. Что, если пострадает твоя работа? Что, если он разрушит твою карьеру?

— Может, мне стоит просто назначить ему свидание, а когда он придёт, разыграть бешеное удивление? — спросил Чонгук. — В конце концов… мы не виноваты, что мы оказались теми, кем мы оказались. Если бы он здесь не появился, я бы действительно не знал, кто он, это… это просто случайность!

— Но с тех пор эта случайность в твоих руках, — заметил Хосок. — Мне кажется, ты не сможешь. То есть, сыграть удивление. Возможно, стоит упасть в обморок, и это единственное, что тебя спасёт. В случае чего — теряй сознание.

— Зашибись совет, — грустно цыкнул Чонгук.

— Слушай, ты, по сути, на положении любовника, — Хосок поднял палец. — А положение любовника — это хреновое положение. Это исторически подтверждено. Это лотерея, в которой тебя могут озолотить, короновать, казнить или отправить в ссылку. Я даже не уверен, что есть статистика.

— Мне кажется, вот сейчас ты преувеличиваешь, — заметил Чонгук, прищурившись.

— Не особенно. Даже если ты будешь встречаться с Сокджином, и все твои планы успешно завершатся, подумай, будешь ли ты счастлив, — проговорил Хосок. — У него жена, его родителям ты точно не понравишься. А ещё он слишком известен, и ты станешь тем, кто «увёл» мужа из семьи. Ты знаешь, какими помоями тебя обольют? Вонючими, грязными какашками. Тебя будут поливать грязью не день или два, а несколько лет, потому что будет скандал. И тебе повезёт, если кто-то не захочет тебя грохнуть. Поэтому задумайся, стоит ли оно того. Стоит этого твоя любовь?

— Ну… — Чонгук потыкал соломинкой в дно стаканчика. — Я подумаю… знаешь, что ещё? Мне нравится, как он обращается со мной на работе. Ну… он весёлый, но строгий. Он милый. Действительно слушает меня. Я думал, Джин устроит мне нагоняй, когда пришёл лот ткани не того цвета, но он дал мне сделать с ней то, что я пожелаю! И это было круто. Да, конечно, в результате я работал кучу времени, но он работал вместе со мной!

— Мы все работали, — напомнил ему Хосок. — Потому что ты накосячил.

— Не суть, — отмахнулся Чонгук. — И в этом году я с вами лечу на Майорку… на «Гала-дефиле 75»! Это многое значит для меня. Пока он не знает, кто я, это значит, что я что-то представляю из себя. Что я заслужил что-то не потому что я чей-то любовник, знаешь. Не «через постель». Я… значит, я чего-то стою, не просто как красивый мальчик в интернете.

— Ты получил соответствующее образование, — заметил Хосок. — Однажды ты должен был получить повышение.

— Он работает тут всего пару месяцев! Я впечатлил его!

— Слушай, то, что вы в отношениях, это круто. Ты наслаждаешься этим, у тебя взгляд мечтателя, — Хосок взял его за руку. — Даже если ты ринешься грудью на амбразуру, я попытаюсь тебя защитить, но как твой друг, я не хочу, чтобы ты кидался грудью на амбразуру, даже если это ради любви.

— Я думаю о том, что, наверное, Сокджину тоже нелегко, — проговорил Чонгук. — Иногда я знаю, что он врёт или недоговаривает, но… в странных деталях. То есть, он сказал мне, что он гей, и даже не задумался об этом. Он говорит, что любит меня, что ему интересно со мной. Но когда он встречался со мной, снял кольцо со своего пальца. Зачем? Он носит его на указательном, я бы не понял, что это в кромешной тьме, он мог бы сказать, что это просто украшение… И ещё, кроме того, он… я не знаю, могу ли я это рассказывать. Я правда не знаю.

— Говори уже, Куки, я и так слишком много знаю, меня в любом случае убьют, — вздохнул Хосок.

— Ну… он сделал для меня фотосессию, — смущённо проговорил Чонгук. — В… нашей студии. Ну, знаешь, той, с кроватью в винтажном стиле.

— О господи. Действительно, лучше бы я этого не знал.

— Фотографировал Намджун, — сказал Чонгук.

— А это мне зачем?

— Хосок, ты гей, не выкобенивайся, пожалуйста. Это важно. Так вот, когда я спросил, кто его фотографировал, Джин ответил, что друг. И потом я спросил, знает ли его друг обо мне, он сказал «нет»! Он подумал, что я ревную. Но, чувак, если бы я тебя попросил пофоткать меня в кружевном белье прямо на работе, неужели бы ты не спросил меня, на кой мне это?..

— В круже… так, — Хосок потёр пальцами висок. — Знаешь, если бы ты попросил не задавать вопросов, я бы просто не задал вопросов.

— Мы оба знаем, что ты задал бы все вопросы, — Чонгук пристально посмотрел на него.

— Слушай, может, он просто не такой клёвый, как тебе кажется? — спросил Хо. — Я уверен, что у него есть причины скрываться или врать, как и у всех нас. И у него есть та часть, которая тебе не понравится — как и у всех нас. Правда в том, что никто, никто не может быть идеальным. Но одно дело быть неидеальным, и другое — быть мудаком. Поэтому, если он поступит, как мудак, дай мне знать, и я изобью его в тёмной подворотне так, что его мама родная не узнает.

— Угу, — Чонгук шмыгнул и прижался к его плечу. Хо потёр его макушку, растрепав волосы, и ласково чмокнул в щёку.

— Пойдём, малышок. Нам пора на работу, и ты должен быть альфачом сегодня. Мой маленький ребёнок.

— Ур.

— Думай о том, что ты едешь на Майорку. Я найду там гей-клуб и утащу тебя туда, — пообещал Хосок. — Если мы не оттянемся на Майорке, то зачем ещё туда ехать?

— Работать?

— Ты ужасен…

«Я думал о том, что хочу встречаться с тобой. Раньше я ни с кем не хотел ничего подобного, и это появившееся желание выбивает меня из колеи. Я не знаю, честен ли ты со мной, понравлюсь ли я тебе, хочешь ли ты этого, и те вещи, которые мы делаем в виртуальной реальности, и те вещи, которые происходят с нами наяву — это не совсем одно и то же. Это далеко не одно и то же. Это причиняет мне боль, потому что я полон страха, и я не знаю почему. Я мнительный? Или это здравый смысл? Может быть, нас не ждёт ничего хорошего, как только мы откроем лица перед друг другом. Я не знаю. Возможно, нам следует просто забыть о существовании друг друга, чтобы не рисковать и жить спокойно. И наверное, эротические аккаунты — это не то, с чего следует начинать долгие крепкие отношения. Но я хочу этого? И всё равно, даже если хочу видеть тебя, даже если всё будет хорошо, даже если знаю, что испытываю к тебе что-то, даже если у меня есть желание целовать тебя, заниматься с тобой любовью, говорить в полный голос и просыпаться в одной постели, а не только фантазировать об этом, я ещё не готов. Но я хотел, чтобы ты знал. Я хочу этого, но я ещё не готов.»

«Я тебя понял и повторюсь ещё раз — я готов дать тебе столько времени, сколько потребуется. Всё в порядке, я понимаю. Если хочешь знать — я тоже волнуюсь, потому что, кто знает, может, ты решишь, что я слишком проблемный парень. Разве я смогу заставить тебя остаться рядом? То, что я старше, и то, что я другой человек, не значит, что я кто-то неуязвимый, так не бывает. Ты не представляешь, как иногда мне страшно тебя потерять, поэтому я лучше дам тебе всё время, помогу тебе, если ты попросишь, чем разрушу всё, что между нами есть. Потому что это много значит для меня, ты много значишь для меня. Я хочу тебя уберечь. Скажи мне, если я могу что-то для тебя сделать. И я буду ждать тебя в субботу, малыш. Просто скажи, если что-то понадобится.»

«Спасибо. Ты тоже много для меня значишь… и я скажу тебе, если что-нибудь придумаю.»