Когда Чонгук проснулся, то сначала подумал, что находится в своём собственном номере. Но спустя пару секунд вспомнил последние мгновения перед тем, как в его глазах потемнело, и он с ужасом осознал, что это номер Намджуна и Сокджина.

— Кажется, просыпаться у меня вошло у тебя в дурную привычку, — раздался голос Сокджина, и Чонгук поднялся на постели. Его голова отозвалась тупой болью, не слишком сильной, но неприятной.

— Господи… — Чон закрыл лицо руками. Всё, что вчера произошло после того, как они поехали в клуб, было настоящим кошмаром. — Они что-то налили мне в стакан. Я не собирался больше пить…

— Надеюсь, тебя не тошнит? Таблетка, — Сокджин поставил стакан с шипящей внутри таблеткой, а затем показал на поднос с едой. — И завтрак. Я захватил для тебя с утра.

— Вам не следовало тащиться за мной… — стыдливо проговорил Чонгук. Он чувствовал себя униженным и разбитым прямо сейчас. — Я приношу проблемы…

— Я же обещал присмотреть за тобой, — снова напомнил Джин. — Это лучше, чем искать тебя по частям на Майорке или платить пиратам выкуп.

— Пиратам? — Чонгук сделал непонимающее выражение лица.

— Балеарские острова, — кивнул Сокджин. — Здесь до сих пор существуют пираты. Хотя считается, что теперь они отсутствуют. Я лично знаю одного контрабандиста, и тебе лучше к нему не попадать.

— О боже… — Чонгук схватил стакан с таблеткой и опрокинул его содержимое в себя. Холодная вода с привкусом лимонного аспирина немного усмирила боль.

— Ты в порядке? Мне пришлось отнести тебя к себе, так как твой друг, очевидно, задержался с Жаклин, — заметил Сокджин, садясь на постель и забирая стакан, а после передавая завтрак Чонгуку. — У меня не было ключей от вашей комнаты.

— Он задержался… — Чонгук постарался вырезать это омерзительное чувство, которое появилось внутри при этом слове, но ничего не вышло. — И всё же… зачем вы присматриваете за мной?

— Потому что все остальные, по всей видимости, могут присматривать за собой самостоятельно, — хотя Сокджин не выразил своей рассерженности тоном, Чонгук понял это по словам и устыдился ещё больше. — О боже. Я не должен тебя отчитывать, тебе и так худо, верно?

— Я… спасибо, — Чонгук вздохнул, чувствуя подступающий комок в горле, и нервно обхватил чашку пальцами.

— Если хочешь, оставайся сегодня в номере, — проговорил Сокджин. — Я тоже буду здесь. Прости, что начал ругать, я просто… волновался.

Чонгук поднял свои глаза, встречаясь взглядом с Джином, и понял, что это было правдой. Джин волновался за него. Что ещё могло произойти? Чем ещё могли напоить Чонгука под видом колы? Куда исчез Тэхён? Что творил Хосок с Джеки и как далеко они зашли?.. Чонгук не был готов к этой открывшейся стороне своего друга. Он правда не был готов, он был на сто процентов уверен, что Хосок никогда бы не сотворил подобную дичь, не только потому что знал, что тот был геем, но и в принципе потому что доверял ему и думал, что Хосок не будет поступать так с Чимином. Но теперь Чонгук был не уверен в этом. Он вообще не знал, что ему теперь делать. Разве он может теперь нормально говорить с Хосоком?

В то же время мужчина, который сидел рядом с Чонгуком, был женат. И Чон не знал об этом ничего — и не мог спросить, потому что это всё стало слишком запутанным. Находясь в этом положении, он действительно не мог сказать ничего, и даже если решит высказать Хосоку всё это, тот, скорее всего, пошлёт его к чёрту, чтобы Чонгук не лез не в своё дело. Чонгук действительно не знал, что ему делать, и что самое кошмарное, он чувствовал себя в западне, так как не мог поговорить об этом ни с одним человеком. Какое право он имел возмущаться, если он сам был буквально любовником? Он не мог осуждать Хосока, при том, что тот не осуждал Сокджина, и Хосок непременно бы указал ему на это, вздумай Чонгук хотя бы намёком его укорить. Хосок и так указывал ему на это всё время, напоминая о том, что Сокджин женат.

Пальцы Чонгука сжались на одеяле, он был готов заплакать; хотя он не был Чимином, чувствовал себя преданным. Возможно, даже больше потому, что он был с Хосоком уже много лет, а Чимин появился всего пару месяцев назад, и что? И если Хосок так поступает с тем, кого, по идее, любит, то как он может поступить с Чонгуком? Куки был в положении парня, который узнал об измене друга, но это положение было безвыходным, так как Хосок был единственным другом, который знал о Чонгуке всё.

Это резонировало с тем, в какое положение Чонгук ставил Сокджина. Он всё ещё чувствовал себя виноватым. Он был любовником.

— Эй, ты в порядке?

Голос Сокджина немного отрезвил Чонгука, и тот сконцентрировался на ладони, появившейся перед ним, мягко накрывающей его напряжённую руку. Чонгук ещё никогда не чувствовал такой ненависти к обычному кусочку палладия на пальце Сокджина.

— Я думаю, мне нужно возвращаться в свой номер, — сипло проговорил Чонгук. — Простите… что опять подвёл. Спасибо, что позаботились обо мне, саджаним.

— Завтракать не будешь? — спросил Сокджин, наблюдая, как парень выбирается из постели, игнорируя поднос с едой. — Чонгук!

Тот выбежал из номера, босиком шлёпая по коридору, дёрнул несколько раз за ручку, пока Хосок не открыл ему, и влетел в ванную, запираясь в ней. Он больше не смог сдерживаться, хотя не хотел рыдать прямо перед Сокджином или тем более перед Хосоком, но просто не понял, когда из волшебной Майорка превратилась в кошмар.

Чонгук всхлипнул и сполз по двери. Кому он врал, дело вовсе не в Майорке.

— Чонгук? — голос Хосока за дверью был немного сиплым. — Малыш, ты в порядке? Он что-то сделал с тобой?

— Нет, — Чонгук усмехнулся почти истерически. — Это не он. Это ты, Хосок.

Вздох Хо был тяжёлым, и Чонгук услышал, как тот опускается на пол по ту сторону двери.

— Малыш, я тебя люблю, правда. Но давай не будем начинать эту тему. Я сам разберусь с этим.

— Я знаю, — проговорил Чонгук. — Это твой выбор. Правда, Хо. И я не тот, кто может тебя укорять, я сам… в этом идиотском положении. Ты мне говорил, что это хреновое положение, Хо, положение любовника. Ты говорил, что он… ладно, неважно. Я знаю, что это твоё дело. Но я не думаю, что мы теперь сможем быть друзьями.

Некоторое время с той стороны ничего не было слышно, и в уголке разума Чонгука загорелась крохотная надежда, что сейчас Хосок что-то скажет, оправдается как-то, сделает что-то, что Чонгук поймёт, что их дружба что-то значит, что Хосок признает свою ошибку и они хотя бы смогут поговорить об этом.

Но раздался только громкий хлопок входной двери.

Чонгук уткнулся лицом в колени и горько заплакал.

Из ванной он выбрался только через три с лишним часа, так как потратил всё время на то, чтобы расслабиться и привести себя в порядок. Он выбрался из душа только тогда, когда почувствовал — ещё немного, и он растворится. Из-за того, что Чонгук поздно проснулся, все уже ушли; кажется, шоу уже началось, но Куки тошнило при одной мысли о нём. Он спустился вниз, чтобы пообедать, так как был ужасно голоден, и провёл всё это время в одиночестве, а затем ушёл на балкон, чтобы смотреть на море.

Время тянулось, но Чонгук просто наблюдал за волнами и тем, как темнеет небо. Всё было отвратительным.

— Если хочешь знать, его подружка дала ему пощёчину сегодня, — Сокджин сел на кресло рядом и поставил на столик между ними бокал белого вина. — Тэхёна тоже весь день не видно. Не то что бы я хотел лезть не в своё дело, но я против того, что вся команда начинает разваливаться на части.

Чонгук отвернулся, не будучи уверенным, что он не разревётся снова прямо сейчас.

— Эй, — Сокджин окликнул его. — Дай ему время. Он одумается, и всё будет в порядке. Я вижу, что с вами, ребята, что-то не так.

— Я беспокоюсь за Тэхёна, — трескающимся голосом проговорил Чонгук, пряча взгляд. — Он исчез вчера, и если вы говорите, что он до сих пор не появился…

— Он живой. Я звонил ему час назад, он гуляет по побережью и снимает, — ответил Джин. — И его даже не утащили пираты.

Чонгук не мог не усмехнуться — даже не с того, что Сокджин пытался его развеселить, сколько с того, что его методы были действительно детскими.

— Хорошо, что не утащили. Он присматривал за мной.

— Мне понравилось то, что ты сказал вчера, — сказал Сокджин. — Про мужчин в платьях. Я действительно остался впечатлён.

— Это всё, что вы запомнили? — спросил Чонгук, понимая, что он уже звучит довольно грубо, но Джин только рассмеялся.

— Это всё равно яркое высказывание, разве нет? И ты хорошо слагаешь слова. И я думаю, что это то, что необходимо в нашей работе, смотреть на всё не с точки чужого одобрения, а спрашивать себя, свежо ли это, интересно, революционно? Мы сейчас как раз на том моменте в истории, когда трудно сделать что-то революционное, знаешь ли.

— Спасибо, — Чонгук выдохнул.

— Выпей, — сказал Сокджин.

— Я уже достаточно выпил, — ответил тот, — вчера.

— Мне кажется, ты перенервничал. Ты здесь, в отеле, со мной, а не в клубе или в ещё более неподходящем месте, всё будет в порядке. Я же сказал, что буду следить за тобой.

— Теперь это звучит, как угроза, — Чонгук всё же взял бокал. — Вы ушли с афтепати?

— Да. Послезавтра мы уже уезжаем, так что мне, если честно, уже наскучило всё это, — пожал плечами Джин. — С тобой проводить время куда лучше, к тому же, я чувствовал, что тебе сейчас ни к чему находиться одному.

Чонгук ощутил странную натянутость где-то внутри, и сердце неприятно сжалось. Он о стольком хотел спросить — и не мог.

— Пойдём завтра гулять? — предложил Сокджин, — Погуляем по городу? Возможно, нам стоит съездить в местный парк и ещё немного пофотографироваться.

— Хорошо, — Чонгук ощутил неясную поддержку и чуть улыбнулся. — Спасибо, саджаним. Ох, вам просто нравится, когда я вас фотографирую?

— Люблю фотографии, — ответил Сокджин, вставая с кресла и опираясь на балконные перила локтями. Его силуэт красиво вырисовывался на фоне сумеречного неба и моря, и светлые волосы сияли почти мистически, и как он небрежно держал бокал кончиками пальцев.

— Наверное, немного, — продолжил он, — но куда больше мне нравится видеть, как ты возвращаешь свою нахальную манеру поведения. Раз ты шутишь, могу уже не беспокоиться, ах, — он картинно откинул волосы с лица. — Такое облегчение.

И Чонгук заметил, что на его пальцах снова нет кольца.

— Вы очень красивый, саджаним, — проговорил он. — Я бы вас постоянно фотографировал.

— А я бы фотографировал тебя, — ответил Джин, ставя бокал на столик.

Чонгук под его пристальным, бархатным взглядом вдруг ощутил укол понимания — Сокджин знает. И наверное, знал уже давно. Тот стержень, который был внутри Чона некоторое время назад, который превращал его в соляной столб, не давая двинуться навстречу, растворился, когда Сокджин наклонился вниз, упираясь в спинку кресла рукой, и мягко коснулся губами губ Чонгука, разворачивая его лицо к себе и неторопливо раскрывая рот. Всё внутри замерло и будто ухнуло в бездонную пропасть, Чонгук ощутил леденящий холод и сразу за ним жар, отчего в голове помутилось; но его руки вцепились в одежду Сокджина.

Он точно знал.

— Опять это выражение лица, как у потерянного ребёнка, — шепнул Сокджин ему на ухо. — Такой сладкий и нежный. Позволь коснуться тебя снова...

Чонгук медленно обернул трясущиеся руки вокруг его шеи, и Джин поцеловал его ещё раз.