– Библейская, блять, картина!
Цинсюань со вздохом откидывается на спинку рабочего кресла и опускает взгляд чуть левее рабочего монитора. Оттуда на него в ответ равнодушно смотрит плюшевая рыба-капля. Чёрная, обшитая золотой нитью по контуру, сейчас она остаётся его единственным островком стабильности в этом жестоком мире. Он тянется за Мин-сюном, с протяжным стоном утыкается лицом в его мягкое пузо и улыбается, позволяя давнему воспоминанию короткометражным фильмом пронестись перед закрытыми глазами.
Как только новость о помолвке Се Ляня появилась в групповом чате, команда тут же потребовала явить Сань Лана честному народу. На следующий день под предлогом частной экскурсии директор крупной сети детективных агентств был отдан на растерзание названой семье жениха.
Кабинет аналитика послужил тогда перевалочным пунктом, возможностью ослабить защиту и перевести дух. Цинсюаню пришлось переложить Мин-сюна со стула к себе на колени, и Хуа Чен внезапно не смог сдержать искреннего звонкого смеха.
– Сань Лан?..
– Гэгэ, умоляю, прости мне мою несдержанность, однако я и мечтать не смел о том, что однажды увижу своего лучшего друга в столь... непрезентабельном виде! Могу я сфотографировать ваш талисман на память, агент Ши?
– Конечно... Надеюсь, ваш лучший друг по достоинству оценит уровень мастерства работников лиепайского текстильного производства.
– О, в этом вы можете не сомневаться. Благодарю.
Цинсюань задумчиво гладит Мин-сюна по голове, ласково касается пальцем его округлого носа. Ему нужно поесть, сообщить новую информацию капитану Пею и директору Хуа, в конце концов, продолжить обработку данных для команды, но он не может сосредоточиться ни на чём, кроме собственных мыслей.
Он никогда не умел злиться. Злость всегда сходила на нет в рекордные сроки, оставляя вместо себя холодную, изредка идущую рябью негодования равнодушную гладь. Он не умел быстро проживать стрессовые ситуации, и каждая вырванная с корнем истерика оставалась в его сознании дрейфующим айсбергом на долгие, долгие годы.
В его нервах не было стали, нет, но он мастерски умел трансформировать любую тревогу в скорость, разбавляя мутную трясину смятения бойкими порывами весеннего ветра. Всепоглощающее уныние раз за разом покорно отступало, позволяя сознанию стремительно заполниться спокойствием цвета вечернего неба после долгой летней грозы.
Он всегда чётко чувствовал грань, предпочитая напускное легкомыслие вечной мрачности и молчаливости.
Мрачноливости.
Так говорили в его семье, когда человек был не в состоянии совладать с собственными дурными эмоциями.
В кирпичной пристройке к первым трём этажам здания круглосуточно действовал специальный спортивный комплекс, хотя при строительстве предполагалось, что большую часть времени он будет присутствовать только для поддержания статуса НСБ и ежегодной сдачи нормативов агентов, находящихся при исполнении. Ши Уду, получивший мастера спорта в свой двенадцатый день рождения, с малых лет неустанно твердил Цинсюаню:
– Спорт – это биение твоего сердца, твоё дыхание, твой ритм жизни. Природа дала тебе тело, которое может вынести почти всё. Твоя задача – убедить в этом свой разум.
Мысль эта слишком скоро стала для него прописной истиной.
Дверь. Лифт. Коридор. Раздевалка.
Быстрый холодный душ. Разминка.
Мышцы охотно отзываются тянущей болью в такт грохочащему где-то внизу живота сердцу. Цинсюань выравнивает дыхание, натягивает со лба на переносицу стартовые очки, привычно касается коленом холодного кафеля тумбочки и уже в полете набирает полные лёгкие воздуха с запахом хлора, резины и чёрного тейпа. По телу проходит волна обжигающей невесомости.
Вес сам по себе не является оружием.
Цинсюань на пробу пускает несколько мелких пузырей воздуха через нос и, удовлетворённый результатом, задерживает дыхание снова.
Настоящее боевое оружие отличается тремя свойствами:
Его рука идёт вверх по дуге, зачёрпывая холодный воздух. Ногу у самой ступни сводит лёгкой судорогой. Он пускает тело мощной волной – приветствует дорожку в ответ.
Оно увеличивает мощь удара, преобразуя скорость и массу в грубую силу.
Резкий выдох всплывает на поверхность воды объёмным бурлящим потоком. Цинсюань поворачивает голову вслед уходящей руке, вновь заполняя лёгкие до давящей ломоты.
Оно же увеличивает зону досягаемости, эффективное расстояние до цели.
Лицо – в воду, взгляд – на разметку.
И, наконец, оно полностью удобно в обращении.
Пять подходов на задержке дыхания – ещё три на долгом выдохе.
Теперь нужно нырнуть, рукой придержав плавки на бедрах, и выполнить простой кувырок, не позволяя воде по инерции занести тело ни влево, ни вправо. Оттолкнуться ногами от стенки бассейна и, разгоняя тепло по всему телу, волной пойти вниз, проскользить голой грудью по дну выемки для прыжков с высоты.
Три метра от середины бассейна – можно начать выдыхать. Плавно всплыть, вдохнуть, сделать пару-тройку подходов, ещё один кувырок и повторять так снова и снова, бессчетное количество раз прокручивая в стремительно пустеющей голове, словно мантру:
Вес сам по себе не является оружием.
Вместе с последней сторонней мыслью отпустить себя, повторить заплыв ещё как минимум дважды и чистым импульсом всплыть на поверхность. Подняться на руках над бортиком, развернуться и сесть, переводя разогнавшееся дыхание.
Ещё, конечно, очень хочется совершенно по-варварски снять ограничитель с одной из дорожек и расплыться на своё удовлетворение и полное отсутствие мыслей безвольной морской звездой; лежать на воде, рассматривая длинные жёлтые лампы на потолке; краем глаза подмечать ярко-красные точки на электронном табло... Время. Его у агента Ши в обрез.
Едва не поскользнувшись, он бодрым шагом направляет разгорячённое тело к выходу из душевых. Чистая вода тёплым, едва ощутимым потоком помогает смыть с себя хлорку и последние следы меланхолии. Воздух наполняется запахом вишни и сливы, которые чистыми свежими нотами дополняют яблоко, мелисса и мята.
Через пять минут Цинсюань просушивает слегка намокшие, вьющиеся крупными кудрями волосы и заново прогоняет в мыслях детали нового дела.
Спустя ещё пятнадцать он возвращается в кабинет, прихватив с общей кухни кофе, сэндвичи и подозрительного вида салат, воодушевлённо роняет себя в родное кресло, и, отпив ещё тёплый сладкий латте из любимой осьминожьей кружки, набирает в открытом диалоговом окошке «капитан Мингуан».
•••
– Начальство просит о твоём отстранении. Старина Пей и директор Хуа сейчас подписывают соглашение о временном сотрудничестве. Работу над делом ты не прекращаешь, и не смотри на меня так. Сейчас ты здесь не как специальный агент НСБ, – агент Лин протягивает не-агенту Се папку с его личным делом и склоняется в традиционном поклоне. – Мы рады приветствовать вас, доктор Се. Нам не каждый день выпадает возможность работать со специалистами столь высокого уровня. Надеемся на плодотворное сотрудничество.
– Но... – Се Лянь в неестественной позе замирает посреди кабинета, не до конца понимая, о чём идёт разговор.
– Никаких «но», – доктор Му кладёт руку ему на плечо и решительно усаживает в свободное кресло. – Ты отстранён, и ты остаёшься. Кстати, скажи спасибо нашей компьютерной фее. Всё это – его рук дело.
– Понятно. Я поблагодарю Ши-сюна позже, – Се Лянь на удивление быстро приходит в себя, встаёт и решительным шагом направляется к доске с прикреплённой к ней картой местности. – Я составил нам геопрофиль.
Му Цин улыбается в ладонь, незаметно для себя, но так очевидно для окружающих. Он обменивается взглядом с Лин Вень, и они одновременно делают шаг вперёд, скрещивая руки на груди.
– Красным отмечены дома жертв, синим – места, где их видели живыми в последний раз, а это, – Се Лянь указывает на скопление фиолетовых флажков в центре карты, – места их захоронения.
– Значит, здесь он охотится, – Му Цин очерчивает двумя пальцами сосредоточение красных и синих точек. – Возможно, живёт где-то рядом.
– Ладно, мне всё ещё кое-что непонятно. На, подержи, – говорит агент Лин, вручая Се Ляню стаканчик с ещё горячим капучино без сахара.
– Благодарю Совершенного Владыку за столь щедрый дар.
– Не льстите себе, Ваше Высочество.
– Вам что-то там было непонятно, Наньгун Цзе.
– А вот не надо было меня перебивать. Хотя, о чём это я... Если он каннибал, почему хоронит их, а не оставляет у себя?
– Из-за разложения, – доктор Му машинально забирает многострадальный кофе у Се Ляня, заставляя того улыбнуться. – Может, у него просто нет холодильника?
– А может, ему не нужно много мяса для того, чтобы удовлетворить свои потребности? – словно гром среди ясного неба вклинивается в разговор агент Ши, возникая на широком подвесном экране. Команда синхронно вздрагивает. – При ритуальном каннибализме съедается только часть органов – для установки связи с покойным.
– Сколько лет с тобой работаю, всё никак не привыкну, – доктор Му с досадой потирает ушибленный о доску локоть. – Органы у них, между прочим, почти все на месте. Нет ни одного совпадения в том, что было изъято из тела. Большая часть – по вине диких животных.
– Значит, дело не в ритуале. Компульсия? – агент Лин замолкает, с благодарным кивком принимая назад свой кофе. Последнее сказанное ей слово эфемерным знаком вопроса повисает в прохладном вечернем воздухе.
– Не уверен, – незнакомый низкий голос звучит со стороны агента Ши, и команда вздрагивает во второй раз за рекордно короткий срок.
На экране открывается новое окно – трансляция ведётся из лаборатории профессора Фена… но без самого профессора Фена.
Вместо него в кадре стоит молодой мужчина, который выглядит так, будто сам только что поднялся с прозекторского стола. Он хмурится, пробегаясь глазами по геопрофилю, и невозмутимо продолжает: – Субъект похищает их. Длительное время держит в плену. Пытает. После того, как они умирают от нанесённых им ран или от заражения крови, хоронит. Он каждый раз воспроизводит изощрённый ритуал, на который ему, помимо всего прочего, совершенно не хватает терпения...
Здесь должно быть что-то ещё.
Фраза, сказанная двумя людьми, но прозвучавшая из одного динамика, звучит совершенно паранормально. Агент Ши замирает, его щеки неумолимо краснеют. Се Лянь маскирует рвущийся наружу смех под кашель, агент Лин с иронией выгибает бровь, доктор Му привычно закатывает глаза и неспешно покидает кабинет.
– Это... – аналитик неловко запинается, заставляя Се Ляня закашляться вновь. – Это специалист по криминальной антропологии, доктор Хэ. Директор Хуа попросил его помочь нам, чтобы не подавать в документах на заявку одного агента Се. К расследованию номинально будут привлечены ещё несколько человек из личного состава директора. У него своя политика.
– Мы рады приветствовать вас, доктор Хэ, – как ни в чем не бывало говорит агент Се, заставляя агента Лин улыбнуться. – Нам не каждый день выпадает возможность работать со специалистами столь высокого уровня. Надеемся на плодотворное сотрудничество.
Взгляд антрополога не выражает ровным счетом ничего. В ответ на приветствие он медленно склоняет голову и отключает изображение. Агент Лин, тихо прыснув, удаляется вслед за доктором Му.
Се Лянь многозначительно смотрит на изображение Цинсюаня, и тот, придав лицу театрально-грозное выражение, выставляет в камеру средний палец.
– Твоя паника столь натура...
– Я тебя не слышу, тут помехи, я в метро, мы въехали в туннель, перезвоню никогда, – перебивает его агент Ши, для правдоподобности сминая у микрофона пустую пачку из-под конфет и отключается, оставляя друга наслаждаться абсурдностью сложившейся ситуации в гордом одиночестве.
•••
Цинсюань несколько минут бесцельно смотрит сквозь погасший экран. Это надо же было так восхитительно протупить! Он проводит по лицу раскрытой ладонью и утыкается носом в лежащего на столе Мин-сюна, эмоции бьют через край. По крайней мере теперь становится понятно, почему Хуа Чена так впечатлил внешний вид его рыбы-капли.
Мужчины, а особенно антропологи, а особенно доктора, а особенно настолько красивые... Мысли не слушаются, предпочитая гонять изображение новоприобретённого коллеги по кругу в пустой голове. Бледная кожа; светло-карие глаза, в холодном свете лабораторных ламп отдающие цветом зимнего солнца; острый подбородок и точёные скулы; длинная золотая серьга в левом ухе; низкий и хриплый, будто прокуренный, голос; убранные в небрежный пучок волосы глубокого черного цвета; медленная тихая речь, и...
И тяжёлый вздох, как дань уважения спешно ретировавшемуся здравомыслию.
О чем он там думал?
Точно.
Мужчины в его окружении редко отдавали предпочтение бижутерии, чаще останавливая свой выбор на брендовых галстуках или элитных часах.
Агент Ши бижутерию безмерно любил, считая её неприкосновенным продолжением собственной личности. Он прокручивал кольца на пальцах, звенел ими при активной жестикуляции, а ритуал мытья рук с предвосхищающим разоружением неизменно приводил его в архаичный, кружащий голову, слегка интимный восторг.
Ши Уду, иронизируя над глубиной его восприятия, называл это пагубной чувственностью. Цинсюань лишь привычно отшучивался – сказывалась давняя привычка не воспринимать слова брата всерьёз.
– Право слово, это невыносимо, – воспоминания калейдоскопом проносятся в голове, совершенствуя и без того беспорядочный танец сознания. – Вот был бы как Уду-гэ, жил бы себе спокойненько, так нет же, ты ведь эстет, чёрт тебя дери, тебе жизненно необходимо услаждать свой взор! А-Сюань, невыносим здесь только ты сам. Сидишь в позе несчастной креветки, волей судьбы оказавшейся за компьютерным столом, на жизнь тоскливо сетуешь, а мог бы, между прочим, и делом заняться...
Экспрессивный монолог прерывается внезапным желанием закурить.
Не то чтобы оно у него не возникало никогда, в студенческие годы он провёл на курилке едва ли не больше времени, чем в самой академии, но где-то между третьим курсом и первым масштабным экзаменом спешно принял одно из редких одобренных братом решений. На двадцатом году своей прекрасной жизни Ши Цинсюань бросил курить. И даже не потому, что чрезмерное употребление никотина как-то особенно сильно вредило его здоровью, нет. Просто на беготню туда-сюда между парами и подработкой времени решительно не оставалось.
Только вот проблему с извечным переизбытком энергии и периодическим отсутствием какой бы то ни было концентрации это не решило, так что он, староста потока, третий по успеваемости во всей академии, решительно протащил на территорию студенческого городка контрабандную электронную сигарету.
Цин Чжу стала его спасением. Кажется, как раз тогда у него появилась привычка давать имена вещам, становящимся слишком дорогими его многострадальному сердцу.
Агент Ши потягивается в кресле, выпрямляя спину. Ловко маневрируя, рандомно цепляя руками и ногами выдвижные ящики и системные блоки, отъезжает в другую часть кабинета. Минутой позже он любовно заправляет новый картридж, краем глаза наблюдая за результатами проверки данных на трёх мониторах одновременно, и устало потирает переносицу, пачкая скулу липкой вишнёвой жидкостью.
Напряжение покидает его тело с первой же основательной затяжкой. Над головой ехидно повисает облачко ароматного пара, лёгким холодком стекающего по коже. Мысли рефлекторно структурируются, объёмными пластами сменяя друг друга до тех пор, пока не встают в чёткую схему, раскладываются по пронумерованным папкам.
– И жить хорошо, и жизнь хороша, – выдыхает Цинсюань, пуская в экран плотные сизые кольца. Призывно пиликает программа распознавания, связанная с базой зубных карт: – Ну-ка, что тут у нас...
Результат проверки заставляет Цинсюаня болезненно подавиться паром. Огороженный по краям жизнерадостной алой рамочкой, с экрана на него пристально смотрит держащий табличку с серийным номером заключённый местной тюрьмы особого режима. Имя, возраст, рост, краткая сводка данных – всё это агенту Ши, к сожалению, хорошо знакомо. Вопросы вызывает лишь дополнительная информация по ОФС.
Причина смерти: воздушная эмболия, множественные колотые раны в области шеи.
Общий статус: мёртв.
•••
– Ты уверен? – голос Се Ляня звучит ниже обычного.
И если вы спросите кого-то другого – более ровно, но если вы спросите Цинсюаня – более нервно.
– Абсолютно.
– Мне всё это не нравится. Очень.
– Опиши своё состояние.
– Такое чувство, что на меня несётся волна из тревоги и невероятной степени отчаяния.
– Ты можешь контролировать действия Ци Жуна? – спрашивает Цинсюань, прекращая умиротворённо стучать по клавиатуре.
– Нет, – выдаёт агент Се после минутного молчания.
– Но ты можешь контролировать то, что ты чувствуешь, правда?
– Могу, – медленно выдыхает он, растягивая гласные.
– Вот и отвлекись от нарративного воображения, мой дорогой друг. То, что ты не способен к тотальной верификации, ещё не означает, что ты беспомощен вдоль и поперёк, – вкрадчиво проговаривает агент Ши. – Дыши.
Дорогой друг согласно бурчит в ответ.
– Итак, варианта у нас два, – привлекает внимание команды капитан Пей. – Первый – кто-то снял посмертный слепок с челюсти субъекта. Второй – субъекту помогают извне. Подкуп охраны, смерть в потасовке и похороны подставного тела – удивительно распространённая махинация в наше время.
– Тогда ему пришлось бы сидеть максимально тихо. Сомневаюсь, что ему дали бы полную свободу действий, а в особенности – карт-бланш на изощрённую серию убийств, – возражает ему агент Лин.
– Кузен никогда не отличался терпением и привержённостью к гуманизму, так что... Стоп, – агент Се замирает над двумя одинаковыми фотографиями. – Вот это Ци Жун, – говорит он, указывая на первую фотографию. – А это?..
Его палец замирает над распечаткой.
– А это оригинал прикреплённого файла, – отвечает ему агент Ши.– Из тюремного архива бумажные документы к нам шли бы несколько месяцев, так что я запросил цифровую версию. Просматривая её перед отправкой вам, я заметил относительно качественные попытки в, что называется, модельное приукрашение, и попросил знакомого моего знакомого моего... Не суть. В конечном итоге в мои волшебные руки быстро и просто попал скан первоначального фотоснимка, – он щёлкает пальцами, напуская на себя таинственный вид. – Чудеса диджитализации.
– То есть, у нас один вариант, – подводит итог доктор Му. – Теперь нужно допросить смотрителей.
– Не совсем, – хитро улыбается агент Ши, выводя на экран банковскую выписку. – Я отследил группу крупных транзакций через Карибы за день до смерти субъекта. Дебет одного из них привязан к накопительному счёту покойной матери Ци Жуна, другие принадлежат человеку по имени Сюэ Липин. Я уже отправил вам ориентировку.
– Ну вот что бы мы без тебя делали? – Пей Мин широко улыбается, салютуя в камеру стаканчиком с кофе. – Агент Се, агент Лин, поезжайте по рабочему адресу. Мы с доктором Му возьмём на себя домашний. Агент Ши, ты продолжаешь поиск субъекта. Если мы правы, он должен найти себе новую жертву в течение двух дней. И, агент Пей, – команда недоумённо переглядывается, пока начальник не оборачивается к дверному проёму, – слетай в тюремный архив. Нам нужны подлинники всех документов.
Пей Су неловко взмахивает рукой в знак приветствия и тут же оказывается в объятьях агента Се. Команда понимающе улыбается, позволяя рабочему настроению уступить место искренней тёплой радости.
Теперь их команда, их семья, почти в полном сборе.
Почти.
•••
11:47
Агент Пей возвращается из архива. Цинсюань в привычном напряжении, идущим рука об руку с оперативной работой, перебрасывается с ним парочкой ничего не значащих фраз. Становится спокойнее.
12:38
Агент Лин оставляет запрос о подкреплении. Цинсюань сканирует взглядом отправленный код. 317 – перестрелка, преимущество на стороне соперника. Он отправляет две машины спецназа на место работы Сюэ Липина, дрожащей рукой тянется за кружкой с ‘вроде-уже-и-не-кофе’.
13:43
Ликвидация офиса, оказавшимся подпольным казино с претенциозным ‘Еstrella de la fe’ вместо названия, проходит успешно. Агенты Лин и Се, сопровождающие делегацию задержанных, выглядят помятыми, но вполне живыми. Цинсюань медленно выдыхает через нос и набирает агенту Се на личный номер.
– Ваше Высоче–
– Мы выходим из машины, открываем дверь, поднимаемся в холл, достаём значки, а в нас уже летит с десяток сорок пятого, представляешь? – перебивает его агент Се, переплетая в речи нервный смех и родной южный говор.– Здорово, правда? Ведь иначе нам понадобился бы ордер...
– Правда, правда, – вторит ему Цинсюань, свободной рукой набирая сообщение директору Хуа. Лин Вень явно слишком вымоталась для оказания достаточной психологической поддержки, а Цинсюань координировал оставшиеся операции. В конце концов, на то супружеский долг и был...
Супружеским подоходным налогом, диди. По упрощённой системе налогообложения, конечно же.
Сознание насмешливо фыркает голосом старшего брата – Цинсюань трясёт головой, отделяя зёрна от плевел.
– О, прости, пожалуйста, Сань Лан звонит, – в голосе Сяньлэ ни капли раскаяния. – Я наберу тебе позже!
Цинсюань угукает и отключается прежде, чем это забудет сделать его дорогой друг.
14:12
– У нас тут крупное домашнее с очевидным сбытом, высылай машину, – капитан Пей защёлкивает наручники, из динамика льётся поток отборной мексиканской ругани.
– Отправь тогда и от наших, А-Синь будет в восторге, – голос доктора Му звучит как будто издалека, а через несколько секунд становится понятно, что тот умудрился где-то потерять свой передатчик и говорил теперь изо всех сил вытянувшись в сторону микрофона, принадлежащего капитану.
– Понял, принял, расписался, а теперь о погоде, – агент Ши хихикает и начинает доклад прежде, чем его о том попросят. – Пятьдесят три человека, все в уголовном розыске, у каждого как минимум по две фиктивные личности, и это я буквально прошёлся по самым верхам. Буду копать дальше.
– Принято. Сообщи агенту Се, что мы задержа... Ложись! – эфир прерывается пулемётной очередью, после – тихим шипением, и Цинсюань машинально убавляет половину частот. Взрыв разносится по венам колким напряжением, граничащим со смертельной усталостью. Судя по изображению на экране тепловизора, все ещё живы и даже не по частям.
Агент Ши направляет на место наряд, спецназ, отряд криминалистов и машину скорой помощи. Думает ещё немного и вызывает вторую. Возвращает на место звук в эфире.
– Проверка связи. Доложить обстановку.
– Светошумовая. Трое раненых, двое убиты, двое сбежали. Среди наших потерь нет, – капитан Пей отвечает сразу, его голос слегка приглушён, видимо, взрыв всё-таки зацепил индивидуальное оборудование.
– Субъект?
– Мёртв, – доктор Му забирает гарнитуру у одного из только прибывших местных оперативных агентов. – Теперь уже окончательно.
– Чудно, – мрачно хмыкает в трубку Цинсюань, прокручиваясь на стуле. Он посылает запрос на соединение всем членам команды, выжидает пятнадцать секунд. – Ци Жун по частям валяется в этом вашем подвале, количество задержанных скоро перевалит за четвёртый десяток, Липина маринуют в переговорной, допрос проведёт агент Пей. Болванки для рапортов уже на общей почте, шапку я для вас заполнил. Капитан?
– Всё верно. Валяй.
– Остальное закончите завтра, самолёт через час, на обратном пути рекомендую вздремнуть, в девять жду всех в ‘Небесных чертогах’.
Кто-то из агентов весьма выразительно зевает, из динамика вразнобой звучат красноречивые ‘принято’, ‘отбой’ и ‘ура, пиво’. Цинсюань с улыбкой закрывает чат.
– С последним полностью согласен, – звучит знакомый голос из-за его спины, и агент Ши разворачивается в кресле, выпуская в сторону фигурное облако белоснежного пара.
Левой рукой он обнимает подобранную под себя ногу, положив подбородок на колено, обтянутое бордовыми брюками. Рубашка с редкими крупными рюшами расстёгнута на груди немногим больше, чем того требует внутренний регламент службы, цепочки на шее свились в локальных масштабов катастрофу, а под глазами залегли тёмные круги, придающие его долгому, удивлённому взгляду слегка потусторонние мотивы. В этот момент до него доходит сразу три вещи.
Первое: Хуа Чен был не единственным, кому приспичило заявиться в его кабинете прямо сейчас.
Второе: то, как он выглядит, явно не играет ему на руку во всех возможных смыслах.
Третье: вживую Хэ Сюань ещё больше похож на внебрачного отпрыска Аида и Эрешкигаль.
Доктор Хэ смотрит на него в ответ, скользит внимательным взглядом по плечам и бедру, возвращается обратно к глазам и слегка склоняет голову набок, позволяя длинной серьге в его ухе со звоном поддаться законам всемилостивой гравитации.
Цинсюань отвечает усталым взглядом из-под ресниц и тихим, низким смешком.
– Я уже сделал официальный запрос на перевод, допросом Сюэ Липина после сяо Пея займутся мои люди, весь остальной сквад полностью ваш, – прерывает затянувшееся молчание Хуа Чен, передавая Цинсюаню копию подписанных документов.
– Без проблем, – Цинсюань забирает бумаги, ловко подбирает под себя вторую ногу и откатывается к самому левому монитору. – Кэп, дальше за Сюэ Липина возьмётся команда директора Хуа, его нужно будет передать в индивидуальном порядке. – Цинсюань сверяется с камерами в участке. – Я пришлю за ним машину, как закончит.
– Хорошая работа, сяо Ши, – отвечает агент Пей, слегка запыхавшись. – До связи.
– До связи, – с улыбкой произносит Цинсюань, кончиками пальцев пробегаясь по центральной клавиатуре, любовно именуемой им приборной панелью.
Экраны гаснут в рандомном порядке, Цинсюань, потягиваясь, встаёт, выпутывается из гарнитуры, перекидывает через ручки светлой кожаной сумки пиджак и жестом указывает незваным гостям на входную дверь.
Ему определённо нужно принять душ, сменить одежду и, возможно, даже поспать пару часов перед встречей.
– Хуа-сюн, доктор Хэ, вы тоже приглашены, – воодушевленно говорит он, прикладывая пропуск к сигнализации на двери своего кабинета. – Очень надеюсь на ваше непосредственное присутствие.
Хэ Сюань, кажется, давится воздухом, но виду не подаёт, только снова слегка склоняет голову, на этот раз в знак согласия, и Хуа Чен насмешливо фыркает, толкая друга локтем в бок.
– Хорошо, – будто бы через силу хрипит доктор Хэ, и Цинсюань довольно улыбается, разворачиваясь к служебной лестнице. О, ему определённо необходимо немного пройтись наедине с самим собой.
– Ши-сюн, – окликает его Хуа Чен, и что-то внутри аналитика замирает, пока он плавно оборачивается к говорящему. – Спасибо.
И если такой человек, как директор Хуа, искренне благодарит вас, это как минимум значит, что небеса признали вас официально святым.
– Пожалуйста, Хуа-сюн. – Цинсюань заправляет выбившуюся прядь за ухо, и доктор Хэ отворачивается к окну, видимо, не слишком высоко оценивая всю значимость ситуации. – Это моя работа.