– Тебе бы развеяться, братан. 

– Ага. Пеплом, блять, по ветру. 

Цинсюань хихикает в ладонь и тянет на себя массивную дверь из светлого камня. Когда-то она была стеклянной и прозрачной, но соседство бара с филиалами специальной службы, полиции и пожарных сделали её самым часторазбиваемым предметом во всём заведении. Так, устав менять стекло каждые несколько месяцев, владелец принял решение поставить что-то потяжелее. Теперь самые рьяные посетители отделывались ощутимыми синяками на плечах и внушительных размеров шишками на лбу.

– А утолщение на конце члена, как и на малой пехотной лопате МПЛ-50, служит для того, чтобы рука не соскальзывала, – встречает младшего Ши жизнерадостная реплика капитана команды.

– Час от часу... – вздыхает он в сторону и спешит занять свободное место за столом, заботливо придержанное для него Се Лянем. 

– Почему ты вечно опаздываешь и при этом сам говоришь не опаздывать остальным? – Лин Вень салютует бокалом светлого нефильтрованного в сторону аналитика, и тот улыбается в ответ, вешая лёгкое пальто на спинку барного стула. 

– Потому что мне никто никогда не опаздывать не говорит, – отвечает Цинсюань, взмахом руки приветствуя знакомого бармена за стойкой.

Пей Су смеётся где-то между глотком коктейля и вдохом, закономерно давится алкоголем и Фен Синь заботливо постукивает его по спине, Цинсюаню приносят его ‘как-обычно-со-льдом’. Гул толпы разбивается нестройным перезвоном бокалов. 

Лин Вень утягивает Се Ляня на перекур, и младший Ши увязывается за ними, зная, что так рано они могут выйти только под одним предлогом. Мягко хлопает входная дверь, чиркает колёсико зажигалки и из подъехавшей красной Феррари эффектно появляется гроза всея преисподней. 

– Как будто можно выйти из такой малышки посреди пятничной ночи и сделать это нелепо, – бурчит себе под нос Цинсюань, выуживая из кармана светлый портсигар.

Оказывается, можно. Нет, у Хэ Сюаня это выходит не совсем нелепо, однако когда долговязая фигура в свободных чёрных шмотках путается в ногах, ремне безопасности, времени и пространстве одновременно, Цинсюань как никогда вовремя вспоминает, что он тоже человек. А людям свойственно ошибаться. 

– Привет, гэ, – Хуа Чен наклоняется вперёд и прикуривает от сигареты Се Ляня, придерживая передние пряди, выбивающиеся из замысловатой укладки. – Возникли некоторые неочевидные вопросы на работе. 

– Если под неочевидными вопросами ты понимаешь очередную лажу очередного низкоквалифицированного сотрудника... – начинает ворчать Хэ Сюань и мгновенно прерывается, поднимая рассеянный взгляд на Ши Цинсюаня, а затем застывает с приоткрытым ртом, и Цинсюань незамедлительно подмигивает в ответ, выпуская в воздух кольца сизого дыма. 

Всё-таки на работе существует определённый регламент. Всё-таки специальные агенты вынуждены носить определённый стиль одежды. Всё-таки мужчина, надевающий на дружескую встречу в баре что-то, что больше подходит для выхода кинозвезды на красную дорожку, не может остаться незамеченным. 

Команда давно привыкла к этой его манере, и лишь изредка некоторые её члены позволяли себе восхищённые комментарии по поводу его внешнего вида. Лин Вень понимающе хмыкает, Хуа Чен выглядит так, будто вот-вот откровенно заржёт, и даже Се Лянь не сдерживает удовлетворённого кивка.

Свободная рубашка из тонкого светлого шёлка крупными волнами струится по телу. Один её край заправлен за пояс кремовых брюк, плотно облегающих бедра. Их покрой расширяется в месте, где ткань перестаёт прилегать к коже, там же берёт начало вертикальный разрез, во всей красе демонстрирующий стороннему наблюдателю часть икры и высокие светлые ботинки на квадратном каблуке. На поясе, от одних петель к другим, тянутся несколько тонких золотистых цепочек, переплетающихся между собой, и... 

– Добрый вечер, – выдавливает из себя Хэ Сюань, совершенно не меняясь в лице. – Выглядите... хорошо. 

– Добрый, – отвечает Цинсюань, щёлкая ногтем большого пальца по фильтру своей сигареты. – Спасибо.

‘Я знаю’, – добавляет он мысленно, и на его лице появляется довольная улыбка, заставляющая людей влюбляться в него с первого взгляда. 

– Эй, голубки, – говорит Лин Вень куда-то в сторону, и к кому именно она обращается, не требует уточнений. – Докуривайте и внутрь. Кажется, кэп созрел для торжественной речи. 

Се Лянь едва заметно краснеет, позволяя супругу приобнять себя за талию и увести в сторону входной двери. Ши Цинсюань давит в себе желание провернуть то же самое по отношению к доктору Хэ. 

Вечер проходит в сопровождении длинных тостов, местами совершенно нелепых шуток и привычной дружеской атмосферы, которой зачастую так не хватает в череде напряжённых дел.

– ...Когда любимое ощущение – это ночью встать в туалет, а потом вспомнить, что тебе в принципе больше никогда и не нужно ходить в туалет, ведь ты умер три года назад в перестрелке между одесской мафией и старым, чрезмерно усатым барменом из Тбилиси, продающим на чёрном рынке палёную чачу, – завершает свою речь Хуа Чен, поднимая бокал с баснословно дорогим виски. – Будем! 

Капитан Пей смеётся открыто и ударяет своим бокалом о бокал директора Хуа так, будто собирается всерьёз проверить на прочность местную посуду. Бармен окликает их, и младший Ши соскальзывает со стула, чтобы забрать недавний заказ. Минутой позже он улыбается, одной рукой поднимая тёмный с золотом поднос с обновлёнными напитками, и едва не сталкивается нос к носу с Хэ Сюанем. Тот замирает на несколько секунд, и младший Ши делает для себя мысленную пометку, что это, должно быть, его нормальная реакция на любое социальное взаимодействие. 

– Кажется, скоро пойдёт дождь, – бормочет себе под нос доктор Хэ, перегибаясь через плечо Цинсюаня, чтобы забрать свой напиток со стойки. 

– Если дождь, то только пиво, – глубокомысленно отвечает тот, гибким волнообразным движением отступая в сторону их стола. 

– Это что-то из категории локального юмора? – спрашивает Хэ Сюань, шагая немного позади. – Даже если так, то я впечатлён. У вас определённо есть вкус. 

О, да. У Цинсюаня есть вкус. А также у него есть инстинкт самосохранения. И прямо сейчас между ними происходит серьёзный поединок с аргументацией покруче, чем вы, доктор, используете в своих самых важных отчётах. 

И побеждает, конечно, первый. 

– Я безмерно рад, что смог впечатлить столь приятного собеседника, – Цинсюань оборачивается плавно, но быстро, не давая Хэ Сюаню ни малейшего шанса избежать столкновения. – Кто знает, чем ещё я смогу вас удивить, – не спеша проговаривает он, опаляя дыханием чужую щеку. 

Что ж, в этот раз доктору Хэ явно потребуется многим больше нескольких секунд для того, чтобы прийти в себя. 

•••   

– У тебя всё хорошо? – взволнованный голос раздаётся за спиной агента Ши как раз в тот момент, когда его голова с грохотом опускается на клавиатуру. 

– Всё просто чудесно, – бормочет он в ответ, перебирая пальцами по столу в поисках кружки с кофе. Он приподнимает голову, упирается подбородком в кулак и медленно отпивает ещё теплый лунго. – А ты, собственно, почему спрашиваешь? 

– Да так... – задумчиво тянет агент Се. – Ещё не придумал.

– Кем надо быть, чтобы задавать подобные вопросы в восемь утра в понедельник? – Цинсюань оживает на глазах. – Мне стоит переживать? Составить твой психологический профиль? Это сейчас ты жаворонок, а там, глядишь, и грохнешь кого-нибудь на ближайшие праздники. Кстати, вы уже решили, где будете встречать Рамадан? 

– Мы не мусульмане, лао Ши, – напоминает агент Се, мягко похлопывая друга по плечу. – А вот ты, по всей видимости, соблюдаешь преждевременный саум уже не первый день. Когда ты в последний раз нормально ел? 

– Если в твоё понятие ‘нормально’ не входят две большие Маргариты в половину пятого утра, то где-то неделю назад. 

– Пицца? Коктейль? Ещё что-нибудь?

– А вот это уже решай сам, – Цинсюань широко зевает, прикрывая рот ладонью. – В мире нормальных людей всё ещё слишком рано для подобных вопросов. 

Агент Се почти отвечает ему, когда на их рабочие телефоны одновременно приходит уведомление о новом деле. Цинсюань с траурным видом сползает под стол между двух системных блоков, мастерски мимикрируя под рака-отшельника. Он слышит, как тихо хлопает дверь, прикрывает глаза, медленно выдыхает через нос и говорит трём мигающим светодиодам на широкой чёрной панели: 

– Новое дело, так новое дело, верно? 

Светодиоды не отвечают.

Спустя тринадцать минут, две почти закончившиеся болезненным кашлем затяжки и чашку крепкого зелёного чая Цинсюань чувствует себя вполне готовым жить эту жестокую жизнь. По пути в конференц-зал он пробегается глазами по новым материалам, убирает волосы в высокий хвост и повязывает на пояс широкую темно-зеленую рубашку. 

– Это не провалившееся ограбление, – уверенно говорит он, падая в одно из свободных кресел. Он поднимает глаза, внимательным взглядом скользит по фотографиям крупного плана, выведенных на общий экран. – Это удавшееся убийство.

••• 

– С электрикой как раз всё просто. К минусу плюс, правило буравчика, не прятать трупы в трансформатор, – говорит профессор Фен, игнорируя с досадой цокающего языком коллегу. 

– Один удар. Ножом. В бедренную артерию. Через сумочку, – отвечает ему доктор Хэ, и Цинсюань замирает в дверном проёме, прикидывая в уме состояние своего внешнего вида от ‘тленно вышел покурить’ до ‘выходи за меня прямо сейчас’. – Я не представляю, что за наёмный убийца действовал в этот раз, но я в неподдельном восхищении перед его компетентностью. Убивать со столь ювелирной точностью – отнюдь не рядовой навык. 

– И вам доброго дня, доктор Хэ, – жизнерадостно говорит Цинсюань, неспешно входя в помещение. Он цепляет на нос маску, надевает протянутые ему перчатки и останавливается возле первой из заявленных жертв. – Что тут у нас? 

– Доброе. Не сочтите за грубость, но вам не станет плохо? – незамедлительно интересуется Хэ Сюань, одним своим вопросом вызывая у доктора Му нервный смешок. 

– Благодарю за беспокойство, со мной всё будет в полном порядке.

Волнение доктора Хэ, тем временем, кажется ему совершенно оправданным. Цинсюань определённо не выглядит как человек, часто наблюдающий такого рода вещи, а эстетическая составляющая внешнего вида тел ещё семи жертв оставляет желать лучшего. По общим данным восьмая жертва, субъект, состояла в секте, подчиняющейся одному из крупнейших мексиканских наркокартелей. 

Все тела, кроме последнего, были сильно обожжены, у некоторых из них плоть отсутствовала кусками. Самые большие из ран обрамляли осколки – части начинки сдетонировавшей бомбы. Профессор Фен как раз сидел у одного из столов и методично выковыривал куски стекла и металла из живота крупного белого мужчины. Он поддевал их тонким пинцетом, обхватив тот тремя пальцами у самого основания, и фигурно выкладывал на столе. 

– Один удар в бедренную артерию, быстрый и точный. Лезвие тонкое и узкое, со специфической формой самого клинка, возможно, волнообразной, – доктор Му передаёт агенту Ши силиконовый слепок, чтобы тот мог взглянуть поближе. – Непонятно только, зачем им нужно было убивать своего человека, особенно после удачного завершения миссии. 

– Это не джихад, – говорит профессор Фен, и Цинсюань закатывает глаза, мысленно ругая неприхотливость современной массовой культуры. – На моей памяти ещё ни разу не было таких случаев. 

– Зато на моей были, – Цинсюань осторожно прощупывает левый локтевой сгиб жертвы. – Скальпель, будьте добры.

Доктор Му без лишних вопросов протягивает ему инструмент. Доктор Хэ следит за точным глубоким надрезом так, будто оттуда сейчас же должен появиться как минимум небольших размеров единорог. 

– Пинцет, – Цинсюань разводит пальцами ровные края, цепляет браншами с крупной насечкой небольшой предмет сложной формы и, слегка провернув запястье, извлекает его на поверхность. 

– Твою ж мать!.. 

– Какого хрена?!.. 

– Это?.. – прерывает парад восклицаний Хэ Сюань, с неприкрытым интересом рассматривая плоскую каменную звезду. 

– Это то, что в их секте называют ‘estrella de la fe’, звезда веры, – агент Ши откладывает инородное тело в алюминиевый почкообразный лоток, любезно подставленный ему доктором Му. – Это хуже, чем то, что вы назвали джихадом. Кстати, проф, загугли на досуге, что это значит на самом деле. Ты будешь очень удивлен. 

Фен Синь неразборчиво угукает, стреляет в сторону Му Цина недовольным взглядом и возвращается к работе над брюшной полостью четвертой жертвы. Он уже знает, о чем именно будет шутить его коллега ближайшие несколько лет. Он также очень надеется, что ему самому хватит терпения ответить Му Цину только словесно.

– Об этом ли вы говорили в баре? – спрашивает доктор Хэ часом позже, усаживаясь за круглый белый стол кафетерия напротив Цинсюаня. 

Тот непонимающе смотрит в ответ, отвлекаясь от безуспешных попыток нанизать на пластиковую вилку последнюю помидорку черри. 

– Вы сказали, что ещё сможете меня удивить. 

– И мне удалось? 

– И вам удалось. 

‘Прямо перед твоим салатом’ – ворчит его сознание голосом Ши Уду. – ‘Он делает это прямо перед твоим салатом, братишка’.

– Я имел в виду несколько другой спектр моих талантов, – Цинсюаню всё-таки удаётся победить упрямый томат, и он не может сдержать довольной улыбки. – Можете считать это приятным бонусом. 

– Приятным бонусом? К чему? – Хэ Сюань слегка выгибает бровь, прокручивая в пальцах пластиковый нож, и у Цинсюаня на секунду отключается мозг, когда он ловит в фокус это незамысловатое движение длинных узких пальцев. 

– Ко мне, – говорит он, проводя кончиком языка по верхней губе. Где-то на задворках сознания проносится мысль о том, что если доктор Хэ сейчас поперхнётся, откачивать его придётся именно агенту Ши. – Считайте это ограниченным предложением.

– Лимитированной коллекцией? 

– Легендаркой, воспроизведённой в единственном экземпляре. 

Они оба расслабленно улыбаются, и Цинсюань ловит за мерцающий хвост тот самый момент, когда окончательно растворяется в тихом бархатном голосе, наполняющим воздух вокруг мерцающими ароматами васильковой воды и спокойствием торфяных озёр.

••• 

– Дисциплина – это выбор, который ты делаешь между желанием в моменте и желанием в перспективе. 

– Дисциплина – это необходимое условие нормального сосуществования общества и человека. 

– А я всегда говорил, что антропологи бешеные, – Хуа Чен ставит на стол тёмный бумажный стаканчик с узором из золотых завитушек у самой кромки. 

–  Я хочу напиться сейчас, и я буду хотеть напиться потом, – бурчит Хэ Сюань в ответ и отпивает свой кофе по-ирландски, где от кофе присутствует только запах, а от ирландского – грамм триста среднего качества виски. – В чём тогда разница.

Директор Хуа выгибает бровь и с хитрющим видом кивает в сторону длинного коридора, к которому Хэ Сюань сидит спиной. Время останавливается, кофе застревает в горле, алкоголь фантомно горчит на кончике языка. Если бы он знал друга немногим хуже, подумал бы, что тот нарочно привел с собой... 

– Заманчивая перспектива, коллега, – агент Ши плавно усаживается в соседнее кресло, единым движением закидывая ногу на ногу. – Сегодня я у вас в гостях в качестве дипломата. Наша команда ведёт расследование, и вы уже официально подключены к нему, спасибо проворству вашего директора, однако все формальности должны быть соблюдены, иначе начальство снимет головы сначала с нас, – он многозначительным взглядом обводит фигуру Хуа Чена. – А потом ещё раз с нас, потому что до вашего начальства им не добраться.

Доктор Хэ выглядит как рыба, которую достали из родного залива, засунули в стеклянную банку с мутной водой и куда-то везут, предварительно хорошенько встряхнув. Он сидит молча, перебирает по многострадальному стаканчику тонкими пальцами и рассеянно смотрит сквозь столешницу из тёмного матового стекла. Агенту Ши внезапно становится очень смешно. 

– Я принёс бумаги на подпись, материалы по делу, которые вы пропустили за последние пять часов и предложение о совместном ужине по окончании расследования, – Цинсюань кладёт несколько папок с логотипом специальной службы на стол, открывает одну из них на нужной странице и разворачивает так, чтобы директору было удобно их подписать. Всё это время он не сводит внимательного взгляда с лица Хэ Сюаня. – Если вы, конечно, не против. 

– Если моё начальство не против, то и я... 

– Он не против, я не смогу, в ресторане в двух кварталах отсюда подают изумительную паэлью с морепродуктами, – перебивает его Хуа Чен, оставляя несколько абсолютно нечитаемых подписей. – Стало известно больше о твоём?.. 

Агент Ши мгновенно меняется в лице и отрицательно качает головой. Он делает несколько жестов левой рукой. 

‘Не здесь. Не сейчас.’ 

Хуа Чен отвечает ему двумя пространными взмахами и лёгким кивком. 

‘Прощу прощения. Хорошо.’ 

Хэ Сюань бросает в их сторону несколько растерянных взглядов и залпом допивает уже остывший кофе. Агент Ши закрывает одну из папок и поднимается, прижимая её к груди. 

– Проф просил передать вам, что результаты экспертизы готовы. Анализ частиц земли из-под ногтей субъекта будет завершён… – он бросает взгляд на наручные часы на тонком светлом ремешке, – через двадцать минут, плюс-минус расшифровка. Вам всё равно нужно будет пробыть в нашей лаборатории какое-то время, так что предлагаю пройтись со мной, пока обстоятельства ещё позволяют нам пешие прогулки на свежем воздухе. 

– Хорошо, да, конечно, сейчас, – говорит Хэ Сюань с лёгкими паузами, мелко дробя расстояние от слова до слова. Он поднимается с кресла, сканирует Хуа Чена нечитаемым взглядом, поворачивается к выходу из кабинета и бросает в сторону Цинсюаня: – Подождите меня буквально пару минут. 

Как только доктор Хэ выходит из зоны слышимости, Хуа Чен повторяет свой вопрос.

– Он под прикрытием. Сменил уже третью личность, насколько нам известно. В последнее время приходится много импровизировать. Недавние события обеспечили ему надёжное положение в картеле, но то, насколько это ставит под удар всю рабочую группу... – Цинсюань подвисает на несколько секунд, воскрешая в памяти данные из последних отчётов. – Сложно сказать, сколько ещё будет длиться его операция. Это и раньше было только вопросом времени, но теперь, когда они начали действовать открыто, расследование не может быть прекращено. 

– Ваши планируют хоть как-то вмешаться? – Хуа Чен хмурится, скрещивая руки на груди. – Мы уже ведём это дело, значит, скоро поступит приказ о тотальной ликвидации цели. Они собираются выводить его из игры? 

– Ах, если бы, – за приоткрытым окном шумом многоликой толпы отзывается уличный пульс. – Всё, что мне известно, теперь знаешь и ты. Скажи мне, планируют ли они делать хоть что-то. 

– Если продолжать вести расследование на тех же позициях... 

– Я знаю, – немногим тише говорит Цинсюань, и на его лице расцветает приветливая улыбка, когда он резко разворачивается. – А вы быстро, доктор Хэ. Готовы идти? 

Цинсюань машет директору на прощание, и тот едва слышно цокает, поднимая руку в ответ. Дорога по коридору до лифта проходит в тишине, разбиваемой лишь стуком каблуков о выложенный светлым мрамором пол и мерным шорохом одежды. 

– Понижать градус стресса путём повышения градуса спиртного в крови – дурная привычка, доктор, – нарушает затянувшееся молчание агент Ши. – Вам ли не знать? 

– Мне ли не знать, – вторит ему Хэ Сюань, заинтересованно рассматривая лицо собеседника. – Кто-то из членов вашей команды работает под прикрытием? 

– У вас чуткий слух. Впрочем, не удивлён, Хуа-сюн не заводит дружбу с кем попало, – лифт опускается медленно, будто бы подвисая на каждом из многочисленных этажей. – Кстати, как вы с ним познакомились? 

Съезжать с обозначенной темы – одно из его непревзойденных умений. Даже самые стойкие преподаватели не всегда могли разглядеть в разветвившемся диалоге чётко выстроенную схему. 

– Это было ещё в университете, мы оказались соседями по общежитию, – и Хэ Сюань не перестаёт его удивлять. – Вы не ответили на мой вопрос. 

– А вы расскажете мне в деталях, если получите ответ? 

– Это сделка? 

– Это предложение. 

– Ответ и развёрнутое пояснение. 

– Ответ, нарушающий пакт о неразглашении.

– Продано парню в сером костюме. 

– Это хаки. 

– Продано парню в костюме цвета хаки. 

– Один из членов нашей команды работает под прикрытием. 

Лифт с мягким толчком останавливается, механический женский голос оповещает их о прибытии на первый этаж. Они одновременно шагают вперёд, без задней мысли подстраиваясь под удобный обоим темп ходьбы.

– Я заселялся в общежитие очень поздно, почти ночью, мои вещи по ошибке отправили на другой конец города. Было уже около десяти вечера, когда я наконец получил их. Меня проводили до дверей комнаты, упомянув только, что моим соседом будет отпрыск местного детского дома. Помню, подумал ещё, что из таких ничего путного не выходит. Как видите, я ошибался, – Хэ Сюань провожает взглядом чайку, разрезающую воздух острым белым крылом. – В первый час нашего знакомства он кинул в меня гитарой, во второй предложил пойти подраться за корпусом юрфака, в третий грозился откусить мне ухо, если я не буду пить с ним на брудершафт, в четвертый сдвинул наши кровати и уснул, раскинувшись так, что мне пришлось спать в привезённом из дома кресле-мешке. Подростком он был куда более диким и дерзким, чем мир знает его сейчас. 

– Врёте! Куда уж больше? – смеётся в ответ Цинсюань, с наигранным недовольством ударяя папкой по плечу Хэ Сюаня. 

– Пока мы не на работе, могу я попросить вас обращаться ко мне неформально? 

Внезапной просьбе, прервавшей степенное течение диалога, удивляются оба. Хэ Сюань намеренно не смотрит на собеседника, пока они огибают людей, идущих им навстречу по широкому тротуару, и Цинсюань вдруг звонко смеётся, прижимая свободную руку к животу. Этот смех, рассыпавшийся в воздухе мириадами сверкающих искорок, служит внезапным напоминанием о том, что ему ещё нет и тридцати. 

– Конечно, Хэ-сюн, – стремительный порыв ветра, деловито запутавшись в каштановых волосах, уносит с собой едва успевшую появиться неловкость. – Пожалуй, это меньшее, что я могу для тебя сделать.

••• 

– Мы могли бы делать по одному выстрелу, подходить, проверять, но это – дрочево, которое не имеет ничего общего с реальностью.

Цинсюань прикрывает глаза и медленно сосредоточенно выдыхает. Никакого стресса, никакой паники, только он, мишень и знакомая М16А2, металлом обжигающая щеку. 

Три в голову, три в грудь. Перевести дух, обновить магазин, упредить отдачу, уперев приклад в плечо. Случайности не случайны, люди жестоки, вода в море солёная, небо голубое, Цинсюань берётся за огнестрельное оружие только тогда, когда вопрос пытается решить его самого.

– Какая, нахуй, филигранная точность? Нужно заливать в сторону противника. Цель ведь не столько его поразить, сколько сбить прицел.

Начать без страха – всё равно, что победить. Только сильные мира сего рождены держать мысль на поводке и голову в холоде на суше, на море и выше. Собственно, они же обычно находят способ избежать такой жизни. 

Лунка прицела привычно ложится поверх черного силуэта мишени, бумажный человек трепещет, подёргивая желтоватыми углами. По периметру подлоги, перебирая тонкими лапками, бегает проворная толстая муха. Старший брат Цинсюаня – прирождённый снайпер, способный снять цель на звук с трёх сотен метров с закрытыми глазами. 

– Блаженны чистые сердцем, ибо они увидят Бога, – противно чеканит скрипучий голос коменданта. – Евангелие от Матфея, глава пятая, стих восьмой. 

Поворот запястья, громкий лязг, задвижка привычно задевает костяшки  – пулемётная очередь прошибает бумагу крест-накрест. Рабочий телефон в его заднем кармане коротко вибрирует, и агент Ши щёлкает указательным пальцем по предохранителю, поднимается на ноги, снимая потёртый оружейный ремень через голову. 

– Невероятно, – на экране появляется фотография мужского туалета в офисе директора Хуа. И нет, не подразумевает под собой никакого интимного содержания.

Однако.

Хэ Сюань за столько лет банально устал удивляться причудам своего, и он не побоится этого выражения, лучшего друга. 

– Ты что, мыл Эмина? Прямо здесь? – на риторический вопрос... 

– Не-а, – ...вам закономерно будет дан неправдоподобный ответ. 

Хэ Сюань выразительным взглядом обводит импровизированный ковёр из мокрой тёмной шерсти, неравномерным слоем покрывающей весь пол, раковины и кое-где потолок. Он показательно ведёт пальцем по волосатой стене, каллиграфическим почерком выводя на ней красноречивое ‘пиздёж’.

– Не смешно. 

– Мне смешно. 

– Тебе всегда смешно. 

– Две минуты назад ты переименовал мой контакт в дохлую скумбрию. 

– И был как всегда прав. 

– Это тебя вообще не оправдывает. 

Эмин, виляя коротким пушистых хвостом, выбегает из распахнувшейся кабинки навстречу Хэ Сюаню. Почему-то каждый раз, когда он видит эту чудесную псину, он благодарит небеса за то, что принципиально не носит светлое. Эмин была сторожевой овчаркой, оставленной бывшими хозяевами ветхой пятиэтажки, на месте которой Хуа Чен тогда ещё только собирался возводить свою детективную империю. 

– Ой, а что ты хотел услышать? – Хуа Чен каркающе смеётся, поднося рабочий телефон к уху и говорит в гудки, намеренно жеманно жестикулируя: – Прости, щучий потрох, у нас тут армянин взорвался! 

Белым всполохом мелькает вспышка, раздаётся громкий щелчок, Хэ Сюань с довольным видом загружает фотографию в диалог, начатый прошлой ночью с обещанного ему селфи с Мин-сюном. Справедливости ради, плюшевая рыба действительно была чертовски на него похожа. Хуа Чен с видом абсолютного победителя описывает масштаб катастрофы клининговому отделу.

Ну конечно.

Цинсюань хохочет, забывая про накопившуюся усталость. Он разоружается, снимает мишень, возвращает на место наушники и выходит из тира, попутно набирая несколько сообщений в ответ. 

Лин Вень перехватывает его на выходе из лифта, цепляет под локоть и утаскивает в сторону общей кухни. 

– У тебя двадцать минут, потом оформляешься в броник и спускаешься к остальным, – она открывает на планшете несколько отчётов и поворачивает его так, чтобы Цинсюаню было удобно смотреть. – Это обнаружили сегодня утром в трёх часах езды от штаба. Тот склад, что ты нашел вчера, сейчас проверяют термодронами. 

– Я помню спутниковые снимки. На той территории не было обнаружено вообще никаких следов человеческого присутствия, – агент Ши внимательно изучает материал, попутно откусывая от круассана с ветчиной и сыром. 

– Операция серьёзная, времени на подготовку нет от слова совсем, экипировали даже Профессора, долгой ему жизни, а ведь он лет пять как в поле не выбирался. 

– Директору Хуа уже сообщили? 

– Он формирует другую ударную группу. 

– Поддержка с воздуха?

– Кэп в процессе.

– Оперцентр? 

– Ты, я и кто-то из доверенных Хуа Чена. 

– Я так понимаю, – агент Ши тянется перевязать волосы, но тут же опускает руки, вспоминая, что последние полтора часа провёл в спортивном корпусе, – это ни черта не осмотр места преступления? 

– Ты как никогда прав, – агент Лин улыбается слегка криво, в её взгляде ледяной крошкой застывает отблеск калёной стали. Ещё немного, и Цинсюань сможет почувствовать адреналин в её крови, рассеивающий лишние мысли по вешнему ветру. – Это захват террористической базы.

••• 

– Три года службы в спецназе. 

– Три года вождения машины. 

– Я был водителем всего месяц, злобный ты гремлин, и даже не по своей вине. 

– Всё ещё три года вождения машины. 

– Я тебе честь больше никогда не отдам. 

– Честь отдают погонам, а не человеку. 

– И на том спасибо, – прыскает Хэ Сюань. – Ты вообще на кой черт сюда припёрся? Выглядишь дерьмово.

– Я бодр, как бульдозер, – Хуа Чен залпом вливает в себя эспрессо, переворачивая стаканчик вверх дном. – Если ты, конечно, можешь представить себе бодрый бульдозер. 

– Избавь меня от подробностей. 

– Как пожелаешь, душа моя. 

– За что мне всё это? – вопрошает доктор Хэ, поворачиваясь в сторону воображаемой камеры. 

Набитый техникой служебный фургон оставляет непозволительно мало пространства для банальных маневров. Агент Лин должна прибыть с минуты на минуту, агента Ши в последний момент было решено внедрить в группу остаточного захвата. Операция начнётся с его появлением.

– Как его вообще можно выпускать в поле, – бурчит Хэ Сюань, перебирая пальцами по колену. – Он же компьютерный аналитик, чёрт побери. 

– Волнуешься? 

– Не следует? 

– О, – глубокомысленно тянет Хуа Чен, проверяя месторасположение агентов на широком матовом экране. – Однажды мы ехали в метро, кажется, забирали гэ из больницы, и услышали внушительный металлический грохот. Оказалось, сидящий рядом с нами мужчина выронил пистолет. Глок с глушителем, спилы по корпусу, точно краденый, скорее всего с чёрного рынка. Как ты думаешь, что в такой ситуации делают компьютерные аналитики?

– Тактично отворачиваются и выходят на следующей станции? 

– Они поднимают пистолет, передают его хозяину, а после поворачиваются к тебе и проникновенно вздыхают. 

– Неправда. Я сказал, что в наше время люди совсем забыли о хороших манерах, – хмыкает Цинсюань, подключая микрофон к их каналу. – Как дела, оперцентр? 

Хэ Сюань вздрагивает, невольно переводя взгляд на строку с подтверждением входящего сигнала. 

Агент: Ши Цинсюань.

Отряд: дельта. 

Статус: активен.

В плане действия четыре отряда. Альфа – оба Пея, доктор Му, профессор Фен и агент Се. Бета и гамма – полностью из людей спецназа. Дельта – люди Хуа Чена и агент Ши. 

– Приятно знать, что ты переживаешь за меня, Хэ-сюн.

Связной отряда альфа – агент Лин, связной отряда бета – директор Хуа, связной отряда гамма – доктор Хэ, связной отряда дельта... 

– Как ты можешь не переживать, если всё ещё должен мне так напоминающий свидание ужин?

– Дела чудесно, не выпендривайся, красавчик, – говорит агент Лин, ловко забираясь в фургон и бесшумно прикрывая дверь. – Боевая готовность – десять секунд.

Шесть каналов связи. Четыре из них обособлены – левый наушник, обратная связь, координатор в приоритете, микрофон под защитным шлемом. Один общий – правый наушник, больше похожий на слуховой аппарат. В эфире здесь тишина, и нарушить её можно будет только в случае крайней необходимости. Последний канал локальный, координаторский, на четверых человек, один из которых сейчас даёт команду к наступлению. 

Шум лопастей вертолета перекрывает череду отрывистых ‘так точно’, ‘чисто’ и ‘вас понял’. Цинсюань полностью сосредотачивается на окружении. Их радушно принимает выжженная пустошь, окружённая непроходимым лесом с одной стороны и косым обрывом с другой. Рядовая достопримечательность, сегодня она станет местом масштабной бойни.

Отряд бета берёт на себя первый этаж, отряд гамма – последний. Отряд альфа зажимает группу террористов на заднем дворе, предварительно хорошенько изрешетив несколько бронебойных машин класса люкс. Отряд дельта растягивается по периметру, подчищая следы за коллегами. 

Когда шестьдесят процентов здания и восемьдесят всей территории переходят под их контроль, в общем чате, перекрывая звук реального времени, звучит первый взрыв. Локальный, как выясняется после. Раненых нет, убитых тоже, но это пока, это только пока, и агент Ши ведёт свой отряд в обход, давая поддержке с воздуха приказ не дергаться. Снайперы понадобятся им потом.

Отряд дельта заходит на третий этаж в построении, Цинсюань сверяется с информацией по каналу координаторов и запускает пересечённый обход. Вдалеке гремит второй взрыв. За ним идёт третий. Четвертый. Пятый. Воздух горит, разбиваясь о бетонные стены там, где их ещё не снесло взрывной волной и осколками сектантского оборудования. Агент Ши падает на пол, руками давит на шлем в районе ушей. 

В один миг становится очень тихо. В его отряде пятеро бойцов, стандартный каркас, и все они живы. Дезориентация не выбивает его из колеи, нет, только сердце начинает биться быстрее, когда он рывком встаёт, перекатываясь через плечо. 

Сквозь дым и огонь хорошо различимы силуэты, штук десять, не меньше. Мужчины, тренированные, но испуганные, с автоматами наперевес, и движения одного из них агенту Ши смутно знакомы. 

От длинной очереди крупными осколками разлетается по полу уцелевшее чудом окно, перевернутые металлические шкафы и привкус крови на языке не дают потеряться в пространстве. В помещении становится до невозможного тесно. 

Трещит, догорая, потолочная балка – вражеский огонь затихает внезапно, и не возобновляется даже тогда, когда отряд подходит ближе. Террористы что-то кричат, и Цинсюань обязательно запомнил бы, что именно, если бы не один из них, в белоснежной накидке, приставивший пистолет к виску своего соседа. 

Мужчины падают один за другим, и тот, что выглядит старше всех, срывается в сторону, выдавая слепящую алыми вспышками очередь, не оставляя времени на размышления. Агент Ши сгибает ноги в коленях и мощным рывком выбрасывает свое тело в сторону. 

Он, принимая огонь на себя, бедром и плечом одновременно врезается в одного из мужчин. Россыпь пуль по бронежилету отбивает причудливое стакатто, Цинсюань вскидывает пистолет. Одиночный выстрел прошибает последнему террористу голову, его тело застывает на мгновение, а после, нелепо выворачивая суставы, грузно заваливается назад.

– Мы здесь закончили, – говорит агент Ши, поднимаясь с колен. Мир почему-то наотрез отказывается оставаться на месте, огонь кружит обломки и трупы перед глазами, в ушах стоит непроходящий противный звон. Он чувствует, как теплая, почти горячая кровь заливает лицо, превращая пожар в море насмешливо пляшущих огоньков. – Можете нас забира…

Последнее, что он смутно угадывает в потоке бьющего по глазам света, оказывается лицо Ши Уду, и то, как мелко дрожат губы его старшего брата, Цинсюаню не нравится от слова совсем. Он закрывает глаза и падает, падает, падает бесконечно долго, пока не перестаёт ощущать себя в этом падении, пока не смиряется с тем, что больше не может дышать. Он забывает о том, что когда-то умел не кричать, забивая болью и кровью сомкнувшиеся у мягкого нёба связки. Он никак не может вспомнить о том, что когда-то умел молчать. 

А потом наступает рассвет.