И Намджун и Чонгук те ещё модники. На работе-то понятно, что предпочитают ходить в немарком и тёмном, но в свободное время совсем не прочь приодеться. Но всё заканчивается, едва они объявляют себя парой. Теперь им точно есть что скрывать под одеждой, и вместо модных шмоток предпочтение отдаётся закрытым.

Правое колесо невыносимо скрипит. Адовый пиздец на соседнем поле и не думает снижать обороты, но даже сквозь него скрип раздражает до жути. Лошадиные боги сегодня на их стороне однозначно, ибо Лилия творящегося рядом хаоса не пугается. Хрен бы они справились с нервно гарцующей на месте лошадью, но та недвижима аки каменное изваяние. Намджун иногда оглядывается, чтобы проверить, как там их суперприз, и может поклясться, что на лошадиной морде написано исключительно любопытство.

Намджун проклинает свою идиотскую идею дотащить (докатить, вообще-то, как он наивно надеялся!) повозку с лошадью до буса, а не наоборот. Но тут прямо в изгородь вдоль дороги влепляется один из фавнов, светя оранжевыми линзами, фокусирует их на потомственных цыганах тире конокрадах и орёт бухим вхламину голосом:

– Воцап, брооооо!?..

Гоу-про на одном роге покачивается в такт каждой длинной «оооо».

– Ну. Бля. Норм! – цедит Чонгук, поворачивая к нему маску с зубами вместо улыбки. Фавн проникается и отваливает, а Намджун думает, что сделали они всё правильно и напрягает мускулы дальше. Микроавтобус светить нельзя.

– Какого… хера… мои.. идеи… ты… считаешь… идиотскими?.. – Чонгук выговаривает строго по слову на каждый выдох, будто сотку лёжа жмёт. Но вообще правильно, и Намджун тут же подстраивается под дыхание, стараясь не сбивать его режущим скрипом колеса не в такт.

– У меня… они… раз… в году… а… у тебя… каждую… неделю!..

Но надо признать, что все пятьдесят две идиотских идеи Чонгука не стоят одной Намджуновой. В принципе, переодеться в женское платье, чтобы заманить в ловушку Чимина, можно вообще считать гениальной, даром, что похоронить её пришлось вместе с платьем, даже из дома не выйдя. У Намджуна засос на пояснице после всех этих кружавчиков до сих пор не прошёл. И кстати, зудит сейчас от напряжения.

– С… сука!.. – выдыхает он на свою медленную регенерацию организма, но Чонгук принимает на свой счёт. И собственно, мысли у них опять синхронят. Точнее, не мысли, а боль от засосов, потому что слушать ночами напролёт, как жарят Чимина, и не жарить друг друга было выше их сил.

– Сам такая, – тут же отзывается младший единым выдохом. Два засоса на тазовых косточках начинает болезненно тянуть, почти в такт до жути раздражающему скрипу. – Чё за манера вечно мне кости грызть? Только отучил шею засасывать, так ты ниже переполз!

– Да я осторожен был в прошлый раз, как сапёр на минном поле! Чё ты там ноешь опять?

– А в позапрошлый? У меня до сих пор под левой ключицей пятно цвета шмякнутой сливы!

– Его там почти не видно!

– Хули там не видно, я открытых маек носить не могу с тех пор, как с тобой связался! Народ думает, что я не хакер, а рестлер!

– Молчал бы! Сам кусаешься, как бешеный пёс, все лопатки, блять, в шрамах, некоторые не проходят уже! Я те чё, кошка, что ли, за шкирку меня вечно зубами хватать?

– Хорошая… киска….

– Бля, Гукки, не беси, а то не только засосу, но покусаю как следует! И нехер ходить в открытом, и так на тебя все пялятся!

– То есть, бля, тебе можно, а мне нельзя? Ещё раз увижу в этой позорной майке в сеточку, реально, бля, как кошку выебу и всю шею сгрызу!

Оба замирают, бросая повозку, уперев руки в бока и стараясь отдышаться.

Лошадь, на минуточку, тяжёлая.

А впереди ещё полдороги.