Владислав уютно устроился с гитарой на небольшом кресле в углу комнаты. Он нежно перебирал струны, слегка прикрыв глаза. Вдохновение и идеи окутывали его с ног до головы. Невероятное спокойствие и эмоциональность слились в один поток.

В центре комнаты колдовал Алекс: он все рисовал и рисовал. Краска размазалась по его рукам, лицу и ярким красным волосам. За все время художник не сказал ни слова. Он полностью ушел в себя, сосредоточившись на холсте. Только лицо выражало бунтующий внутренний мир. То его глаза наполнялись слезами, то безумная улыбка и веселье заполняли все существо. Иногда парень подтанцовывал и размахивал кистью в такт музыке, льющейся из гитары в руках Владислава.

— Кажется, краска сейчас будет по всей комнате, - приостанавливал он Алекса.

— В этом и весь смысл! – смеялся в ответ художник. – Это весело. Какой-то… хаос и безумие. Я хочу это почувствовать.

— Ты и правда сумасшедший, но… это красиво.

— Я не люблю это слово. Красиво… нет, это не о моих работах. Они грубые и… мрачные, но…

— В этом и есть весь смысл, - продолжил Владислав.

— Да, точно… – отречено согласился Алекс.

— Так почему ты не участвуешь в выставках? Я же говорю, и ты сам это признаешь, твои работы действительно хороши. По-своему красивы.

Алекс молчал. Может, он снова ушел в себя и погрузился в творчество, а может, просто сделал вид, что не услышал вопроса. Владислав только обреченно вздохнул и продолжил наблюдать за созданием картины.

Он все никак не мог насмотреться на красоту процесса. Сегодня Алекс такой… буйный: энергия так и льется из него, заполняя все вокруг.

Непривычно чувство поселилось внутри Владислава. Радость приятно распускалась в груди; так легко на душе. Хотелось кричать, танцевать, петь, писать музыку… хотелось жить. Жить всем одновременно. Но безбрежная радость смешивалась с приятным спокойствием. Хочется улечься на холодном полу и погрузиться в свой мысленный рой, отдаться потоку фантазии. Так и распирает.

— Можешь посмотреть, - наконец позвал Алекс.

Влад медленно подошел к мольберту. Набравшись смелости, парень заглянул в самую глубь картины.

Темнота окутывает пространство. Только один единственный луч рассекает тень. Под лучом стоит человек. В его руках старая гитара. Кажется, будто он двигается. Правая рука бьет по струнам, извлекает рваный громкий звук. Пальцы гитариста длинные и тонкие, на них запеклась алая кровь. Но гитарист не обращает внимания. Он все играет, играет, а глаза его полны надежды и трепета. Он все ждет, что красавица-вдохновение найдет его и подарит былую легкость.

Влад бегает глазами по картине и не может остановиться. Гитарист с холста, истощенный и больной, напоминал самого Владислава. Безусловно, есть сходство в чертах лица, но привлекает далеко не это. Алекс словно срисовал эмоции. Каждый штрих, каждый мазок краски — все рассказывало свою собственную историю.

— Это невероятно, — вздохнул Владислав.

— Это ты, - непринужденно отвечал художник.

— Как ты это делаешь?

— Не знаю. Оно как-то само выходит. Я просто… чувствую.

— Невероятно… пожалуйста, — глаза Владислава умоляюще заблестели, — давай покажем это миру.

Алекс прикрыл глаза и глубоко вдохнул. 

— Работа твоя, — он прикусил щеку изнутри. — Делай че хошь.

— Спасибо, ты не пожалеешь, — обрадовался Владислав.

***

Впервые за долгое время Владислав едет куда-то по делу. Он нервно поглядывает на часы каждые пять минут: сегодня никак нельзя опоздать. Если все удастся, Влад сможет обеспечить Алексу хороший старт в карьере художника.

Двери автобуса открываются. Люди давятся, толкаются у выхода: всё спешат куда-то. Только человек выберется из этой толкотни — тут же разбредется и потеряется в новой. Люди рассеиваются в потоке таких же занятых и вечно спешащих людей.

И Влад не отставал. Он пробирался сквозь толпу, аккуратно придерживая завернутую в простыню картину.

Владислав подходит к красивому стеклянному небоскребу. Парадный вход так и кричит о дороговизне. Швейцар в строгом костюме встречает каждого посетителя.

“Слава Богу, что я не выбросил свой костюм во время переезда” — подумалось Владиславу.

Он миновал стеклянные двери, спокойно прошел по светлому мраморному холлу к лифту. Владислав нажимает кнопку сорок первого этажа — двери кабины закрываются, начинается бесшумный подъем. Кажется, словно лифт движется целую вечность. Давно Владислав не поднимался так высоко.

Колени слегка трясутся, в животе завязывается нервный узел.

Наконец, двери лифта открываются. Яркий свет сразу же бьет в глаза. Влад поправляет пиджак свободной рукой и шагает вперед. Он подходит к ресепшену.

— У меня назначена встреча с мистером Брифли на пять часов, — быстро бормочет Влад, словно боится, что его сейчас прогонят.

Как же давно он не произносил этих слов. Ностальгия бьет в голову.

Красивая девушка за стойкой приветливо улыбается.

— Орлов Владислав Иванович?

— Да, верно.

— Прошу, по коридору налево, последняя дверь.

— Спасибо, — уже спокойнее произнес Владислав.

Коридор кажется бесконечным. По одну сторону тянется бесконечная стеклянная стена, а о другую череда дверей и диванчиков для ожидания.

Приятно вновь проходится по сорок первому этажу, спешить на деловую встречу.

Владислав глубоко вдыхает. Да, воздух здесь иной. Совсем не чувствуется сырость и приевшаяся плесень. И нет курящего соседа, запах сигарет которого разносится через вентиляцию по всему дому. Здесь, на сорок первом этаже, воздух чистый и прохладный. Кондиционеры тут работают семь дней в неделю.

Нужная дверь находится в самом конце коридора. Владислав в последний раз глубоко вздыхает, стучит три раза и входит.

— Влад, я тебя как раз ждал, — тут же приветствует его пожилой мужчина.

— Мистер Брифли, — Владислав приторно улыбается и приветственно жмет руку. — Рад вас видеть.

— Безусловно. Хорошо, что ты зашел.

— Да, но, знаете, я бы с радостью последовал традициям и поболтал, но, думаю, ни у меня ни у вас времени нет, - затараторил Владислав.

Брифли надменно приподнял бровь, но уже через секунду вновь натянуто улыбнулся.

— Что ж. Тогда к делу. Ты говорил о картине?

— Да. Мне довелось по чистой случайности повстречать удивительного художника. Бесполезно описывать, лучше вам самому взглянуть.

— Интригует, — сухо бросил мистер Брифли. — Ну, ты знаешь что и куда развешивать.

Владислав кратко кивнул и принялся за работу.

В кабинете Брифли всегда отведено специальное место для новых картин. Идеально белая стена всегда подсвечивалась особым образом. Когда-то здесь побывали и шедевры мирового искусства. Для некоторых художников честью было хотя бы на секунду оказаться в этом месте. Брифли был большим ценителем искусства, славился своей собственно галерей. И особенную слабость он питал к молодым прогрессивным художникам.

Влад повесил картину в самый центр стены и тут же отошел, давая мистеру Брифли осмотреть работу.

Сердце дрогнуло. Влад слегка прищурился, внимательно наблюдая.

Мистер Брифли подошел к картине и принялся методично осматривать каждый ее сантиметр. Но чем дольше он смотрел, тем беспорядочнее становился. Брифли то отходил на несколько метров, то подходил так близко, чуть ли не касаясь холста носом. Он метался из стороны в сторону, пока наконец не повернулся спиной к картине.

— Я не уверен, — тихо пробормотал Брифли. — Очень странно… очень странно.

— Да, я понимаю. Но именно поэтому я решил прийти сюда. Когда я впервые увидел картины этого художника, сразу подумал о вас и вашей галерее. “Мистеру Брифли обязательно приглянется такой неординарный молодной художник”, — подумал я тогда.

— Да, ты прав, — вздохнул Брифли. — Думаю, я могу поспособствовать нашему молодому таланту.

— Правда? Это большая честь.

— Но меня все еще волнует одна вещь. Почему же молодой человек сам не удостоил нас своим визитом? С его стороны это неуважительно.

Кажется, у Владислава даже глаз дернулся. 

“Нужно срочно что-то выдумать. Думай, думай!”

— О, к сожалению, так вышло, что мой приятель захворал. Прошу, не вините его. Он не хотел никого заразить.

Морщинистое лицо Брифли напряглось. Он надменно поднял голову, немеренно демонстрируя свои рассуждения.

— Вот как, — высокомерно вздохнул старик.

— Прошу. Одно единственное одолжение в честь нашей старой дружбы и сотрудничества, — умолял Влад.

Старик кинул еще один надменный взгляд, а после удовлетворенно кивнул. Да, именно этого он и ждал, но Владислав готов пойти на унижения ради карьеры Алекса.

— Ну, только в честь нашего старого партнерства.

— Спасибо большое! — воскликнул Влад.

***

Алекс вглядывался в окно с присущей ему задумчивостью. Мысли медленно текли рекой в его голове. Одна идея переливалась в другую, фантазия сменялась фантазией.

Вдруг из коридора раздался щелчок замка на входной двери. Кто-то зашел в дом и направился в ванную комнату.

Алекс только загадочно улыбнулся и подошел к плите. Он привычно взял железный чайник и наполнил его водой из-под крана.

Электророзжига в старой плите не было, и приходилось постоянно использовать спички. Алекс потянулся за коробком, но его пальцы прошлись по пустой пыльной полке.

— Чертова высота, гребаные спички, — выругался Алекс.

Тут рядом с его рукой протянулась еще одна. Владислав легко достал завалившийся вдаль коробок спичек.

— Снова ставишь чай? — только улыбнулся Влад.

— Черный или зеленый?

— У тебя там все равно месиво из всех видов чая и кофе в одной банке.

Алекс только пожал плечами.

Приятный летний вечер. Чайник громко свистит, но никто не спешит его выключать. Два соседа слишком увлечены очередным бессмысленным и, может, немного странным разговором. Они спорят, смеются и шутят. Жизнь кипит в небольшой кухне на пятом этаже.

Пока за окном светло, но солнце уже уходит в закат. Лучи приобретают золотисто-малиновый оттенок, небо окрашивается в яркие цвета. Совсем скоро стемнеет, и тогда два соседа с пятого этажа включат на кухоньке свет. И еще долго одно единственное окошко будет гореть маленькой желтой точкой посреди темного двора.

Запись первая

Что такое чувство? Я никогда не задумывался об этом раньше. А ведь чувствуем мы постоянно: переживаем из-за работы, беспокоимся за близких. Наш мир просто переполнен эмоциями. Но мы так заняты, что просто не замечаем их. Они сливаются с обыденностью и растворяются в бесконечной колее дел. 

Люди — самовлюбленные идиоты, которые понимают ценность вещей, только когда теряют их.

Я заметил не сразу. Сначала просто двигался по инерции, как все… проживал свою запланированную поспешную жизнь. Все шло по плану. Проект за проектом, деньги лились рекой, но что-то не давало мне покоя. С каждым днем вставать было все труднее, и на любимую работу я больше не спешил. Дни сливались в единую колею бессмысленных отрывков. Мне не хватало чувства жизни. Казалось, будто я музыкант, у которого отняли слух.

Я все цеплялся за какие-то призрачные надежды, думал, что все потерянное вернется, стоит только немного постараться. Но чем больше я старался, тем хуже становилось.

Люди уходили, отношения рушились, а моя старательно построенная карьера стремительно падала вниз. Вокруг все твердили: “Возьми себя в руки, тряпка, хватит ныть”. И я был бы очень рад последовать этим советам. Но никак не выходило. Я делал все, что было в моих силах, но, видимо, этого было недостаточно. И я помню, как мне было стыдно из-за собственного бессилия. Ужасное чувство вины сгрызало меня изнутри.

Самым ужасным для меня стало осознание, что мне больше не нравится музыка. Я не мог слушать ее, не мог писать. Меня тошнило даже от вида гитары и я больше не мог выносить ее звучание.

Я точно могу сказать: нет ничего хуже потери интереса к любимому делу. Это прямая дорога к потере смысла в жизни. Невероятная скука наваливается разом и придавливает своим весом к земле. Каждый раз, когда я вставал с кровати, собрался на работу, на мне замыкались свинцовые цепи бессилия и усталости. И это меня злило, ужасно злило.

Я решился на последний маневр. Это была искра надежды, моя спасительная нить. Я оставил свои вещи, свою квартиру и друзей. Я уехал в какую-то глушь: тихий район на краю города. Я думал вспомнить детство, забыть на время свою спешащую “жизнь по плану”.

Но с переездом ничего не изменилось. Наверное, я бессмысленно воображал себе какое-то чудо, резкую перемену. Сам напридумывал себе чего-то, и сам же напоролся на свои разрушенные фантазии.

Мне казалось, что это конец. Я сам себя загнал в конечную точку, яму, из которой уже не выберусь никогда…

Но вдруг моя жизнь снова испачкалась яркой краской.

Возмутительно громко, ужасно беспорядочно и беспринципно. Шумный Алекс-художник из соседней квартиры ворвался с пронзительным грохотом.

Мы быстро поладили. Много болтали, смотрели фильмы, я часто рассказывал о себе. Реже говорил он. Алекс предпочитал слушать. Иногда наши беседы походили на сеанс у психолога. По крайней мере мне так казалось, ведь на приеме у настоящего врача я никогда не был.

Мне нравится проводить время вместе с Алексом. Да, он странный, и его сложно понять, но… я, уже начинаю привыкать к его неожиданному молчанию и странным вопросам. Кажется, иногда мне даже удается уловить его путаную цепь мыслей.

С приходом Алекса в мою жизнь, я снова стал чувствовать. Он буквально заставляет меня это делать. Я сам не понимаю, как ему это удается, но рядом с ним я становлюсь живым. Вокруг Алекса будто витает прозрачная аура. Ее сложно описать, но я бы сказал, что это похоже на те самые магические моменты летними ночами, когда сон совсем не приходит, и тогда ты заворачиваешься в одеяло, идешь на кухно и завариваешь кружку горячего травяного чая, а после просто сидишь в полумраке наедине со своими мыслями, а в душе необъяснимо радуешься просто тому, что живешь.

Алекс не похож ни на одного человека, которого мне когда-либо доводилось встречать. Он абсолютно уникален.

Благодаря Алексу я снова чувствую. И теперь я знаю точную цену своим эмоциям. Я по-настоящему дорожу такими моментами.