***

— Пей, пей, пей!

Ослепительные вспышки прожекторов бьют по глазам, мелькают туда-сюда и дезориентируют в туманном пространстве. Толпа народа, облепившая барную стойку, голосила, как ненормальная, временами смущая даже повидавшего виды бармена.

Впрочем, тот особо не жаловался — заказы лились рекой.

— Давай до дна! — весело кричит симпатичная молоденькая особа, почти болтаясь на шее черноволосого именинника.

Снимая происходящее на камеру телефона, Мигель стоит во вторых рядах, хохочет и старается навести фокус получше.

В этой прокуренной забегаловке едва ли можно было что-нибудь разглядеть... но вот отличный кадр, где Мор залпом вливает в себя огромную кружку пива, поймать все-таки удалось.

Хлопнув ладонью по деревянной столешнице, тот глотает порцию воздуха и победоносно вскрикивает, обогнав соперника на четверть минуты.

Какой-то малознакомый мужик, ввязавшись в это сражение, сплевывает остатки темного на дно своего стакана. Заметив, что внимание девушек было неизбежно потеряно, он досадливо шикает и сползает со стула. Уходит. А Морис пьяно косится ему вслед, ухмыляясь так, как умел только он один — дерзко, вызывающе и как-то нереально соблазнительно скаля зубы.

Эта улыбка всегда сводила женскую половину с ума. Хотя, чего таить — Мор был хорош во всем, кроме собственного характера.

Молодой и подтянутый, с точеными скулами, вечно растрепанной гривой и выжигающим взглядом... не удивительно, что он приковывал к себе внимание, точно магнит. Одни эти губы — полные, игриво приподнятые в уголках рта, — могли легко стать весомым поводом, чтобы нырнуть к засранцу под одеяло.

Такому бы не людей мочить, а в кино сниматься. Во взрослом, как вариант, — порой насмешливо думал Призрак.

Время летело быстро. Над городом уже занимался рассвет, а они до сих пор ошивались в баре на окраине Лондона. Дело весьма обычное, правда, в этот раз у них был особый повод — день рождения Мориса. Ему исполнилось двадцать пять. И хоть Мигель был немногим старше, он все-равно дразнил напарника сопляком и гоготал, когда тот отпускал едкие комментарии в его адрес.

Бесспорно, оба были все еще сопляками. Но не по меркам гильдии, где весь юношеский максимализм давно канул в лету, а их считали вполне состоявшимися мужчинами, достаточно подготовленными, чтобы принимать взрослые, порой весьма непростые решения.

Впрочем, кое-кто до сих пор умудрялся вести себя на манер чокнутого подростка, у которого попеременно зудели то кулаки, то яйца — эдакий пубертатный период во всей красе. И, конечно, это был самый импульсивный, самый непредсказуемый... в общем, это был Лирый.

— Да ты оглох, мудила!

Мигель, отвлекшись буквально на пару минут, чтобы пересмотреть заснятое видео, едва успевает увернуться от туши, что неожиданно вылетает со стороны бара. Всего секунду назад народ веселился и общался наперебой, перекрикивая клубную музыку, а теперь кто-то огрушительно завизжал и толпа сразу же расступилась, по инерции отталкивая друг друга.

Он не сразу понял, какого черта произошло, только спрятал телефон в карман джинс и пробежался взглядом по головам в поисках знакомой черноволосой макушки. А та, как и ожидалось, уже была в самом центре событий.

Вскочивший с места взъерошенный Морис даже не заметил, как собственная рубашка съехала вбок и потеряла верхнюю пуговицу, оголив ключицы. Напротив него застыл не менее раздраженный тип, с видом того, кто прямо сейчас схлопотал по роже. Кажется, это он был выкинут с барной стойки; Мигель замечает, что возле нее трется испуганная девица, скрываясь за спиной Мориса.

Ага, ясно... опять он лезет не в свое дело.

— Вали отсюда, герой-любовник, — рычит Мор, вызывающе таращась на оппонента. — Она со мной. Понял?

— Не надо, оставь его, — неуверенно и едва слышно лепетала девушка в черном коротком платье, боязливо поглядывая на пострадавшего, который, судя по всему, был ее... ухажером?

— Слышь, — басит незнакомец, вытирая кровь с разбитой кривой губы, — решил моей бабой распоряжаться? Ну пиздец тебе...

С трудом разобрав сей высоконравственный диалог, Мигель замешкался, не сразу определившись — достать камеру снова или, все-таки, вмешаться в происходящее и разнять двоих нахохлившихся самцов? Впрочем, для таких ситуаций в клубе ведь дежурит охрана... которая, естественно, не подоспела вовремя.

В самом деле, чего за зря суетиться? Подумаешь, пара нетрезвых психов вот-вот разгромят бар.

Отпихнув заторможенного зеваку, что толкался рядом, Мигель увидел, как его напарник с удовольствием отвесил сильный удар поддых, разминувшись с кулаком нападавшего.

Даже будучи изрядно выпившим, Морис двигался так уверенно и легко, будто просто разогревался. Его реакция была безупречной... тот тип наверняка оценил, когда его поймали в захват и швырнули в противоположную сторону, прямиком к стойке. Подавившись воздухом, мужчина только и успел, что схватиться за мебель, оглушенный то ли самим ударом, то ли визгами находившихся рядом женщин. Они окончательно разбежались, а та, что стала предметом ссоры, в панике метнулась к остальным зрителям, надеясь сыскать поддержку.

Мигель прослеживает за ней взглядом и отходит, не желая попасться под руку. Все вокруг тоже замерли в нерешительности.

"Вот отребье... им только зрелищ и подавай", — подумал он, насмешливо шевельнув губами.

Тут с бара полетели стаканы.

Звон битого стекла разнесся по всему залу, привлекая еще больше любопытных глаз — это Морис подтянул соперника за грудки и придавил к столешнице, взявшись "демонтировать" горбинку на чужой переносице. Его оппонент почти сразу утратил энтузиазм, с которым сопротивлялся вначале; уж больно рьяно его мудохали, к тому же, под воздействием алкоголя, перед глазами заведомо все плыло.

Паршивое положение, что тут скажешь... наверное, поэтому и становилось ясно, что надо бы кому-то вмешаться.

Нет. Мигелю нахрен не упало участвовать в подобных "конкурсах". Он, возможно, единственный, кто сумел бы охладить пыл напарника, ведь уже делал это не раз... но если сам при этом не получал по роже — это считалось высшим уровнем благодарности, на какую стоит вообще рассчитывать.

Морис терпеть не мог, когда его начинали оттаскивать. От этого ему еще больше сносило крышу и, дай боже, если не окончательно. Хотя сейчас, кажется, он попросту веселился... ничего серьезного, обычная пьяная потасовка.

Может, дать им еще минуту?

Не успев обдумать такой вариант, боковым зрением Миг заметил в толпе движение. Это были охранники, расталкивающие народ. Надо же, отыскались...

Пара мужчин стремительно пробиралась по направлению к дебоширам, и он понял, что все это время им сигнализировал бармен.

"Вот и славно", — промелькнула в голове мысль.

Но когда стражи порядка пронеслись мимо, парень машинально опустил взгляд, обнаружив, что один из них прихватил с собой шокер.

"Не славно", — подумал следом.

Ему потребовалась вся чертова сноровка и прыткость, дабы опередить охрану и первым метнуться к напарнику, который явно вошел во вкус. Пришлось резко одернуть его за плечо, чтобы привлечь внимание, а еще успеть перехватить локоть Мориса, когда тот развернулся, готовый вломить какому-нибудь очередному засранцу.

— Эй, спокойно, — шикает Мигель, давая знать, что это всего лишь он. — Пора заканчивать.

Тут к ним подоспели охранники, всем своим видом напоминающие пару бойцовских псин. Без лишних слов, будто по давно обыгранной схеме, они уже намеревались скрутить виновника торжества, как между ними нарисовался Призрак, рукой настойчиво оттесняя товарища.

— Оуу, как неудобно вышло... все в порядке, я его знаю, — улыбаясь, чирикал он, пока один из мужчин отвлекся, чтобы поднять на ноги пострадавшего. — Приношу извинения за своего... приятеля. Он слегка перебрал и мы уже уходим, — сунув ладонь в карман, Миг достал пару крупных купюр, положив их на барную стойку с крайне учтивым видом, в качестве компенсации.

Благо, второй участник драки был не в состоянии требовать возмещения собственного ущерба, а его барышня, тотчас оказавшись рядом, была слишком занята слезами и причитаниями. Похоже, они во многом друг друга стоили.

Глядя на эту душещипательную картину, Морис как-то разом остыл и фыркнул, потеряв к происходящему интерес. Он слегка пошатнулся, а затем без намека на сожаление просто двинулся к выходу, будто ничего не случилось.

— У вас отличное пиво. Пять звезд, ребята! — пользуясь случаем, Мигель хохотнул и так же быстро ретировался, пока парочка явно недалеких амбалов не додумались вызвать полицию.

Они покинули бар под пристальные взгляды и разговорчики за спиной, но праздник все-равно удался. А разбитые на руках костяшки... подумаешь, небольшая шалость. Простительно для того, кто недавно вернулся из дерьмовой командировки. Уж за это с них точно никто не спросит.

На улице было свежо и тихо.

Мигель отставал на пару шагов, идя неторопливо и просто наслаждаясь прохладным утром. Изредка поглядывая на затылок Мориса, он лишь мысленно подмечал, что тот довольно неплохо держится. С координацией кое-какие проблемы, но это значило только то, что пиво стоило своих денег.

Что ж, они неплохо оторвались. И хоть Мор выглядел уставшим, до дома оставалось всего пару улочек, а это лучше, чем тащиться на окраину Лондона в старую обитель напарника. Там его особо никто не ждал. Разве что, всякий хлам, оставшийся после умершей тетки, который давно пора выкинуть, но все не находилось на это времени.

— Приятель... — спустя минут пятнадцать молчания, насмешливо хрюкнул Морис.

Призрак снова покосился на его спину, улыбнулся и чуть ускорился, равняясь с парнем.

— Ты обижен?

— Вот еще.

— Брось... это почти привычка.

— Ага, — отвечал Мор, не отводя взгляда от влажного тротуара, на который успели нападать листья, — просто забавно. Ты вечно портишь мне самый кайф... и я не злюсь только потому, что в этот раз не платил за выпивку.

— Ты не злишься потому, что успел кому-то начистить морду.

— И это тоже.

Оба посмеялись и замолчали.

Морис нащупал в кармане пачку сигарет, достал одну и прикурил, переведя внимание на безлюдную улицу. Взгляд скользил по припаркованным авто, поникшим после дождя деревьям, кирпичным домам, разделенным на секции... светло-розоватое небо отражалось в окнах, где еще наверняка спали люди, а может, уже готовились отправиться на уикенд. Интересно, каково это — жить, как они?

Втянув ртом едкий дым, брюнет медленно наполнил им легкие, затем прерывисто выдохнул и снова поднес фильтр к губам.

Мигель заметил, что у напарника дрожат руки. Все понятно...

Он отвел взгляд, мысленно подсчитав дни с последней тяжелой ночи. Вроде бы прошел целый месяц, как все утихло, и в это время работа была рутинной... за исключением недавней миссии, после которой Морис опять начал выдавать признаки параноидных реакций. А еще, в знакомом репертуаре, он опять делал вид, будто здесь нечего обсуждать. Надеялся отвлечь самого себя... правда, в такие моменты, запираясь наедине со своими мыслями, ему всегда становилось хуже.

Мигель знал об этом наверняка. Он это видел, просто... не любил демонстрировать свою чрезмерную наблюдательность.

***

— Здесь копия договора и его подпись, поставки возобновятся на следующей неделе. Заместитель Андреса будет на переговорах в четверг, он даст развернутый комментарий по поводу ситуации в Каракасе. В остальном... все прошло гладко, — отчитался Мор, положив на массивный стол непрозрачную герметичную папку.

Полноватый мужчина, сидевший в кресле, аккуратно поправил очки и изучил презент взглядом, не спеша притрагиваться к бумагам.

В комнате без окон горели лампы, обдавая пространство резким холодным светом. Здесь практически не было никакой мебели, кроме той, что служила рабочим местом или хранилищем для всякой разной макулатуры; вот, почему единственный шкаф с ровным глухим фасадом, что стоял в углу кабинета и напоминал собой уродливый похоронный ящик, всегда бросался в глаза с порога, едва кто-нибудь открывал дверь.

Пожалуй, во всем штабе не сыскалось бы более неуютного помещения, но господина К атмосфера вполне устраивала. Как говорится, хозяин — барин.

— На меньшее я и не рассчитывал. Вы хорошо поработали.

Получив одобрение, Морис слабо кивнул, хотя польщенным от чужих слов не выглядел. Все, чего ему хотелось — это завершить разговор и поскорее убраться.

Стены штаба давили на мозги сильнее обычного... наверное, потому, что сегодня должны были принимать свежую партию рекрутов. Так же, как принимали на рынке мясо, ведь никакой другой более точной ассоциации в голову просто не приходило.

Лирый ненавидел такие мероприятия... к тому же, он смертельно нуждался в отдыхе.

— Я могу быть свободен?

— Конечно. О, кстати...

Не успев сделать и шагу, ему пришлось вернуть внимание на мужчину. Этот будничный тон никогда не внушал доверия.

— Поздравляю. Тебе уже двадцать пять... быстро же летит время.

Господин К улыбнулся. А Мор невольно распрямил плечи под этим пристальным цепким взглядом, от которого любому станет не по себе.

— Да... кажется, еще вчера я откидывал копыта под ваши радостные овации, а прошло уже десять лет. Время летит нещадно.

Господин К не сдержал смешка.

Из всего огромного штаба Морис по-прежнему был единственным, кому прощался сей "речевой дефект". Почему? Все просто — его таланты сполна компенсировали нахальный характер, и пока любая работа выполнялась чисто, быстро и даже красиво, господин К не придирался к словам, если те не выходили за рамки субординации.

Кроме того... эта черта наемника чем-то всегда цепляла.

— Иди, наберись сил, — ответил полноватый мужчина спустя небольшую паузу, забирая со стола папку. — Для тебя есть новое дело, поэтому будь готов к следующей неделе. И передай Призраку, чтобы явился тоже.

Мор кивнул. Мысленно переведя дух по окончании диалога, он покинул кабинет молча, закрыв за собой неприступную железную дверь.

Казалось, еще минута, и выступающая на лбу испарина выдала бы его с потрохами, не говоря уже о проклятом треморе, что донимал с прошлой ночи. Демонстрировать слабость, особенно перед лицом хозяина — это было бы хуже некуда. И даже не потому, что пресловутая гордость не позволяла, а из-за статуса, который обязывал его вести себя так, как подобает солдату. Но господин К видел все... и каждый подобный случай превращался в испытание, куда более изнурительное, чем могло казаться со стороны.

Не важно, сколько лет он будет верно служить этому человеку. За ним все-равно приглядывают.

Пройдя по длинному коридору, Морис свернул на лестницу, где хотел было срезать путь, но дорогу вдруг преградил высокий широкоплечий мужчина. Они почти столкнулись с ним нос к носу, отчего брюнет недовольно шикнул, лишь в последний момент успев проскользнуть к перилам.

На мгновение задержавшись, он глянул через плечо.

Остановившийся человек, на вид лет тридцати, поправил очки в золотой оправе, но не сказал ни слова. Только наградил не менее едким взглядом, который будто отсканировал наемника с головы до пят.

Мор терпеть не мог, когда на него так таращились. Особенно свысока, как всегда случалось с этим... "коллегой". Но готовый вырваться комментарий пришлось сглотнуть; перед ним стоял один из самых приближенных людей господина К, коих было отнюдь немного.

Не то, что бы Мориса это когда-нибудь впечатляло, просто... вид этой бледной худощавой рожи вызывал у него очередной приступ морской болезни.

— Классная стрижка, — вместо приветствия все-таки брякнул парень.

Без сарказма не обошлось. Впрочем, он сразу развернулся и зашагал вниз по лестнице, а светловолосый мужчина проводил его тем же холодным взглядом, не собираясь ничего отвечать. Он был уже не в том возрасте, чтобы реагировать на ребяческие подколы, поэтому, не задерживаясь в проеме тамбура, направился туда, куда шел — в кабинет господина К.

***

"Спишь?"

"Нет..."

"Так и думал. Есть какие-то новости?"

"Завтра. Я тебе наберу."

"О... может, встретимся в Китайском квартале? Местное гунбао сводит меня с ума."

Держа мобильник двумя руками, Мор на секунду закрыл глаза, пытаясь успокоить дыхание. Дрожащие пальцы с трудом набирали текст. Он стиснул зубы и натянуто улыбнулся, но опять не сработало. От упоминания о еде сразу же затошнило.

"Так и быть, возьму тебе одну порцию. И жареную свинину тоже", — приходит на телефон новая смс-ка.

Совсем не вовремя, потому что стоило прочитать это сообщение, как глотку моментально скрутило спазмом.

Морис выронил мобильник и опустился на четвереньки, едва нащупав ободок унитаза. Его вывернуло. Быстро, но не обильно, простой водой. Он затрясся и тут же выпрямился, вытирая запястьем рот. Затем оглянулся в поисках гаджета, что валялся рядом, где-то на черной побитой плитке.

Сукин сын... что непонятного в слове "завтра"? Завтра, значит — завтра. А сейчас... он был в состоянии, разве что, набрать ванную и принять ее вместе с работающим феном.

— Черт, — невольно слетело с губ, пока брюнет с трудом дотянулся до телефона, увидев еще одно сообщение.

"Хотя, вообще-то, я уже взял. Откроешь?"

Хотелось провалиться сквозь землю и остаться там на пару столетий. Просто побыть одному, в тишине и спокойствии, зная, что никто его не достанет. Но глупый разум почему-то твердил, что это не лекарство от всех болезней... иначе выглядел бы он так паршиво сейчас, в этом пустом молчаливом доме?

Сглотнув вставший поперек горла комок, парень заставил себя сфокусировать зрение, чтобы написать ответ. А ответ казался ему очевидным.

"Отвали со своим гунбао. Я занят."

Телефон молчал минут пять. Молчал слишком уж подозрительно, и Морис как-то быстро сообразил, что его уже раскусили.

Разумеется...

Как, ради всего святого, дверной замок был способен остановить Призрака? Особенно, если тот всегда имел дубликат ключей... в чем этот кретин, кстати, до сих пор не признался. Просто он делал вид, что это все само собой разумеющееся — вламываться куда угодно и когда угодно. Профессия, видите ли, такая.

Впрочем, Мориса бесило другое... тот факт, что он стал зависимым. Зависимым от поддержки друга, который оказывал ее даже тогда, когда его об этом не просят; Мигель и сам знал, что делать, если нужно его вмешательство. Вроде бы, как сейчас. Но проведя в собственной ванной этот паршивый вечер, Мор думал лишь о том, как жалко он, наверное, выглядел.

В это мгновение за закрытой дверью донеслись шаги. Они замерли где-то почти напротив, будто вошедший прислушивался.

Затем кто-то неловко покашлял.

— Понос или золотуха?

Морис промолчал, опустив голову и как-то истерично хихикнув. На нервной почве.

Ему потребовалось еще чуть-чуть времени, чтобы подняться на подкашивающихся ногах и нажать кнопку смыва на унитазе. А потом к нему вернулось прежнее раздражение.

— Идиот... ты никогда не обзаведешься подружкой, — устало промычал он, уже смирившись с тем, что придётся выйти и поздороваться.

Спустя еще минуту дверь плавно открылась, а за ней нарисовалось знакомое лицо Призрака. Было удивительно, что он явился сюда вот так, не напялив на себя "маску". Можно сказать, без оружия...

Морис поднял на него взгляд. Тихо хмыкнул, надеясь придать себе стойкий вид, но его влажный лоб и поникшие плечи говорили лишь о том, что это проклятое состояние длилось не первый час.

Мигель как-то странно вздохнул, осмотрев напарника, отчего последний рассержено покосился в сторону.

— Я в порядке.

"Не хочу это обсуждать".

— Конечно, — отвечает старший.

"Я просто побуду рядом".

Они молча проходят мимо широкой лестницы, ведущей на второй этаж дома.

И здесь, и там наверху... повсюду горели лампы. Морис практически никогда не выключал свет, особенно после того, как этот дом перешел в его пользование.

Даже для двух человек он казался огромен, а теперь, когда не стало Ребекки — его дальней родственницы — будто еще возрос.

Она умерла почти год назад, оставив после себя воистину жуткое и неухоженное наследие. Все комнаты здесь были сплошь заставлены раритетной мебелью, на стенах висели портреты и какие-то загадочные пейзажи, тонна книг пылилась на полках вместе с вазами, статуэтками и прочей ересью, а темно выкрашенные потолки и стены лишь подчеркивали мрачную атмосферу дома.

И здоровому человеку станет дерьмово от одной ночи в таком местечке, что уж судить о Морисе... Призрак все это понимал.

Зайдя на кухню, он первым делом убрал в холодильник пакет, что держал в руке; очевидно, ужин сейчас не к месту. Потом включил чайник и открыл над плитой дверцу шкафа, принявшись по-хозяйски перебирать содержимое.

Мор вошел следом, безучастно устраиваясь на стуле за обеденным массивным столом. Он почти не смотрел на друга. Больше пялился на дверной проем, откуда они пришли, словно кто-то еще должен был вот-вот появиться.

Эта мысль сводила его с ума. И от нее лихорадило, как во время простуды.

— Ты принимал лекарство? — как бы между делом осведомился Призрак, рассыпая по кружкам чай.

— Нет... я, — Морис запнулся, резко потерев кулаком веки, — я же сказал, все в порядке.

Его голос прозвучал тихо и неуверенно, отчего Мигель решил проверить небольшой ящик с медикаментами. Он сделал это молча, просто желая убедиться наверняка... и быстро понял, что все запасы давно иссякли.

Мор опять ничего ему не сказал. Снова. Или как обычно. Или как всегда — разницы не имело.

С трудом сдержав недовольный вздох, Призрак вернулся к начатому, разлив кипяток в кружки.

— Ты похож на сопливый гриб. Торчишь тут и разлагаешься... впустую тратишь наши редкие выходные. А я хочу выжать из них по максимуму, и будет здорово, если в этот раз ты меня не кинешь.

Несмотря на грубую речь, Мигелю удавалось говорить спокойно и даже по-особому вкрадчиво. Это был один из своеобразных способов выйти из ситуации.

Он бы мог сказать прямо: "Я о тебе волнуюсь, дружище, да, меня пиздец как заботит твое состояние и я чувствую его, будто на своей шкуре". Но тогда Морис бы разозлился, ведь для него это было слабостью... которой он не хотел придавать значения, будто, в противном случае, она могла разрастись сильнее.

А может, так бы все и случилось...? Они не знали наверняка.

Мигель поднес заваренный чай к столу и опустился рядом, внимательно посмотрев на напарника. Затем, порывшись в кармане брюк, выудил оттуда что-то маленькое, шуршащее.

— Твое лекарство. Давай, — решительно подытожил он.

Но вместо таблеток или пилюль, как это было бы ожидаемо, на столе оказалась пара маленьких леденцов. Обычная карамель, разных цветов и вкусов. Перед Морисом сейчас лежала желтая и зеленая — со вкусом яблока и лимона.

Вот такая предусмотрительность на любой случай. Были еще и красные леденцы, вишневые... но пускать их в дело стоило с осторожностью и только в экстренных ситуациях. К примеру, когда те уже совсем выходили из-под контроля.

Морис как-то потерянно взглянул на напарника, но лишь на мгновение, потому что после уставился на конфеты, завернутые в прозрачную полипропиленовую обертку.

Он еще не утратил рассудок, чтобы представить, как нелепо все выглядело со стороны, и подобное чувство ему не нравилось даже больше, чем эта выдуманная игра.

Врочем, непредвзятый и бесцеремонный тон Призрака его заранее успокоил. Помог частично взять себя в руки и пережить этот глупый, но необходимый для него ритуал. Так что, еще немного помедлив, Морис все-таки берет один леденец.

Желтый. Сейчас ему нужен желтый.

***

Десять лет назад.

Где-то на севере Швеции.

Обветренные губы, покрытые трещинами, дрожали, растянувшись в кривом оскале, а десна, выглядывающие из-под них, были нездорового темно-бардового цвета. Они болели и кровоточили. Только зубы, вырвавшие кусок жилистой плоти из чужой глотки и прокусив мышечные волокна, будто мягкий копченый сыр, багровели куда сочнее.

Это случилось быстро. Раз — и готово.

Рот моментально наполнился кровавой жижей, пузырящейся, стекающей на содранный подбородок. Сознание окутывал липкий туман, а реальность попросту уплывала, искажаясь под гнетом животной ярости.

Животное… так вот, к чему это привело.

Чей-то оглушительный вопль застыл в воздухе, но быстро сменился влажными хрипами, когда экипированный мужчина, издав пару коротких булькающих стонов и зажимая горло двумя руками, осел на землю, точно мешок дерьма.

Еще двое, стоявшие рядом, рефлекторно от него отшатнулись.

— Какого…?

— Блять, — шикнул тот, что повыше, с интонацией отвращения, а может быть, ужаса в низком прокуренном голосе.

— Этот псих укусил его... к черту, надо их пристрелить!

Оба бойца даже не шелохнулись, чтобы помочь раненному товарищу, который бесполезно и глупо корчился на одном месте; он будто не представлял для них особого интереса — все равно вот-вот сдохнет.

— Распоряжения не было, — досадливо напомнил двухметровый бугай в спецовке.

Он приподнял оружие, хоть и успел заметить боковым зрением, что к ним спешил еще один небольшой отряд.

Ситуация оказалась неординарной...

— Они нарушили правила, — ядовито прошипев под нос, второй солдат таки взвел курок у своей винтовки, шагнув навстречу двоим безоружным рекрутам.

Те стояли спиной к спине, полусогнувшись, в потрепанной рваной экипировке. Вымотанные и избитые, лишенные возможности защищаться. Оба едва держали себя на ногах. Однако тот, что умудрился ловко вцепиться в глотку опытному экзаменатору, какого-то черта уже не выглядел так беспомощно.

Определенно... этот мелкий выродок будто с цепи сорвался. Двинулся головой. Такого всплеска агрессии хватило бы еще на дюжину выдранных кадыков, о чем, казалось, думали теперь все присутствующие, не успев отойти от шока.

Второй рекрут выглядел на порядок хуже и особых опасений не вызывал. Было видно, что он уже с трудом ловил равновесие, с минуты на минуту готовый сдаться... в отличии от рычащего за спиной ублюдка, который даже не сплюнул рваный кусочек плоти, торчащий из перекошенного от гнева рта.

Зрелище отвратительное. Но оно лишь доказывало, что пацан находился в состоянии бешеного аффекта. Страх, боль и адреналин заставили его озвереть, открыли доступ к неприкосновенному запасу сил, где в права вступали уже инстинкты. Это было вполне понятно. Но загадкой стало отнюдь другое...

По какой причине он продолжал упрямо защищать своего соперника, если сам так хотел выжить? Все, что сейчас требовалось, весь смысл его экзамена — это добить конкурета. Доказать, что именно он достоин занять место в гильдии.

Жаль, ответов не находилось. Ясно здесь лишь одно — что-то пошло не так.

Широко распахнутые глаза, красные от недосыпа и напряжения, горели какой-то маниакальной решительностью. И не было в этом безумном взгляде никакой человеческой осмысленности.

Больше не было.

Подоспевшие двое мужчин, чувствуя, что запахло жаренным, тут же взяли бунтовщиков в кольцо, отрезая им пути отступления.

Даже несмотря на смехотворно крошечные возможности испытуемых, они были вынуждены поднять оружие, отчего черноволосый пацан ощетинился еще больше; он чувствовал, что их слишком много, и шансов прорваться уже не предвиделось.

Они проиграли... но обострившиеся инстинкты все равно брали свое, приказывая стоять до последнего. Даже если положение хуже некуда.

Их давно загоняли до полусмерти, обезоружили и зажали со всех сторон.

Второй мальчишка, оттесненный за спину, держался в сознании, кажется, только из чувства долга. Легкие горели, разрываясь от ужасной одышки, и морозный воздух нестерпимо обжигал грудь. Ему было уже плевать, если он так и останется здесь, под холодным ветром, пробирающим до костей… но он не мог позволить, чтобы Морис тоже остался с ним.

Они дали друг другу клятву. Негласную, молчаливую, и оба знали это с того момента, когда приняли решение бок о бок пробираться сквозь дикий лесной ландшафт, усыпанный колким снегом.

Семь с половиной тысяч квадратных миль в закрытой заповедной зоне. Десять человек. Десять патронов на каждого, еще пара в запасе. Минимум продовольствия, смехотворное снаряжение. Карта. Три дня и всего один победитель, добравшийся до финальной точки.

Так должно было быть…

Так все и было, лишь с поправкой на восемь вычеркнутых из списка тел и двоих союзников, вдруг осознавших, что по одиночке им отсюда не выбраться.

Они проделали большой путь, слишком тяжелый, изнурительный и опасный, зная, что их ожидает в конце. Они уже все решили, так что поздно было срываться на тормоза. Им оставалось только умереть здесь, защищая друг друга… или выжить любой ценой.

— Повторяю последний раз, — басит «шпала», прожевывая каждое слово, будто какую-то инструкцию для идиотов, — пройти дальше может только один. У вас пять секунд, чтобы решить, кто именно, в противном случае выбор будет сделан за вас. Время пошло.

Брошенные слова подтвердили металлические щелчки затворов, и Мориса как ошпарило кипятком. Он среагировал на звук моментально, даже не разобравшись в сказанном, будто вообще утратив способность понимать знакомую человеческую речь. Тело пришло в движение на каком-то рефлексе. Просто само собой.

Одним рывком, совершенно не церемонясь, он заваливает второго рекрута на оледеневшую землю; тот растерялся, не успев перестроиться и ахнув от неожиданности.

Застывшие над ними солдаты удовлетворенно переглянулись, решив, что все закончится быстрее, чем ожидалось. Но к их глубокому удивлению, а может, разочарованию, пацан вовсе не собирался выполнять приказ. Он лишь придавил распластавшееся тело собственным, закрывая его, будто надежным щитом.

— Б-больно… больно, больно... — доносятся снизу полузадушенные стоны, переходящие в жалобные всхлипывания и еле ощутимые попытки подняться с места.

Но по-детски умоляющий тон не находит отклика. Чувствуя под собой копошение, Морис рычит и яростнее вжимает чужую голову в твердую каменистую почву, приказывая не двигаться и заткнуться.

Даже мысли не было, что он может причинять какие-то неудобства, придавливая рекрута с такой злобой, словно она направлена на него. Нет, все это казалось не таким важным... пока разумом двигало только чувство, только осознание, что этот стонущий кусок мяса, не давший ему насмерть замерзнуть в степи, пожертвовавший свои боеприпасы и остатки еды, принадлежал теперь только ему. Поэтому они уйдут вместе, либо вместе же и останутся. Так он решил. Или решило нечто, внутри него. Плевать... он просто не позволит этим ублюдкам забрать у него последнее, что имело значение.

— Ну все, засранцы... свой выбор вы сделали, — растратив всякое терпение, процедил долговязый солдат, уже собравшись самостоятельно вынести приговор.

Никто не стал вмешиваться, однако, когда за его спиной раздался короткий хлопок, все, включая мужчину, прицелившегося в окровавленный рот подростка, замерли неподвижно.

Хлопок повторился. Затем снова и снова, пока не стало понятно — это были аплодисменты.

Невысокий господин, поравнявшись с бойцами, как-то весело хохотнул, наблюдая за всей картиной. Его глубоко посаженные глаза прищурились, а взгляд сосредоточился на взъерошенном мальчишке, безобразно разгневанном и готовым в любой момент повторно сомкнуть зубы на чужой глотке.

— Браво, — наконец, с отчетливым одобрением произнес подошедший, а его голос напоминал довольное урчание толстобрюхого тигра, только что отведавшего свежатины, — браво...

Опустив полноватые ладони, он сделал шаг ближе, не беспокоясь, что пустивший кровавую слюну юнец мог легко вцепиться ему в лицо.

Солдаты не обмолвились даже словом, покорно ожидая решения их хозяина. А тот помедлил, пристально рассматривая необычную парочку, в частности того, кто прятал под собой полуживой «трофей». И задумался, нахмурив редкие брови.

— Он мне нравится, — спустя недолгую паузу озвучивает вердикт, подкрепив сказанное кивком лысеющей головы. — Большой потенциал.

В воздухе сгущается напряжение, но никто не смеет возразить господину К, который совершенно ясно дал знать, что пацан, перегрызший горло одному из его людей, только что успешно завершил испытание.

На этом все было кончено. Никаких обсуждений.

— Что со вторым? — все же успевает осведомиться наемник с неровным профилем, бросая хмурые взгляды на неподвижное тело, зажатое меж землей и скалящимся брюнетом. — Они оба нарушили порядок экзаменации...

Господин К, будто только сейчас заметив второго мальчишку, вдруг не сдержал ухмылку, понятную далеко не всем.

— Хотите убить его? Убейте, — с неожиданной легкостью заявляет он, небрежно пожав плечами. — Но этот парень, — мужчина кивает в адрес напряженного силуэта, трясущегося от избытка адреналина, — похоже, будет очень зол на вас… и, кто знает, как скоро вы разделите участь Томаса.

Все присутствующие покосились на скрюченное тело, под головой которого растеклось алое пятно крови, поморщились и вновь уставились на раненых испытуемых.

— А если приглядеться, — продолжал господин К, медленно опускаясь на корточки и рассматривая двоих выживших, словно какой-то диковиный экземпляр, — они бесконечно конфликтовали друг с другом на полигонах... явная ненависть с первого взгляда. Но что в итоге? Добрались сюда вместе, зная, что остаться должен кто-то один. Были соперниками — стали союзниками. Не любопытно вам, а? А… слепцы.

Разочарованный вздох заставил наемников ощутить себя глупо и неуютно. Их словно отчитывали, как бестолковых детей, но все стояли, позакрывав рты и глотая эту порцию морального унижения.

Господин К продолжил:

— Я наблюдал за ними в одной из активных зон, — вспоминал он, пока коростриженный смуглый мальчишка тяжело пыхтел, тараща на него бешеные глаза. — Этот юнец не просто так защищает своего конкурента... ночью, когда выпал снег, температура сильно упала. Даже ваши задницы почувствовали это в шерстяных трениках, а Морис... он оплошал. Неудачно выбрал экипировку. Повезло, что Мигель наткнулся на него раньше, чем другие участники. Отдал свою накидку, подарил возможность согреться… казалось бы, на кой черт? — господин К усмехнулся. — Он ведь знал, что рискует жизнью. Смышленый парень, отчаянный... поставил все на сильного оппонента. Спас своего врага. А тот взял и ответил ему волчьей преданностью. Видали такое, а?

Господин К вновь нахмурился, отчего на его лоснящемся лбу проступили линии глубоких морщинок.

Складывалось впечатление, что он был занят решением какой-то сложной головоломки, но затем мужчина вдруг незатейливо хмыкнул, обратившись к заинтересовавшему его претенденту.

— Ты. Значит, будешь волчонком, — почти торжественно объявил он. — Лирый. Слыхал о таком виде? Кто-то верит, будто в лесах Южной Америки водятся густошерстные, смоляные хищники, вымирающие в природе... но нам ведь не нужны байки, правда?

Не помня себя от гнева, усталости и сковывающей разум боли, мальчишка не смог ничего ответить. Не сумел выдавить ни словечка. Он уже понятия не имел, что сейчас происходит, но по-прежнему не сводил горящего взгляда с бледно-розового лица мужчины, застывшего, буквально, напротив. Этот взгляд давал знать, что никому из них лучше не приближаться...

Никто, впрочем, и не пытался; четверо наемников опустили оружие сразу, как только в этом пропала необходимость, хоть и не торопились ослаблять бдительность.

— Сегодня тебе удалось меня впечатлить, — подытоживает господин К, выпрямившись и двумя пальцами потерев гладковыбритый подбородок. — Твои повадки интересны даже больше, чем навыки по стрельбе, хотя они лучшие из всей десятки. Так что... теперь ты один из нас. Поздравляю.

Решив, что пора уже закругляться, мужчина медленно отступает, двинувшись в сторону основного лагеря, где давно ожидал водитель.

Путь до Лондона предстоял не близкий, а причин задерживаться, кажется, больше не оставалось.

— Господин К! — едва опомнившись, вдруг крякает вдогонку один из бойцов. — Что прикажете делать с Мигелем?

Мужчина на секунду притормозил, обернулся и вновь бросил взгляд на неподвижного парня, вроде, еще дышавшего под весом чужого тела.

— Ах, да, — на раскрасневшемся от мороза лице отразилась задумчивая гримаса.

Тот малец с самого начала не блистал какими-то выдающимися талантами. Хотя... стоило признать, что рекрут был довольно изобретателен в области полевой маскировки. Маловато, конечно, чтобы стать полезным, но...

— Пусть живет. Это мой подарок волчонку, — поправив галстук, господин К выдержал паузу и добавил, как бы между делом: — они очень похожи. Мигель напоминает мне его тень... Призрака, — подобрав более верное слово, он кивнул сам себе. — Будут работать вместе. Посмотрим, что из этого выйдет.

На этой же ноте, утвердив судьбу двоих новобранцев, получивших явное одобрение свыше, мужчина оставил присутствующих наедине с их прямыми обязанностями.

Кажется, вот и все.

Прожигая взглядом широкую спину, исчезающую в утренней дымке, Морис вдруг ощутил, как силы резко покинули его тело. Вместе с тем ослабели и былые эмоции, оставив после себя лишь большой ожег на гулко стучащем сердце.

Все закончилось. Все уже позади, а они до сих пор дышали. Поломанные, растоптанные... но живые, вопреки правилам.

— Невообразимая тупость!

— Тише. Это не нам решать.

— У господина К сегодня больно хорошее настроение...

— Поменьше болтайте, их надо «упаковать».

— Ну, добро пожаловать, придурки...

Морис, утратив остроту реакции и целиком израсходовавший себя, слишком запоздало взбрыкнулся, когда чья-то рука схватила его за плечо, легко отрывая с места. В этот раз на попытку сопротивления ему ответили метким ударом приклада по голове. В ушах зазвенело.

Последнее, что он успел увидеть — бледное и худое лицо Мигеля, который смотрел на него сквозь щели опухших век. Оглушать его, в общем-то, не было никакой надобности. Тот и сам потерял сознание.

***

— Беспрецедентная ситуация... как такое могло случиться?

Сидящий в кресле светловолосый мужчина задумчиво потирал уголок рта, сложив на груди руки. Вот уже минут двадцать его взгляд не отрывался от одной точки, пока на заднем фоне шелестели бумаги.

— Ничего подобного за все существование гильдии. Весь штаб теперь обсуждает это, — продолжал рассуждать он, делая долгие паузы между фраз. — Тот пацан... говорят, он вел себя, как бешеное животное? Рычал, скалился... игнорировал все приказы. Довольно жуткое поведение, но перегрызть человеку горло... что на него нашло?

— Поехала крыша, — ответил господин К таким будничным тоном, словно дело вполне обычное.

Не отрываясь от документов, он изредка смачивал слюной палец, перебирая страницы и изучая их содержимое. Выглядел занятым.

Тогда мужчина в кресле потер напряженный лоб, сменив, наконец, позу.

— Ты ведь помнишь, как сам сдавал этот экзамен, — добавил хозяин спустя минуту.

Молодой визитер кивнул.

Разумеется, помнил. Когда-то он тоже был рекрутом, завербованным и привезенным из-за границы. Однако с ним все происходило иначе.

Он не нарушал правил. Он их грамотно обошел, чтобы вырвать себе победу, ведь с самого начала солдат из него был дерьмовый: слабое тело, не лучшее зрение, к тому же, он ненавидел драться. Даже стрелять научился исподтишка.

Казалось, такому худощавому неженке здесь вообще не найдется места, однако... умственные таланты порой оказывались куда полезнее всяких бойцовских навыков. Вот, почему он сидел теперь в этом кресле. Гений в области технологий и программирования, создатель нано-чипа "Тревожная капсула" и электронных систем безопасности для всего штаба. Его глаза и уши... в конце концов, правая рука господина К.

Позывной — Вирус.

Поправив свои очки в золотой оправе, он перевел внимание на большие панорамные окна, за которыми раскинулся зимний сад. На секунду отвлекся воспоминаниями.

А господин К, бросив на светловолосого помощника быстрый взгляд, отчего-то снисходительно ухмыльнулся.

— Не стоит тревожиться, — сказал он, беря в руки очередную папку. — Каждое испытание дает нам возможность получить уникальный опыт. Экзамен для этого и придуман, чтобы знать, кто из них станет самым "беспрецедентным случаем".

В голосе господина К послышалась ласковая усмешка. От его слов мужчина немного ожил, выдернутый из своих мыслей, и довольно быстро вернулся к теме.

— Все же любопытно, что заставило его это сделать?

Что же его заставило...?

В кабинете повисла пауза, когда хозяин, неохотно оторвавшись от дел, привстал со своего места. Он подошел к окну, на секунду тоже о чем-то задумавшись. Может, о случившемся инциденте, а может быть совсем о другом.

Но затем, наконец, ответил:

— Когда человеку дается выбор — жить или умереть, он без раздумий выбирает первое. А когда выбор говорит: "убей товарища или умри сам", человек сперва думает, насколько близок ему товарищ, и лишь потом о моральных принципах... потому что людям свойственно о них забывать. Вот, почему гильдия пресекает братские отношения — так легче совершать выбор. Но эти двое... они возвели узы из соперничества и ненависти друг к другу. А ненависть, как известно, почти синоним любви. В этом была ошибка. Ведь цель учения — хладнокровие, а не чувства... так что, новобранцы ловко нас провели, хоть и сами того не знали.

Усмехнувшись собственным выводам, господин К покачал лысеющей головой, словно подобное его действительно восторгало.

— Но раз они проявили слабость, почему вы оставили жить обоих? Не было бы логично... разорвать эту связь, преподав им урок на будущее?

— Напротив, — хрипло протянул господин, — они проявили силу. Просто она другая, не совсем та, которую мы ожидали увидеть. Уж ты то должен все понимать. Избавишься от Призрака — волчонок тоже продпочтет сдохнуть. Они теперь тесно связаны... а Морис нужен живым. Он сильный и упертый, единственный, кому хватило смелости послать к черту правила, чтобы установить свои. Он станет мощнейшим оружием, если у него будет, ради чего сражаться. И в этом мы уже убедились.

Молодой мужчина понурил голову, осмысливая услышанное.

В словах господина К была правда, к тому же, он видел людей насквозь. Но действительно ли эти двое оправдают его надежды, еще предстояло выяснить.

***

Мигель лежал на спине неподвижно, уставившись в потолок. Это была одна из немногих поз, в которой удавалось расслабить загипсованную правую руку, и хотя она почти уже не болела, все равно тревожила по ночам.

Пустяки... раны затягивались, синяки и ссадины проходили, организм снова набирал вес. Ему выделили новое помещение, чтобы восстановить силы, и спустя почти две недели он действительно чувствовал себя лучше, чем когда его приволокли в штаб.

Эти дни Мигель провел в одиночестве.

Ему приносили еду и лекарства, все, как в обычной больнице, разве что... посетителей почти не было.

В позапрошлое воскресенье заходил старший по корпусу, местный солдат, которого он прежде еще не видел. Тот сказал что-то по поводу господина К, об их экзамене и предстоящих делах. Сказал, что как только Мигель поправится, его ожидает много работы, но рекрут почти ни во что не вдумывался — мысли были заняты о другом.

С того момента, как их доставили в Лондон, он только и слышал, как все вокруг шептались о Лиром.

Лирый — это был... Морис? Очень на то похоже.

Мигель пытался, но едва ли мог вспомнить, когда господин К подарил ему эту кличку; фрагменты памяти терялись в травмированном мозгу. Лишь недавно он выяснил, какой позывной достался лично его персоне и тоже долго над этим думал. Очень долго. Все эти дурацкие дни.

Теперь его зовут Призрак. И это значит, что он официально зачислен в гильдию. А еще, что немаловажно — он сумел пережить экзамен. Сумел выбраться из того ада. Или... честнее было сказать, что ему неоправданно повезло?

Он все думал, и думал, и снова перед глазами всплывал только образ его соратника — напряженный, израненный и какой-то нечеловеческий. На том оледеневшем плато, у границ основного лагеря, Морис... рвал кого-то зубами.

Мигеля передернуло от пронзившего разум воспоминания. Даже затошнило от палитры красок, что стояла перед глазами, но он слишком отчётливо это помнил и уже никак не мог позабыть.

Тот черноволосый псих, которого он считал выскочкой и бездарностью, который вечно светил башкой на учениях по полевой маскировке, который едва ли мог вырваться из захвата, если они сцеплялись в драке... он спас жизнь своему сопернику. Спас.

От этой мысли сердце пропустило удар и мальчишка потрясенно выдохнул, будто упав с бешеной карусели. Как же так получилось? Он терпеть не мог этого долбанного латиноса, а теперь лежал, со стыдом и ужасом понимая, что тот для него сделал.

Вот, что две недели не давало ему покоя. Что из раза в раз Мигель неустанно гонял по кругу и с трудом переваривал у себя в мозгу.

Если бы не Мор, его бы просто убили. Он бы сдох, не отпраздновав совершеннолетие, не исполнив свою мечту, не добившись ничего в этой жизни, одинокий и никому не нужный. О нем бы даже не вспоминали. Но он выжил... и со страхом пришло осознание, что подаренный ему шанс мог обоим им стоить жизни.

Да. Они могли помереть вместе. Там, на краю света, где их никто и никогда бы уже не нашел. А Морис — хах! — просто взял и плюнул на это с высокой колокольни. Можно сказать, он плюнул в лицо самому господину К.

Господи... от них действительно могло бы ничего не остаться.

По спине поползли мурашки. Рекрут сморщился, точно от головной боли, а затем медленно сел на краю постели. Потер глаза.

Все случившееся оставило какое-то болезненное клеймо на его сердце. Он хотел бы сказать "спасибо", но разве после такого будет достаточно одного слова? Он... он думал, как чертовски ошибся.

Морис не был бездарностью. Выскочкой — да, но теперь, в глазах Мигеля, этот выскочка казался самым сильным, бесстрашным и отчаянным человеком, которого он когда-либо знал. Все изменилось буквально в одно мгновение. Резко и так внезапно, Морис стал для него кем-то совсем другим... герой? Нет, это уж слишком. Но то, что он сотворил, определенно произвело неизгладимое впечатление.

"Даже в такой ситуации ты все-равно нашел способ выпендриться, не так ли?" — пронеслось в голове, отчего, не удержавшись, парень коротко посмеялся.

На душе стало легче.

Он знал, что в тот день едва не лишился жизни. Но также знал, что обрел друга. Верного... настоящего. И где-то в глубине души чувствовал, что по-прежнему не хочет уступать пальму первенства в их запутанных отношениях.

Ему сказали, что отныне они будут работать вместе, а значит, Мигель успеет вернуть должок. Он был в этом почти уверен. Он... непременно еще докажет, что выжил совсем не зря.

Наконец, расставив все по своим местам, мальчишка негромко выдохнул, отгоняя от себя нахлынувшие эмоции. Больно много их накопилось за последнее время, и опять это сводилось лишь к одному. Он подумал о Морисе.

Прошло уже столько дней... почему бы не навестить его? Вот сейчас. Ему ведь не запрещали покидать комнату, и он мог сделать это, когда захочет. Когда поймет, что уже пора.

Глянув в сторону настенных часов, Миг с удивлением обнаружил, что решается слишком долго. В общем и целом - почти неделю, а этот факт подтвержал, что он чертовски взволнован лишь одной мыслью о предстоящей встрече... и это начинало слегка бесить.

Ну хватит. Все!

В конце концов, он достаточно тут торчал, чтобы собраться с духом, и пока еще не стукнула полночь, была возможность успеть сегодня. Да, видок у него, конечно, помятый, хотя не мог же Морис выглядеть лучше?

Рекрут поймал себя на мысли, что даже малодушно на это надеется, чтобы не казаться таким уж... поверженным. Но как бы то ни было, увидеться все-равно хотелось.

Мигель выяснил, куда поместили второго "счастливчика" почти сразу, как только сам вернулся в сознание. Тогда ему передали, что Морис пока еще не очнулся, но его жизнь была в безопасности. Он заработал сотрясение, пару вывихов и ранений, переохлаждение, обезвоживание... вроде бы, на этом все. Конечно, состояние не из лучших, однако спустя еще пару-тройку дней Морис начал принимать пищу. По крайней мере, так говорили.

С тех пор о нем не поступало дурных вестей; волчонок просто медленно и уверенно шел на поправку. Значит, он наверняка уже пришел в чувство и поднабрался сил, чтобы начать общаться.

Не без труда обув берцы, Мигель наспех поправил мятую рубаху и преодолел расстояние до двери, которая вела в общественный коридор.

Он покинул комнату с каким-то покалывающим трепетом в области живота, но старался мысленно себя успокоить. Наверное, слишком долго его не видел...

Чуть дальше, в небольшом холле дежурил солдат, который сразу уперся в мальчишку взглядом, едва тот выплыл из темноты как-то подозрительно тихо и практически незаметно. Хотя, скрываться здесь было не от кого.

— Я схожу навестить... напарника, — умудрился тот подобрать слово.

А потом, всю дорогу до соседнего корпуса, он смаковал его в разыгравшихся мыслях.

Напарник... напарник. Надо же, как звучит. Так непривычно, странно... но почему-то вкусно. И это ему понравилось.

Шагая по пустым запутанным коридорам, Миг даже позволил себе представить, как они впервые отправятся на задание. Не то, чтобы он лелеял фантазии о самом процессе, просто было любопытно узнать, как далеко они сумели бы зайти вместе. Как бы они работали, как общались... оставался ли Морис все такой же занозой в заднице или начал бы относиться к нему иначе? Хотя, кого он обманывает. Этот засранец наверняка теперь чувствовал себя важной птицей.

Убить одного из экзаменаторов...

Да уж, здесь о нем еще не скоро перестанут трепаться. Изо дня в день, со всех сторон только и слышалось: Лирый то, Лирый сё... вроде сопляк, которому и шестнадцати не исполнилось, а уже прославился. Вон, даже комнату ему выделили в самом тихом крыле, чтоб никто особо не беспокоил.

Подумать только...

Мигель шел спокойно, неторопливо. Он поднялся по лестнице на пару этажей выше, там свернул налево и прошагал еще метров сто, как увидел, наконец, заветную дверь. Кажется, туда-то ему и нужно.

Он вскользь подметил, что поблизости никого не было. Лишь в углу коридора висела камера, наблюдавшая за периметром. В скудном освещении ее трудно было вот так разглядеть, но Миг и сам не помнил, когда привычка обращать внимание на детали стала для него золотым правилом.

Он резко остановился. Опустил взгляд, посмотрел на свои ботинки, а затем на сломанное предплечье. Сглотнул. Почему-то все слова напрочь повылетали из головы, как бывало, наверное, у студентов перед устным экзаменом.

Он подумал, чем сейчас занят Морис? Может быть, уже спал? Или делал что-то другое? Вряд ли, конечно, на голове стоял, но... вдруг, не стоило приходить сегодня?

— Трус, — с отвращением шикнул парень, внезапно разозлившись на самого себя.

Благо, никто его не услышал, но грудь сдавило невидимыми тисками, а под ребрами странно защекотало. Мигель понял это с чувством глубокого изумления; он ведь представить себе не мог, что испытает нечто подобное, едва приблизившись к двери Мориса.

Нет... конечно, нет. Он его не боялся. Черта с два, еще чего не хватало! Но он боялся, что... вдруг, не найдет в себе силы взглянуть на него, как и прежде, с вызовом и уверенностью, что они равные? Что заслуживают одинаково серьезного отношения...

"Черт... ты себя сам-то слышишь?"

Мигель крутит головой и заставляет себя немедленно избавиться от таких мыслей. Затем, вопреки желанию развернуться, делает уверенный шаг вперед.

В конце концов, он просто собирался навестить товарища, а заодно поздравить его с тем, что теперь им придется до конца жизни исполнять прихоти всяких жирных политиканов и бизнесменов. Правда, за хорошие деньги... но это уже детали.

Остановившись перед закрытой дверью, парень перевел дух. Он подумал, что Мор, наверное, гордился собой, одержав такую большую победу, ведь побеждать он любил даже больше, чем строить из себя крутого мачо с какого-нибудь голливудского постера... о, да.

Волчонок наверняка уже прикидывал планы на будущее, решал, какое выбрать себе оружие и какого бы ублюдка познакомить с ним первым делом... или что-то вроде того. Такое было бы в его стиле.

Мигель усмехнулся, представив эту картину, и лишь затем, наконец, повернул тугую дверную ручку.

Тик-так. Тик. Так.

В комнате стояла кромешная тьма. Он даже слегка опешил, замерев на пороге и рефлекторно пытаясь нащупать маленький выключатель возле входной двери. Но затем одернул себя.

Что, если Морис действительно уже спал? Зрение, как на зло, никак не могло привыкнуть и сфокусироваться.

Планировка комнаты, кажется, отличалась... слева угадывались очертания узкой койки. Она стояла изголовьем к стене, почти по центру, а рядом расположился невысокий стеллаж. Напротив, с другой стороны, находился столик на одного человека, пара обычных стульев и... Мигель как следует пригляделся, решив, что это, должно быть, тумбочка.

Он вернул взгляд на постель. Та была не застелена и помята, из-за чего трудно понять, лежал ли кто-нибудь на матрасе. Может, это лишь одеяло... а может, Морис спал спиной к выходу? Оставалось только подойти ближе и убедиться, но Миг почему-то засомневался. Подумал, что его сразу же обнаружат. А так, в темноте помещения, он еще мог тихо закрыть за собой дверь и уйти, скажем... вернувшись завтра. Да. Просто завтра. Когда будет светло, а ему не придется чувствовать себя так глупо и неуместно.

Это показалось лучшим решением, пришедшим в голову, и потому он медленно развернулся, как вдруг... с удивлением осознал, что не может совершить шаг.

Его будто бы приковало к месту.

Этот звук.

Тик-так. Тик... так...

На стене висели часы, как и у него в комнате. Но их размеренный ход был не единственным, что звучало в темном неуютном пространстве. Было что-то еще... что-то очень похожее на дыхание. Такое тихое, хриплое... загнанное?

Прислушавшись, теперь Мигель отчетливо это слышал, отчего вдоль спины пополз предательский холодок.

Стало как-то не по себе.

— Морис...?

Обернувшись, он вновь уставился на кровать. Ответа не последовало. Это сразу насторожило, но подумав еще секунду, он все-таки решает слегка приблизиться.

Пара-тройка шагов, осторожно, навострив уши.

"Не надо..."

"...пожалуйста, я прошу."

"Пожалуйста..."

Тихий сумбурный шепот не сразу донесся слуха, но по мере приближения становится очевидно — ему не кажется... он действительно это слышит.

— Эй? — невольно вырывается изо рта, не громче собственной поступи.

Может, поэтому ему снова никто не ответил?

Нахмурившись, Мигель неуверенно обходит постель... и в тот момент едва не подпрыгивает от испуга, заметив, что на полу сидел человек, поджав к груди собственные колени.

Кажется, это был тот, кого он хотел увидеть. Или, во всяком случае... что-то очень похожее на него.

— Твою мать, — не сдержавшись, парень скомкал здоровой рукой ткань рубахи и оттянул воротник; от волнения его обдало жаром.— Ты какого хрена тут...

— Нет! Нет!!

Неозвученный вопрос так и падает камнем вниз, едва воздух пронзает какой-то чокнутый, оглушительно громкий вопль. Он бьет по барабанным перепонкам резко и без предупреждения, дезориентирует, точно светошумовая граната.

От шока и неожиданности Мигель просто оцепенел. Прирос к месту, застыл, как вкопанный. А Морис дернулся вбок и быстро засеменил ногами, перебирая ими в попытке немедленно отползти назад. Но сзади его уже подпирала стена, поэтому он лишь неуклюже в нее воткнулся, затравленно щемясь к углу комнаты.

— Не подходите! Не трогайте меня!

Мигель почувствовал, как волосы на затылке поднялись дыбом, если еще не начали шевелиться. К горлу подступил такой комок страха, что он едва им не подавился, таращась на новоиспеченного члена гильдии, который явно исполнял какой-то... дурацкий спектакль.

Да что, черт побери, на него нашло?

Морис плакал, нет, он... рыдал. И давился словами, и орал так, что кровь леденела в жилах. Казалось, это длилось целую вечность, а его крик слышал весь штаб господина К.

Господи... это действительно сейчас происходит?

Мигель не знал, как быстро вернулась к нему способность двигаться. Какое-то время он не мог заставить себя пошевелиться; от ужаса и непонимания ситуации, его будто парализовало с головы до пят.

Подобное чувство, вероятно, испытывают, стоя на краю пропасти, когда нужно быстро шагнуть вперед и перелететь на противоположную сторону. Но пока разум твердит, что это безумие, натренированное тело соображает быстрее. Всегда.

Именно так, в конце концов, и случилось, потому что в какую-то секунду Мигель вздрагивает, как от пощечины, подлетает и падает на колени рядом, больно приложившись о плитку.

Это несколько его отрезвляет, хотя сердце продолжает панически колотиться.

— Эй! — он схватил Мориса за плечо и тряхнул, что было силы. — Это я. Тише, хватит орать... да что с тобой такое?!

— Я этого не хотел, я...! — тот зажмурился, отчаянно закрываясь руками, словно кто-то намеревался его ударить. — Я не убийца! Я не хочу умирать...!

Мор вопил, как умалишенный, в каком-то абсолютном безпамятстве. Вопил так напуганно и истошно, что можно было подумать, будто его действительно вот-вот отведут на казнь.

Не хочет умирать. Он что... он правда сейчас серьезно...?

Потрясенный до глубины души, ошарашенный, сбитый с толку, Мигель вдруг почувствовал себя таким жалким куском дерьма, таким ничтожеством... что едва сам не поддался желанию расплакаться, которое все эти дни отчаянно прятал куда подальше. Оно нахлынуло на него так внезапно и неожиданно, как и осознание того, что случилось на самом деле. Это было похоже на шокирующее прозрение, к чему он оказался попросту не готов...

"Лирый теперь звезда. Давненько не встречалось таких дерзких засранцев. Говорят, он собственными руками завалил Томаса, да еще как... с виду, молокосос, а на деле псих отмороженный. Хорош солдат, ничего не скажешь."

От воспоминания передернуло. И тут же, как по сигналу, его обдало волной жгучей злобы. Затрясло.

"Мудаки... уроды!" — пронеслось в мыслях, отчего парень до боли в зубах стиснул челюсть, едва справившись с этим чувством.

"Что они сотворили с ним?!"

От собственных мыслей захотелось перевернуть все вверх дном. Так бы он и поступил, одураченный нахлынувшими эмоциями, если бы разум вдруг не подкинул очередной факт, свалившийся на голову куском тяжелого валуна — стыдом и горчившей правдой.

Верно... он ведь и сам едва не поверил в это. Едва не решил, что Морис в самом деле был тем, кем его считали эти отбросы общества.

Все вокруг только и делали, что обсужали его со всех ракурсов. Восторгались, перемывали косточки и хихикали, как придурки. Им было весело, любопытно, но никак не жаль.

Господи. Но он же еще ребенок.

Морис просто... не понял, что натворил. Он лишь делал то, что приказывали ему инстинкты, когда жизнь висела на волоске, и... в этом не было какого-то героизма. Было только безумие и страх. Отравляющий, бесконечный ужас.

Мигеля уничтожило собственное прозрение. Оно вонзилось в голову, точно шальная пуля. Все оказалось так просто, так очевидно, до тошноты...

"Проснись, сделай что-нибудь!" — рявнул его внутренний голос.

И он подчинился, хотя сам теперь постыдно трусился, до чертиков напуганный поведением младшего.

— Морис, это я... ты меня вообще слышишь?

Цепляясь за чужую одежду, Мигель шипел, настойчиво притягивая к себе сопротивляющегося рекрута. Тот и не думал успокаиваться: брыкался и выл, как белуха, все повторяя одно и тоже, одно и тоже, кому-то в пустоту комнаты.

Миг не справлялся одной рукой, он даже потерял равновесие, когда Мор пихнул его под ребро локтем, видимо, пытаясь как-нибудь защититься.

Проклятье... надо было позвать кого-то.

С этой мыслью он временно отступает, перестроившись и вскочив на ноги. С железной решимостью Мигель уже летит к выходу, но в последнюю секунду вдруг замирает возле двери, едва успев уберечь их от своей роковой глупости.

"Опомнись... забыл, где находитесь?" — укоризненно звучит в голове.

Разумеется... они просто влипли.

Если кто-нибудь услышит это, если увидит, что здесь творится, то непременно доложит выше. А учитывая их и без того шаткое положение...

Мигель с ужасом захлопнул дверь. Замка на ней не было, но это хотя бы заглушит звуки. Он чувствовал, как по виску сбегает капелька пота, а сердце вот-вот выскочит из груди.

Кажется, счет пошел на секунды.

"Думай".

Морис задыхался, от потока слез, громких всхлипов и завываний не успевая глотать необходимую порцию кислорода.

"Думай, кретин... ты должен угомонить его".

Мигель стоял, как дурак, слушая чужие рыдания и изо всех сил стараясь не поддаваться панике. Что он может для него сделать? На что он, вообще, способен в ситуации, которую даже не в состоянии логически оценить?

Морису нужно успокоительное. Что-нибудь из аптечки, чем можно было бы накачать его, или... да где он, черт побери, возьмет такое? Куда пойдет, бросив его одного? Слишком рискованно, необдуманно. В любой момент кто-нибудь мог зайти. Быть может, все получится списать на простой кошмар, но если только Морис затнется... затнется прямо сейчас же!

"Ну давай... сделай что-нибудь. Ты же хотел стать актером, вот и сыграй для него пьесу, станцуй, спой, что угодно! Давай, тупой ты испанский выродок!"

Затаив дыхание, Мигель резко сунул руку в боковое отделение своих черных спортивок. Дрожащие пальцы нащупали внутри что-то маленькое, шуршащее... леденцы, завалявшиеся там с позапрошлого завтрака. Он забыл, что припрятал их, только сейчас, внезапно, обнаружив на дне кармана.

Леденцы... и это единственное, что приходило в голову?

Нервно сжав в руке сладости, Мигель возвращается назад быстрым шагом, едва не врезаясь в угол чужой кровати.

— Эй, смотри. Посмотри сюда!

Парень приседает и крепко обхватывает зареванного брюнета, используя загипсованную конечность. Старается удержать, хотя бы на секунду привлечь внимание.

— Все хорошо, я принес для тебя лекарство... слышишь? Ты же слышишь меня, я знаю. Надо это принять, тебе сразу же станет легче. Вот, Морис, посмотри сюда. Смотри, кому говорю!

Мигель твердит это раз за разом, повторяет, как попугай, пока, наконец, его слова не находят отклик.

Может быть, волчонок среагировал на знакомый голос... или на то, что он звал по имени? Не важно. Потому что он вдруг ослаб, перестав брыкаться.

Это капельку обнадежило, но Мигель продолжал говорить с ним, неловкими движениями перебирая конфеты в пальцах.

— Вот, эта... нет. Вот — красная, надо ее разжевать. Это... это нейнеролептик, так что всего одну, — случайно уронив остальные, он кое-как развернул фантик вишневой карамели, поднося ее к приоткрытым влажным губам. — Давай... ты съешь это, и все кончится. Все пройдет, слышишь? Я тебе обещаю... ну же, Морис. Доверься мне!

Рекрут втягивал воздух сквозь сжатые зубы, скулил, но уже не кричал, как прежде. Окоченев от ужаса, он с трудом разбирал слова, которые, почему-то, проникали в его затуманенное сознание, словно имели силу, куда большую, чем озлобленные голоса в мозгу, твердившие, что рано или поздно ему придется за все платить.

Он не открывал глаз — боялся снова увидеть образы и ползущие из щелей тени. Только чувствовал, что рядом был кто-то, кто пытался ему помочь.

Лекарство... его просят принять лекарство. Морис не думал, что был чем-то болен, но обещание того, что все действительно кончится, заставило его сдаться.

Мигель прислонил леденец ко рту мальчишки, толкнул его между припухших губ... и с замиранием наблюдал, как те послушно принимают предложенное.

В тот момент с души будто бы упал камень.

Рвано выдохнув, он сразу обнял чужие плечи, прижимая дрожащее тело к своей груди. Так и держал его, долго и крепко, хотя сам никак не мог прийти в чувство.

Лишь спустя минут двадцать все окончательно стихло. Они по-прежнему сидели на полу, где-то возле кровати.

— Все в порядке, я рядом...

Слова падали сами собой, пока ладонь гладила короткостриженную макушку. Гладила, утешая, даруя успокоение и поддержку тому, что очень сильно нуждался в этом.

В те минуты мир будто снова перевернулся с ног на голову и уже никогда бы не стал прежним. Отныне все было так. Отныне... ему все стало предельно понятно.

— Не бойся... я смогу тебя защитить, — шептал Мигель на манер колыбельной, даже не замечая, что говорит обо всем вслух. — Никто больше не посмеет причинить тебе боли. Клянусь... я тебе обещаю, братец.

Слова тонули в тишине комнаты. И лишь теперь, пожалуй, Призрак по-настоящему знал, что ему делать дальше.

_______________________________

♪ Alex Ebert - Truth (4:20)