Весть зимней пурги

Бесконечно манили её бескрайние холмы и долины, покрытые морем свежей сочной травы, склоняющейся к земле в такт ветру, редкие поля пшеницы, сравнимые с волнующейся гладью океана перед штормом, в которых хочется бежать вперёд и только вперёд, наслаждаясь наконец ощущением своей свободы и лёгкими похлёстываниями колосьев по тонкой талии, по хвойным лесам, где в воздухе витает запах смолы а мох, кажется, начинает расти даже на тебе, изумрудным ковром покрывает бесчисленную вязь заячих тропок, лаврируя между зарослями папоротников, тёмными болотными кочками, усыпанными кустиками красной брусники, то горькой, то сладкой, и кислой клюквы, и раздающимся оттуда сладковатым смрадом, не бьющим в нос, а завлекающим к себе в какой-то мере, и наслаждаться хотелось бесконечным небом, завалившись на траву, разглядывая букашек и сеть облаков на бескрайнем, всё манящем к себе небесводе, и всё хотелось любить всех и себя, чувствовать постоянно пьянящий аромат свободы, нестись куда глаза глядят до стёртых в багряную кровь лапах, и смеяться беспричинно смехом заливным.

Искренне уповала Авила на свою свободу, а чтобы скрыть своё бесславное прошлое и избавиться от подозрений возможных, она выбрала себе новое имя, под коим стала известна кругу людей, действительно её ценящих – Венделла.

Странница. Да, Авила действительно была страницей. Ей невозможно было бы усидеть на одном месте, и такое развитие событий она посчитала бы пыткой, нежели удачным стечением обстоятельств и хорошей жизнью.

Она была как дитя одуванчика, неприсуща ей была домоседость. Она не хотела ограничивать себя чем-то, особенно чем-то вроде определённого места жительства. Весь огромный, бескрайний мир принадлежал ей, а она принадлежала миру.