— Папа, почему вы плачете?! – Лоране подорвалась с места и побежала ко мне.
Мы договорились с ней вместе почитать после обеда, поэтому она ждала меня в общей гостиной.
Я ничего ей не ответил. Мне казалось, что я успокоюсь, пока дойду до своих комнат, но в итоге расплакался только сильнее.
За последние пару недель я все время находился в стрессовых ситуациях.
«Нет. Не обманывай себя.» - я поджимаю губы. - «Я нахожусь в таком состоянии с того момента, как попал в этот мир!»
Я в принципе тревожный человек, но сейчас это вышло на какой-то новый уровень. Это не моя семья. Не моя жена, не мои дети, не моя работа. Это не мой мир, сколько бы я себя в этом не убежал. Я просто не могу тут расслабиться, даже оставаясь наедине с собой. Слишком много посторонних, слишком много переменных. Слишком много ответственности, свалившейся на меня в одночасье.
Я заставил себя запихать весь свой страх и боль, от потери предыдущей жизни, так глубоко внутрь, чтобы не обращать внимания.
И все бы ничего, я смог бы это пережить, если бы не эти вездесущие глаза, словно прилипшие к моей спине. Стоит обернуться, как люди отворачиваются, будто ничего не было. Я чувствую, как они на меня смотрят, нет, как пристально за мной наблюдают. Даже сейчас это чувство не отступает. Я кожей ощущаю эти взгляды. Хочется спрятаться хоть куда нибудь!
«Я хочу домой…» - слезы текут и я шмыгаю носом, вытираю сопли рукавом рубашки, хотя мог бы взять платок.
— Папа, кто вас обидел? – взволнованно, но серьезно спрашивает девочка, обнимая меня за талию. Она будто готова броситься защищать меня, прямо сейчас, от обидчиков. Я собираю всю свою волю в кулак и проглатываю новую волну слез.
— Прости, цветочек, давай почитаем в другой раз. – это все на что меня хватает. Я провожу ладонью по голове ребенка в успокаивающем жесте и отпускаю, направляясь к себе. Наверное не стоило её так оставлять, но я сейчас просто не в состоянии сделать или сказать что-то ещё.
Хорошо что Сераль и Велесак уехали в город. Меньше глаз, меньше объяснений.
Я зашториваю окна сразу же, как захожу в свою личную комнату и падаю на кровать, давая наконец волю эмоциям по полной программе. Подтягиваю ноги к груди, сжимаясь в комок и закусываю одеяло, чтобы было не так хорошо слышно рыдания. В глазах все плывет от слез, но по факту, я даже не пытаюсь сконцентрировать взгляд хоть на чем-то.
Я понимаю, почему ко мне относятся с таким подозрением, но менее обидно от этого не становится. Скорее наоборот. Иногда хочется закричать, что я не их Виедзе, что я другой. Я лучше!
— … У меня её лицо, её имя, свитер такой же синий… никто не заметил подмены1… – тихо напеваю я себе под нос, чувствуя, как истерика начинает набирать обороты по новой.
Я уже слабо понимал, что происходит вокруг меня, из-за накатившей апатии, усталости и головной боли, когда в комнату скользнули две фигуры. Мужчина и женщина, судя по шепчущимся голосам. Они тихо подошли к кровати и моего плеча коснулась широкая рука. Она едва потянула меня на себя, призывая сесть, и я, как кукла набитая ватой, послушно сел.
Неожиданно я оказался в чьих-то объятиях. А спустя секунду мне, в не послушную руку, всучили стакан с водой и какую-то таблетку.
— Вот, выпейте. Это поможет вам уснуть. Господин Рупен её дал. – я без пререканий выпил весь стакан, проглатывая таблетку. Эсма кивнула пару раз, удовлетворенная тем, что я просто выполнил просьбу.
— Простите нас, господин. – виноватый голос Рона, где-то над ухом, заставил чуть приподнять голову. – Мы должны были хотя бы здесь уберечь вас от постороннего внимания. Мы были слишком беспечны.
Я ничего не говорю, чувствуя, как кружится после длительных слез моя голова.
— Глава действительно переборщил. – кивнула Эсма, положив ладонь мне на плечо. – Но не волнуйтесь, теперь мы не пустим никого чужого в ваши комнаты.
— Да. Только узкий круг лиц, которых вы знаете.
Я вновь промолчал, но Эсма и Рон не требовали от меня ответа. Они больше ничего не говорили, просто держали меня в своих руках, мягко поглаживая по плечам и спине пока, наконец-то, истерика не отступила. Я начал медленно успокаиваться, чувствуя, как накатывает сонливость. Молчаливая поддержка их двоих наконец-то позволила мне выдохнуть.
Рон и Эсма молча помогли мне переодеться в ночное, ведь куда либо ещё я уже был не в состоянии выйти, после чего снова крепко обняли. А я задремал, убаюканный в их руках. Впервые мне стало очень спокойно.
***
«Он плачет.» - это была первая мысль Рулака, когда он увидел мокрые глаза сына. А потом его как ледяной водой окатили. - «Виедзе плачет!»
Последний раз, когда Рулак видел слезы сына, тому было лет 9-10. После этого Виедзе ни разу не заплакал при нём.
До сегодняшнего дня.
Рулак всегда старался сделать своих детей сильнее. А проливание лишних слез это показатель слабости. Он и сам себе плакать не позволял. Не по возрасту, не по статусу. Даже на похоронах Наталии, собственной супруги, он ни слезинки не проронил. Однако отнюдь не потому что ему не было грустно. Просто он должен быть сильнее. Жизнь продолжает течь, работа никуда не девается. У него не было времени горевать об утрате, нужно было помогать отцу в работе, ведь Рулак тогда получил статус наследника Ломбарди.
Виедзе старался быть таким же как он. Да, сын был куда более несдержан, вспыльчив, но он никогда не позволял себе плакать. По крайней мере не при нем. И не вот так.
Рука, которой он только что удерживал Виедзе буквально горела.
— Хотя, действительно, зачем вам подслушивать, вы ведь и так установили за мной слежку! – в этих словах столько злости и обиды, что, неожиданно, Рулаку становится невероятно стыдно.
Главе просто хотелось знать, что с сыном все в порядке. Однако даже когда Виедзе выздоровел, Рулак не снял наблюдение. Он хотел понять с чего вдруг сын так сильно переменился. Вот только, в его действиях не было ничего необычного. Семья, работа, дом. Мужчина так и не понял в чем дело.
Однако Рулаку и в голову не приходило, какой сильный дискомфорт это может доставлять самому Виедзе.
И… сын прав. Он подслушивал. Узнав о источнике слухов о ткани, Рулаку, естественно, стало интересно. Что на это скажет Виедзе, если Галлагер спросит?
Поэтому Глава сам подтолкнул Галлагера задать старшему брату этот вопрос. Ответ его поразил. Виедзе движела забота о благополучии младшего брата. Это подтверждало то, что он так запросто отказался от всех лавров и прибыли. Это так ему не свойственно!
— Считайте, что я повзрослел. – так сказал ему Виедзе, в первый день, как очнулся.
«Если повзрослел, то не должен лить слезы из-за такой ерунды. Ты все ещё ребёнок, Виедзе.» - убеждает сам себя Рулак.
В голову снова приходит образ слез старшего сына и внутри все неприятно сдавливает. В последний месяц Виедзе вызывает в его мыслях такую путаницу, что он спать нормально не может. Даже когда сын пролежал без чувств четверо суток, Патриарх так не волновался. А два дня назад ноги сами принесли его к апартаментам Виедзе, но Рулак даже сам себе не смог объяснить зачем вообще пришел туда.
— Нужно… нужно извиниться… – бормочет Галлагер себе под нос, что выдергивает Рулака из его мыслей.
Младший сын уже хотел пойти за Виедзе, но Рулак преградил ему путь, положив руку на плечо.
— Он сейчас не в себе. Если появишься у него на глазах, только сильнее разозлишь. – все таким же холодным, как и всегда, тоном заметил Глава. – Зайдешь к нему позже. А сейчас, иди к себе. Фирентия тебя ждет.
«Не понимаю.» - Рулак отпустил плечо Галлагера и пошел в противоположную Виедзе сторону.
Перед глазами возникли два воспоминания.
Одно, где Виедзе ярко и лучезарно улыбался ему. Без намека на страх или напряжение. Сын был таким веселым и счастливым. Мужчина сам того не осознавая провел пальцами по ушной раковине. Цветок, который тогда заправил ему за ухо Виедзе, сейчас стал закладкой для книг. Смотря на него у Главы всегда невольно поднималось настроение.
Второе, сегодняшнее, едва застывшее памяти. Чуть покрасневшие нос и щеки, линия губ сломанная из-за печали и нахмуренные в злости брови. Разочарованный взгляд карих, как у него самого, глаз и слезы. Чертовы слезы, катящиеся по щекам одна за другой.
Рулак остановился и помассировал ладонь правой руки. Ей он схватился за предплечье сына. Она же, опять, начала гореть. На сердце сразу стало неспокойно. Когда Рулак увидел слезы на лице Виедзе, первым порывом было их вытереть. И желательно больше никогда в своей жизни не видеть. Только вот если раньше он не желал их видеть из-за раздражения, то теперь…
«Когда все успело так усложниться?» - мужчина тяжело вздыхает, упорно массируя свою ладонь, когда к нему подходит Джон.
— Хозяин, я понимаю, что это не в моей компетенции, раздавать такие советы, но… может вы уберете слежку за господином Виедзе? – спокойно, но осторожно предлагает мужчина. – Молодой господин может расценивать это не как акт заботы, а как ваше недоверие к своей персоне.
— Мало ли что этот мальчишка думает! За ним всегда нужен был глаз да глаз! – раздраженно отвечает Глава. – С ним вечно что-то происходит, а расхлебываю я! Лучше уж сразу знать, чем потом быть огорошенным нежданными новостями.
Джон обеспокоенно взглянул на своего господина. Из всех детей, именно с Виедзе и Рулака были самые запутанные и тяжелые отношения. Патриарх холоден к своим отпрыскам, можно даже подумать, что ему на них глубоко плевать. Словно они лишь инструмент в достижении тех или иных целей. И, если уж быть откровенным, так и было. Между первым, вторым и третьим поколениями не было тепла и привязанностей. До недавнего времени.
Сначала изменения коснулись младшей внучки Рулака, Фирентии Ломбарди. Она распалила заинтересованность Главы. Затем изменился старший сын Рулака, Виедзе Ломбарди. Показал свою привязанность к отцу совершенно не прикрыто. И вот тут лед, нежданно, треснул.
«Но милорд отчего-то не хочет этого признавать, хотя сам же сохранил тот маленький цветок и попросил закупить для молодого господина книг. А когда господин Виедзе не явился на ужин был очень расстроен.» - хоть внешне Глава казался спокойным в тот день – Джон, за долгую работу подле господина, мог различить даже малейшие изменения в мимике, — отсутствие Виедзе, на запланираванном заранее совместном ужине, его очень огорчило. А после спонтанной поездки за ним, он вернулся ещё более расстроенный. - «Не знаю, что между ними произошло, но после этого желание милорда опекать господина Виедзе стало принимать немного… беспокоящие обороты.»
— Хаа… – не смог сдержать вздоха Джон и тут же прикрыл рот ладонью, понимая, что Рулак его услышал.
— Что? – уже почти рассержено спросил Патриарх.
— Ничего. Просто стариковские вздохи. – покачал головой Джон.
— Нет. Говори, раз уж хочешь. – Рулак и Джон не просто хозяин и дворецкий. Они также близкие товарищи с огромным уровнем доверия и преданности друг к другу.
— Хорошо, раз вы просите. – все же кивнул Джон. – Ваше наблюдение излишне пристально. Молодому господину очень некомфортно.
— Тогда почему же он не скажет об этом? – хмыкнул Рулак, на что Джон, не свойственно себе скептически приподнял брови.
— Разве сейчас его недовольство не было четко выражено, милорд?
Рулак умолк, задумавшись. Джон прав. Виедзе никогда, в простом разговоре, не показывал своего недовольства напрямую. Однако, когда взрывался, выдавал все, как на духу. От этого стало ещё более совестно.
«Угх, голова заболела…» - подумал Рулак, потирая переносицу. Перед глазами снова встал этот плачущий образ.
— Джон.
— Да, господин?
Рулак ещё какое-то время помолчал. Он очень редко отзывает свои приказы.
— Отзови наблюдателей. – все же сказал Патриарх, пересилив свою гордость.