Мистер Дав аккуратно извлек свое огромное тело с водительского места, обошел машину и открыл дверь для своего босса, вытянувшись по струнке и глядя куда-то поверх крыши. Его работодатель не спешил выходить, однако «исполнитель», как его обще обозначил Голд, не двигался с места. Ему давным-давно дали понять, что от него требуется лишь неукоснительное выполнение данных ему поручений, а любая инициатива будет строго наказуема. Мистер Дав боялся своего шефа – и в том мире, и в этом, в какой бы ипостаси тот не находился. Слишком давно он ему служил и слишком хорошо знал, на что способен этот человек.

Наконец Голд собрался с силами и медленно начал выбираться. Сперва асфальта коснулась его трость, потом – осторожно, неуверенно – правая нога, на которую пришлось перенести вес. Тело протестующе заныло, когда мистер Голд развернул его для окончательного подъема, и, встав, он тяжело оперся о бок автомобиля. Кадиллак успели отремонтировать к его выписке: машины все же гораздо легче чинить, нежели людей, вскользь подумал он, глядя на предстоящий ему путь. Слишком долго ждать не стоило, чем раньше он доберется до дома, тем скорее избавится от посторонних глаз, тем скорее он сможет расслабиться.

Ни говоря ни слова, мистер Голд решительно направился вперед по подъездной дорожке. Ему не было нужды оборачиваться, ибо Дав прекрасно знал свое дело: поставить машину в гараж и вернуться к исполнению своих прямых обязанностей.

Крыльцо стало очередным испытанием. Выпитые таблетки заглушили острую боль, но не смогли избавить от чувства тяжести и изматывающего дискомфорта в груди. Голду пришлось трижды останавливаться на ступеньках, успокаивая дыхание, грозившее, в противном случае, разорвать его легкие.

Он вставил ключ в замок – не сразу, в усталых глазах рябило и слегка плыло – и с облегчением переступил порог дома. Мистер Голд никогда не ощущал этот огромный особняк «родным кровом» – слишком большим и слишком просторным тот оказался для одного человека – однако за долгие годы, проведенные в нем, они сжились и притерлись, как два старых холостяка, вынужденных на совместный быт.

Голд с наслаждением закрыл за собой дверь, единым жестом отсекая себя от всего остального мира. Его дом был его крепостью… Его норой, куда можно было уползти, чтобы в одиночестве зализывать раны – мистер Голд остатками воли прогнал из головы эту мысль.

Лестница на второй этаж возникла непреодолимой преградой. Голд простоял у ее подножия почти пять минут, пока не решил, что выказывать несуществующие силы самому себе будет глупо и нерационально. И вообще, давно была пора перенести свою спальню на первый этаж – в конце концов, никого не касается, где он спит. Никто не бывает в этом доме, никто не видит, как он живет. А в гостиной, продолжал убеждать себя Голд, имелся очень хороший просторный диван. По крайней мере, эту ночь можно провести там… а может, и несколько ближайших ночей.

Собравшись с силами, он повернул в сторону и медленно добрел до гостиной.

Почему-то первым, что бросилось ему в глаза, оказались открытые дверцы бара. Потом – несколько пустых бутылок из-под дорогого виски на столе.

И только после всего этого – незнакомая девица со стаканом в одной руке и очередной бутылкой – в другой. Одета девица была весьма легкомысленно – если не сказать, что раздета; а обилие краски на ее лице могло бы навести любого индейца на мысль, что она готовится к боевым действиям.

Голд замер на пороге собственной гостиной. Где-то на окраине мозга мелькнула мысль, что до пистолета, лежавшего в комоде у самого входа, он добраться не успеет. Мелькнула – и пропала, ибо девица, хоть и застигнутая на месте преступления, агрессивности не проявила. Напротив, она улыбнулась и отсалютовала ему стаканом:

- Привет! – звонко пропела она. – Присоединишься?

Это было уже наглостью: предлагать ему его же собственный виски. От внезапно накатившей ярости Голд даже слегка пришел в себя и ощутил небольшой прилив сил. Покрепче сжав рукоятку трости, он решительно перешагнул порог.

- Какого черта вы делаете в моем доме? – мистер Голд был не в настроении изображать сегодня джентльмена.

Во взгляде девицы мелькнуло удивление.

- Ты что, до сих пор на меня дуешься? – ее округлые, очень белые и очень гладкие плечики передернулись. – Ну извини, я тогда была не в настроении. Но ведь мы проехали это, правда?

Если бы Голд чувствовал себя хоть немного лучше, он постарался бы вникнуть в ситуацию, однако сейчас ему хотелось лишь одного: избавиться ото всех посторонних глаз и рухнуть уже хоть куда-нибудь. Поэтому его ответ был краток:

- Вон.

Темные брови над прозрачно-голубыми глазами озадаченно нахмурились, но вскоре ее взгляд просветлел.

- А, я понимаю! Ты сердишься, что я не заходила к тебе? Но ты же знаешь, что я терпеть не могу больницы. Ненавижу просто. А тебя уже выписали, так что все в порядке, верно?

- Мисс, потрудитесь выйти отсюда сами, пока я не вызвал шерифа, - стоять Голду было все труднее, и эти слова он процедил сквозь зубы.

Связываться с шерифом и затевать тягомотное дело ему совершенно не хотелось – не сейчас, когда ноги практически отказывались его держать. Краем сознания он понимал, что следовало бы озаботиться вопросом, как эта девица вообще попала в его дом и почему ведет себя так по-свойски, но на это у него совершенно не было сил, ни физических, ни духовных.

Для подкрепления своих слов мистер Голд, тяжело налегая на трость, сделал еще несколько шагов по направлению к девушке.

Та невольно попятилась от него, неловко разведя в стороны занятые руки.

- Эм… - она покосилась на недопитую бутылку. – Да, да, и это тоже… Да, я помню, мы договаривались, что я не трогаю твой виски… Но мое вино закончилось, а ты не оставил мне денег на новое!

В ее голосе прозвучал даже вызов, однако в голубых глазах мелькнул страх.

Лейси привыкла не бояться этого человека, привыкла, что его ярость и темная сила могут быть направлены на кого угодно, но только не на нее. Это было упоительно: смотреть, как его внутренний зверь утоляет свою – и ее! – жажду крови и насилия. Однако теперь она внезапно оказалась по другую сторону невидимой черты, и на нее, а не на кого-то другого, смотрели глаза, в которых застыл арктический холод. И пусть мистер Голд подходил к ней медленно, тяжелой и неровной походкой, хромая гораздо сильнее, чем обычно – Лейси продолжала отступать от него, глядя зачаровано, как кролик на удава. Ее взгляд опустился на литую золотую рукоять трости, сжимаемую побелевшими пальцами. Лейси отлично знала, сколько весит эта красивая вещь – она не раз игриво просила Голда подержать его любимое орудие. И сейчас ее воображение в ярких красках нарисовало ей, как эта рукоять опускается на нее, ломает руки, ключицы, ребра… Разбивает ее красивое лицо, превращая его белизну в кровавую маску.

Лейси коротко вскрикнула, одновременно вскидывая руки, заслоняя ими лицо и роняя на пол и стакан, и бутылку. Ковер с густым и мягким ворсом принял их, не дав разбиться и поглотив звук падения, и в этой вынужденной тишине приближение мистера Голда стало еще более пугающим.

Голд подошел к ней близко, почти успев пересечь комнату, когда она выкрикнула:

- Нет! – и закрыла руками лицо, бросив на пол свои трофеи. – Не бей меня! Только не бей!

Мистер Голд, услышав эти слова, споткнулся на ровном месте и, пошатнувшись, оперся левой рукой о ближайший резной столик. По телу от ребер прошла волна боли, и ростовщик непроизвольно издал нечто среднее между шипением и рычанием. Восклицание этой девицы было глупым и нелепым: Голд никогда не прибегал к низменному физическому насилию в решении каких-либо вопросов. Бывший адвокат, он слишком хорошо знал о последствиях таких поступков, а, кроме того, подобные методы ему казались слишком приземленными. Было множество способов заставить людей делать то, что ему угодно – способов куда более изящных и, при необходимости, изощренных.

Но сейчас, возможно, вера этой девушки в его способность применить к ней силу могла пойти ему на пользу.

- Я даю вам последний шанс убраться из этого дома. Целой и невредимой, - голос Голда прозвучал чуть слышно, но от низких злых ноток в нем по спине Лейси пробежали ледяные мурашки.

- Д-да… - пробормотала она. – Д-да… Я… я сейчас ухожу…

Она подхватила со стула небрежно брошенную куртку – в охапку, не надевая – и, обогнув Голда по широкой дуге, опрометью бросилась из комнаты. До ростовщика донеслось, как она возится в холле с дверью – а после громкий хлопок обозначил окончательный уход неожиданной посетительницы.

С этим хлопком, казалось, ушли и его последние силы. Комната поплыла перед глазами в каком-то кровавом мареве, и Голд прикрыл глаза, отчаянно цепляясь одной рукой за трость, а второй за подвернувшийся столик. Только через несколько минут головокружение отпустило его настолько, что он рискнул снова открыть глаза и вымученно перевести дыхание.

Вожделенный диван был рядом, всего в паре метров – и почти на другом конце вселенной. Очень осторожно, останавливаясь после каждого шага, Голд все же добрался до него. С огромным трудом удержавшись от порыва просто упасть на горизонтальную поверхность, он медленно опустился на диван. Стоило его голове коснуться одного из валиков, как мистер Голд провалился в сон – сон, куда больше похожий на обморок.

Сознание возвращалось неторопливо и неохотно. Веки казались неподъемно тяжелыми, и Голд решил пока не открывать глаз. Голова отчаянно болела – он даже мимолетом удивился, как может столь сильно болеть пустота, ибо именно пустым котелком он сейчас ощущал свою голову.

От безысходности Голд попытался прислушаться к прочим своим ощущениям. Грудь в унисон с головой отзывалась глухой болью, и до ростовщика постепенно дошло, что время действия лекарств истекло. На уши давила тишина – единственно привычная из всех чувств.

А вот в тонкий длинный нос мистера Голда постепенно проникал – точнее, осознавался – резкий чуждый запах. Воздух казался неприятно густым и насыщенным. Знакомой ноткой в нем звучал дух виски, однако куда ощутимее выделялись другие ароматы.

Догадка пришла внезапно, и Голд от удивления резко распахнул глаза. В них тут же ударил яркий солнечный свет, вырвав из груди злой стон.

Это был не сон и не видение, вызванное слишком большим количеством обезболивающего у него в крови. В его доме действительно еще совсем недавно находилась молодая женщина – женщина, чьи приторно-сладкие духи заполонили своим запахом всю его гостиную.

Мистер Голд усилием воли заставил себя сесть на диване, а потом и медленно подняться с него. Чуть пошатываясь, он добрел до окна с почему-то отдернутыми шторами и решительно распахнул фрамугу. Холодный осенний ветер ворвался в комнату, мгновенно прохватывая тело ростовщика, но тот лишь прикрыл глаза, с наслаждением вдыхая запахи недавно прошедшего дождя и мокрой земли.

Он разберется с этой девицей. Позже. И, разумеется, обязательно сменит замки на всех дверях. Еще хорошо было бы осмотреться, не пропало ли что – помимо бессовестно выпитого коллекционного виски – но Голд понимал, что на это у него в ближайшее время сил не хватит.

Сейчас же, когда дурнота от головокружения прошла, он осознал, что хочет есть. Это было не то чувство голода, какое испытывают здоровые люди, однако неприятно ноющий желудок напоминал, что полноценной пищи в нем не водилось уже давно: к больничной еде Голд относился с брезгливым подозрением, да и в целом процесс ее поглощения выходил слишком мучительным.

Возможно, именно поэтому его так шатало на каждом шагу. В том, что его штормит, ростовщик лишний раз убедился, пока медленно добрел до кухни. Только здесь до него дошло, что он до сих пор полностью одет – правда, без пиджака и жилета, но зато в пальто. Стиснув зубы и стараясь не совершать резких движений, Голд с трудом избавил себя от верхней одежды и только после этого приступил к инспекции холодильника.

Тот был плачевно пуст. Ростовщик удивленно сморгнул.

Не то чтобы холодильник мистера Голда обычно ломился от продуктов, но таким сиротливо пустым он его не помнил. Голд не так уж часто утруждал себя работой по кухне – готовить он умел, и неплохо, однако на себя одного ему жаль было тратить время – и оттого хотя бы несколько обедов, ожидающих лишь микроволновки, у него в запасе имелось.

На память невольно пришла вчерашняя девица. Раз уж она так вольно обошлась с его баром, то, вполне вероятно, и на кухне вела себя, как дома. Голд почувствовал секундное отвращение от того, что кто-то в его отсутствие рылся в его вещах. Положительно, он так этого не оставит, даже если девице хватило ума не прихватывать ничего с собой.

С едой, тем не менее, следовало что-то решать. Идею о том, чтобы отправиться в магазин, Голд отмел сразу – не дошел бы. Гонять мистера Дава по таким пустякам тоже не хотелось, не стоило портить его мрачный образ поручениями для мальчика на побегушках.

При мысли о мальчике на побегушках мистер Голд внезапно усмехнулся и нащупал в кармане пальто телефон.

В кафе «У бабушки» раздался пронзительный звонок. Сама бабушка колдовала на кухне, и Руби, пару раз извинившись, подлетела к телефону. Она споро протараторила приветствие – и сбилась на полуслове, когда ее прервал такой знакомый резкий голос:

- Мисс Лукас? Я хотел бы сделать заказ.

- Д-да… Да, конечно, я вас слушаю, мистер Голд, - мысленно обругав саму себя за секундное заикание, выпалила Руби.

Она так отвыкла от его присутствия в городе, что в первый момент даже растерялась, однако быстро постаралась взять себя в руки. Зажимая трубку между ухом и плечом, Руби быстро законспектировала пожелания сторибрукского монстра.

- Все понятно, мистер Голд, - произнесла она, когда ростовщик закончил. – Вам к какому времени подготовить?

- Я хочу, чтобы вы принесли заказ ко мне домой.

Руби нахмурилась, постукивая каблучком по кафельному полу.

- Но, мистер Голд, мы не занимаемся доставкой! – заявила она решительно. – Мы готовим на вынос, но…

- Мисс Лукас, я недостаточно ясно выразился? – Голд говорил предельно вежливо, однако в его интонациях явственно слышалась издевка.

- Мистер Голд, у меня одна пара рук! – возмутилась Руби. – И ног тоже! Если я буду бегать по адресам, то…

- То я, возможно, не стану повышать вашу арендную плату, - вкрадчиво перебил ее ростовщик.

В ответ прозвучало чуть слышное рычание – близилось полнолуние, и оборотень не смогла сдержать эмоций. С другого конца провода донесся негромкий смешок.

- Мисс Лукас, я не настаиваю, чтобы ваше заведение сделало доставку официальной услугой. Но я требую, чтобы вы удовлетворили мои пожелания. Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам.

Руби пришлось прикусить язык, чтобы не высказать сейчас ничего лишнего. Она набрала в грудь побольше воздуха и наконец выдавила из себя:

- Хорошо, мистер Голд. Я буду у вас через час.

И с силой бросила трубку.