Тщательно проведя ревизию аптечки, Эмма с трудом удержалась, чтобы не швырнуть ее в стену.
- У вас серьезно нет ничего, кроме обезболивающих и пластырей? – с подозрением поинтересовалась она у Голда, чье равнодушие к ее хозяйскому поведению в его спальне ей абсолютно не нравилось.
- Ну что вы, у меня целый арсенал медикаментов в подвале припрятан, - с трудом ворочая языком, все же нашел в себе силы съязвить ростовщик.
Эмма досадливо закусила губу. Еще раз заглянула в аптечку, как будто за минуту там могло что-то образоваться. Снова посмотрела на нахохлившегося Голда и на всякий случай уточнила:
- Неужели нет ничего жаропонижающего?
- Как-то не было необходимости, - поморщился он. – Мисс Свон, пока вы не приехали в наш город, я не болел, и со мною ничего не случалось.
- Ага, как же, - не удержалась от ответного выпада Эмма. – И ногу вам тоже я сломала!
Стоило ей это произнести, как Голд вздрогнул и подобрался. На его лице мелькнуло странное выражение, которое шериф с удивлением классифицировала как виноватое. Он не произнес больше ни слова, всем своим видом давая понять, что ему абсолютно безразлично, чем незваная гостья решит заниматься дальше.
Эмма же усилием воли подавив в себе желание извиниться – справедливо подозревая, что в результате выйдет еще хуже – задумалась, что же ей теперь делать. Сама она его до больницы не дотащит – вернее, смогла бы, соотношение габаритов позволяло, однако Голд такого плевка в его самолюбие не простит никогда. Можно было бы вызвать скорую и без всяких проблем сдать его с рук на руки медикам. Эмме такой вариант представлялся весьма заманчивым. Правда, она все же подозревала, что действовать таким образом, когда Голд вполне осмысленно просил ее этого не делать – это отличный способ нарушить с таким трудом восстановленные отношения. Эмма вполне логично полагала, что после самодеятельности Дэвида ростовщик в общении с нею выпустит наружу все имеющиеся у него в запасе иголки. А запасы у Голда имелись поистине бескрайние и безбрежные.
Вариант просто уйти, разумеется, вариантом не был. Вариант «добежать до аптеки» осложнялся тем, что в этом чертовом маленьком городке ни один магазин не работал после семи вечера, а выражение «круглосуточная торговля» сторибруковцам если и было известно, то только по кинофильмам.
Эмма устало потерла лицо руками, мысленно давая самой себе злого пинка. Она собиралась быть настоящей матерью для одиннадцатилетнего мальчика – но абсолютно не представляла себе, как помочь даже вполне взрослому человеку. А если бы это Генри сейчас вот так лежал и…
Шериф сморгнула. Голд действительно, не дождавшись никакого решения с ее стороны, как был, в полном костюме, откинулся на подушки и прикрыл глаза. Возможно, остатки воспитания и не позволяли ему подтянуть на кровать еще и ноги, но Эмма не сомневалась: стоит ей выйти из спальни, как именно это он проделает.
- Так не пойдет! – заявила она решительнее, чем себя чувствовала. – Давайте я хотя бы помогу вам переодеться.
- Мое тело однозначно не дает вам покоя, - не открывая глаз, пробормотал Голд. – У вас специфический вкус, мисс Свон.
Эмма с удовольствием наградила бы его подзатыльником, если бы не опасалась, что отдать концы ростовщик скоро сможет и без ее непосредственного вмешательства. Так и не принявшей до сих пор душой волшебного мира, ей слабо верилось в чье-либо бессмертие. Поэтому вместо рукоприкладства она тяжело вздохнула и мрачно подтвердила:
- Вы меня раскусили. Я влюбилась в вас с первого взгляда, и поэтому никогда теперь от вас не отстану. Смиритесь.
С этими словами она поспешно наклонилась и начала снимать с Голда туфли. Шериф опасалась, что ростовщик не упустит возможности придраться к ее словам, однако он смолчал – короткая перепалка вытянула из него остаток сил.
Отставив туфли в сторону – и при этом успев отстраненно удивиться, как в такую мерзопакостную погоду Голду удалось сохранить им столь начищенный вид – Эмма выпрямилась и потянулась к пиджаку. Не встретив сопротивления, она нахмурилась и как можно осторожнее выудила хрупкую фигуру из текстильной брони. Жилета не было – видимо, все-таки не застегивался поверх бандажа. Распутав узел галстука, Эмма приготовилась расстегивать пуговицы на рубашке, когда на ее запястье легла ладонь Голда. Прикосновение было обжигающе горячим, но заставило вздрогнуть как от ледяного. Эмма только сейчас осознала, что от ростовщика пышет жаром, как от печки – и это уже не походило на простое повышение температуры.
Лихорадочно ища выход из сложившейся ситуации – а главное, стараясь не думать о руке Голда на своей – шериф неожиданно вспомнила одну из своих приемных семей. Оба супруга были помешаны на чистоте и независимости от химии, тщательно проверяли все продукты на наличие каких-либо добавок, а главное – полностью отказались от лекарств. Как назло, именно в ту зиму Эмма, в общем-то девочка здоровая и болевшая крайне редко, подхватила сильную ангину, и лечить ее взялись народными методами.
Спустя годы шериф не была уверена, что ей помогло тогда выбраться: действительно ли «народная медицина» или просто крепкий организм взял свое. Но сейчас, похоже, намечалась та же ситуация.
- Мистер Голд, - решившись, негромко окликнула ростовщика Эмма. – У вас спирт дома есть?
- Дама перед вами, мисс Свон, предпочитала виски, - чуть поморщившись, ответил Голд.
- Мне не пить, - отмахнулась шериф, - а для наружного применения.
Ее всегда интересовало, а помнит ли Голд обо всем, что хранится в его слишком большом доме, не говоря уже про ломбард. Будучи человеком, значительную часть своей жизни довольствовавшимся весьма скромным багажом, умещающимся всего в нескольких коробках, она не представляла, как можно настолько захламить территорию вокруг себя. Впрочем, возможно, ростовщик просто боялся слишком открытого пространства и находил в нагромождении вещей своеобразное успокоение.
Голд тем временем едва заметно покачал головой, но даже этот легкий жест заставил его скривиться от головной боли.
- Нет у меня спирта, - хрипло ответил он. – В магазине – был, в доме – нет.
Эмма тяжело вздохнула. Что ж, значит, придется импровизировать.
- Вы подождете меня? – как можно вежливее поинтересовалась она, аккуратно прислоняя Голда к высоко взбитым подушкам. – Я скоро вернусь, вы только никуда не уходите.
Мистер Голд не оценил ее неловкой попытки пошутить, лишь прикрыл глаза, надеясь, что навязчивая мисс шериф уже наконец ушла. Он не чувствовал паники по поводу своего состояния. В последние дни, особенно ближе к вечеру, его слегка лихорадило, однако после приема стандартного набора обезболивающих все, казалось бы, проходило. Ростовщик рано ложился спать, измученный бездельем и собственной слабостью – и на утро обычно ощущал себя лучше. Несмотря на хрупкое телосложение, на здоровье он не жаловался никогда: наверное, в той маленькой деревушке на окраине Шотландии, где он родился, недостаточно крепкие просто не выживали. И потому нынешнее состояние, при котором он чувствовал себя так, будто по нему проехался асфальтоукладочный каток, казалось ему непривычным и странным.
Эмма тем временем добралась до гостиной. Окно открывать Голд, видимо, больше не пытался, и потому шериф с удивлением ощутила сладковатый запах женских духов. Уже довольно слабый, он, похоже, был достаточно въедлив, чтобы задержаться в этом месте надолго. Не настроенная задумываться об этом сейчас, Эмма устремила свой взгляд на открытый бар. Тот был девственно пуст: все бутылки, кроме одной, валявшейся на полу, выстроились на столе. Шериф сосредоточенно начала перебирать их, но каждая из бутылок, что она брала в руки, оказывалась без своего дорогого содержимого.
Уже почти отчаявшись, Эмма обернулась к бару. Приглядевшись, она обнаружила, что верхнее отделение заперто отдельно. Колебалась доблестная шериф совсем недолго: отмычки все-таки пригодились. Спустя пару минут Эмма поняла: чутье ее не обмануло. Она осторожно вынула прозрачную бутылку с золотистым содержимым и, не задерживаясь более, устремилась обратно.
Голд к ее возвращению успел погрузиться в сон – нехороший, тяжелый и, похоже, муторный – но Эмма, мысленно взвесив все за и против, решила его не будить. Затаив дыхание, она стянула с него сперва рубашку, а потом бандаж, каждую секунду ожидая возмущения, но Голд лишь шепнул что-то, не просыпаясь. Это придало смелости, и шериф перешла к его брюкам. Повозившись немного с ремнем, она победила все застежки и потянула брюки вниз.
Не сумев сдержать любопытства, Эмма скользнула взглядом по правой ноге ростовщика. Нога как нога, подумалось ей с какой-то примесью недоумения. Белая, на удивление гладкая, практически ничем не отличающаяся от второй: всей и разницы, что одна левая, а другая правая. Только приглядевшись очень внимательно, Эмма осознала, что сам сустав повернут как-то неправильно. Подавив в себе детское желание потрогать, шериф взялась за бутылку.
Нетерпеливо откупорив ее, Эмма запоздало сообразила, что не взяла тряпки для растирки. Она огляделась по сторонам, однако на глаза ей не попалось ничего подходящего. Вздохнув, Эмма плеснула виски себе на ладони и начала растирать так. Сначала ее руки двигались неровно и неловко – она пыталась найти компромисс между желанием растереть по-нормальному и опасением слишком тяжело надавливать на явно еще не до конца сросшиеся ребра. Со временем Эмме удалось войти в ритм, ее сильные ладони скользили по худощавому торсу, то увеличивая напор, то ослабляя.
Со спиной было уже проще, и вскоре шериф с облегчением натянула на Голда пижамную рубашку. Еще немного виски ушло на то, чтобы растереть ступни – с правой Эмма на всякий случай постаралась действовать аккуратнее. Закончив, она натянула штаны, от всей души молясь, чтобы Голд не проснулся в тот самый момент, когда ей все почти удалось. Финальным аккордом Эмма накинула поверх бесчувственного тела одеяло и без зазрения совести в несколько крупных глотков осушила оставшуюся треть бутылки. Поморщившись от непривычного вкуса, она присела на край кушетки в изножье кровати.
Эмма дала себе слово, что посидит так чуть-чуть, убедится, что жар начал спадать – и поедет уже наконец домой. В конце концов, если сегодня у кого и был нелегкий день, так это у нее.
Проснулась Эмма от того, что у нее невыносимо ныла шея. Попытавшись распрямиться, она обнаружила, что спина тоже затекла. С трудом приняв сидячее положение, Эмма недоуменно огляделась вокруг. Ей понадобилась почти целая минута, чтобы осознать: она все еще находится в спальне Голда.
Эмма беззвучно застонала. У нее было несколько блаженных мгновений между сном и реальностью, когда ее единственной неприятностью было ноющее от неудобной позы тело – а всего остального просто напросто не существовало.
При мысли о позах шериф подскочила, зашипев от кольнувшей боли в плечах, и в панике заозиралась. Нет, все в порядке, успокоила она себя. Уснуть она умудрилась все же не в одной кровати с Голдом – всего лишь на той самой кушетке, на которой она собиралась посидеть «совсем чуть-чуть».
Усилием воли Эмма заставила себя подняться на ноги и немного покрутилась из стороны в сторону, стараясь восстановить кровообращение. Размявшись и осознав, что дальше оттягивать не имеет смысла, она осторожно шагнула ближе к изголовью кровати.
Голд был бледен до прозрачности, что, с одной стороны, хорошим признаком не являлось, но с другой – хотя бы свидетельствовало, что жар спал. Эмма облегченно перевела дыхание.
- Ну и что мне теперь делать? – поинтересовалась она вслух у самой себя – и тут же прикусила язык, так неожиданно громко прозвучал ее голос в абсолютной тишине.
- Может, вернуться к себе домой и дать мне спокойно спать дальше? – хрипло и негромко донеслось со стороны кровати.
Шериф подпрыгнула от неожиданности.
- Ну уж нет, - возмутилась она. – Каждый раз, когда я вас оставляю без присмотра, вы находите способ ухудшить свое положение. Я не для того вас этой ночью вытаскивала с того света, чтобы через пару дней все-таки обнаружить в этом доме ваш труп!
- Как красноречиво, - Голд наконец соизволил открыть глаза и мрачно посмотрел на свою спасительницу.
Темные глаза на осунувшемся лице выглядели почти неестественно большими и непроницаемыми, и, возможно, в любое другое время Эмма почувствовала бы себя неуютно, но сейчас она была слишком решительно настроена.
- Слушайте, - заявила она, неосознанно упирая руки в бедра. – Из меня никудышная сиделка. Собственно, все свои скромные медицинские познания я вам уже продемонстрировала – и можете не повторять, что они вас не впечатлили. Вы можете хоть раз в жизни спрятать свою идиотскую гордость куда подальше и признать, что вам действительно нужна помощь? Обратиться к врачу – это вовсе не конец света.
- А почему так пахнет виски? – по-видимому, пропустив ее тираду мимо ушей, поинтересовался вдруг Голд.
Эмма поморщилась.
- У вас вчера температура была явно выше стольника, - сообщила она. – Точно сказать не могу, ибо у вас нет не только жаропонижающих, но и даже градусника – но вело вас основательно. Единственное, что я смогла придумать, это растереть вас спиртом… Но, как вы сказали, спирта у вас тоже не было. Пришлось взять то, что нашлось.
Голд, казалось, о чем-то задумался.
- Однако, - наконец произнес он, - мне казалось, что мои запасы уничтожены. Где вы взяли…
И тут его взгляд случайно уперся в пустую бутылку, оставленную Эммой на тумбочке. Лицо ростовщика на мгновение вытянулось, а потом приняло странное выражение – нечто среднее между ужасом и старательно подавляемым восхищением.
- Мисс Свон, - напряженно заговорил он наконец. – Вы вскрыли мой бар?
- Эм… - шериф почувствовала себя действительно неловко.
А потом до нее начало постепенно доходить, что если что-то хранится отдельно, значит, оно чем-то отличается от всего остального.
- Это… - выдавила она из себя наконец слегка севшим голосом. – Это было что-то очень дорогое?
- Macallan 1939 года, - вздохнул Голд. – Десять тысяч долларов за бутылку.
За неимением рядом другой поверхности Эмма машинально опустилась прямо на его кровать, чудом не сев ему на ногу. В ее голове стремительно проносились цифры, помноженные на скверный характер ростовщика, и глубокое осознание, что всей ее зарплаты за очень долгое время не хватит, чтобы рассчитаться за свое доброе дело.
- И вы всю ее потратили на растирку… - непередаваемым тоном констатировал Голд.
- Ну… - в душе Эмма кляла свою честность, однако промолчать не смогла. – Там немного оставалось, и я допила. От нервов.
- И как вам? – мистер Голд посмотрел на нее с искренним интересом.
Шериф неопределенно пожала плечами.
- Знаете, я в тот момент чувствовала себя такой уставшей, что мне было как-то без разницы. Привкус показался непривычным, а крепость, да, хорошая. Но я же не знала, что…
Ее перебил странный негромкий звук. С удивлением Эмма обнаружила, что Голд смеется – и вполне искренне. Правда, надолго его не хватило: скривившись, он прижал рукой сломанное ребро. Однако постепенно на его губы вернулась почти добродушная усмешка.
- Это лишний раз доказывает, мисс Свон, - чуть задыхаясь, пояснил Голд, - что ажиотаж во многом раздут. Есть плохая выпивка, есть хорошая выпивка. А еще есть знаменитые бренды.
- Этого бы не случилось, - с подозрением глядя на него, заявила Эмма, - если бы вы согласились вчера поехать в больницу. Вам вкололи бы обычного лекарства, а ваша драгоценная бутылка осталась бы в целости и сохранности.
- Не защищайтесь, мисс Свон, - Голд бросил на нее быстрый взгляд. – Так, как вы, меня давно никто не веселил. Думаю, это стоит десяти тысяч долларов.
Помолчав немного, он добавил:
- Однако, мне бы хотелось смыть с себя запах виски… - видя, что девушка не торопится подниматься с его кровати, он многозначительно добавил: - Если шериф, разумеется, позволит.
Эмма, которая только сейчас осознала, где сидит, сорвалась с места и отскочила от кровати на несколько шагов. Голд неопределенно хмыкнул и тоже начал подниматься. Шериф ожидала, что от нее потребуют отвернуться, однако он промолчал. Видимо, ростовщик решил, что после того, как она ощупала его со всех сторон, скрывать ему от нее уже больше нечего.
Мистер Голд медленно сел, спустив ноги на пол. Машинально потянулся к тому месту, где он всегда оставлял трость, однако не обнаружил ее там. Эмма молча наклонилась и, подняв трость с пола, подала ему.
Следующие пару минут ничего не происходило, но шериф дала себе зарок не начинать первой. Наконец Голд, перенеся весь свой вес на трость и используя ее как рычаг, сумел подняться на ноги. Он постоял так еще немного, прикрыв глаза, после чего почти на автопилоте направился к ванной комнате. Эмма поскребла ногтем переносицу, потом зачем-то осмотрела свои ладони и в конце концов скрестила руки на груди.
Шум льющейся воды доносился до нее уже минут пятнадцать. Шериф успела сгрести с кровати постельное белье и, не долго думая, поместила в первый попавшийся мешок, твердо пообещав себе, что в прачечную точно не пойдет. Все это время Эмма краем уха прислушивалась к происходящему за стеной. Она не представляла, что будет делать, если в один далеко не прекрасный момент шум станет однородным, и от души надеялась, что ей эту дилемму решать не придется.
Опасения не оправдались, и спустя еще минут десять Голд все-таки вернулся в спальню. Он смерил стоящую посреди комнаты девушку долгим взглядом и устало поинтересовался:
- Мисс Свон, вы все еще здесь?
- Ну, - Эмма пожала плечами, - кто-то же должен отвезти вас в больницу.
- Но я не еду туда, - Голд сделал небольшой шаг в сторону кровати.
Шериф преградила ему путь.
- Едете, - более уверенно, нежели на самом деле ощущала себя, заявила она. – Выбирайте отделение: интенсивной терапии, если поедете добровольно, или психиатрическое, если я доставлю вас туда силой, как закоренелого самоубийцу.
Пауза затянулась. Эмме очень не хотелось претворять в жизнь свою угрозу – если честно, она даже не могла себе представить, как это можно осуществить без нанесения физического ущерба. Наконец Голд прервал неловкое молчание.
- Выйдите из комнаты, - безапелляционно потребовал он.
- Зачем? – нахмурилась Эмма.
- Я понимаю, мисс Свон, - очень сухо ответил Голд, однако в его глазах мелькнуло что-то насмешливое, - что у моего тела почти не осталось от вас тайн, но все-таки давайте не будем переходить последних границ. Выйдите и дайте мне одеться.
Эмма с трудом сдержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением.
- Наденете брюки – позовите меня, - попросила она.
- Так хотите помочь? – ростовщик насмешливо вскинул бровь.
- Так не хочу, чтобы вы все силы потратили на ерунду, а мне в результате все равно пришлось бы тащить вас на себе, - отрезала Эмма.
И, не дожидаясь еще какого-нибудь ядовитого ответа, вышмыгнула за дверь.
Разумеется, Голд ее не позвал. К своей досаде, Эмма узнала об этом только в тот момент, когда он, стараясь держаться как можно прямее, вышел к ней полностью одетым.
- Я давно хотел высказать Вэйлу все, что я о нем думаю, - не глядя на нее, заявил Голд, сосредоточено идя по коридору.
- Вот и выскажете, - легко согласилась Эмма.
- И нужно выяснить про предыдущий случай, - добавил ростовщик.
- Выясните, - шериф спорить не стала, лишь сделала в уме пометку посоветовать Вэйлу валить все на нее.
Они уже почти вышли из дома, когда Голд остановился и наконец посмотрел спутнице в глаза.
- Да, и у меня есть одно условие, - негромко, но с нажимом произнес он.
Ну конечно, без условий он не мог. Эмма ответила ему страдальческим взглядом.
- Я не смогу отдать вам моего первенца, боюсь, Генри будет против, - попыталась она отшутиться.
Мистер Голд недоуменно сморгнул, но уже в следующее мгновение покачал головой.
- Все гораздо проще, мисс Свон. На этот раз мы поедем на моей машине.