Нил будто под влиянием некой силы вошел в палату отца. Его взгляд был прикован к когда-то такому родному, а теперь будто бы чужому лицу. Признаться, за столько лет Нил уже успел позабыть, как выглядит его отец: в памяти еще оставался образ, но конкретные черты стерлись. И потому в Нью-Йорке, отойдя от первого гнева, он с каким-то удивлением разглядывал знакомо-незнакомое лицо. Пожалуй, куда больше сходства притаилось в ином: интонациях, жестах… даже в таких предсказуемых слезах. Лицо же оставалось почти чужим.
И Нил не знал, зачем вошел сейчас в палату. Он не желал видеть его, он даже не верил, что отец действительно болен. Тот никогда не болел, даже в их прежнем мире – нога, разумеется, не в счет.
Мысль «Что я тут делаю?» давила на разум, пока Нил стоял в изножье кровати. Лицо человека перед ним можно было бы назвать пергаментно бледным, если бы не пара неестественно ярких пятен на скулах. Между светлыми бровями пролегла морщинка, не желавшая разглаживаться даже во сне, губы были плотно поджаты. Припорошенные сединой волосы – почему они прямые, почему не вьются? – разметались по подушке. В левую руку уходила игла от капельницы.
Нил в который раз задался вопросом, кто этот человек. Сейчас он походил на его отца еще меньше, чем в Нью-Йорке, меньше даже, нежели Темный. Встреться Нил с ним на улице, он прошел бы мимо – не обрадовавшись и не испугавшись. Просто не узнав.
Возможно, ему следовало уйти. Развернуться, найти наконец свою одежду и свалить уже из этой чертовой больницы. Однако нечто его удерживало. Нилу вдруг подумалось, что для окончательного решения – какого? О чем? – ему необходимо посмотреть в глаза этому человеку. Глаза он помнил хорошо, и сейчас ему казалось очень важным их увидеть. Нил даже наклонился над кроватью, вглядываясь в лицо столь пристально, будто таким образом можно было рассмотреть сквозь веки.
И внезапно эти веки поднялись.
Невыносимо долгую минуту отец непонимающе взирал на него, после чего тихо и хрипло, однако с нажимом спросил:
- Вы кто? Что вы здесь делаете?
- Я… Нил Кэссиди, - не отводя напряженного взгляда, произнес Нил, одновременно пожалев, что не успел вовремя уйти.
Повисла пауза.
Наконец Голд скривил губы и отрывисто бросил:
- Мне не знакомо это имя, и оно не дает ответа на мой второй вопрос.
Нил с подозрением прищурился. Он не узнавал взгляда этого человека, но он так же помнил, что его отец – великолепный актер. Это был врожденный дар, а судя по тому, что Нил слышал от других, то века, проведенные в роли Темного, лишь усилили его.
- Я не из Сторибрука, - все столь же осторожно заявил он.
- Это я понял, - Голд раздраженно фыркнул. – Не город, а проходной двор какой-то. А ведь когда-то я выбрал это захолустье именно за его уединенность. Но вы-то что здесь забыли?
- Я приехал сюда за сыном, - резче, чем собирался, отрезал Нил.
Голд окинул его насмешливым взглядом.
- Неужели вы тот самый непутевый папаша, который бросил мисс Свон рожать в тюрьме? – съязвил он. – Вовремя вы появились. Менять пеленки уже не нужно, а можно просто вместе сходить на футбол и поесть пиццы. Удобно, ничего не скажешь. Вам ребенок для чего понадобился: для налоговых льгот или для работы удобно?
- Вряд ли стоит судить о других по себе, - с трудом сдерживаясь, сквозь зубы процедил Нил. – Я не знал о Генри до недавнего времени, и мне жаль каждого дня, что мы с ним упустили.
- Очень трогательно, - устало вздохнул Голд. – Но мой ответ все равно – нет.
- Ответ? – Нил озадачено нахмурился. – На что?
Ростовщик бросил на него раздраженный взгляд.
- Молодой человек, - сухо начал он. – Я понял причину вашего визита. Так как именно я оформлял документы на усыновление для мадам мэр, то вы хотите, чтобы я помог вам найти в этих бумагах зацепки, которые аннулируют усыновление и помогут вам заявить права на сына. Мой ответ – нет. Я не буду этим заниматься.
- А я и не просил, - Нил скрестил руки на груди. – Мне твоя помощь не нужна. Ни в чем.
- Тогда мы возвращаемся к заданному мною вопросу, - начал было Голд, однако быстро передумал. – Впрочем, вы меня мало интересуете. Убирайтесь из моей палаты, и сделаю вид, что вас здесь не было.
- Нет, мы еще не закончили! – Нил огляделся и, увидев у стены одинокий стул, подтащил его к кровати и сел.
Ростовщик смерил его ледяным взглядом.
- Вы переступаете границы, - холодно предупредил он.
- Ну, выкинь меня отсюда, если я так тебя раздражаю, - Нил развалился на стуле, приняв самую вальяжную позу, какую только было возможно.
- Вы хамите, молодой человек, - Голд слегка приподнялся на локте, стараясь не обращать внимание на занывшие ребра и на моментально накатившую слабость.
Этим утром жар немного спал, оставив после себя ощущение разбитости. Голду едва удалось добраться до уборной: наваливаясь всем весом на трость, а второй рукой держась за стены; то и дело ему приходилось останавливаться, чтобы отдышаться и переждать приступы головокружения.
К физическому недомоганию добавлялись и душевные переживания: Голд вспомнил, почему еще много лет назад запретил себе хоть сколько-то доверяться кому бы то ни было. Когда ждешь от людей только плохого, то они, как правило, не обманывают ожиданий. Стоит же кому-нибудь авансировать хотя бы смутную симпатию – и можно не сомневаться, что ответный удар не заставит себя ждать.
Поэтому мистер Голд дал себе установку выкинуть все лишнее из головы и сосредоточиться на выздоровлении. Это было первоочередной задачей, ибо ростовщик не мог припомнить, когда в последний раз он чувствовал себя столь худо. Разве что в той истории с ногой: повреждение оказалось грязным, началось заражение, перетекшее в воспаление. Он несколько дней метался в бреду, а ногу едва не ампутировали – но каким-то чудом обошлось. Сейчас был не столь критический случай, однако и самому Голду было уже не двадцать лет.
И поэтому у него действительно не имелось ни малейшего желания дискутировать с молодым нахалом. В любое другое время Голд не упустил бы возможности унизить его в своей излюбленной манере: безукоризненно вежливо, но при этом глубоко и безжалостно. Однако нынешнее его состояние не располагало к баталиям, пусть даже и словесным. Стоило Голду приподняться, и комната в его глазах начала опасно крениться, намекая, что дальнейшее приложение сил чревато. Но ростовщик лишь плотнее поджал губы и заставил себя держать позу. Он не собирался растекаться безвольной лужей перед незнакомцем – и намеревался сделать все возможное, чтобы выставить его вон.
- Я же сказал: выкинь меня, - Нил почти не замечал движений человека перед ним, он смотрел прямо в глаза, а в них присутствовало только полускрытое равнодушием холодное презрение. – Для тебя же это нетрудно, даже пальцами щелкать не надо.
- Ваши подначки просто глупы, - Голд едва заметно поморщился. – И, кажется, я не давал повода для перехода на «ты». Боюсь, заниматься вашим воспитанием уже поздно, но…
- Да уж, - в голове Нила явственно прозвучала издевка. – Действительно поздно – но кто бы говорил о воспитании!
Голд не ответил на этот непонятный ему выпад, лишь из последних сил постарался удержать властность во взгляде. Пауза слегка затянулась, и это разозлило Нила еще сильнее.
- Я не Эмма, и я… - начал было он, но тут Голд его перебил.
- Ах вот в чем дело, - скривил он губы в попытке усмехнуться. – Эмма. Вы сделали ребенка этой женщине и теперь претендуете на определенную роль в ее жизни?
Нил вскочил столь резко, что стул опрокинулся на пол, а в боку мучительно заныло. Однако он не обратил внимания ни на одно, ни на другое. Рванувшись вперед, он сгреб ворот пижамы и дернул на себя хрупкое тело.
- Не вмешивайся! – не в силах контролировать свою ярость, выкрикнул он прямо в лицо Голда. – Все, чего ты касаешься, ломается и портится! Не трогай мою семью, к тебе она не имеет никакого отношения!
Сердце Голда совершило головокружительный кульбит и ушло в пятки. Страх, который ему только совсем недавно удалось подавить невообразимым усилием воли, вырвался наружу подобно джинну из бутылки. Чужие руки были сильными и держали крепко; даже в лучшие дни у Голда вряд ли было много шансов вырваться из них – сейчас же их не имелось вовсе.
- Немедленно отпустите меня, - призывая на помощь ошметки уверенности в себе, сквозь зубы процедил Голд; говорить в полный голос он не решился – не доверял своим связкам.
- А если не отпущу? – Нил не удержался и тряхнул рукой; тело мотнулось как тряпичное. – Что сделаешь? Превратишь меня в улитку?
- Что вы несете? Вы с ума сошли?
Голд вскинул руки в безотчетной попытке отцепить от себя чужака, но тот лишь вздрогнул от прикосновения его ледяных пальцев – и не отпустил.
- Я так и знал, что однажды ты захочешь избавиться и от сына, только не думал, что будешь делать это столь лицемерно!
Голд побелел, даже горячечный румянец схлынул без следа. Пришелец ударил по самому больному, сам того не замечая. Только сейчас, несмотря на ситуацию, ростовщик вдруг заметил, что незваный гость тоже в пижаме и халате. Больным он при этом не выглядел, и Голд сделал вывод, что перед ним пациент психиатрического отделения.
- Вы действительно сумасшедший… - прошептал он. – У меня нет детей…
Он оставил бесполезные попытки отцепить от себя чужие руки и со всей быстротой, на какую был способен, нажал на кнопку вызова медсестры.
Нил этого будто бы не заметил, все его внимание было сосредоточено на лице. Он испытал удовлетворение, но в то же время и какое-то омерзение, заметив, как нервно – и очень знакомо – подрагивали губы отца. В глазах страха, правда, не было – или же он оказался хорошо сокрыт – однако губы его все-таки выдавали.
- Ты всегда умел отлично врать, - прошипел Нил. – Всегда был хорошим актером. Эмма верит тебе, потому что даже вся ее проницательность ничто по сравнению с твоим лицемерием. Я не позволю тебе больше играть с жизнями и судьбами тех, кто…
Договорить ему не дали, ибо дверь в палату распахнулась. Доктор Вэйл вошел боком, глядя назад и, похоже, кого-то таща за собой.
- Сестра, это глупо и даже неприлично, - негромко выговаривал он. – Пациент вас вызвал, и вы обязаны явиться! Оправдание «Я боюсь» тут не имеет никакого веса!
Наконец он втянул в палату молоденькую медсестру и обернулся. При взгляде на открывшуюся картину глаза его широко распахнулись, и он выпустил ладонь девушки. Сделав пару широких шагов, доктор оказался возле Нила и решительно положил руку ему на плечо.
- Мистер Кэссиди, - с нажимом произнес Вэйл, - будьте так добры отпустить мистера Голда.
- Это не ваше дело… - начал было Нил, но ему не позволили закончить.
- Я врач, и я требую, чтобы вы немедленно… то есть как раз наоборот: очень медленно и очень аккуратно положили мистера Голда обратно, - Вэйл стиснул свою руку, и его пальцы больно впились в плечо Нила.
Тот смерил его раздраженным взглядом, однако, подумав, решил не связываться. Не последовав просьбе действовать осторожно, он просто разжал руки, и Голд рухнул обратно на подушки. Стон ростовщику чудом удалось сдержать; сквозь стиснутые зубы вырвалось лишь придушенное шипение.
- Та-а-ак… - протянул Вэйл, не отводя взгляда от Нила, - а теперь будьте добры выйти отсюда.
- Вы не можете мне приказывать, - тот выпрямил спину, игнорируя становящуюся пульсирующей боль в боку, и скрещивая руки на груди.
- Это моя больница, - рявкнул Вэйл. Стоя почти вплотную, он использовал каждый дюйм своего роста, который позволял возвышаться над чужаком, для давления и авторитета. – И здесь мои порядки, раз уж общечеловеческие вас не устраивают.
- О каких «общечеловеческих порядках» может идти речь, когда вы вот так защищаете чудовище? – Нил понимал, что гонки в росте ему все равно не выиграть, поэтому просто нахохлился и смотрел исподлобья.
Вэйл, все еще не отпуская его плечо, развернул молодого человека лицом к двери.
- Я защищаю своего пациента, - холодно произнес он. – Хотя не уверен, что понятие «профессиональная этика» вам знакомо. Вон.
Доктор Вэйл довел Нила до выхода из палаты и выпихнул его наружу. Молоденькая медсестра едва успела посторониться с их дороги.
Избавившись от незваного гостя, Вэйл вернулся к Голду. Его бледное – вернее, почти серое – лицо совершенно не понравилось врачу.
- Мистер Голд! – позвал он негромко, наклоняясь над кроватью. – Вы меня слышите?
- Убирайтесь, - не открывая глаз, чуть слышно прошептал ростовщик. – Оставьте меня уже наконец в покое.
- Я должен вернуть на место капельницу, - безапелляционно заявил Вэйл. – И проверить ваши ребра.
- На какую кнопку мне нажать теперь, чтобы ушли вы? – Голд открыл глаза, но это оказалось не лучшим решением, ибо комната перед ними тут же поплыла.
Вэйл за это время уже споро воткнул в него вылетевшую от резких движений иглу.
- Я сделаю то, что должен – и уйду сам, - сбавив тон, уже мягче повторил он. – Чем быстрее вы дадите мне себя осмотреть, тем быстрее избавитесь от моего присутствия.
Голд устало прикрыл глаза и смирился.
Когда доктор Вэйл через несколько минут вышел из палаты, он обнаружил Нила Кэссиди, подпирающего стену в двух шагах от двери.
- Слушайте, - Вэйл раздраженно потер ладонями лицо, - меня абсолютно не касается, что там у вас происходит с отцом, но совесть иметь все-таки надо.
- Совесть? – губы Нила скривились в горькой усмешке. – Само это слово рядом с ним становится нелепым. Он не болен.
- Вы врач? – вместо ответа поинтересовался Вэйл.
- А вы? – Нил окинул его подозрительным взглядом. – Сомневаюсь, что хоть у кого-то в этом городе действительно есть образование, соответствующее его занятию в здешнем мире.
- А я вот, представьте себе, исключение, - парировал Вэйл. – Я и дома был врачом. Мой мир не достиг таких высот, как этот, однако по техническому прогрессу намного обогнал ваш сказочный мирок. Так что поверьте мне, даже если у меня отберут память и навыки, данные Проклятьем, я все еще имею медицинскую степень и соответствующие знания.
- Пусть так, - насупился Нил. – Я все равно вам не верю.
- Воля ваша, - доктор пожал плечами. – Только будьте добры не приходить сюда больше. Если у вас есть какие-то претензии к мистеру Голду, подождите, пока мы его выпишем – и за стенами больницы разбирайтесь в своих отношениях. Но не на моей территории.
Нил помолчал немного, потом кивнул. Возможно, он и правда немного погорячился – но сейчас это было трудно признавать. Накопленная ярость угасала с трудом.
- Тогда… - неловко заставил он себя сменить тему. – Я пойду? Где, кстати, мне забрать свою одежду?
- Внизу, сразу за сестринской, - ответил Вэйл. – Но я бы советовал перед уходом проверить ваше ранение, ибо оно как-то не располагает к поднятию предметов весом свыше двадцати фунтов.
Нил машинально положил руку на простреленный бок.
- Вы и обо мне теперь заботитесь? – снова бросив на врача подозрительный взгляд, поинтересовался он. – Кем вы были в своем мире, доктором Дулиттлом?
- Доктором Франкенштейном, - холодно отрезал Вэйл. – И заботливость тут не при чем. Я делаю свою работу – и, смею надеяться, делаю ее хорошо. У вас есть еще ко мне вопросы?
Нил поежился, с неудовольствием отмечая, как по спине пробежал небольшой отряд мурашек. Ужастики он никогда особо не любил, но имя доктора Франкенштейна было ему знакомо. Если реалии его далеко не самого беззаботного мира этот мир сумел обратить в довольно безобидные сказки, то каков на самом деле мир, про который здесь снимают триллеры?
И все-таки был у Нила один вопрос, который вертелся у него в голове с тех самых пор, как Крюк рассказал им правду о смерти Милы. Собравшись с духом, он спросил:
- А вы… можете провести тест ДНК… Ну, который на отцовство?
Доктор Вэйл, не ожидавший столь резкой смены темы, растеряно сморгнул. Помолчал, окидывая молодого человека перед собой задумчивым взглядом, а потом кивнул.
- Можем, почему бы и нет, - сказал он, пожимая плечами. – Вы хотите убедиться, что Генри – ваш сын?
Нил оглянулся на дверь палаты.
- Нет, я бы хотел…
- Понимаю, - Вэйл проследил за его взглядом. – Что ж, кровь мистера Голда у нас есть, зайдите в процедурную и сдайте вашу. Через…
- Нет, - оборвал его вдруг Нил. – Не надо.
- Не надо? – доктор Вэйл нахмурился, ощущая себя сбитым с толку. – Но вы же хотели…
- Нет, - повторил Нил. – Если… Если он не мой отец, я его убью.
С этими словами он развернулся и пошел к выходу. Вэйл устало потер висок и покачал головой. Его это все не касалось, однако приятного в сложившейся ситуации было мало. Возможно, стоило предупредить мисс Свон о накале страстей в ее семействе… А может, и не стоило – в конце концов, все взрослые люди и могут разобраться в своих отношениях сами.
Жар неторопливо возвращался в покинутое было тело. Голд лежал, вытянувшись, на кровати, и казалось, будто вместо одеяла на нем лежит гранитная плита. Перед закрытыми глазами было темно, но Голд видел в них не обычную бессветную черноту, а темно-серую мглу ночного пасмурного неба. До слуха откуда-то издалека доносился тяжелый приглушенный рокот прибоя, а в воздухе запах дезинфицирующих средств сменился соленым и чуть подгнившим запахом северного моря.
И сознание растворилось.