- Слушай, Голд, тут такое дело… Барни нужны люди. Ты как, не хочешь попробовать?
Голд, как и его собеседник, продолжал смотреть прямо перед собой, на движущийся конвейер. И ответил тоже негромко, так, что его было едва слышно:
- Ты же знаешь, что я уже обращался к Барни. Он сказал, что ему не нужны калеки.
- Была облава, - его напарник нервно облизнул губы. – Потеряли двоих, и четверо выведены из строя. А сегодня должен прийти груз. Если Барни его не получит, шеф ему не простит. На доставку я уже парней нашел, но нужен кто-то на стреме. Кто-то, кто умеет обращаться с оружием. Ты ведь служил, верно?
Голд на мгновение прикрыл глаза.
Мирна была самой красивой девушкой в округе. Голд все никак не мог понять, почему она согласилась выйти замуж за такого, как он, пока не осознал: у них была схожая мечта. Они оба хотели выбраться из той дыры, где жили, добиться чего-то большего и лучшего, нежели это нищее и бессмысленное существование. Голд бросил школу, чтобы пойти работать – и работал. Он не пил и не шатался по подворотням, и от души надеялся однажды оказаться в совсем ином месте, нежели полупустая деревушка на окраине Шотландии.
Голд был сиротой, воспитанным старыми девами – тетками своей матери. У Мирны имелся только давно спившийся отец, который подчас вообще не помнил, что у него есть дочь. Денег на свадьбу не было, да и приятелей ни у кого из них не водилось. Скромно расписавшись в ближайшем магистрате, молодые супруги уехали искать счастья в Глазго.
Большой город встретил их неприветливо. Без образования, без навыков, без связей – он мог предложить им только самую черную и самую тяжелую работу. Голд брался за нее и пропадал на ней сутками, но денег едва хватало на съемную конуру в самых трущобах и скромные обеды.
Идея пришла ему в голову как-то, когда он возвращался домой после долгого рабочего дня и увидел на улице плакат с социальной рекламой. Некоторое время ушло у него на то, чтобы все обдумать и взвесить.
Но однажды он положил перед молодой женой некий документ с грозного вида печатями.
- Армия? – нахмурилась Мирна. – Ты шутишь?
Голд никогда не выглядел богатырем. Невысокий и худощавый, он был меньше многих даже в их поселке, где жители, не избалованные хорошим питанием и изобилием солнечных дней, в принципе не отличались крепким сложением. Однако на здоровье в целом это не отразилось: жилистый и ловкий, привычный к тяжелой работе, Голд был сильнее и выносливее, чем казался.
- Ну, я же не в Придворный дивизион пытаюсь поступить, - скрывая волнение, улыбнулся ей муж. – Слушай, там не может быть хуже, чем в доках, а платят несравнимо выше. Если мы не хотим всю нашу жизнь просидеть в этом клоповнике, нам надо что-то менять. Мне надо что-то менять. Это не навсегда, милая. Я только заработаю стартовый капитал – и вернусь. Мы будем…
- Настоящей семьей, - улыбнулась в ответ Мирна. – Что ж… Наверное, ты прав.
- Да, - кивнул наконец Голд. – Я служил. Я обращусь к Барни. Спасибо, что сказал.
* * *
Кто-то когда-то в шутку назвал контрабанду «национальным спортом Шотландии». Это приносило доход не особо богатому региону – и это было своеобразной формой протеста.
Про протест Голд не думал. Его куда больше занимал маленький сынишка, которого он уложил спать перед тем, как отправиться на эту ночную вылазку. Сперва Голд считал их, теперь уже перестал. Днем он продолжал вкалывать на конвейере, а по ночам отправлялся с Барни и его парнями на побережье. Пока часть их группы получала с лодок грузы, остальные по периметру охраняли присмотренный участок. Беречься стоило не только от полиции, но и от «конкурентов», и от просто отморозков, желающих погреть руки на чужом труде.
Их бригадир не был в восторге от хромого охранника, однако обращаться с оружием Голд и правда умел – что уже успел несколько раз доказать. Постепенно они притерлись друг к другу, и избавляться от «временной замены» Барни уже не торопился.
В эту ночь все шло как обычно, пока не закончили разгружать товар. Появились внезапно, из темноты, в сгустках промозглого тумана. Глухо харкнуло несколько выстрелов – перед Голдом кто-то упал. Он повернулся вправо, влево, выхватывая новые цели. Правая рука крепко сжимала простую деревянную трость, в голове привычно промелькнула мысль: «Только бы не полиция…» Трупы – это всегда плохо, но за своих бобби мстят всегда. И их много. И от них рано или поздно придется бежать – а вот бежать Голд не сможет. О том, что будет с его мальчиком, если незадачливого папашу отправят в тюрьму, ему думать не хотелось.
- Воды!
Просто удивительно, как ложатся на язык чужие слова, когда что-то действительно нужно. А ведь совсем недавно этот чокнутый дервиш всем своим видом давал понять, что не только не говорит, но даже не понимает по-английски! Голд поморщился и сделал вид, что ничего не слышал.
В таких караулах, как этот, он не раз спрашивал себя, зачем он так добивался этого назначения. Нет, идея с армией оказалась неплоха, и служба была ему не в тягость. Но зачем он напросился в «ограниченный контингент» в Афганистан? Его ведь не брали, не хотели брать. Командование отбирало высоких крепких парней, таких, чтобы точно выдержали.
Но там платили больше. И был шанс получить новые нашивки – а это опять-таки означало повышение ставки. Голду очень хотелось поскорее набрать свой «начальный капитал» и вернуться к любимой жене. Риск не показался ему таким уж серьезным, выгод, по его расчетам, выходило больше.
Впрочем, и здесь, в этой дыре на задворках давно развалившейся империи, риск не пугал его. Угнетала убивающая любой разум армейская скука, раздражали американские военные, казались тупыми и бессмысленными разговоры о политике – разговоры людей, совершенно не разбирающихся в теме собственной беседы. Голд считал дни – и деньги – и вскоре прослыл некомпанейским парнем.
- Дай мне воды, добрый человек!
Ого, да это уже целое предложение! Голд не выдержал и покосился на заключенного. Охранять карцер – дело нудное. Тем более, когда там всего один заключенный, да и тот попал сюда лишь потому, что плюнул на начищенные сапоги британского офицера.
Вздохнув, Голд все же поднялся со своего места, налил в кружку тепловатой воды и протянул ее дервишу. Тот жадно выпил содержимое, но, когда Голд потянулся за опустевшей кружкой, схватил своего благодетеля за руку.
- Добрый человек, - пробормотал дервиш.
- Отпусти, - нахмурился Голд.
Он попытался вырывать руку назад, однако вцепились в него намертво.
- Добрый человек, хороший человек, - повторял дервиш. И вдруг резко прервал сам себя: - Пока. Но это ненадолго.
- Что ты там бормочешь? – Голд размышлял, не стоит ли достать нож, чтобы полоснуть им по грязным загорелым пальцам или все-таки стоит решить проблему без кровопролития.
- Красивая женщина, белая женщина, - продолжил свое бормотание дервиш. – Далеко отсюда, далеко-далеко, на другом краю мира. Она ждет мужа – и качает ребенка.
Голд, замерший при упоминании женщины, снова с силой дернул свою руку.
- У меня действительно есть жена, которая меня ждет. Но у нас нет ребенка.
- О нет, есть, есть! – голос дервиша стал пронзительным. – Но ты у него ненадолго. Твой сын скоро лишится своего отца!
К счастью, это действительно была не полиция. Их попытались взять нахрапом – не удалось. Отступили.
- Где Барни? – послышалось за спиной Голда.
Он не обернулся, продолжая высматривать противников – всегда оставалась возможность, что отступление было ложным.
- Где Барни? – голос стал тревожнее.
Бригадир вскоре обнаружился на песке с простреленной головой.
* * *
- Мистер Голд, мне кажется, что вы способны на большее.
Голд в ответ вежливо улыбнулся собеседнику.
Прошло несколько месяцев с той перестрелки на побережье. На песке лежал труп Барни и еще одного охранника, валялись тела нескольких нападавших. Где-то вдали так некстати послышался звук полицейской сирены – и парни запаниковали. Голд и сам позже не понимал, как ему удалось взять себя в руки – и как он умудрился заставить остальных быстро и слажено унести груз и трупы своих. С чужаками пусть полиция разбирается, как хочет, а следы оставлять было нельзя. И груз следовало переправить по назначению – иначе босс будет недоволен. Крайне недоволен.
Группе требовался новый бригадир – и Голд получил это место. Далеко не все были довольны тем, что хромой отставник с малолетним мальчишкой на руках стал их новым начальником, но им пришлось смолчать.
И вот несколько дней назад к ним приехали с визитом от верхушки.
Кто-то считал, что это проверка от босса, кто-то уверял, что идет «внутрисемейная» разборка, кто-то поговаривал, что Самому приспичило отсидеться на задворках страны. Однако твердо так никто и никогда не узнал, какие цели на самом деле преследовал мистер Зосовкий в их краях.
- Я серьезно, - Зосовский поставил кружку на стол и смерил местного бригадира внимательным взглядом своих цепких глубоко посаженных глаз. – Вы умный человек. У вас есть сметка. У вас есть хватка. Вы умеете видеть – и ловить – нужный момент. Что вы делаете в таком захолустье?
Голду не хотелось отвечать, однако его собеседник умел и говорить, и расспрашивать. Очень скоро оказалось, что Голд поведал ему всю свою несчастливо сложившуюся жизнь.
- Да, кстати, Голд, поздравляю! У тебя, говорят, сын родился!
Оклик вернувшегося пару часов назад с побывки сослуживца заставил Голда вздрогнуть. Он вскинул взгляд, в котором мелькнуло что-то затравленное.
- Сын? – растеряно пробормотал он.
- Ну да, - сослуживец переглянулся с остальными. – Ты что, не знал, что ли? Или твоя с кем загуляла?
- Н-нет… - с трудом справившись со своими эмоциями, постарался взять себя в руки Голд. – Просто… не думал, что уже. Это… наш первый.
Стрелять в себя было страшно – но погибнуть на другом конце земли, так и не увидев сына, о котором столько втайне мечталось, было еще страшнее. Стыдно было смотреть в глаза командира, читая в них презрение, смешанное с брезгливостью – но стыд угасал при мысли о том, что вот-вот он сможет взять на руки свое маленькое чудо. Горько было возвращаться к жене опозоренным и без военной пенсии – но еще горше стал тот день, когда она исчезла, оставив на столе лишь справку о разводе.
Ситуация с работой ничуть не улучшилась с его довоенных лет. Вот только простреленная, так и не зажившая толком нога уже не позволяла браться за слишком тяжелый физический труд. Путь в доки Голду теперь был заказан, и он устроился на завод. Долгие часы работы вытягивали из него все силы – а дома его ждал маленький сынишка, которого Мирна, уходя, оставила на него. Если раньше они с женой работали на свою семью вместе, то теперь на двоих едоков приходилась лишь одна пара рук. А ведь нужно было еще и платить кому-то, кто стал бы присматривать за малышом, пока его отец был на работе.
Согласие Барни взять Голда в свою бригаду стало для него практически спасением.
- Тебе нужно образование, сынок, - задумчиво произнес Зосовский, дослушав невеселый рассказ. – В наше время без корочки можно только отморозков по подворотням отстреливать, выше не сунешься.
- У меня даже средняя школа не окончена, - скривил губы в невеселой усмешке Голд. – Да и денег в обрез – даже с двух служб.
- Ребенок, - понимающе кивнул босс.
Почти все средства и правда уходили в основном на Бэйрда. Это ему постоянно требовались новая одежда и обувь, хорошая еда и витамины, игрушки и подарки. Это ради него Голд перебрался в район получше – с более спокойной обстановкой и гораздо более свежим воздухом.
Зосовский погонял по столу хлебный катышек.
- Значит так, Голд, - вынес он наконец свой вердикт. – Заканчивай школу дистанционно. Пришлешь мне свой аттестат. Если я увижу там все отличные баллы – то оплачу твою дальнейшую учебу. В Оксфорде.
* * *
- Папа, давай уедем в Америку!
- Почему в Америку, сынок?
- Потому что там нет твоего босса…
Голд вздохнул и попытался притянуть к себе поближе сына, но тот вывернулся у него из рук, гневно сверкая глазами.
Как же сложно с подростками! Когда Бэйрд был маленьким, его никогда не волновало, с каких денег отец покупает ему шоколад или даже новый велосипед. Но чем старше он становился, тем больше у него появлялось вопросов. И постепенно для него уже перестало быть секретом, на кого и как работает его отец.
- Сынок, все не так просто… - начал Голд, но его тут же прервали:
- Воровство – это плохо! Так нельзя жить, папа. Это нечестно!
- Честность не всем по карману, Бэй, - как можно мягче произнес Голд, осторожно беря ладони сына в свои. – Мы слишком многим обязаны мистеру Зосовскому. Он вытащил нас из такой дыры, которую ты не помнишь – и я молю Господа Бога, чтобы ты никогда не узнал ее вновь!
- Можно жить честно, - упрямо насупился мальчик. – Ты просто не хочешь попробовать! Ты трусишь!
Они сидели за книжками вдвоем. Семилетний Бэйрд, пошедший в первый класс вполне приличной школы, и почти тридцатилетний Голд, обложившийся учебниками по праву. Мистер Зосовский исполнил свое обещание и оплатил его образование в старейшем и знаменитейшем университете страны – и не прогадал. Голд впитывал новые знания как губка, схватывал на лету и моментально обрабатывал полученную информацию. В школе ему часто не хватало мотивировки, да и кулаки одноклассников, всегда готовые встретиться с носом ботаника, удерживали от излишне усердной учебы. Но сейчас у него будто открылось второе дыхание. К тому же прямо напротив него сидел тот, ради кого стоило приложить и куда большие усилия – и потому Голд старался, оттачивая свои природные дарования.
Босс был им доволен. Голд быстро и успешно оканчивал курс за курсом, и Зосовский постепенно вводил его в ближний круг. Шотландский паренек стал его запасной фигурой на той шахматной доске, где он вел свою крайне запутанную и сложную игру.
Контрабанда на шотландском побережье была лишь скромным придатком огромного синдиката, раскинувшего свои щупальца по всем Британским островам. Оглядываясь назад, Голд поражался, как мало знала его небольшая бригада о том, частью чего она являлась. Впрочем, в этом имелся свой смысл: ящерице-переростку не в тягость было потерять тот или иной хвостик – все равно тот обрывался, не ведя ни к голове, ни к сердцу.
Но вот тем, кто находился недалеко от вершины преступного Олимпа, приходилось быть гораздо внимательнее и куда более цепко держаться за свое положение.
Голд и сам не замечал, как год от года он становился жестче, резче, непреклоннее и нетерпимее. Джинсы и свитера исчезли, уступив место строгим костюмам. Лишь изредка, выбираясь с сыном на футбольные матчи, Голд снова влезал во что-то простое и не слишком бросающееся в глаза. Но даже и в таком виде теперь мало кто признал бы в нем парня из нищей шотландской деревушки – разве что то и дело прорывавшийся акцент выдавал уроженца северных мест.
- Бэй, пожалуйста… - это был удар под дых; давно уже Голд не слышал по отношению к себе этого слова. – Ты уже большой мальчик. Ты должен понимать, что от таких людей, как мистер Зосовский не уходят.
- Ты просто боишься! – повторил Бэйрд. – Выход всегда можно найти!
- О, ну допустим, я обратился бы к властям, – взмахнул руками Голд. – Заявил бы на него. Но ведь мне же нужно будет объяснять, кто я такой… чем я занимаюсь… откуда у меня деньги… Меня же первого и посадят, Бэй! А мистер Зосовский отвертится, у него везде свои люди. Неужели ты хочешь, чтобы твоего папу отправили в тюрьму, сынок?
- Конечно, не хочу… - мальчик отвернулся, пряча подступающие к глазам жгучие слезы. – Поэтому и предлагаю: давай уедем в Америку. Твой босс – хозяин здесь, в Британии, а туда он за нами не дотянется!
- О, Бэй… - невесело рассмеялся Голд. – Ты читаешь слишком много приключенческих романов. Сейчас не семнадцатый век – и даже не девятнадцатый. У нас эра самолетов и компьютеров: найти и нагнать можно кого угодно и где угодно. Мы можем уехать хоть в Антарктиду – но нас отыщут даже среди пингвинов.
* * *
- Мистер Голд, в доках найдено тело мальчика лет двенадцати…
Мир рушился прямо на глазах.
Не мальчика – тело мальчика. От одного этого слова мутило, а глубоко внутри что-то начинало глухо выть.
Ребенок прятался в доках. Ждал возможности пробраться на какой-нибудь корабль или же надеялся найти приют, чтобы согреться в студеную декабрьскую ночь – сейчас уже никто точно не скажет. Точно так же, как не узнать теперь, что же произошло: соскользнула ли нога с движущегося сегмента, застряла ли одежда в одном из механизмов, сунул ли сам из любопытства голову в бездушный автомат.
Но только на столе в морге лежало то, что лишь патологоанатом смог определить как «мальчика лет двенадцати». Переломанные кости едва прикрывали изодранные в клочья остатки одежды, на изуродованном лице не разобрать было родных и любимых черт. Только на груди, чудом уцелев, висел на тонкой бечевке маленький талисман – назар, купленный Голдом когда-то на базаре в Кандагаре.
- Бэй, смотри, что у меня есть!
- Не поеду.
Одного взгляда, брошенного вскользь, оказалось довольно, чтобы мальчик отвернулся.
- Н-но… - Голд растерянно посмотрел на билеты в своей руке. – Это же чемпионат мира! В США, как ты и хотел.
- Я хотел, чтобы мы там начали новую жизнь! А не просто посмотреть футбольный матч! – Бэйрд зло пнул мяч, который пролетел через широкую комнату и гулко ударился в стену, тут же отскочив от нее.
- Сынок, мы уже говорили об этом…
Голд тяжело присел на кровать рядом с сыном. Тот тут же отодвинулся, и мужчина ощутил секундный укол в сердце – так его это задело.
- Просто не думай об этом, - попытался завести разговор он снова, но Бэйрд его перебил:
- Я не могу об этом не думать! Когда мы вчера писали сочинение «Кто мои родители», я должен был врать! Я писал, что мой отец работает адвокатом и служит закону, и при этом думал только о том, что мой отец – преступник, и занимается тем, что отмазывает наемников своего босса от справедливого наказания!
- Бэй, все адвокаты занимаются именно этим, - попробовал обратить все в шутку Голд. – Это и есть наша работа: защищать тех, кто к нам обращается.
- Но ты выгораживаешь заведомых преступников! - обвиняюще заявил Бэйрд. – А еще – выискиваешь компромат на соперников своего босса… И даже подделываешь документы!
- Бэй, это не должно тебя волновать… - Голд попытался обнять своего сына за плечи, но тот отодвинулся еще дальше. – Это не твоя жизнь, а моя. Однажды я отвечу за все мои грехи – я знаю это, понимаешь, знаю. Но у меня нет другого выхода. Ради тебя, ради того, чтобы у тебя была спокойная, сытая и счастливая жизнь – я готов на это. Я расплачусь, сынок.
- Ты собрался уезжать? Сейчас?
- Да, скоро мой самолет.
Собутыльник посмотрел на Голда недоверчиво.
- Ты шутишь! Старый паук скоро помрет – ты же знаешь, что тебя прочат на его место.
- Старый паук грозится помереть столько, сколько я с ним знаком, - Голд пожал плечами. – Думаю, он нас всех еще переживет.
- Да даже если и так. Ты на хорошем счету, он тебя ценит. Да он чуть ли не открыто заявляет тебя в преемники!..
Он запнулся, когда тяжелый, слишком темный взгляд Голда уперся прямо в него.
- Мне наплевать на это. Вчера я похоронил сына. Я не могу больше оставаться в этой стране.
* * *
Коридоры пусты – по ночам босс любит работать один. Ему не нужны ни помощники, ни секретари – они понадобятся утром, когда наработанное останется оформить и пустить в ход. В здании почти никого нет, лишь охрана куролесит где-то внизу.
Звук трости стелется вдоль пола – негромко, приглушенно; и прихрамывающие шаги почти тонут в упругом покрытии. Голд без стеснения входит в кабинет босса – ему можно, ему давно уже дано это право.
- Голд! – Зосовский вскидывает голову и слегка улыбается вошедшему. – А до меня доходили слухи, что ты решил свалить от нас за океан! Рад, что это неправда.
- Это правда, - сухо ответил Голд, останавливаясь в двух шагах от широкого рабочего стола и тяжело опираясь на трость; его левая рука опущена в карман плотного черного пальто.
- Серьезно? – босс все еще не злится, он лишь недоуменно вскидывает брови. – А когда собираешься вернуться?
- Никогда.
- Слушай, - поморщившись, Зосовский кладет перед собой руки и сцепляет их в замок. – Я понимаю, все дело в твоем мальчике… Поверь, мне очень жаль.
Левая рука Голда медленно, почти лениво выскальзывает из кармана, и в верхнем свете отдает тусклым блеском маленький, едва ли не игрушечный пистолет.
- Мне тоже жаль. Очень.