Утро началось преотвратно.
Нилу с трудом удалось приоткрыть глаза – и только для того, чтобы уткнуться взглядом в светло-бежевый ковер. Несколько минут он просто смотрел прямо перед собой, неторопливо пытаясь сообразить, что же такое он видит. Ибо в гостиничном номере «У бабушки» красовались пестрые половички, да и дом Мэри Маргарет не сильно в этом смысле отличался.
И все же при мысли о Мэри Маргарет в тяжелой голове Нила что-то щелкнуло. Постепенно он начал вспоминать вчерашний – ему очень хотелось надеяться, что все-таки вчерашний – вечер. Кажется, он позволил себе лишнего – и хорошо, если только в плане алкоголя. Память возвращалась медленно и неохотно, однако события потихоньку выстраивались в свой ряд.
Вот Эмме что-то не понравилось, и она вспылила. Вот Регина Миллс встряла в их перебранку со своим замечанием. Вот они уже все переругиваются по поводу и без, цепляясь к каждой мелочи. Вот раскрасневшийся Генри что-то возмущенно кричит; взрослые пристыжены, но остановиться уже не могут. Вот мадам мэр, хлопнув дверью, вылетает прочь – и вот он сам понимает, что ему будет лучше удалиться.
Да, в тот момент он уже хорошо выпил, однако еще мог принимать правильные решения.
Нил вернулся в гостиницу, но в номер не пошел. Заказал бурбона, потом еще. И еще. На улице начался дождь, и самое время было бы подняться к себе и залечь спать, но… Нила потянуло на подвиги. У него мелькнула мысль заявиться для выяснения отношений к отцу, но тот жил на окраине города, и Нил не слишком хорошо представлял, как ему туда добираться. Дорогу спросить было не у кого: дурная погода разогнала и без того немногочисленных жителей Сторибрука. Зато внезапно Нил обнаружил себя буквально у ворот дома номер восемь по Мэйн-стрит…
На этом воспоминания заканчивались. Точнее, отдельные картинки с разозленной Региной Миллс, дверью и полом перед глазами мелькали, но связного сюжета не имели. Оставалось сделать вывод, что именно в доме мэра он и пребывал до сих пор.
Вставать ужасно не хотелось, однако, взвесив все немного, Нил решил, что лучше подняться сейчас, пока его никто не видит, нежели потом пытаться это сделать под злым и насмешливым взглядом мисс Миллс. Та являлась дамочкой весьма язвительной и острой на язык, так что чем меньше у нее будет поводов для насмешек, тем лучше.
Со второй попытки удалось встать на колени, с третьей – подняться на ноги. Нил медленно и задумчиво огляделся. Он мало что понимал в моде и стилях, но комната, на его взгляд, казалась красивой. Разве что, пожалуй, чересчур официальной: будто не гостиная молодой женщины, а какое-то присутственное место.
В доме царила тишина, и Нил понадеялся, что сможет отсюда уйти незамеченным. В конце концов, он и правда вчера поступил весьма некрасиво, вломившись в чужое жилье и начав качать права.
Однако стоило ему выйти в коридор, как крепкий запах кофе, будто по волшебству, поманил его за собой. Нил и сам не успел осознать, как внезапно оказался на изысканной светлой кухне, оснащенной по последнему слову техники.
За столом сидела Регина Миллс – аккуратная, подтянутая, идеально одетая и причесанная – и пила из небольшой чашки кофе. Нил рассеянно почесал заросший щетиной подбородок и, выдавив самую обаятельную из своих улыбок, вопросил:
- Кофе не угостите?
- Вам мало того, что вы ночевали на моем полу? – не меняя позы, сухо поинтересовалась мадам мэр.
- Я просто очень надеюсь на вашу любезность, - Нилу хватило такта чуть склонить голову и потупить взгляд.
Ему действительно было слегка неловко за свой помятый и растерзанный вид – тем более перед женщиной, которая выглядела истинной королевой. Но тяжелая голова и пьянящий запах кофе заставляли обо всем забыть.
Регина устало вздохнула и небрежно кивнула в сторону кофемашины.
- Надеюсь, пользоваться ею умеете? – бросила она почти без ехидства.
- Обижаете, - протянул Нил. – Не первый год в этом мире…
Он выбрал самую большую кружку из всех, что нашел на полке, налил себе кофе и повернулся, чтобы устроиться за столом. Мадам мэр как ужаленная подскочила со своего места и сделала поспешный шаг ему навстречу.
- Нет! – выкрикнула она прежде, чем успела подумать.
Нил от удивления чуть не выронил кружку, успев покрепче сжать пальцы лишь в самый последний момент.
- Что не так? – ошарашено спросил он, осторожно обходя разъяренную женщину и устраиваясь как можно дальше от нее.
Злость на лице Регины сменилась сперва легкой растерянностью, а потом тоской. Медленно вернувшись на свое место, она вздохнула.
- Это кружка Генри, - негромко произнесла она. – Он пил из нее молоко.
- Эм… Ну извините, - подумав, выдавил из себя Нил. – Но вы не волнуйтесь, я не заразный… Ну, хотите, прокипятите ее после меня…
- Вряд ли он будет пить из нее впредь, - точеные плечи устало передернулись. – Просто… В первый момент стало неприятно.
Нил уткнулся взглядом в кружку. Предмет как предмет. Хотя, конечно, то, что из нее пил Генри, почему-то грело. Или это был кофе? В любом случае, Нил осознал, что теперь чувствует себя гораздо лучше.
- Расскажите о нем, - прежде, чем успел подумать, попросил он Регину.
Темные глаза сидевшей напротив него женщины гневно сощурились.
- Вы серьезно считаете, - прошипела Регина, - что можете вот так спустя двенадцать лет заявиться и занять место, которое пустовало по вашей же милости? Из Свон скверная мать – но она хотя бы выносила Генри и родила, спасибо, что хоть на аборт не пошла. А вы – в чем ваша заслуга? В том, что получили ночь удовольствия, чтобы потом обо всем забыть?
- Послушайте, я просто хотел… - Нил едва не поперхнулся остатками кофе.
- Нет, это вы послушайте! – резко оборвала его Регина. – Вся ваша семейка привыкла жить на готовом. Обе ваших семейки – что Прекрасных, что Темного. Только и ищите, где находится кусочек чужого счастья, чтобы урвать его для себя!
- Я не имею с отцом ничего общего! – взорвался Нил. – И мне надоело, что его вечно приплетают к моей жизни!
- Не обманывайте себя, - по губам Регины скользнула горькая усмешка. – Мы не можем уйти от наших родителей, как бы к ним не относились, и их грехи всегда будут бросать тень на нашу жизнь. Так что смиритесь с тем, что для всех и навечно вы – лишь придаток Темного.
Нил уперся локтями в стол и запустил пальцы в свою шевелюру.
- Но это же глупо, - пробормотал он. – Я не желаю иметь с ним ничего общего, да и он, похоже, наконец-то осознал, что я больше не его маленький мальчик!
- Да неужели? – Регина насмешливо вскинула темную бровь. – То-то несколько миров на уши поставил, пока вас разыскивал.
- Он всегда делал то, чего он хотел, - не поднимая головы, произнес Нил. – он всегда решал, что будет лучше – и его никогда не интересовало мое мнение. Он нарисовал себе в голове пасторальную картинку, где я навечно остался беззаботным и наивным ребенком – и эта картинка разбилась о реальность. Я не нужен ему взрослым! Он… Он даже предлагал вернуть меня в детство, только представьте себе!
Регина, которая не так давно предлагала Генри стереть память и зажить по-прежнему, очень хорошо себе это представляла. Она отметила, что Румпельштильцхен совершил ту же самую ошибку, что и она: надо было не спрашивать, а колдовать сразу. Кто бы упрекнул их потом, когда сама память о том, что было нечто иное, уже растворилась?
- Меня все это не касается, - произнесла она вслух. – Вы и так злоупотребили моим гостеприимством, так что – убирайтесь. Я не собираюсь разговаривать с вами ни о Генри, ни о Темном, ни о ком-либо еще.
Нил понуро кивнул, в последний раз безотчетно сжимая в руках кружку сына.
Эмма неслась через Сторибрук, пытаясь хоть как-нибудь угомонить бушующий в душе ураган. Как назло, погода после вчерашнего шторма, воцарилась упоительно прекрасная. Золотистая листва сияла каждой капелькой, и осеннее небо имело тот восхитительно глубокий синий цвет, которого не бывает больше ни в одно время года.
Однако на Эмму эта благолепная красота и умиротворенность не действовали. Ее занимали только собственные мысли. Зачем она поцеловала Голда? Из благодарности? Из сочувствия? Из нежности, которую внезапно осознала к этому человеку? Но главное – он, он-то почему ей ответил? Потому что она красивая женщина? Эмма не кокетничала по поводу своей внешности: не раз и не два она использовала ее в своей работе и хорошо знала ей цену. Голд не святой, а она в последнее время почти постоянно рядом. Возможно, он устал быть один… Как он там сказал? «Надо сделать новый шаг»? Что он имел ввиду?
Но, с другой стороны, он ведь удивился, когда она его поцеловала. Удивился вполне искренне, даже опешил и вовсе не сразу ответил ей. Не похоже, чтобы он ждал случая… Или же просто не надеялся осуществить свои планы столь быстро?
Эмма помотала головой, изо всех сил сжимая руками руль. Пусть на улице и немноголюдно, но меньше всего ей сейчас нужно въехать в кого-нибудь из-за своих идиотских мыслей. Голд поцеловал ее, потому что она поцеловала его – и с этим все ясно. Вопрос же, почему она его поцеловала, оставался открытым, но здесь, как ни крути, кроме самой Эммы давать ответ было некому. Она прониклась к Голду вполне искренней симпатией; не то чтобы она стала одобрять все, что он делает или делал в прошлом, однако он стал ей ближе и понятнее. И ей с ним было хорошо. И спокойно. Уж точно спокойнее, нежели с кем-либо в этом городе.
Эмма почувствовала облегчение, когда добралась до дома. Сейчас ей предстояли куда более насущные проблемы, нежели выяснение подспудных причин собственных внезапных поступков. Сейчас ее будут ждать разговор с Мэри Маргарет, подозрительный взгляд Дэвида… И, разумеется, расспросы Генри. Эмма негромко выругалась себе под нос. Лучше бы придумала, что сказать сыну, вместо того, чтобы терзаться из-за поцелуя, как какая-нибудь девятиклассница! Нашла, из-за чего переживать – ведь не переспала же она с Голдом, в конце концов…
От этой мысли кровь прилила к щекам, и лицу стало жарко. Решительно встряхнув головой, Эмма всеми силами постаралась отогнать от себя подобные фантазии. Вот еще только не хватало заявиться домой раскрасневшейся и смущенной – тогда про нее точно подумают что-нибудь нехорошее!
Эмма тихонько приоткрыла дверь квартиры Мэри Маргарет, надеясь проскользнуть незаметно – и тут же с огорчением поняла, что ее маневр был напрасен. Ее родители сидели за столом с самым что ни на есть мрачным видом. Поколебавшись немного, Эмма решительно расправила плечи. Ей почти тридцать лет, она взрослая женщина… и, в конце концов, она не сделала ничего плохого! Она не обязана отзваниваться и сообщать, у кого собралась ночевать. И тем более – у кого переночевала абсолютно случайно.
Эмма только набрала в грудь воздуха, чтобы первой обо всем этом заявить, когда Мэри Маргарет поднялась ей навстречу.
- Эмма! – выпалила она. – У нас новые проблемы!
Это заставило ее дочь сбиться с мысли. Недоуменно нахмурившись, Эмма уточнила:
- За те полчаса, что я добиралась до дома?
- Только что звонил Лерой, - вступил в разговор Дэвид. – Какая-то машина пересекла границу Сторибрука. У нас новые гости.
- Нет, ну это уже даже не смешно, - Эмма плюхнулась на свободный стул. – Мы находимся в самом захолустье, почему сюда шляются все, кому не лень?
- Варианта может быть только два, - чуть нервничая, произнесла Мэри Маргарет. – Либо это действительно случайные путешественники – теперь, когда Сторибрук не скрыт, такое возможно… Но после Грега Мэнделла в это верится слабо.
- Второй вариант, - поддержал ее Дэвид, - что кто-то сознательно приехал по наши души.
- Да кому наши души сдались? – нахмурилась Эмма. – Вот только-только от Мэнделла с Тамарой избавились!
- А может, они действовали не в одиночку? – Дэвид явно не был настроен оптимистично. – Мы ведь сколько времени не знали, что они заодно… что они хотя бы знакомы!
- Ну да, давайте теперь развивать теорию всемирного заговора против Сторибрука, - Эмма неодобрительно поморщилась. – Кому мы в принципе нужны, кроме пары сдвинутых фанатиков?
- В любом случае, - вмешалась Мэри Маргарет, - нельзя, чтобы они – кем бы они ни были! – просто так разгуливали по нашему городу. Мы не должны повторить прежней ошибки. Нам надо как можно скорее точно узнать, кто это, зачем к нам, что собираются делать… и скоро ли уедут обратно.
«И выпустим ли мы их обратно», - синхронно подумали Эмма и Дэвид, обменявшись мрачными взглядами. Но при Белоснежке, пожалуй, такого лучше не произносить вслух.
Звонок в дверь нарушил затянувшуюся неловкую тишину. Судя по резко ожесточившемуся взгляду Регины, гостей она не ждала, и Нил пожалел, что не успел уйти до этого внезапного визита. Не зная, куда ему деться, он остался на месте, в то время как Регина решительно поднялась и направилась к выходу.
Мадам мэр распахнула дверь – и замерла в недоумении. На крыльце стояли люди, которых она никогда не видела, а в последнее время таких набралось бы не слишком много. И от каждого, с неприязнью подумала Регина, на ее долю выпадали одни лишь неприятности.
Женщина лет тридцати, в строгом пальто, очках и собранными на затылке светлыми волосами, глядя ей прямо в глаза, сухо осведомилась:
- Регина Миллс, если не ошибаюсь?
Поджатых губ не коснулась даже дежурная улыбка, и высокая мужская фигура, маячившая за спиной внезапной гостьи, выглядела мрачно даже в свете умытого утра.
- Все верно, - подтвердила Регина. – Однако я не знаю, кто вы и что вам…
- Гвендолин Дарлинг, - отрезала женщина, - Департамент Социальных Услуг. У нас появились сведения, что усыновленный вами ребенок не получает должного ухода и подвергается различным рискам. Я нахожусь здесь для расследования данной ситуации и для принятия решения, оставлять ли за вами родительские права.
Регина ощутила, что земля уходит из-под ее ног.