Некоторое время Нил просто смотрел на сына, так, что казалось, будто он не понял его вовсе. Собственно, для Нила действительно слова Генри прозвучали словно на иностранном языке – и пришлось приложить немало усилий, чтобы хоть как-то «перевести» их для себя.
- Общий? – немного растерянно переспросил Нил. – В каком смысле общий?
- В прямом, - насупился Генри. – У моей мамы и у твоего отца будет ребенок – а значит, он будет братом и мне, и тебе. Верно?
- Верно… - машинально ляпнул Нил, после чего совсем по-собачьи тряхнул головой. – Стоп, погоди, я, кажется, что-то упустил…
- Ты Эмму упустил, - уже не зло, а, скорее, устало выдохнул Генри. – Пока ты занимался неизвестно чем, Эмма полюбила другого!
Нил все еще качал головой, будто превратился в китайского болванчика.
- Нет, нет, этого не может быть! – слова слетали с мгновенно пересохших губ. – Она не могла его полюбить – не его!
- Почему нет? – Генри развел руками. – Он помог ей! Он спас меня! Он заботился о нас…
Генри и сам не заметил, что выступает в защиту Голда – в данный момент ему слишком хотелось посильнее уязвить отца, чтобы выплеснуть на него свою растерянность и боль, и аргументы подбирались сами собой. Нил схватился за голову.
- Но он же… Но это же… - слова никак не желали складываться в законченные фразы. – Это же не по-настоящему!
- Но Эмма-то ему поверила, - припечатал Генри.
- Она же об этом пожалеет! – обижено, почти по-детски возмутился Нил.
Генри, закусив губу, глянул на него исподлобья.
- А тебе бы этого хотелось? – спросил он чуть дрогнувшим голосом.
- Ну да! – выпалил Нил. – В смысле, это же естественно! Отец всегда преследует только свою выгоду, и Эмма это поймет, но будет поздно и…
Генри, не говоря больше ни слова, развернулся и побежал прочь. Нил что-то кричал ему вслед, но его сын нырнул в кусты и короткой дорогой покинул парк.
Выбежав за ограду на улицу, Генри сбавил скорость и восстановил дыхание. Сказанное отцом расстроило его еще больше: сам он тоже был далеко не в восторге от того, как все сложилось, но меньше всего ему бы хотелось, чтобы Эмма сожалела. Точно не после того, как он услышал этим утром короткий, горький всхлип. Генри желал, чтобы они все были счастливы, однако он очень хорошо знал – как раз на примере своей второй мамы – что, разрушив чужое счастье, сам счастливым тоже не станешь. Как бы ни хотелось ему, чтобы Нил и Эмма снова были вместе, но если для этого Эмме обязательно надо о чем-то «пожалеть», то лучше не надо.
Генри остановился, оглядываясь по сторонам. Домой сейчас возвращаться не имело смысла: Эмма с Мэри Маргарет, может, еще не наговорились. К Дэвиду в участок не сунешься – он сразу спросит, почему Генри ушел из дома. К Регине идти было опасно: Генри не был уверен, что не расскажет все еще и ей, а это все окончательно запутает. И, разумеется, просто шататься по улицам тоже не вариант: рано или поздно его кто-нибудь заложит взрослым.
Пожалуй, имелся только один человек, к которому действительно стоило сейчас зайти. И, возможно, надо было сделать это с самого начала – вместо того, чтобы так неудачно встретиться с Нилом.
Антикварная лавка работала всю неделю, без праздников и выходных, несмотря на то, что наплыва посетителей в ней никогда не бывало. Но зато те, кому нужен был мистер Голд, всегда знали, где его найти.
Генри еще не очень хорошо разбирался в лицах, но то, что мистер Голд выглядел бледным и усталым, бросилось ему в глаза сразу. И тут же почему-то подумалось, что вот сейчас они с Эммой очень похожи, как будто у них одна проблема на двоих.
«Но ведь и правда одна на двоих!», – напомнил сам себе Генри, решительно направляясь к Голду и преувеличенно бодро здороваясь.
Голд вздрогнул от его голоса и вскинул голову от какой-то безделушки, которую сосредоточенно протирал – колокольчика, похоже, он не услышал вовсе.
- А, Генри, добрый день, - мистер Голд машинально раздвинул губы в дежурной улыбке и зачем-то бросил взгляд в окно – словно убедиться, что действительно еще день. – Могу я тебе чем-то помочь?
- Нет, - Генри покачал головой. - Я…
Он запнулся, не зная, как продолжить. Нельзя же с порога заявить человеку, что знаешь, что он спит с твоей матерью. В смысле, не то чтобы для самого Генри это было настолько в новинку – ведь знал же он, например, что у мамы Регины был роман с Грэмом. Но Грэм был молодым и красивым парнем, шерифом и все прочее – судя по фильмам, женщинам нравились такие. Но ни в одном фильме Генри не видел, чтобы женщины добровольно выбирали мужчин намного старше себя.
- Генри?
Похоже, затянувшееся молчание встревожило Голда и заставило его отвлечься от собственных безрадостных мыслей.
- Генри, что-то случилось?
Голд спрашивал это, уже выходя из-за прилавка своей чуть неровной походкой и становясь напротив Генри. Тот с каким-то отстраненным удивлением осознал, что стал уже выше его плеча. Генри никогда не приходило в голову сравнивать Голда с кем-либо другим, с тем же Дэвидом, например, но сейчас как никогда отчетливо видел, какой же он невысокий и хрупкий. «Я еще вырасту, а он уже нет, - подумалось вдруг Генри, и тут же, без всякого перехода: – Что Эмме так в нем понравилось?»
Мистер Голд тем временем осторожно взял его под локоть свободной рукой и увлек в заднюю комнату. Он вскипятил воду и разлил чай, пока Генри все так же молча сверлил его взглядом, и достал коробку с печеньем. Голд менял уже третью коробку в ожидании, что Эмма все-таки заглянет к нему – но та не появлялась.
Чай был крепким и терпким – похоже, Голд всегда его так заваривал. Генри сделал большой глоток, чувствуя, как горячая жидкость растекается у него внутри. На глаза почему-то навернулись слезы. Разве не с Нилом они сейчас должны были сидеть? И уж точно не в таком похоронном настроении!
Генри невольно хлюпнул носом, и тут же чистый платок в синюю клетку деликатно появился перед ним.
- Извините, - пробормотал Генри, принимая платок и сжимая его в кулаке.
- За что? – искренне удивился Голд.
- Ну… - Генри замялся, упершись взглядом в клетки. – Мужчины не плачут…
Мистер Голд негромко вздохнул.
- Все плачут, сынок, - произнес он. – Важно лишь, чтобы слез не видели враги. Но мы-то с тобой друзья, верно?
Генри закусил губу. Наверное, это про такие случаи говорят: сейчас или никогда!
- Вы мою маму любите? – выпалил он, боясь передумать.
- Что, прости? – Голд опешил и даже, кажется, не совсем разобрал торопливо произнесенную фразу.
- Вы любите мою маму? – понимая, что отступать будет еще хуже, уже медленнее повторил Генри и заставил себя посмотреть на Голда. – Скажите правду! Вы сказали, что мы друзья, а друзьям не врут!
Мистер Голд помолчал немного. За месяц, прошедший с того момента, как Вэйл ошеломил его своим сообщением, он многое успел передумать. Плохих мыслей, как назло, было куда больше, они своим паническим настроем убивали все попытки помечтать о чем-нибудь хорошем. И чем дольше тянулся негласный бойкот Эммы, тем мрачнее становился настрой Голда. Иногда ему казалось, что он больше не выдержит этой неизвестности, что надо наплевать на все так называемые приличия и вызывать ее на разговор – но стоило ему представить, как Эмма говорит окончательное и бесповоротное «Нет», как сердце в груди болезненно сжималось. Пока Эмма думает – варианты еще есть, но если она откажет, их больше не будет. Пытка выходила мучительной, но пока теплилась пусть небольшая, но все-таки надежда, Голд отчаянно боялся ее потерять.
И вот теперь вместо Эммы перед ним сидит ее сын и задает такой личный вопрос. Что ему можно сказать? Генри уже не такой маленький, чтобы можно было отделаться общими словами, но все-таки еще и не настолько большой, чтобы осознать всю сложность положения. Он почти подросток, а у них вечно все делится на черное и белое, суждения так категоричны и безапелляционны.
- Что ж, - медленно подбирая слова, произнес наконец мистер Голд. – Раз ты спрашиваешь, значит, ты все уже знаешь.
- Вы не ответили на мой вопрос, - Генри все это время не отводил от него взгляда. – Скажите словами!
Мистер Голд открыл рот… и закрыл его. «Сказать словами», как оказалось, было неимоверно трудно. Но Генри ждал, и Голд, прикрыв глаза и собравшись с духом, все-таки заставил себя произнести:
- Да, я люблю Эмму.
И почему-то сразу стало легче. Казалось немного глупым, что впервые эту фразу он говорит не любимой женщине, а ее сыну, но от признания, прозвучавшего вслух, с души будто свалился камень.
Однако тут же последовал еще один вопрос:
- Почему вы ей-то этого не скажете?!
Теперь уже Голд уставился на Генри.
- Но она… она знает, - немного смущенно произнес он.
- Тогда почему она плачет? – Генри сжал кулаки, сминая безупречно отутюженный платок.
- Эмма… плачет? – на душе заскреблись кошки. – Почему?
- Это я спросил «почему»! – возмутился Генри. – Она вас любит, вы ее тоже, у вас будет ребенок – так почему она плачет там, а вы сидите здесь?!
Он и представить не мог, что у человека глаза могут настолько распахнуться. Голд даже онемел от изумления, он только и мог, что неподвижно сидеть и ошеломленно взирать на мальчика перед собой.
- Генри… - наконец, с трудом справившись с шоком, пробормотал мистер Голд. – Ты-то откуда это знаешь?
- А вы? – вопросом на вопрос ответил Генри. – А Эмма думает, что вы не знаете! И боится вам сказать!
- Почему боится? – Голд выглядел растерянным. – Я же… Господи, разве я обидел хоть одного ребенка?
Генри этот вопрос озадачил. В Сторибруке Голдом пугали детей, но следовало отдать ему должное: свои дела он вел только со взрослыми и малышей не трогал никогда. И даже в сказках, хоть там и говорилось, что Румпельштильцхен часто затевал сделки с участием детей, нигде не утверждалось, что он причинял им зло.
- Она боится, - пояснил Генри, - что вы не захотите этого ребенка. Это так?
Мистер Голд медленно покачал головой.
- Я… я не уверен, что смогу быть действительно хорошим отцом, - признал он, - однако я очень хочу этого ребенка.
- Так почему вы не скажете ей об этом? – Генри даже подался вперед. – Сидите тут по домам и страдаете из-за ерунды!
Голд даже не подумал о том, что следовало бы указать на неприемлемость подобного тона, ибо его мысли были заняты совершенно другим.
- Видишь ли, - неловко начал он, - дело в том, что я… я вроде как не должен был ничего знать. Мне сообщили об этом по секрету, и вот уже месяц я жду, чтобы Эмма наконец заговорила со мною…
- Месяц?! – ужаснулся Генри. – Вы серьезно? И сколько еще собрались ждать?
Мистер Голд посмотрел на него озадаченно. Генри развел руками.
- Ну, я, конечно, не то чтобы так хорошо во всем этом понимал, - в его голосе прозвучали ехидные нотки, - но, если не ошибаюсь, время-то идет!
Голд едва заметно поморщился. В этот момент мальчик до зубовного скрежета походил на него самого, когда он «напоминал» своим клиентам об очевидных вещах. Откуда только что берется?
- Эмме вряд ли понравится, что узнал все не от нее, - попробовал встать в защитную стойку Голд, но Генри на это не купился.
- Послушайте, я сам слышал, как Эмма говорила Мэри Маргарет, что не знает, как вам сказать о ребенке, - заявил он. – Думаете, она не обрадуется возможности, что ей больше не надо ломать над этим голову?
- Слышал… - как бы между прочим повторил Голд и многозначительно посмотрел на Генри.
Тот имел совесть покраснеть.
- Ну да, - пробормотал он уже без прежнего апломба. – Я не специально! И я же не спрашиваю, откуда знаете вы!
К его удивлению, Голд негромко рассмеялся.
- Что ж, туше, - произнес он, покачав головой. – Кажется, в этой истории мы с тобой друг друга стоим?
Генри попытался сохранить серьезность, но, не удержавшись, тоже фыркнул.
- Похоже на то, - вынужден был он согласиться. – Так что вы будете делать?
Мистер Голд помолчал немного, задумчиво разглядывая его. Потом, сложив руки перед собой, он немного заговорщицки поинтересовался:
- Генри, ведь ты единственный родственник Эммы, так?
- Эм… - Генри замялся, разрываясь между необходимостью говорить неправду и неуместностью родовых откровений в этот самый момент. – Ну, в общем, да.
- В таком случае – уж прости мою старомодность – спрошу у тебя, - Голд выглядел очень серьезным. – Как бы ты отнесся к тому, чтобы мы стали одной семьей? Ты, Эмма, я… и еще один ребенок?
Генри слегка нахмурился, пытаясь осознать полученную информацию.
- Это вы имеете ввиду, - произнес он наконец, - что хотите жениться на Эмме?..
- Да, - кивнул мистер Голд. – Я хочу свадьбу, жену, детей… Хочу, чтобы мы все жили в одном доме и были одной настоящей семьей.
Генри сглотнул. Он тоже хотел всего этого – ну, без жены, конечно, это ему пока без надобности. Вот только в роли папы он представлял все-таки другого человека…
- Но хочет ли этого Эмма? – мистер Голд задал свой вопрос негромко, задал даже не Генри, а куда-то в пустоту, и лицо его в этот момент было сосредоточенным и напряженным.
Генри неловко поерзал на своем месте.
- Наверное, это лучше у нее самой спросить? – предположил он, немного смущаясь от того, что Голд сам не дошел до такой простой мысли.
- А если не хочет? – мистер Голд до боли сцепил руки.
Генри в задумчивости почесал переносицу.
- Ну, если не хочет, - протянул он, - то вряд ли захочет от того, что вы будете ждать. А если хочет, то зачем тянуть?
- Это… непросто, - помолчав, признался мистер Голд.
- Но ей тоже непросто, - парировал Генри.
Он собирался сказать что-то еще, однако в этот момент Голд поднялся со своего места.
- А знаешь, ты прав, - медленно произнес он. – Ты чертовски прав.
Генри перевел дыхание, не зная, радоваться ли ему своей собственной инициативе, и даже не подозревая при этом, что мистером Голдом сейчас не владела и сотая доля той уверенности, что прозвучала в его голосе.