Альберт Коллинз проработал директором школы много лет, даже, по его собственному мнению, слишком много. Ему уже хотелось на пенсию, но чертово правительство заставило работать лишний год: жить, видите ли, все стали слишком долго. Не знаете, где денег взять? Вон у вас в Виндзорском дворце на резной табуретке сидит заслуженная пенсионерка государственного значения — посадите ее на соцпособие, и денег хватит на что угодно, до самого апокалипсиса. Слава богу, следующий сентябрь будет последним в его карьере, потом пусть Чейз разбирается со всем этим беспокойным хозяйством. Парень молодой, старательный, ученики его уважают. Отходит, правда, на уроках от программы, но результаты выпускных экзаменов по английскому и литературе взлетели с двадцатого на второе место по стране, так что можно закрыть глаза на некоторые вольности. Все же здорово повезло школе десять лет назад, когда прямо с неба на них свалился молодой писатель с магистратурой и публикациями за плечами. А уж говорить мастер — никто его не заткнет и не переспорит, поэтому на всех собраниях и ответственных мероприятиях теперь выступал Чейз, в прошлом году вон выбил новый компьютерный класс. Так что школа в надежных руках, а Коллинз — в Корнуолле, в белом домике с видом на море, с телескопом в окне и чашкой чая в руке. Но это через год, напомнил себе директор, а сначала нужно разгрести эти авгиевы конюшни. Где там его Геракла носит?

— Входите, мистер Чейз. Вы ведь недавно имели беседу с Конрадом? Что скажете?

Зам окинул взглядом мрачную фигуру ученика: левый глаз заплыл, рукав пиджака оторван.

— Портрет Дориана Грея, оригинал, масло по холсту, приблизительно октябрь две тысячи двадцатого года нашей эры. Что опять стряслось, мистер Конрад? Вы ведь обещали? 

— Онипервыеначалимудакигребаные.

— Немедленно прекратить нецензурную брань! — директор едва не стукнул кулаком по столу, но подумал про домик и пляж и сдержался. — Я вызвал его родителей, мистер Чейз, дождитесь их у меня в кабинете, а у меня урок с учениками, которые приходят в школу учиться, а не драться и материться при преподавателях!

— В слове «гребаные» сколько «н»? — подмигнул Чейз Конраду, когда за директором закрылась дверь.

Чарли сопел, не поддаваясь на провокацию: он уже почти добился своего, зачем старик вызвал завуча!

— Запомните, что одна, — поучительно произнес Чейз. — Так почему Вам, юноша, так не терпится покинуть стены школы? Я понимаю еще, что Ваша нежная душа рвалась на волю, прочь из лондонского смога и оксфордских застенков, но в нашем пансионе для благородных молодцев условия вполне комфортные.

 Чарли решил отмалчиваться до конца, потому что никто не поймет, каково это, когда тебя в лучшем случае называют шоколадным зайцем, а в худшем — подкидывают записки с дерьмом внутри и надписью «золотой билет, мой Вилли{?}[общеупотребительный эвфемизм "пениса" в англоязычных странах] ждет твою шоколадку». В новой школе это еще не началось, но все равно скоро узнают, так что лучше уж пусть исключат за драки, не дожидаясь. Пусть уже мама решит, что он безнадежен, и переведет его на домашнее обучение и, если можно, наймет Чейза обучать его английскому. Хотя брат точно отправит его обратно в Кейптаун…

* * *

— Добрый день, мистер Конрад, спасибо, что нашли время приехать, — не похож был этот молодой крупный парень в дорогом костюме на любящего отца.

— Добрый. Что он опять натворил, поганец?

— Не стоит так горячиться, мистер Конрад. Вы, простите, кем приходитесь Чарльзу?

— Брат. У меня мало времени. Скажите, во сколько обойдется нанесенный ущерб и когда ему можно вернуться в школу. Собирайся, завтра я тобой займусь.

— Вот счет за два разбитых окна, и Чарльз никуда не уходит — у него еще уроки, отстранять от занятий я его не собираюсь. А Вам настойчиво рекомендую заняться братом не завтра, а немедленно.

— Он уже большой, сам понимает последствия. У меня бизнес, мистер… эээ… учитель, мне надо делами заниматься, времени на сопли нет.

— Позвольте Вас удивить, мистер бизнесмен, — Кристи очень старался скрыть раздражение, — но в двенадцать лет люди по всем параметрам — дети, и ответственность за них несут взрослые, желательно не равнодушные к их соплям и будущему.

— Я деловой человек, мистер Чейз, — старший Конрад, прищурившись, прочитал имя на табличке, которую Кристи демонстративно подвинул к самому краю стола, — и по неизвестным вопросам консультируюсь с профессионалами. Что Вы мне можете посоветовать?

Кристи скрипнул зубами: его бесили люди, перекладывающие воспитание своих детей на школу. Сам он провел на родительских форумах целый год, да и сейчас наведывался туда регулярно, а этому Шейлоку{?}[ростовщик, один из главных персонажей пьесы Уильяма Шекспира «Венецианский купец»] биржевые сводки явно были важнее проблем брата.

— Проводите с ним побольше времени, свозите куда-нибудь. Моя племянница любила ездить в зоопарк. Чарльз любит животных?

— Чарльз?

— Да, — сипло ответил ученик.

— Да без разницы, куда Вы с ним поедете или пойдете — просто вместе с ним побудьте, хотя бы час в день! Через три года Вы из него слова не вытянете, поверьте.

И зачем он мечет бисер перед этим потомком Отелло? Ясно же, что люди в дизайнерских костюмах доверяют профессионалам абсолютно все второстепенные аспекты жизнедеятельности, занимаясь самым важным — зарабатыванием денег. Куда потом тратить их будешь? На пышные похороны? Навряд ли братец придет к тебе в мраморную усыпальницу с букетиком орхидей.

* * *

Мама воспитывала их одна: отец сперва вроде загорелся похвастаться миру близнецами, но через полгода не выдержал двойного набора младенческих неожиданностей и ушел в магазин за молоком. Кристи подозревал, что в туманность Андромеды. Мама нашла детям няню и вернулась на работу медсестрой, иногда прихватывая то одно, то другое сопливое чадо с собой на дежурство по бабулькам и дедулькам. Зато вечера они всегда проводили вместе, и мама читала им Винни-Пуха. Она даже назвала близнецов в честь героя своей любимой книги: мальчика — Кристофер, а девочку — Робин, и сперва дети ссорились, тыча пальцем в картинку, не в силах разобраться, кто есть кто.

— Вам очень повезло, дорогие, — объяснила им мама, — у мальчика из книжки не было брата или сестры, поэтому ему просто дали два имени. А вы — тоже одно целое с двумя именами, но вам всегда есть с кем поиграть.

До близнецов эта истина дошла годам к шести, и после этого они ни разу не поругались. Еще мама шутила, что они так часто ходили друг к другу в гости за девять месяцев, что забыли вернуться при рождении: Робби была в семье за мужика и все время что-то ремонтировала и разбирала на составные части, а Кри любил готовить и убираться. И еще читать, а потом и сочинять, заставляя маму и сестру выслушивать его сценарии для школьных праздников и спектаклей для драмкружка.

После девятого класса Робби поступила в техникум на специальность инженер-электрик, и Кристофер, болезненно переживая свою практическую бесполезность, тоже хотел уйти из школы, но женский революционный комитет подавил его робкие попытки в зародыше. 

— Лучше быть хорошим писателем, чем плохим водопроводчиком, Кри, — внушала брату Робин. — Глядишь, напишешь новые серии для Доктора Кто. И вообще, кто тогда в семье будет принцессой?

Близнецов Чейз не путал никто с того момента, как они вылезли из коляски — уверенные резкие манеры пацанки Робин резко отличались от легких движений брата. Она коротко стригла рыжеватые волнистые волосы, а Кри каждый раз оттягивал поход к парикмахеру. Когда в тринадцать лет он решил примерить женскую одежду, Робби пришлось одолжить наряды у подружки.

— Я думала, у меня брат, — фыркнула Робин, глядя на вертящегося перед зеркалом Кристофера.

— У тебя кто хочешь! — он игриво поднял подол спереди. — Так — брат, а так, — он задрал юбку сзади, — сестра! 

— Кристофер! — мама застыла в дверном проеме.

— Мам, я просто хотела посмотреть со стороны, как я буду выглядеть в платье, — Робби, как обычно, бросилась на амбразуру.

— Мальчик мой, пожалуйста, только чтобы никто не узнал, хорошо? Ты ведь представляешь, как на нас все будут смотреть в деревне?

Он представлял. Воображение у Кристофера было отличное, с самого детства он придумывал игры, в которых принц/рыцарь/благородный разбойник Робби выручала незадачливую красавицу Кри из разных передряг. 

— И как тебя теперь называть? Кристина? — спросила Робин.

— Нет, Кристи, — довольно ухмыльнулся он и покорно подставил голову под машинку, жужжащую в маминой руке.