…и можно было и меня спросить, я тоже здесь живу, — Матильда села в кровати, исчерпав все аргументы в споре с самой собой. 

С дядей спорить бесполезно: если он в хорошем настроении — улыбнется и засыплет цитатами, а если в плохом — испугается, что провалил миссию «воспитай идеал». Подружки завидовали: Кристи разрешал ей все. В разумных пределах, конечно, но Матильда — не какая-нибудь шопоголик-консьюмеристка, знает, как деньги достаются. В детстве дядя устраивал ей офигенные дни рождения с поисками клада, академией шпионов или показом мод, и даже мальчишки-одноклассники мечтали попасть к ней на праздник. В двенадцать лет, перейдя в старшую школу и начав слушать Билли Айлиш и старших девочек, куривших за школой, Матильда заявила, что больше не позволит сексуализировать свою гендерную идентичность, и залезла в оверсайз. Дядя сначала смотрел на нее, как Эдвард, если бы Белла родила от него оборотня, но потом смирился, что племянница из детских забав выросла, и следующий день рождения Матильда отметила, как и все нормальные подростки, в батутном парке. 

С тех пор, в соответствии с неписаными правилами тинейджеров, она провела между дядей и своей личной жизнью черту. Не сплошную, конечно, а то Кристи совсем с ума сойдет, как в прошлом году, когда она ему заявила, что он совсем не похож на обычных родителей. Он чуть не разрыдался в чашку с чаем. Пришлось долго ему объяснять потом, что у всех родители — вертолеты, так и кружат над детьми, вздохнуть не дают. А он — нормальный, ему все равно. Тут дядя закрыл лицо рукой и не дышал, пока Матильда ему внушала, что это — лучший вариант, и что она все равно чувствует его поддержку. Пришлось постараться подобрать слова, потому что бла-бла-бла Кристи пресекал на корню, требуя выражать мысли — если они есть — ясно и четко. В конце концов сошлись на том, что дядя — родитель-подводная лодка: в поле зрения его нет, но «в минуту душевной тревоги» он всегда появится на поверхности и выстрелит из пушки.

Матильда задумчиво поводила пальцем по рифленым бокам конфет: корзинку с бантиком она отдала Кристи, а коробки забрала к себе в комнату, пообещав вернуть то, что ей не нравится. Но времени же совершенно ни на что не хватает! То уроки, то с собакой гулять, то с подружками початиться — на отдых всего пара часов в день, когда можно расслабиться и посмотреть «Big Mouth» или «Horseman Jack». Кристи, когда слышит диалоги из телевизора, морщится, но не будет же никто, кроме него, на латыни материться! Забавно, когда он с вежливой улыбочкой посылает кого-нибудь на хрен, а они приветливо кивают в ответ симпатичному иностранцу, у которого запас английского — всего лишь Оксфордский словарь и собрание сочинений Шекспира. Матильда, кстати, переняла у него этот приемчик и прошлым летом на море в Девоне болтала с подружками на псевдофранцузском. А как еще внимание парней привлекать? Элла занимается греблей, рост метр восемьдесят три, Виктория тоже выглядит, как модель, — Матильда раздраженно засунула в рот конфету и швырнула пустую коробку в угол. Еще хорошо, что Кристи не поехал — отказался спать в палатке. За те три дня, что Матильды не было, он, похоже, не жрал ничего, а из домашних дел только выгуливал Шелли и испек для родителей Эллы краффины за то, что возили племянницу на море. Сам — небритый и взъерошенный, стол в кабинете заставлен грязными чашками — опять писал свои книжки. 

Матильда была как-то раз не в духе — в школе все достало, и дядя еще про чистоту в доме нудил — и заявила ему, что книг в мире и без него достаточно, никто их не читает, и лучше пусть он мужика себе найдет, а то задолбал уже своим нытьем. Кристи тогда хлопнул входной дверью и исчез часа на четыре, а потом два дня с ней не разговаривал, и глаза у него были красные. Вот ведут себя так взрослые люди? Нормальные родители наорут и заберут телефон на неделю, а не будут вежливо игнорить, хотя с Матильдой это прокатило — пришлось извиняться. Простил, конечно, сразу. Но все равно, если его отвлечь от компьютера, будет недовольно вздыхать или стонать, как Эд Ширан, и становится страшно, что она ему жить мешает.

— Матильда, я с собакой погулял, ты будешь завтракать? — Чарли несмело переминался у закрытой двери. Матильду он побаивался: как может у такого приветливого дяди быть такая высокомерная племянница? — Мы с мистером… Кристофером едем в Оксфорд. Ты поедешь?

— Мне ничего в магазине не надо, а завтрак я сама себе приготовлю, — за дверью зашуршала целлофановая обертка, — развлекайтесь.

Чарли радостно поскакал вниз, на кухню, откуда так вкусно пахло. Хью никогда с ним не завтракал, только стоял в двери и ждал, пока он впихнет в себя вареное яйцо и хлопья с молоком — больше Чарли ничего готовить не умел. На ужин Вильям возил его в ресторан, если была встреча с деловыми партнерами, но обычно заказывал еду на дом и за столом не отрывался от планшета и телефона. Зато Кристофер всегда готовил то, что Чарли просил, и всегда с ним разговаривал, но не как брат, чтобы отвязаться, а про все на свете: про книги, про Лондон, про сафари. Про конфликты в школе не спросил ни разу и жить не учил, не то что мама, у которой любимый педагогический прием — пугать карьерой вечного зама в семейном бизнесе. Маме Кристофер бы тоже понравился, несмотря на ее нелюбовь к мужчинам. Ей с ними не везло. Вильяма она родила в семнадцать, и отца он не знал, а серфингист Стенли вернулся в Австралию, когда понял, что свадьбы не будет и получить долю в бизнесе ему не светит. Чарли с ним почти не общался, хотя мама не запрещала. Стенли даже с днем рождения его забыл поздравить в прошлом году.

— Она не поедет, — Чарли плюхнулся на круглую табуретку и полил свою порцию блинов кленовым сиропом.

— Она все равно бы с нами не пошла, — Кристофер сел напротив и добавил в чай молока.

В Оксфорде они хотели изучить географию «Темных начал» Пулмана — Кристофер просиял, когда Чарли сказал, что прочел книгу и она ему нравится больше, чем сериал. 

Когда после завтрака Чарли спустился обратно, запихивая в рюкзак книги, пестреющие закладками, — «топографические изыскания» были возложены на него, — Матильда уже стояла в коридоре. Натягивая куртку, он пожалел, что не проверил прогноз погоды: на девушке была только ветровка с короткой футболкой под ней и такая же короткая юбка. 

— Солнце, ты не натрешь ноги новыми ботинками? — заботливо осведомился ее дядя.

— Все норм, давайте быстрее, надо еще за Викторией заехать, — Матильда подкрасила губы, схватила ключи от машины и вышла из дома. Кристофер, вместо того чтобы накричать на племянницу и заставить ее переодеться, счастливо улыбнулся и подмигнул Чарли: «У женщины — как опыт учит нас, — здоровье с красотою неразлучны» [«Собака на сене», Лопе де Вега].

Вернувшись домой, Матильда опять забралась в кровать: натертые до крови ноги болели, и вообще она замерзла, как собака. А тут еще Чарли раздавил наушники — единственные, которые работали с ее древним iPad. Кристи, правда, обещал ей на день рождения последнюю модель, но это еще через четыре месяца. Хотя надо отдать мелкому должное: взял вину на себя, когда Матильда, пытаясь включить обогрев в машине, сбила все настройки. У Кристи чуть дым из ушей не пошел, когда на трассе спидометр показал ему сто двадцать вместо положенных семидесяти. Потом он уже разобрался, что это километры, а не мили, и дома, поджав губы, вручил Чарли инструкцию и заставил «реконструировать с исторической точностью». 

На робкий вопрос мелкого, будет ли она ужинать, Матильда покровительственно ответила, что нет, уже позже шести. В Оксфорде она от души наелась говяжьим раменом и суши, так что завтра надо всем объявить, что начинается «веганварь», и погнать дядю в супермаркет.