Хью и не подозревал, что предательство Чарлика так его заденет. Предательство, может, и слишком сильное слово, но Хью в них был не силен. В общем, отказался малыш садиться к нему в машину, когда снова началась школа. Извинился и сел к Чейзу, даже на заднее сиденье, хотя Хью ему уже cогрел кресло рядом с собой. Учитель этот только бровь вскинул, когда понял, что серебристый Крузер поедет за ним. А Хью — что, у него инструкция: обеспечивать безопасность и возить в школу-домой, так что врубил Томми на полную — и вперед. Он ведь раньше радовался, что Чарлик из этих частных школ сбежал: нечего мальчику с этими извращенцами долго в одном помещении быть, вдруг это заразно. То и дело слышишь по радио: педики да педофилы, то в церкви, то в школе. Пусть их переименовали и даже легализовали, но ясно ведь как день, что министры пошли на этот популистский шаг, чтобы задницу им лизали в соответствии с буквой закона. Хью аж перекорежило: совсем скоро нормальных людей не останется, он сам будет меньшинством, с Томми Доланом на пару. Надо будет проследить за этим Чейзом — делать все равно нечего, пока старший Конрад не вернется, а деньги просто так получать неправильно. Неделю отпуска Хью уже отгулял: ездил к родителям. Мать опять выспрашивала про Чарли — все надеется, что сын к сорока годам женится и заведет детишек. Отец держится молодцом и кашляет меньше, хотя сигаретку тайком стрельнуть пробовал. Но Хью только развел руками: чего нет, того нет, держи мятную конфету.

На следующий день он опять припарковал крузак напротив кирпичного дома, увитого розами, и Чарлик прибежал спросить, не хочет ли Хью зайти позавтракать, и что он поедет сегодня с ним и можно ли Матильде тоже, а то она на такой машине не ездила. От завтрака Хью отказался, а за то, что коротышка послал малыша ехать с ним, даже немного проникся благодарностью. Матильда отказалась садиться впереди, хотя Чарли предложил — вот ведь чудесный мальчик, что уж тут скажешь! Девочка вежливая, форма отглаженная, обувь чистая. Чарлик тоже ухоженный. Может, зря Хью заморачивается? Вроде нормальный мужик этот Чейз.

На третье утро учитель постучал в окно Крузера, и Хью опустил стекло.

— Мистер Катарина{?}[«Укрощение строптивой», Уильям Шекспир], может, не будем разыгрывать все пять действий в лицах? Приходите завтракать, Чарли переживает.

— Я в порядке, — Хью помахал бумажным пакетом с завтраком из Макдональдса. Чейз пожал плечами и ушел в дом.

Неделя слежки результатов не дала. Следак из Хью был, по правде говоря, не очень, и когда их с Беном частная контора закрылась, он подался в охрану — рост и внешность надежно удерживали нежелательные элементы на расстоянии. Но Чейз оказался очень прост: школа-дом. Ни по пабам тебе, ни по бабам. Мужиков, впрочем, тоже вокруг не вьется. Раз в неделю — зал, каждый вечер — пробежка. Хью, конечно, бегом это бы не назвал: пять миль слабак ни разу не пробежал полностью, обязательно остановится и что-то в телефон скажет, а потом идет задумчиво. Но каждый день зато. Хью задумчиво почесал живот: все эти мятные конфеты, пора собой заняться. Ну вот еще с недельку подежурит у дома по вечерам, пока Чарлик здесь живет. С собакой в будние дни Чейз гуляет всегда сам, хотя полный дом детей, мог бы их выгнать воздухом подышать. Готовит, убирает, работает: был бы девушкой — можно жениться, не раздумывая. И ноги у него в шортах очень даже… Хью сердито выплюнул леденец из окна машины: докатился, уже от недотраха на мужиков заглядывается. Фигура у Чейза и правда отличная, странно, что его до сих пор не окольцевали. Хотя, может, племянница не разрешает? У них все сложно, у женщин. Даже Томми с ними несладко приходится. Это одна из подружек, кстати, Хью объяснила: «Послушай, — сказала, — его песни, где он один под гитару поет. Точно ведь у кого-то прощения просит». Хью тогда все бонусные треки специально переслушал, начиная с любимого альбома «Улыбка, втоптанная в грязь» двенадцатилетней давности до прошлогоднего «Шрамы от жизни»{?}[«Новая любовь...», Басе]. Раньше он их просто пропускал: нет в них этой бешеной ярости, как в «Улыбке» — под этот альбом Хью жал железо в зале, скрипя зубами от натуги. Томми там просто поет печальные песни со странными названиями: «Улыбка, ради которой я пойду на смерть»{?}[«Письмо заложнику», Антуан де Сент-Экзюпери], «Я стану флейтой для тебя»{?}[«Гамлет», Уильям Шекспир], «В тебя печаль влюбилась»{?}[«Ромео и Джульетта», Уильям Шекспир] и тому подобное. Под эти песни хочется пить и плакать, а не ломать и крушить, но девушкам нравится, и фанаток у Томми прибавилось. Судя по тому, что треки эти есть в каждом альбоме, девица его до сих пор не простила, и Хью хотелось сказать: «Слушай, Долан, забей! Вон их сколько вокруг, выбери другую!»

В темноте блеснул неяркий огонек фонарика: Чейз вышел на пробежку, значит, есть почти час, надо провести его с пользой. Хью включил Томми погромче, расстегнул джинсы и подмигнул: «Поедем, красотка, кататься!». С экрана телефона ему с вызовом улыбалась девушка в красной кожаной куртке.

* * *

В пятницу Кристофер попросил Чарли вернуться с Хью: Матильда ушла с девочками по магазинам, и он остался проверять тетради в школе, дожидаясь ее звонка, чтобы отвезти домой. На пороге их встретила радостная Шелли с мячиком и офигительный аромат из кухни, Хью даже брови поднял.

— Будешь? Это мясо с картошкой, я утром сам готовил! Ну почти, — признался Чарли. — Меня Кристофер учит.

После того, как они поели и убрали посуду, Чарли, наконец, собрался с духом.

— Хью, а ты можешь меня тренировать? Ну, чтобы похудеть и вообще…

— Зачем тебе, малыш? Ты и так нормальный.

Чарли тоскливо вздохнул. Хорошо так говорить, когда ты ростом метр девяносто и фигура у тебя как у Дуэйна Джонсона. И хотя на драки с одноклассниками Чарли нарываться перестал — из школы он теперь уходить не собирался, — все родители любят красивых и стройных детей… 

— Ладно, я составлю для тебя программу тренировок, — сжалился Хью, — только, чур, не стонать.

Ликующий Чарли бросился к нему на шею: теперь у них с Кристофером будет еще один общий интерес! Потому что книги — это супер, но он еще не так много прочел, чтобы настоящий писатель с ним серьезно разговаривал. Хотя Кристофер с ним общается на равных и иногда даже просит разрешения записать его слова— пригодится для пьесы. Чарли уже заранее выпросил экземпляр с автографом: «В подарок к твоему тридцатилетию», — засмеялся тогда Кристофер. Чувство юмора у него своеобразное, конечно. Чарли как-то спросил, трудно ли быть писателем, и получил рекомендацию посмотреть документальный фильм «Сияние» — типа, там как раз все подробно объясняют. Матильда долго потом над ним смеялась, хотя наверняка так же прокололась. Она странная девушка. Чарли теперь понял, почему Кристофер зовет ее «кентервильским привидением»: в доме ее почти не видно — сидит у себя в комнате, но то пение слышится, то с утра на кухне мойка завалена грязной посудой. А еще один раз они поехали гулять с другими собачниками на холмы, и Кристофер всю дорогу домой мечтал о горячем кофе со свежими синнабонами, которые они с Чарли испекли с утра. Но кофе пришлось пить с печеньем, которое Матильда не любила, в отличие от плюшек. И Кристофер даже не сказал ей ничего, только вздохнул. Если бы у Чарли был такой папа — он бы никогда его не расстраивал.

А теперь, когда началась школа, Кристофер помогал ему с уроками. На прошлой неделе им задали эссе про вклад современных школьников в решение экологических проблем, и Чарли хотел написать сначала про Грету, как и все. А Кристофер посоветовал заменить прогульщицу, которая считает людей «источником углекислого газа», на Бояна Слата с «The Ocean Cleanup». И учительница потом чарлину работу поместила в сборник лучших сочинений школы. Мама очень радовалась и благодарила Кристофера по FaceTime, а он только смеялся, что это Чарли сам такой умный. Жалко, что брат уже в воскресенье приезжает.

В субботу вечером Матильда приняла душ и заплела мокрые волосы в косички, чтобы назавтра были локоны. Да она всегда так делает! Ну и что, что утром Вильям приезжает, она для себя хочет хорошо выглядеть! Она и не спустится вниз даже, вот еще! Ну разве только чтобы Кристи потом не вздыхал, что она его позорит. Просто поздоровается — и сразу к себе, уроки делать. И так с малявкой этой столько времени потеряла! Даже с собакой пришлось его учить гулять — дядя наотрез отказался выходить с чужим ребенком один на улицу в первый день. Так что пусть ей тоже спасибо скажут.

Проснуться пришлось пораньше: раз уж прическа есть, надо и макияж, что ли, сделать. Чтобы потом в супермаркете снисходительно глядеть на неухоженных теток. Нет, она тоже за естественную красоту, поэтому и косметика у нее органическая. Да ладно, даже у Кристи есть крем для лица!

Матильда вышла из комнаты, когда Шелли уже прекратила лаять и в коридоре стали слышны голоса. Дядя отдал Конраду нераспечатанный конверт с карточкой и тупил, отказываясь принять подарок в благодарность, так что пришлось опять все делать самой.

— Доброе утро, Вильям. Спасибо тебе большое, — Матильда решительно забрала у старшего Конрада прямоугольную коробку. Сегодня он был в темных брюках и синем свитере и выглядел моложе, чем в зоопарке, хотя двадцать пять лет — это все равно очень много.

— Это для мистера Чейза. А это, — Вильям протянул ей большой голубой пакет, — Вам. Там экологически чистый чай, фрукты и то, что Чарли сказал, Вам необходимо.

Матильда польщенно приняла тяжелый пакет, заглянула в него и радостно ахнула: внутри белела коробка с последней моделью iPad.

— Спасибо, Вильям, — повторила довольная Матильда и покровительственно потрепала Чарли по волосам. — Он нормальный, можешь привозить его еще.