В аэропорту Хитроу, несмотря на ранний час, было шумно и людно: перед началом последней четверти родители вывозили школьников в теплые приморские страны, где в конце мая уже можно было купаться.

— Матильда, — Кристи запнулся. Как лучше сказать? «Веди себя хорошо»? «Будь умницей»? — Я горжусь тобой. Спасибо, что ты такая молодец.

— Все будет супер, — племянница довольно опустила ресницы и сжала губы, пытаясь скрыть улыбку. — Не волнуйся, отдыхай от нас.

— Кристофер, — в который раз серьезно повторил Вильям, — мы с мамой лично гарантируем…

— Боже, Вильям, — замахал на него руками Кристи, — в твою маму я верю больше, чем в себя. Да и у Матильды ясная голова на плечах.

Моки Конрад и правда была потрясающей женщиной: суровая и безапелляционная бизнес-леди и любящая дальновидная мать. Кристи представлял себе, каких душевных волнений ей стоило отправить Чарли в Англию, чтобы научить братьев заботиться друг о друге.

Путешествие в Кейптаун было первой независимой поездкой Матильды, и Чейз места себе не находил, несмотря на все разговоры с Моки. Глава семьи Конрад делилась с ним не только рецептами и местным фольклором, но и родительским опытом. «Кристофоро, — сверкала она белозубой улыбкой c экрана телефона, — это у нее пройдет, не бойся. Ты все делаешь правильно, она знает, что ты рядом. Вот, я помню, когда Вильяму было семнадцать…». Глядя на двадцатипятилетнего Вильяма, приветливого и уравновешенного, Кристи слегка успокаивался и решал потерпеть еще лет пять, прежде чем признать свое педагогическое фиаско.

Приятный женский голос пригласил пассажиров первого класса на посадку. Чейз набрал воздуха, чтобы попрощаться в самый последний раз, и тут же громко выдохнул: Чарли крепко его обнял, прижавшись головой к груди.

— Ну что ты, — Кристи ласково погладил его по темным кудряшкам, — я же обещал, что мы все вместе поедем на Рождество. А сейчас мне надо поработать, и я тоже буду скучать.

— Не грусти, малыш, — пророкотал Хью, открывая мальчику свои объятия, — через две недели уже вернешься.

— Расставание необходимо, — задорно крикнул Чарли и побежал догонять брата.

— Чтобы встретиться вновь, — улыбнулся ему вслед Кристи. — Ричард Бах, — пояснил он на всякий случай Хью.

— Из меня тебе умника не сделать, — тот шутливо ткнул его в бок, — даже не старайся. Пойдем, не теряй времени, у тебя много дел.

Вот бы Хью нанять себе на полставки личным помощником, усмехнулся про себя Кристи. Угрюмый верзила оказался прекрасным организатором и непостижимым образом умудрился внести порядок в слегка безумную жизнь Чейза.

— Никто еще не умер от того, что помыл за собой посуду, — строго выговаривал Хью, выталкивая Кристи из неприбранной кухни.

— Истории известны случаи, когда девочки в семнадцать лет сами выгуливали собаку, — закрывал он входную дверь перед мордочкой Шелли, — у тебя на сегодня другие планы!

Через несколько недель такого «воспитания чувств» Чейз с чистой совестью закрывался у себя в кабинете по воскресеньям, предоставляя остальных обитателей коттеджа самим себе. Перечитав свои труды, он с удивлением отметил, что все главные герои отчаянно скучали по общению, страдали без физического контакта и в конце концов находили счастье либо в окружении друзей, либо в объятиях возлюбленных. Пусть так и будет, решил Кристи, что бы там ни рекомендовали клиентоориентированные редакторы. Хотя объятий лично ему уже, наверное, не испытать. По крайней мере, пока у него не появится любящих внуков.

Зато с друзьями Чейз разговаривал теперь часто, по поводу и без, не ограничиваясь вежливым поздравлением в день рождения. Джеки стал «почти самым ведущим» актером в Traverse Theatre и получил приглашение на пробы в телесериале. Пенни, защитив диссертацию, завершила свою научную карьеру и теперь помогала Рите, чьи модели уже давно прочно обосновались на международных подиумах. Прочитав робкое «привет, как жизнь», проницательная Пенни сразу же позвонила, и они проболтали целый час. На следующий день Кристи утешал обиженного «позабытого-позаброшенного» Джеки, а потом Рита вымолила у него описание для своей новой коллекции «Космос». После успешного показа она прислала ему ссылку на видео и красную футболку с надписью «Любовь на оба ваши дома!»}[«Чума на оба ваши дома!»

Ромео и Джульетта, Ульям Шекспир] и пушистым сердцем на изнанке. Про Томаса они не разговаривали.

Садясь в машину, Кристи предвкушал три дня столь необходимого ему писательского одиночества в лондонской квартире Конрадов, где он сможет, наконец, отвлечься от домашних дел и набраться смелости, чтобы открыть файл с правками редактора. Хью освободил его от всех бытовых проблем: собаку отвез к своим родителям, а к Чейзу обещал заглядывать вечером, чтобы привезти еду и выгнать на пробежку.

Под ногой лопнули пузырьки защитной пленки, и Кристи поднял с пола пакет с каким-то CD — почтальон сунул его в открытое окно машины, когда они выезжали в аэропорт. Хью завел двигатель и, получив утвердительный кивок от пассажира, включил свою любимую радиостанцию. По ушам сразу ударили агрессивные гитарные риффы, но нельзя же ожидать, что Зеленый великан{?}[милосердный злодей из легенд о короле Артуре] будет слушать слащавую попсу. И вообще, всякое искусство имеет право на существование, убеждал себя Кристи, готовясь увидеть на первой странице своей повести эмоциональный капслок «АБСОЛЮТНАЯ ЧУШЬ» или сухое, но не менее обидное «коммерчески невыгодный текст».

— Мы только что узнали неприятную новость, — голос диджея вклинился в захлебывающиеся завывания солистки. — Фронтмен группы «Свет ночей» доставлен в одну из больниц Эдинбурга после автокатастрофы. Подробностей не сообщают, известно только, что он в бессознательном состоянии. Держись, Томми, дружище!

Хью раздосадованно хекнул и ударил кулаком по рулевому колесу. Кристи шумно вдохнул, борясь с подступающей тошнотой.

— Мы с тобой, Томми, выздоравливай скорее! — присоединился второй диджей. — Давайте послушаем сингл из нового альбома «Желание», и мы все желаем тебе удачи, Томми!

«Я желаю тебе, милый друг мой, любви, — дрожащие пальцы Кристи застыли над клавиатурой телефона, — пусть печальной, короткой и злой…». Он больно закусил губы, борясь с подступающими слезами. Если бы Томас не заставил его тогда написать эти стихи, он бы точно сошел с ума, каждую свободную минуту безжалостно проворачивая лезвие воспоминаний в измученном мозгу. В текстах он выдавил гнойник ненависти к своей наивной доверчивости, желчно высмеял слепую влюбленность и каленым железом выжег глупую надежду. И только на третью ночь он смог написать «Желание». Оно было для Томаса и про Томаса, хотя Кристи знал, что с признанием опоздал. Он был очень благодарен Дональдсону, который презирал его настолько, что больше не искал встречи. Все эти годы Чейз надеялся, что музыкант просто выбросил свой выигрыш, не читая, — так было бы легче всем…

— Хью, — Кристи не узнал свой голос, — мне надо на вокзал.

— Адрес говори, — отозвался водитель.

— Паддингтон?

— Адрес места, куда тебе надо, Крис, — раздраженно рявкнул Хью. — Ты опять играешь в героя-одиночку? У тебя есть друзья!

Порой Хью хотелось откусить Чейзу голову: бесила его манера взваливать все на себя. Нет, Крис не жаловался, но иногда на его лице появлялось злое выражение загнанного в угол зверя, и он уходил на пробежку — спустить пар, как догадывался Хью. Жизнь с мужиком, конечно, сурово обошлась, но отчасти здесь и его вина — отказался от помощи друзей. Все сам, чтоб тебя!

— Хью, ну ты же меня видел в тот вечер, — Крис болезненно сморщился, отведя глаза. — Зачем я им такой… жалкий неудачник. У них карьера, наука, бизнес, а у меня что? Пеленки с тетрадками?

— По мне так воспитать хорошего человека — важнее, чем бизнес, — Хью сердито поставил на стол бутылку с пивом. — Если это они тебе сказали, что ты неудачник — в задницу таких друзей. А если ты сам за них решил — то в задницу твой идиотский эгоизм. Бери телефон и звони. А то опять еды из Макдональдса привезу!

Я желаю тебе, милый друг, долгих лет

И спокойных размеренных дней.

Или яркую вспышку планет —

Выбирай…

Песня была совсем не в духе Томми, но цепляла: слова застревали в сердце. Все средства от продажи нового альбома Долан обещал перечислить в центр помощи жертвам насилия, и Хью собирался купить два экземпляра: себе и Чейзу. Тот как раз говорил по телефону, выясняя адрес больницы.

— Джеки, …! — Хью обомлел: он и представить себе не мог, что утонченный Чейз знает такие слова. — В жизни не поверю, что у тебя ни одного врача в постели не было! Поройся в недрах памяти, и через полчаса жду адрес!

— Ему нельзя давать время на размышления, — объяснил Крис, закончив разговор и вбивая почтовый индекс в навигатор, — он сразу начнет плакать и причитать, и толку от него не будет. А Томас еще какие-нибудь нормальные песни написал? Которые без риска для здоровья можно слушать?

— Ищи бонусные треки, — Хью сунул ему свой телефон с полной дискографией группы.

Трасса была относительно спокойна, и Хью то и дело бросал взгляд на расстроенное лицо Чейза. Читая названия песен, тот закусывал губу и отворачивался, вытирая глаза рукой.

Через час они остановились на придорожной заправке и вышли размять ноги. Крис опять позвонил рыдающему Джеки и долго его успокаивал, уверяя, что от сломанной ключицы еще никто не умирал. Когда Хью допил кофе и сел в машину, Крис достал из конверта диск: «Это его последний альбом. Можно послушать?» И Томми запел какие-то новые песни, от которых хотелось то плакать, то бить морду, то бежать кого-то спасать. После каждого трека Хью яростно хрустел мятным леденцом и сбрасывал скорость до разрешенной. Крис слушал молча, закрыв глаза и стискивая кулаки так, что белели костяшки пальцев.

На парковке у центральной больницы Эдинбурга была длинная очередь. Чейз выскочил из машины и побежал к главному входу. Хью успел еще раз послушать «Желание», даже специально дождался повторения последней фразы: умеют же люди сказать хорошо!

Милый друг, я желаю, чтоб, пусть только раз,

Я согрел твою душу зимой.

В небольшой комнате для посетителей Хью увидел высокого молодящегося мужчину, трагически размахивающего руками, и двух женщин. Одна из них, коротковолосая и в очках, спорила с насупившейся медсестрой.

— Мы все тут его родственники! — непререкаемым тоном инструктора по стрельбе из гранатомета говорила очкастая. — А он вообще самый главный, — она выдернула яркую коробочку от диска из рук Криса и постучала по ней пальцем. — Вот, читайте, уважаемая: музыка — Т. Долан, слова — К. Чейз. Вам удостоверение личности показать?

Медсестра сдалась и вышла из комнаты, допустив к пациенту одного посетителя.

— Может, вы потом ему скажете, что я приезжал? — Крис неуверенно почесал за ухом. — А то вдруг ему неприятно…

— Кристи! — взвился черноволосый мужчина, — иногда я смотрю на тебя, и мне хочется рвать и метать!

Хью согласно хмыкнул и указал Чейзу на открытую дверь. Тот вздохнул как перед казнью и послушно вышел.

— Так это ты — Хью? — спросила высокая женщина, которая спорила с медсестрой, и протянула ему руку. — Пенни.

— Рита, — Хью пожал пухлую ладошку второй дамы, на которой было платье точь-в-точь как то, что Крис подарил Матильде. — Кристи сказал, ты тоже его друг?

— Да, я надеюсь, что так, — Хью покраснел, не зная, как отвести от себя ненужные подозрения, но тут его за руку пылко схватил черноволосый:

— Я Джеки, очень приятно!

— Хью, — он даже слегка растерялся под таким напором. — А они с Томми были друзьями или…

— Они с Томми были два идиота! — воскликнул Джеки, все еще энергично тряся ладонь Хью обеими руками. — Если бы не эти их дурацкие пари…

— Они с Томасом были как две сверхновые, — печально вздохнула Пенни. — Да вот же они, картинка стоит тысячи слов, как говорится, — она протянула ему коробочку. — И телескопа не надо, все и так видно.

— Эта твоя самая удачная фотография, дорогая, — улыбнулась ей Рита.

Хью на своем веку уже зарекся чему-то удивляться, особенно своей глупости, но тут не удержался от крепкого выражения. На обложке своего нового альбома Томми нежно гладил по щеке счастливо улыбающуюся девушку в красной куртке.