Я смотрела, как те ворота, у которых я рыдала от беспомощности месяц назад, расхуяриваются в хлам.

Железная стружка отлетала тонкими завитками, и из-под серо-зелёного слоя металла показался металлический белый. Несколько паразитов дербанили огромные, четыре ебать на четыре метра, ворота, выделывая в них арку размером с человека. Огромными когтями, собственными зубами и торчащими из неправильно сросшихся конечностей костями. Медленно, но верно. Прошёл где-то час с того момента, как мы сюда пришли, несколько особей уже выбились из сил и сидели у стены, взяв перерыв, но дверь слой за слоем стончалась.

…нахуя вообще они тут сидели?

— Слой разбавленного железа, — я дёрнулась, когда около меня появилась девушка-хозяйка моего придурка. — Чувствуется. Если пришлось бы драть неразбавленное железо вашего мира, мы бы не смогли.

— Ебучие телепаты, — пробормотала я, но тут же собралась.

— Железо нашего мира куда мягче, — продолжила девушка, смотря, как паразиты разбираются с металлом. — Наш мир… куда однообразнее. Ваш мир можно проходить бесконечно: бесконечные озёра, разных деревьев леса, места с жёлтой землёй из мелких разнообразных кристаллов, и голубое небо сверху… Наш мир — лес. Мир вечно тёмный, маленький, искуственный — придаток к другому миру. И там жил наш народ, пользующийся теми удивительными вещами, что попадали к нам через щели — телами, пищей, тканями и металлами.

— Звучит… скучно.

— Да, так и есть… впрочем, мы нашли способ выйти и взглянуть на другие миры. Мост — Алагадда.

— Вы жалеете? Типа, вас поймали и посадили… сюда, ебать?

— Честно? Хуя с два мы ещё выйдем во внешний мир.

— И этого, — я ткнула пальцем в голову, — тоже с собой заберёте?

— Конечно, — девушка уверенно кивнула. — Он член нашей семьи. Ему явно будет лучше дома.

Паразит без колебаний поддержал эту идею. Значит, скоро разойдёмся уже. Ну, в принципе, он всегда был достаточно тихим, так что прикипеть я не успела.

— Вот и всё, — голос носильщика оказался рядом, и на плечах тут же появились его руки. — Пять минут, убийств сорок, и всё.

Он положил свою голову на мою, и недовольно вздохнул, когда я обернулась на подошедшую беседующую парочку. Ими оказались знакомый мужик с маской на лице, который состоял из странной чёрной жижи, и… ну бля, чумной доктор. Просто мужик в костюме чумного доктора. Я ожидала чего-то большего, честно.

Заметив масочника, паразиты перестали ебашить стену и отошли, позволив даже не взглянувшему на них мужику подойти ближе. Тот легко взмахнул рукой, и весь ебучий металл, всё ебучее освобожденное из-под «телекилла» железо залилось чёрной жижей и через пару секунд стало стремительно исчезать. Жижа, не повинуясь законам физики, будто текла горизонтально, внутрь двери, оставляя блестящие, отполированные стенки в этих углублениях. Железо просто ебать исчезало.

В конце концов, наконец чернота остановилась и замерла. Мужик в маске оторвался от разговора со своим спутником и вздохнул; он склонил шею в одну сторону, потянул её, склонил в другую и, наконец выпрямившись, коротко щёлкнул пальцами.

Чернота продавила ворота и волной выплеснулась наружу.

В лицо хлынул ветер. Прохладный ночной ветер, который нёс свежесть и запах тьмы. Впереди открылся вид на небольшую поляну, залитую лунным светом; где-то в сотне метров от нас возвышались сосны. И тёмное небо, усыпанное звёздами…

Всё ощущалось как сон.

Мужик в маске прошёл наружу первым. Он махнул рукой, и чёрная субстанция метнулась куда-то за пределы поля зрения; раздались крики. Меня это не особо волновало, и я, не чувствуя ничего особенного, вышла следом.

Это конец?

Вокруг не было стен. Сверху не было потолка. Никакой кровавой вони, а под ногами мягкая земля, лодыжки щекочут высохшие листья. Осень…

— Я сделал это, — хмыкнул носильщик, вышедший прямо за мной. Он аккуратно взял меня за край рыжей рубашки и отодвинул от входа, откуда уже вылазили паразиты. Я просто смотрела на лес, пока он приобнимал меня за плечо и нёс какую-то хуйню, и…

Всё это не кажется концом. Просто как будто вышли на пять минут подышать, а потом вернёмся. Нет чувства, что всё закончилось — мы не завалили никакого босса, никто из нас троих не умер, не сошёл с ума, мы не захватили всю зону и не перебили всех тварей. Просто… вышли.

— Господи, я мечтал об этом целый месяц. Если у тебя аллергия, то лучше отойди и подыши без меня, — носильщик счастливо выдохнул. Я обернулась на него и увидела, как он с сигаретой в зубах чиркает зажигалкой.

— Ебать, ты куришь? Ты месяц был в ебучей завязке и даже не пытался курнуть? Ну ты конченый, — я ахуела. Не знаю, почему, просто ахуела.

— Да… Обычно я выкуривал по пачке сигарет за неделю, — продолжил он. — Ещё ебался со всеми направо и налево. Заваривал марихуану, курил чай, рисовал порнуху, иногда стрелял в яблоки на головах расходников… но не пил, да.

— Ну ты и ебанутый.

— Тебе не нравится?

— Мне похуй.

— Правда?

Он весело улыбнулся, затянулся и вдруг выдохнул мне облако дыма прямо в ебало. Я скривилась: я как-то пробовала курить. Бросила после первой — на вкус и на запах то ещё говнище.

— Фу, блять, — я ударила его в солнечное сплетение, на что он только рассмеялся. Надо было сильнее бить.

— Ладно, ладно. Так, телефон заряжен, связь есть, — констатировал он, вытащив из кармана мобильник. Где-то на этом моменте я заметила, что он переоделся в обычную одежду и захватил с собой чемодан ебать. Он, блять, выглядел как приличный человек — даже побрился, пидор, — а я как чмо, которое собаки двое суток по тайге гнали. — Три… два… Один… За нами уже выехали. Часа через два приедет машина, пара часов до взлётной полосы, еще три в полёте, три добраться до ворот… Дальше честно не знаю. Но самое хреновое точно позади.

Он посмотрел на моё ничего кроме осуждения не выражающее ебало и прыснул.

— Ну что, чувствуешь что-нибудь особенное? — он как будто издевался, ебать. — Как будто дочитала огромный роман, прошла сложную видеоигру? Закрыла квартальный отчёт за три часа?

— Чувство, как будто нихуя ещё не кончилось… — честно призналась я.

— Да, здесь ты права. Ещё пройти Алагадду и дойти до обещанного нам мира… Эй, у тебя тут остались места, которые ты хочешь посетить? Может, Рио-де-Жанейро? Испания? Мальдивы? Я не могу гарантировать, что всё это есть там, куда мы идём.

— А куда мы, блять, идём?

— Хочешь остаться в этом мире? Тут, где хренова туча аномалий?

— Ты, сука, ответишь на мой ебучий вопрос? Я, конечно, привыкла уже понимать тебя по твоему ебучему контексту, но как насчёт объяснять? Я не прошу большего, я просто хочу не ахуевать от жизни, окей?

— …я… Я попросил масочника предоставить нам мир без аномалий. Ну, знаешь, безопасность, жизнь без оглядки на всю эту жуть.

— «Нам»?

— …ты собиралась распрощаться со мной здесь?

— Ты не лил мне говно в уши, говоря, что собираешься взять с собой?

Мы обменялись вопросительными взглядами и, убедившись в тупости друг друга, молча уставились на мир за пределами этих грёбаных стен, слушая, как мужик в маске гасит толпу военных, заливаясь зловещим хохотом.

***

Всю дорогу я просто смотрела в окно, не понимая ничего.

Машины, деревья, рассвет — и никакого облегчения, чувства победы, чего-то ещё. Просто… жизнь сменила одно дерьмо, к которому я успела приспособиться, на другое, неизведанное. Носильщик болтал, не затыкаясь, и выглядел явно счастливым: хотя лично я счастья от сидения в чуть ли не интимной блять близости с таким же болтливым мужиком в маске (с которого в салон текла его едкая жижа), чумным доктором, которого нельзя касаться, и кучкой паразитов, которые не влезли в другой фургон.

…как будто ещё немного, и жизнь наконец предоставит мне то сражение, ту финальную битву, в которой мне придётся доказывать своё право на нормальную жизнь.

Но, если так подумать… может, я пересмотрела фильмов?

Может, слишком сильно ебанулась об одну из стен?

Может, просто чокнулась окончательно?

Все эти правила литературы и кино, действительно ли… Действительно ли стоит смотреть на жизнь вот так? Почему я просто не могу принять то, что всё нормально? Это защитный механизм психики — воспринимать всё как вымысел или роман? Жизнь никогда не была добра ко мне, да, но почему я жду, что она пизданёт меня арматурой именно по этим написанным людьми законам, которые были выведены, чтобы кто-то зарыдал в кинотеатре или обосрался, читая ужастик?

Не понимаю. Сложно. И вроде бы надо думать… Но, если честно, мне уже всё равно. Ведь я просто знаю, что дальше будет плохо. А как именно — не имеет значения.

Я просто должна быть морально готова ко всему. Даже если меня будут расчленять заживо, даже если снова вырвут все зубы, даже если оставят посреди леса без глаз — я должна быть просто готова умереть, мучаясь. Потому что ничего хорошего точно не будет.

Несколько часов я просто смотрела в окно. Машина, самолёт, поезд — я то спала, не обращая внимание ни на что, то слушала трёп носильщика, то пожирала взглядом всё, что не являлось стенами, забрызганными кровью, и полом, залитым той кроваво-говнистой субстанцией. Трава, деревья, море, реки, города, дома, люди, собаки и кошки… Это были отголоски той нормальной жизни, которую я забыла. И всё же они ощущались так, словно я десятки лет их не видела.

Через часов двенадцать мы наконец прибыли в пункт назначения — какой-то старый музей на окраине города с покосившейся и выцветшей табличкой. Нас пропустили без особых вопросов: персонал выглядел строго и до странного безразлично к толпе подозрительных личностей, двое из которых выглядели как сбежавшие с карнавала психи. Носильщик, который единственный среди этой толпы выглядел прилично, лишь перекинулся с ними парой будничных фраз и прошёл внутрь, сразу свернув из выставочных залов в подсобные помещения. Несколько знакомых стальных дверей, проверок личности, с десяток этих пидорасов с автоматами в шлемах, которые ебали мне мозг несколько месяцев, а затем…

Затем катакомбы.

Просто открываются очередные двери, а там вместо нормального коридора просто стена. С узким проходом, уходящим вниз. И эти ебаные тусклые лампочки, которые просто оставляют небольшие островки света на ступенях… Как будто я в археологической экспедиции, ебать.

Пусть по лестнице казался до ебанутого долгим. Просто… сотни метров вниз по пиздецки высоким ступеням. И если сначала мы просто спускались в жуткой тишине, потом ситуация стала проще: на стенах появились сначала редкие следы засохшей крови, а затем кровавые разводы, кровавые сплошные полосы, просто кровь… литры. Хуева туча литров крови… Теперь я чувствовала себя не испуганным археологом, а просто очередным посетителем какого-то маньяка.

Ничего хорошего нас явно не ждало.

Коридор наконец закончился, и впереди показался выход. Сорок ступеней, и вот я уже спрыгиваю на пол огромной комнаты: высокие стены, метров десять в высоту, подпирали усеянный алхимическими символами и странными схемами потолок; само же помещение, бывшее огромной коробкой, было плотно заставлено шкафами и столами. Полки были набиты самым базовым оборудованием вроде весов и колб, книгами с потрепанным, странными банками с не менее странным содержимым в виде детских голов, птичьих крыльев и чьих-то когтистых черных пальцев. И конечно же всё это прикрывало стены, на которых было продолжение росписи потолка. Все они были одновременно чёткими и плавными; было такое чувство, что странные линии и символы текли сверху, но вместо того, чтобы по законам природы стремиться вниз, они плавно перетекали в горизонталь и стремились к огромным белым позолоченным воротам, занимавшим одну из стен почти полностью. Всё остальное на их фоне казалось лишь прелюдией или прихожей — чем-то неважным и мелочным.

Мужик в маске прошёл мимо. Всё то время, что мы ехали, он на неизвестном языке пиздел со своим компаньоном, и прямо сейчас, подходя к стеллажам и роясь в них, ни на секунду не затыкался. Я старалась просто не смотреть на него, и, благо, не чувствовала, что он смотрит на меня. Хотя, вряд ли вообще можно было бы уловить его взгляд — глаза были скрыты в глубине чёрных дыр, и даже если он на меня смотрел, мой мозг просто не смог бы разглядеть его зрачков. Тем не менее, какое-то странное чувство подсказывало мне, что он наблюдает, и даже не с помощью зрения или слуха.

В конце концов масочник достал с полок один из множества пыльных фолиантов, стряхнул налетевшую за века грязь и раскрыл его на случайной странице. Вчитавшись в текст, он отвлёкся от книги и прошёл в противоположную часть комнаты, где, пошарившись на полках, вытащил на этот раз странную склянку с неизвестной жидкостью. Он откупорил её, не отрываясь от своего разговора, судя по голосу поморщился и вновь вернулся в двери. Прямо перед ней он сел на корточки и стал разливать жижу, сверяясь с книгой и вычерчивая по ней очередную непонятную фигуру. В конце концов, он закончил, в последний раз глянул на оригинал, подтвердил правильность своего исполнения и поднялся на ноги. Мужик что-то бросил чумному доктору и, получив в ответ кивок, обернулся на нас с носильщиком. Я не была уверена в том, что он смотрит на нас двоих, а не на всю толпу, однако, судя по громкости его голоса, обращался он именно к нам.

— Господа, я буду краток, — судя по голосу, он улыбался. — Один из вас сегодня умрёт.

— О, могу я угадать? — я иронично изогнула бровь. — Тут одно из двух — либо вход в это место открывается посредством человеческой смерти, либо вы просто хотите посмотреть, как самый тут уязвимый вид мучается над выбором, кому из нас двоих сдохнуть?

— Почти, — склонив голову набок, ответил мужик. — Я бы уточнил так… Либо открывающий ворота должен пожертвовать самым дорогим ему человеком, и вы тут самый слабый вид, который будет вынужден выбирать, ведь все остальные жертвовать сородичами не согласятся, и будут вам угрожать…

— …либо ты хочешь посмотреть, как один из вас решается убить другого, чтобы не умирать вдвоём, — логично закончила я, обернувшись на паразитов. Многие из них решили не заходить в этот алхимический ад и расположились на ступенях, и теперь десятки пар горящих страхом и интересом глаз смотрели на нас сверху вниз. — Ладно, это было слишком ожидаемо. Есть какие-то условия смерти?

— Да… умереть человек должен в нарисованном мной кругу.

— …и всё?

— …мне стоило что-то добавить?

...

…и всё?

Всмысле... никакой боли не будет?

Никаких выдавливаний глаз? Обескровливания? Никаких сломанных костей и часовых пыток? Просто… смерть в этом круге?

...да блять, даже если это гарантирует мне вечные муки и брождение души по местным катакомбам, это куда лучше!

— Не, не, всё отлично. Я всем довольна, — я зачем-то слегка улыбнулась и вытащила из-за пазухи нож, после чего обернулась к носильщику и протянула ему оружие. — Ну, давай. Можешь особо не целиться, хуже вырывания зубов ничего не будет.

…но почему-то носильщик выглядел растерянно. Вроде рожа как обычно собранная, но глаза… Они смотрели на меня, как будто пытаясь что-то понять. Как будто…

— О, только не говори, что не ожидал этого, — из моего голоса можно было вёдрами черпать сарказм. — Этот актёр погорелого театра выглядит как самый клишированный злодей, от кого, но от него ожидать следовало бы.

— Да… Ты права, — носильщик улыбнулся, плохо скрывая растерянность. Не знаю, притворяется он, чтобы удовлетворить этого маньяка, или правда не знает, что делать, но мне всё равно. Через пару минут некому уже будет об этом париться. — Ты права… Этого стоило ожидать.

— Мы всегда знали, что кто-то из нас обязательно сдохнет, так что возьми себя в руки и дай мне уже нормально помереть, — я потрясла в воздухе ножом, и парень всё же взял его. Я развернулась и зашагала в центр круга, параллельно прикидывая, не может ли моё тело, упав, выпасть за его пределы. Кажется, радиус позволял такое. — Или ты хочешь, чтобы я выжила, но сдохла через пару дней из-за своей тупости?

Паразит ничего не говорил. В принципе, по дороге я обдумывала все возможные варианты, и на мой вопрос, будет ли он мешать такому самоубийству, он не ответил. Но я чувствовала: он не будет. Теперь же чёрная субстанция вытекла из уха и скользнула в ладонь; я же оставила её на столе и зашла за очерченную линию, вставая в центр окружности. Носильщик же, шедший за мной, остановился за её пределами. Я посмотрела ему в глаза, задавая немой вопрос, но в ответ увидела только пустоту в глубине зрачков. Понятия не имея, что делать, я просто слегка улыбнулась — вышло на удивление легко и дружелюбно, — потому что даже если я сейчас покажу свою слабость, ничего не изменится. Носильщик смотрел на меня с пару секунд; после этого его взгляд отмер, и он наконец смог собраться и улыбнуться в ответ. Также ярко, как делал это всегда.

Не могу поверить. Как будто вдруг узнала о том, что прямо сейчас отправляюсь в отпуск…

— Дождись меня, окей? — он сжал нож покрепче и наконец переступил очертания круга, подходя ближе. — Я что-нибудь придумаю.

— Можешь не париться. Меня всё устраивает, — я повернулась, убирая отросшие волосы с шеи.

— Тогда… Может хотя бы сейчас скажешь мне своё имя? Если мы ими обменяемся сейчас, ничего страшного уже не будет.

— …Мария вроде. Но я не уверена. Сам знаешь.

— Даниэль.

— Ну, что, ебать, приятно было познакомиться. Увидимся в аду.

— Я обязательно всё исправлю, госпожа.

— Это не входит в обязанности носильщика. Так что можешь отдыхать.

На секунду стало больно.

***

Тело Марии упало. Не было ни звука, ни судороги — она просто упала, больше не дыша. Из раны на нее струилась кровь, и она быстро заполняла фигуру на полу. Затем волна пересекла пределы фигуры и устремилась в разные стороны — наблюдая за этим, носильщик даже не услышал грохот открывшихся ворот.

Он просто смотрел, как последний близкий ему человек лежал мёртвым.

Они оба знали, что госпожа умрёт. Госпожа прошла через множество ужасных вещей — она заслуживала покой. Носильщик всё время держал в голове, что её смерть не будет чем-то необычным. В конце концов, он знал, как открываются эти ворота. Он сам переписывал открытую версию документа, правя всё, кроме этой части — просто чтобы все религиозные фанатики и любители острых ощущений, которых среди сотрудников фонда было немало, хотя бы сразу заявлялись в Лондонский Тауэр, а не трогали этот маленький музей, который итак повидал достаточно жертв. Он знал. И тем не менее, пришел сюда, не готовый убить.

Теперь он стоял один в этом огромном и странном мире. Теперь навечно один. Он смотрел на свои руки, которые больше не дрожали, и понимал, что в его душе медленно умирает всякий смысл перешагнуть порог Алагадды.

Потому что без неё вся эта жизнь будет просто бесконечной попыткой выжить ради ничего.

Волнение длилось секунд пять. После он просто смотрел на труп любимого им человека. Пять, десять, пятнадцать. Когда маска окликнул его, стало понятно, что всё, что он может сейчас сделать — это глубоко вдохнуть, выдохнуть, обернуться и слабо улыбнуться.

Он ей обещал.

Отойдя с прохода, он оттащил тело, поставил чемодан и сел на колено, принявшись вытаскивать всё содержимое. Все эти бумаги, артефакты и ценности не имели прямо сейчас никакого значения. Он сбагрил их прямо в новую лужу крови и, расчистив место, поднялся на ноги, собираясь с силами. После этого он подхватил госпожу и перетащил её туловище внутрь сумки, после чего принялся сгибать конечности, утрамбовывая женщину внутри. Благо, её рост позволял.

Закончив, он захлопнул крышку, поднялся на ноги и, не обращая внимание на тяжесть груза, проследовал за всеми. Всего пара шагов, и он оказывается где-то посреди просёлочной дороги, быстро нагоняя чёрного лорда.

— Прошу прощения, я хотел уточнить, — вежливо улыбнулся парень, обращая на себя внимание. — Возможно ли в теории кого-то воскресить?