После визита Клода земля ушла из-под ног Жеана Мельника: он явственно ощутил, что остался один на один с миром, что та поддержка, которую ему давал брат, ускользнула от него навсегда.

      Он убежал обратно в кабак, но сейчас, в этот миг отчаяния, всё стало отвратительным: вино, пившееся прежде с удовольствием, стало ужасно кислым, девки, сидевшие у него на коленях, — скверными, а сам кабак — маленьким и вонючим. От пережитого волнения вино будто бы ещё сильнее ударило в голову.

      Он вернулся в дом и бродил по нему, как в тумане; иногда садился и смотрел в одну точку. Когда на улице стемнело, Жеан, покачнувшись, встал, нашёл в кладовке какой-то старый мешок, скинул туда немного вещей и нетвёрдой походкой вышел на улицу.

      Что за прелесть ночной воздух! Ночью даже вонь будто утихала, уступая место свежести и приятной прохладе. Вот и Жеан Фролло стоял посреди улицы, абсолютно не представляя, что делать дальше. Он поёжился от холода, поплотнее запахнул плащ и направился прямиком во Двор Чудес.

      Возгласы пьяных бродяг вроде «Ба, смотрите, да это же Жеан Мельник!» вселяли призрачную надежду, что он сможет здесь остаться. И, стоило только ему вступить на территорию, подвластную королю Алтынному, как его облепили бродяги всех мастей и цветов и потащили к Клопену. Со всех сторон вчерашнего школяра окружали пьяные крики и песни, невыносимый смрад, резавший глаза, и толпы, толпы людей — словом, Двор Чудес напоминал беспрерывно гудящий улей.

      Кабак же, в который его притащили представить Алтынному королю, являл собой приземистое одноэтажное здание с низкой крышей. Внутри все сидели, кто на чём придётся: на колченогих лавках, на бочках и бочонках; кто-то пил прямо на полу. Но у Клопена был поистине королевский трон. По правде говоря, это была огромная бочка с криво приколоченной спинкой стула и увешанная кусками мишуры, но сидел он на нём развалившись, как и подобает королю, и попивал брагу из огромной своей кружки.

      — Кто ты такой и как ты посмел войти во Двор Чудес? — прогремел голос Клопена. — Только говори быстрее: у меня нет желания выслушивать твою болтовню.

      — Меня зовут Жеан Мельник, Ваше Величество. Много лет я был учеником коллежа Торши, но, хвала Богу, покинул его стены! Куда больше меня прельщает жизнь бродяги, нежели учёного мужа! Может, я и не головорез или не вор, но что я всегда умел делать — это выуживать деньги из своего скупердяя-братца, который, будь его воля, не давал бы мне ни одного денье. Мой благословенный язык обеспечивал мне не просто сносную жизнь за счёт моего братца, но и выпивку, и девок. Но мне надоело пресмыкаться перед этим филином за каждую монету, так что я бросил всё и решил стать вольным бродягой! Как видите, Ваше Величество, я могу пригодиться вам, — окончил вдохновенную речь Жеан и, хитро прищурившись, посмотрел на Клопена.

      Тот в ответ раскатисто загоготал:

      — Да, ты знатно меня повеселил, проходимец! Что ж, тебе везёт: у меня чертовски хорошее настроение! Оставайся, утром мы решим, чем ты будешь заниматься. А сейчас, — обратился он к дородной девахе, чья грудь так и норовила выскочить из платья, — налей этому прощелыге бражки! Пусть докажет, что достоин быть в рядах наших братьев!

      Жеана отпустили державшие его до этого момента бродяги и подтолкнули к столу, залитому смесью вина и браги, — и тут же перед ним оказалась пенящаяся кружка. Жеан беглым взглядом ещё раз окинул кабак и одним махом осушил кружку.

      — Неплохо, братец. Сколько ж тебе лет?

      — Этим летом минуло шестнадцать, — гордо ответствовал Жеан.

      — Ба, да ты совсем желторотик!

      — А вот и нет, ваше величество! Вы бывали в Валь-д’Амур? Так вот, спросите там обо мне — они с радостью расскажут совсем другое!

      — Клянусь брюхом Папы, мне нравится этот приятель!

      Остальные обитатели поддержали своего короля раскатистым смехом и стуком опустошённых кружек о столы — Жеан понял, что принят в ряды этих людей.

      Следующее утро для него началось с ужасного похмелья: казалось, что голова — это вулкан, и он вот-вот взорвётся. Выпитый кувшин воды его оживил: он схватил за руку какую-то бабу и попросил дать ему чего-нибудь поесть. Она смерила его жалостливо-презрительным взглядом, многозначительно вздохнула и принесла ему заветренный кусок лепёшки, такого же сыра и пару подпорченных яблок. Эта нехитрая пища едва лезла в горло, но, спустя какое-то время, Жеан, к своему удовольствию, отметил, что теперь чувствует себя намного лучше. Это было весьма кстати.

      Король Алтынный, как и всегда, встал легко: ему-то выпивка нипочём. Почти весь Двор Чудес ещё храпел. Он схватил кусок какого-то пирога со стола и отправился к Эсмеральде. Теперь он регулярно навещал её, а особенно часто после того, как в один августовский день она вернулась дрожащая и до слёз напуганная. Такое, разумеется, не могло пройти мимо него, и он ринулся выпытывать у неё, что произошло. Но ничего толкового в ответ не прозвучало — только «этот страшный человек в чёрном… страшный человек в чёрном».

      После этого дня она отказалась ходить на соборную площадь, хоть денег там бросали больше, чем где-то ещё. Вместо неё Эсмеральда предпочла перекрёстки улиц, подальше от двух пугавших её площадей — соборной и Гревской: первая пугала её человеком в чёрном, а Гревская внушала ужас виселицей, по вечерам напоминавшей костлявую руку Смерти.