Примерно через неделю после праздника Шутов Эсмеральда вновь пришла на соборную площадь. Её появление вызвало настоящий восторг у зевак, да и сама она радовалась возможности вновь блистать среди огромной толпы, а не на полупустых перекрёстках. Воспоминания о проклятиях страшного человека в чёрном больше её не тревожили, да и головокружительный успех у публики этому только подсобил. И она стала приходить плясать на паперти почти каждый день, иногда не только по вечерам, но и днём. Словом, её жизнь пошла своим чередом.

      Эсмеральда по-прежнему надеялась хоть на одну встречу с тем красивым капитаном. Но дни шли, а он так и не появлялся. До одного чудесного дня в начале марта. Она заканчивала выступление и по своему обычаю обходила толпу с перевёрнутым бубном, собирая монетки. Но сейчас она наконец увидела среди зрителей того, кого так долго искало её сердце.

      — Неужто это вы, моя красавица? Чем я заслужил честь вновь видеть вас? — при этих словах Эсмеральда, вздрогнув, обернулась. — Не знаю, удостоюсь ли я великого счастья быть узнанным вами…

      — О, капитан Феб! Я каждую минуту думала о вас! Неужели и вы меня не позабыли?

      — Как же я мог забыть вас! Всё это время я думал только о вас.

      — Тогда почему же вы не пришли тогда на нашу встречу?

      — Дело в том, моя прелесть, что меня срочно призвали на службу, и я не смог даже попрощаться с вами. Какие-то безумцы подняли восстание в Мэне¹, и король решил послать туда своих лучших людей.

      — О Феб, вам грозила смерть? Простите меня! Как я могла себе позволить думать о вас дурно! Вы ведь простите меня, да, мой Феб?

      — Конечно, я прощаю вас, моя красавица, — улыбнулся капитан, подкручивая ус. — Но у нас ведь осталось одно незаконченное дело. Приходите сегодня в семь часов вечера к Пти-Шатле. Я буду ждать этой сладостной минуты и буду безмерно опечален, если вы не придёте.

      — О Феб, как вы жестоки! Неужели вы думаете, что я забуду о нашей встрече? Я приду, обещаю!

      — Я буду ждать вас, моя прелесть!

      Он окинул цыганку прощальным взглядом, будто невзначай звякнул шпорами, вскочил на коня и скрылся в глубине острова.

      Когда до свидания осталось чуть больше часа, Эсмеральда крадучись покинула Двор Чудес и перебежками направилась в сторону моста Менял. Глаза и уши Клопена были повсюду — приходилось прислушиваться и приглядываться, чтобы не попасться к ним в руки. Наконец показалась громадина Отель-Дьё, и Эсмеральда, всё так же озираясь, ступила на Пти-Пон. В голове вертелась только одна мысль: «Я не должна опоздать! Он ждёт меня!»

      Капитан де Шатопер не отличался особой пунктуальностью, за исключением тех дней, когда выплачивали жалованье или когда его ждала невеста. В остальное время он позволял себе невероятные вольности — сказывалась юность. Иногда он с тоской вспоминал то время, когда родители, дорожа единственным отпрыском, закрывали глаза на все его выходки и находили средства на любые его чудачества. Но внезапно умерла мать, за ней почти сразу последовал и отец; Феб же, не имея и мало-мальского представления об управлении поместьем, сразу продал его — а деньги так быстро разлетаются! Особенно в столице, где за каждым поворотом скрывается кабак или притон.

      Кто может сказать, что он представлял из себя до службы? Может, этот ребёнок просто-напросто слишком рано увлёкся романтикой военной жизни, наслушавшись рассказов отца? Но нет сомнения, что в том возрасте, когда человек входит в возраст бунта, в возраст отрицания прежних авторитетов и поиска новых, Фебу де Шатоперу не посчастливилось найти вокруг себя более достойный пример для подражания. Впрочем, он не был так уж глуп: он прекрасно сознавал свои бесспорные достоинства, заключавшиеся, преимущественно, во внешности. Не только его невесту, но и многих других привлекала эта прекрасная оболочка: тёмные кудри, густые усы, которые он в нужный момент залихватски подкручивал, высокий рост и рыцарская выправка, приправленная ещё до конца не ушедшим дворянским лоском.

      Феб де Шатопер использовал все свои достоинства в полной мере: со временем стало очевидно, что существовать и дальше на одно капитанское жалованье не получится, значит — хочется или нет — придётся искать вариант для женитьбы. И такой вариант нашёлся в лице Флёр-де-Лис. Вдобавок её мать, будучи вдовой начальника городской стражи, оказалась, как и многие женщины, очарованной военными. И очарована настолько, что даже пустые карманы Феба в противовес богатому приданому Флёр-де-Лис не стали преградой для заключения помолвки. Помолвки, прибавившей капитану забот: помимо несения военной службы он также нёс службу, стоя на посту подле Флёр-де-Лис. Однако же мысли о приданом невесты и о том, что после свадьбы он сможет вновь вернуться к своим радостям, несколько сглаживали неудобства.

      Но пока свадьба не состоялась, приходилось прятаться с этими радостями то по кабакам, то по комнатам у сводней. Совсем как сегодня.

      Время неумолимо пролетало, приближаясь к семи часам. Сердце Эсмеральды билось так часто, что казалось, будто оно вот-вот выскочит из груди. Она стояла у Пти-Шатле и покорно ждала своего капитана. А ведь часы на Дворце Правосудия уже пробили семь раз. Прошло едва ли не две четверти часа, когда Феб де Шатопер соизволил прибыть к месту встречи. Он не поленился надеть свою прекрасную робу², подбитую мехом, и, конечно, сапоги со шпорами. От их звона Эсмеральда встрепенулась и обернулась к нему, улыбнувшись самой очаровательной и нежной улыбкой.

      — Мой Феб, ты пришёл! Ты не забыл свою малютку Эсмеральду! — смущённо проворковала она, опустив глаза.

      «Эсмеральда! Так вот как её зовут!»

      — Как я мог забыть тебя, мой ангел! — он чуть приобнял её за плечи, и она покраснела. — Что же, моя малютка Симиляр, идём. Я ведь так и не загладил перед тобой вину за то, что мне пришлось тогда прогнать тебя с площади. Чёртов архидьякон! Но не будем вспоминать о старом филине: не хочу, чтобы он испортил нам вечер, — и, положив руку ей на талию, отчего Эсмеральда смутилась ещё больше, капитан повёл её в кабачок.

      Публика к этому времени уже достаточно разгорячилась и развеселилась, о чём капитан, конечно, прекрасно знал. Появление прекрасного создания, овеянного аурой невинности, не могло пройти мимо внимания местных завсегдатаев.

      — Эй, красотка! Может, пойдёшь со мной, когда его обслужишь? — потянул руки к цыганке какой-то пузатый пропойца.

      — А может, лучше со мной? У меня дома пусто, как в этой чёртовой бутылке, — не придётся тесниться! — загоготал другой.

      — А ну убрали от неё свои руки! Этот драгоценный камушек не для таких, как вы! Или кто-то хочет познакомиться с моей шпагой? — громыхнул капитан и, как бы в подтверждение своих слов, угрожающе-показательно немного оголил шпагу — пьяницы стихли. — Пойдём, моя красавица, оставим их, тебе это общество не подходит, — она могла лишь кивнуть, полная восхищения своим спутником.

      Они поднялись в комнату на втором этаже. Полупустая каморка не привлекала особого внимания. Эсмеральда быстрым взглядом окинула обстановку, заключавшуюся в колченогом столе, таких же стульях и древней кровати, и, чувствуя, что вся пылает, распахнула окно. Феб же неспеша освободился от оружия, подошёл к цыганке со спины и, притянув к себе, поцеловал её в плечо, и она, вздрогнув, обернулась и попыталась прикрыть плечи платком:

      — Прошу вас, Феб, не надо, — тихо сказала Эсмеральда, всё так же глядя вниз. — Мне очень стыдно за то, что я делаю.

      — За что же вам стыдно, моя прекрасная Семилярда? Разве вы больше не любите меня?

      — Как вы могли подумать такое! — она вспыхнула и посмотрела на капитана. — Я не люблю вас! О мой Феб, скорее солнце погаснет, чем я разлюблю вас!

      — Вы любите меня! — в этот момент Феб, словно получив этими словами согласие цыганки, отточенным движением притянул её к себе за талию и поцеловал. Та смогла только ахнуть и прикрыть ручкой губы, когда он оторвался от них.

      — О Феб, прошу, оставьте меня! — наконец проговорила Эсмеральда, трепеща от поцелуя. — Вы так прекрасны! Вы настоящий храбрец, вы сегодня вновь защитили меня. Ах, как давно я мечтала о таком прекрасном рыцаре! — мечтательно продолжала она, освобождаясь из его цепких объятий. — И вот появились вы! Я не знала, что это будете вы, но сразу поняла, когда вас увидела. Теперь я так счастлива!.. А вы бы и правда убили тех негодяев внизу?..

      — Вы ещё спрашиваете меня об этом? О, теперь я отлично вижу, что вы не считаете меня достаточно храбрым! Как знать, может, и ваши слова о любви тоже ложь? — наигранно обиделся Феб, но Эсмеральда сквозь эти новые переживания не разглядела фальши.

      — Феб, мой Феб, мой прекрасный рыцарь, простите меня! Конечно же я считаю вас храбрецом! Я думаю, что вы самый смелый мужчина на свете! Прошу, покажите мне вашу шпагу!

      — Моя прелесть, я прощаю вас. Извольте, — он взял её со стула.

      — О, она прекрасна! Это шпага храбреца! — цыганка коснулась её губами.

      — Как-нибудь я обязательно покажусь вам в парадном мундире. Он и в сравнение не идёт с этой одежонкой, — самодовольно сказал капитан. — Вы сможете увидеть меня в нём на свадьбе…

      — Что вы говорите? Вы женитесь? О Феб, скажите, что это неправда!

      — О… ну… в общем, да… понимаете ли, моя прелесть, мне придётся… но… Я вовсе не хочу этой свадьбы, но я вынужден... это чистая формальность! Это неприятное обстоятельство никак не повлияет на наши с вами отношения, моя красавица, моя Эсменар!

      — Лучше бы мне умереть! — горестно воскликнула Эсмеральда, закрыв лицо руками.

      — Что вы, моя прелесть, зачем же умирать? Мы ведь сможем с вами всё так же видеться. Кроме того, вам не придётся больше плясать для этого сброда на улице.

      Эсмеральда отвернулась от Феба в попытке не расплакаться. Но стоило только ей услышать звон упавших на сундук монеток, как она тут же вскочила, обернувшись к нему, с горящим взором и воскликнула:

      — Так вот за кого вы меня принимаете! За потаскуху! Так знайте: Эсмеральда — не солдатская девка! Я ведь люблю вас! Как вы могли!.. — теперь уже ни к чему было стесняться слёз, и она, бросив монетки в капитана, вытерла щёки и, посильнее закутавшись в платок, выскочила на лестницу.

      Она долго брела по ночному городу, дрожа от холода, и думала об этой встрече. Случившееся не укладывалось в голове. Как Феб, её Феб, её прекрасный храбрый рыцарь, мог так поступить с ней? Как он мог назначить ей свидание, если у него скоро свадьба, которой он и не хочет? И возможно ли верить его словам теперь? И ещё эти монеты... Как он мог подумать, что она торгует своей любовью? Как мог он так её оскорбить? Неужели не верил её словам? Или, может, посчитал, что она такая же продажная, как все остальные девки из Двора Чудес? Как же он мог?..

      Эсмеральда вернулась во Двор Чудес, когда часы уже пробили девять раз.

      — А ну стой! — крикнул ей вышедший на улицу Клопен. — Ба, да ты вся дрожишь! Идём к тебе, там и поговорим. Вина! — крикнул он в кабак. Кто-то вынес ему бутылку, и Клопен, забрав её, ушёл с Эсмеральдой.

      Когда они поднялись, он в первую очередь вылил вино в котелок, подвесил его в камин и принялся разводить огонь, повелев Эсмеральде сесть поближе к очагу и хорошенько укутаться. За это время она немного успокоилась: суетящийся Клопен создавал мрачное подобие уюта. Наконец он налил горячее вино в большую толстую кружку и протянул её Эсмеральде:

      — Пей. Мне не нужно, чтобы ты заболела. И говори, что произошло.

      Она стушевалась под его взглядом и, поняв, что уйти от ответа не получится, проговорила:

      — О, он… он… он так красив! Он защитил меня от того сброда!... Ужасные люди! Они говорили про меня такое!.. и такое предлагали! Даже думать не хочу!

      — Дальше.

      — А потом… он проговорился, что скоро женится! — и Эсмеральда вновь зашлась рыданиями.

      — Выпей ещё и продолжай, — подгонял её Клопен.

      — И ещё он… он сказал, что это не помеха! Потому что брак — это… ничего не значит! Что он против, но ничего не может сделать! И сказал, что мы можем продолжать встречаться так. И бросил мне монеты!

      — Дальше.

      — И я… я сказала ему, что не продаюсь, бросила в него монетки и… и ушла.

      Клопен хмуро кивнул. Потом обвёл её сжавшееся тельце взглядом и зло ухмыльнулся, оскалившись. Эсмеральда напряжённо следила, как он расхаживает по комнатушке с задумчивым видом и потирает обросший подбородок. Что он задумал? Кому, как не ей, знать, про его отношение к благородным! И особенно к стражникам… Что он теперь собирается делать?..

      — Больше ты с ним не встретишься, — изрёк наконец король Алтынный. — Это отребье не для тебя.

      — Он же капитан стрелков!

      — Одно племя, — презрительно фыркнул Клопен и с отвращением слюнул на пол — Эсмеральда вздрогнула. — Допивай и ложись спать. Завтра ты никуда не идёшь. И не думай сбежать: я поставлю ребят у твоего дома.

      — Но…

      — Завтра ты остаёшься здесь. Я всё сказал, — и он хлопнул дверью.