За ужином Клод объявил, что ему вновь нужно уехать. Эсмеральда пыталась скрыть разочарование, но вышло плохо. Даже обещание вернуться до вечера не слишком утешило. Молча кивнула, уткнулась в тарелку и не подняла головы до самого конца.

      Опять он уезжает и на этот раз точно один. Наверное, даже если бы она на коленях молила взять её с собой, он остался бы непреклонен. Но молить не хотелось. И так возвращение в Париж совсем скоро, а ощущать людей рядом с собой неприятно. Настолько неприятно, что от этого даже жутко.

      Снова вечер без сна. Только на этот раз под боком мурчал котёнок и чудились разные ужасы: то закоулок в Реймсе, то мёртвая мать, то комнатушка над кабаком. Даже Фролло уже давно спал, а она всё ещё лежала в постели с открытыми глазами.

      Потому она не сильно удивилась, когда увидела большую стрелку на двенадцати часах. Конечно, Клода давно уже нет дома. Эсмеральда позавтракала, сменила котёнку повязку на глазу, почитала… Время тянулось до отвратительного медленно. Всегда так, когда ждёшь. А тут ещё и не знаешь, сколько ждать. Ужин она решила отложить до возвращения Клода — так правильнее. К тому же, он совершенно точно вернётся голодным. Да и служанке не придётся два раза готовить и накрывать.

      За окном сгустились сумерки, Эсмеральда зажгла свечи, а Фролло так и не было. Она и сама не заметила, как задремала в кресле, а очнулась лишь от тихого стука копыт. Накинула платок, бросилась к двери, та распахнулась — за ней стояли кучер и слуга, державшие бледно-зелёного Клода. Эсмеральда судорожно вздохнула, пропустила их внутрь и пошла следом. У порога его спальни она остановилась, не решаясь пройти дальше, и проследила, как они опускают Клода на кровать.

      — Госпожа… мне остаться? — обратился к ней слуга.

      — Нет, только… Что случилось? Вы поэтому так поздно вернулись?

      — Я не много знаю, госпожа. Его милости по дороге плохо стало. Поедешь чуть быстрее — его милость опять весь зелёный. И без того вставали несколько раз, больно уж плохо ему было. Вы уж не серчайте, добрая госпожа, его милость так торопился…

      — Нет, нет, я вовсе не о том! Спасибо, я… я дальше сама.

      — Доброй ночи, госпожа, — слуга и кучер откланялись и скрылись на лестнице.

      Эсмеральда переступила порог спальни, приблизилась к постели Клода и опустилась на пол. Зачем она отпустила слугу? Помощь сейчас бы не помешала. Но что теперь об этом? Придётся одной. Только вот… Она так быстро коснулась лба Клода, что даже ничего не почувствовала. Зажмурилась, снова поднесла руку, дотронулась кончиками пальцев и ахнула — горячий, как угли. Клод коротко простонал, замотал головой и, нахмурившись, отвернулся. Тут за спиной вопросительно мяукнул Феликс — и в два прыжка оказался на груди Фролло. И всё же, как оставить Клода одного? А если что-то произойдёт? Если он упадёт или… Но если не сбить жар, станет ещё хуже. Значит, выбора нет.

      Кувшин с водой показался невесомым, дорога на первый этаж и обратно — одним шагом. При виде Клода, по-прежнему лежавшего, от сердца отлегло. Эсмеральда плеснула воды в миску, смочила полотенце и положила ему на лоб. Клод медленно открыл глаза и непонимающе взглянул на неё.

      — Что ты… здесь… делаешь? Иди спать… Поздно ведь.

      Смеётся, что ли? Как она пойдёт спать сейчас? Она покачала головой и сменила компресс.

      — Поставь миску. Позови служанку. И не входи.

      — Но…

      Фролло на секунды прикрыл глаза.

      — Делай… как говорю. Пожалуйста.

      Эсмеральда вздохнула, поставила миску и спустилась на первый этаж. Служанку… Её уже нет, конечно. Позвать Фернана? Она взглянула на тёмный двор, и от мысли, что придётся идти по темноте, потом зайти к нему, одной… или к ним? Ещё хуже. Значит, Клоду придётся потерпеть её. Больше делать нечего. Как ему, наверное, противно, когда она касается его. Любому будет противно от прикосновений такой женщины.

      Скатились несколько слезинок; она вытерла их, потом схватила кувшин кипячёной воды и поднялась на второй этаж. Даже в коридоре слышались странные звуки и потом — кашель. Эсмеральда покрепче ухватила кувшин и вошла в комнату. Фролло приподнял голову, задвинул миску под кровать и откинулся на подушку.

      — Что ты тут…

      — Больше никого нет. Все давно ушли. Я побуду с вами.

      В ответ — только вздох. Захотелось выбежать из комнаты и рыдать, пока не охрипнет, пока не кончатся слёзы, проклиная себя. Но он не виноват в её прошлом и ему нужна помощь. Эсмеральда поменяла воду в миске и сделала свежий компресс.

      Несколько раз за ночь он просил пить и тут же отсылал её в коридор. До рассвета она просидела рядом, меняя полотенца. А когда проснулась, солнце уже стояло высоко; Фролло ворочался во сне. Она едва коснулась его — жар почти спал. Но на всякий случай смочила ещё раз обтёрла его лицо и только потом спустилась в столовую. Есть хотелось невероятно.

      На кухне копошилась служанка и сидел Фернан. Оба подскочили, едва Эсмеральда вошла, спросили о здоровье его милости, чем нужно помочь… Оцепенение быстро схлынуло, а вот со смущением справиться оказалось не так просто. В конце концов всё же удалось выдавить из себя, что Фролло, пожалуй, стоит помочь снять верхнюю одежду. Слуга, кивнув, удалился наверх, а Эсмеральда перед тем, как приняться за еду, попросила у служанки немного сырого мяса для котёнка, но та сказала, что уже покормила его — больно жалостливо мяукал.

      После обеда Эсмеральда зашла к себе переодеться. Пришлось смириться с тем, что одеяние послушницы унесло течением, и носить обычные платья. А то, что в них куда удобнее и уютнее, вызывало лишь злость на себя. Слишком быстро сдалась, так неправильно, нужно было стоять на своём… Но сил на эту битву не хватало.

      Фролло лежал с закрытыми глазами, когда она тихонько вошла. Что же с ним такое приключилось?.. Она села на стул возле кровати и задумалась, изредка поглядывая на его лицо. Что-то знакомое крутилось в голове, но ухватиться не получалось. Как вдруг вспомнила про те несколько дней, которые она провалялась у него дома ещё до глупого побега в Реймс. Он заставлял много пить, почти насильно вливал. Наверное, ему нужно то же самое…

      — Что… ты здесь делаешь?

      — Доброе утро. Вот, — она протянула ему стакан воды, — пейте, вам нужно пить.

      — Позови служанку и… и иди гулять.

      — Она… занята. Не может прийти. Я посижу с вами. У вас ночью был жар.

      — Только… жар? — Клод нахмурился, прикрыв глаза. — Больше ничего?

      — Не знаю. Вы меня отсылали.

      — Хорошо.

      Эсмеральда подскочила со стула, схватила полотенце и отошла к окну. Конечно хорошо. Чем меньше она рядом с ним, тем лучше. Ему нельзя мараться о таких… как она. О, ну чего ему стоило отправить её в монастырь! Но сейчас не время. Потом — может быть. Но не сейчас. Сейчас ему нужна помощь. Потом, если осмелится после всего, что он для неё сделал, она скажет об этом. А пока стоит помалкивать. Она вытерла щёки, несколько раз глубоко вдохнула и повернулась.

      Стакан с водой стоял на сундуке возле кровати — нетронутый. Фролло же, видно, почувствовав вопросительный взгляд, сказал ей выйти, иначе не выпьет ни капли. Пришлось подчиниться.

      Наконец к ночи ему стало лучше, жара больше не было. Он велел служанке приготовить травяной чай с мёдом. Когда же та принесла ему кружку, Эсмеральда направилась к двери, но Клод остановил её на полпути.

      — Но вы же всегда так…

      — Если позволишь… я объясню потом. Подойди ближе. — Эсмеральда села на стул у кровати. — Скажи… я не делал при тебе ничего… неприличного?

      Она непонимающе взглянула на него и помотала головой:

      — Нет, просто лежали, иногда пили воду и…

      — …и отсылал тебя. Я помню. Если это всё, то… хорошо. Иди спать: ты, должно быть, устала.

      — Нет, нисколько. Это вам нужно отдыхать. Доброй ночи.

      — Доброй ночи. Да хранит тебя Господь.

      Перед сном Эсмеральда, как обычно, молилась. Но сегодня не просто твердила заученные слова — от всего сердца просила Пресвятую Деву, чтобы Клод скорее поправился. Вид его лежащего без сил, бледного казался до ужаса неправильным. Он не должен быть таким. Он ведь большой и сильный, с ним ничего не случится…

      Утром, когда она заглянула к нему, он сидел на краю кровати тяжело дыша. Эсмеральда ойкнула, выскочила в коридор — из-за неё послышались шорохи, потом всё стихло. Она приоткрыла дверь: Фролло полулежал, укрытый по самую шею; она осмелилась войти и подала ему стакан воды:

      — Зачем вы вставали?

      — Я должен… закончить дела. Через два дня… нужно ехать в город…

      — Но вам нельзя! Вы ещё…

      — Я в порядке!

      — Ещё нет, — она улыбнулась и с укором взглянула на него. — Обещайте не вставать сегодня.

      Клод немного помолчал, но всё же согласился, устало прикрыв глаза.

      До вечера Эсмеральда не отходила от него и только всё больше убеждалась, что поступила правильно. Сначала он попросил дать ему документы, но едва не испортил их кляксами. Читать тоже не получилось, и Эсмеральде пришлось читать вслух. Клод постоянно проваливался в сон, выглядел вялым — к вечеру она поняла, что и завтра придётся настоять на том же. Иначе кто знает, чем это может обернуться?

      Сначала он пытался отпираться, убеждать, что ему уже хорошо, но всё же сдался. Есть он по-прежнему ничего не мог: становилось плохо, если выпивал воды и чая чуть больше обычного. Но сегодня спал уже гораздо меньше, даже немного почитал. Эсмеральда даже не пыталась скрывать свою радость, и время от времени ей казалось, что он тоже ей улыбается.

      — Если ты помнишь, я обещал тебе рассказать, почему отсылал тебя из комнаты в тот день, — начал Фролло, когда она пришла после ужина.

      Он пытался говорить ровным голосом, но до конца скрыть волнение ему не удалось, и Эсмеральда присела на самый краешек стула, комкая юбку в руках.

      — Я не хотел говорить об этом, но я видел, как ты… Словом… Я спрашивал тебя, не делал ли я при тебе чего-нибудь непристойного, неприличного, не из праздного любопытства или… Видишь ли, — он приложил руку ко лбу, — в том состоянии, в коем я пребывал, люди… Человеческое тело ис… от… В нём происходят некоторые процессы, неприятные для глаз… — vomitus. И… мне не хотелось, чтобы ты была тому свидетелем.

      Эсмеральда почувствовала, как щёки стали горячими, и опустила голову. Почему настолько стыдно, что хочется исчезнуть? Из-за того, что он сейчас рассказал о таких вещах? Или из-за того, что успела обвинить его невесть в чём?

      — Ты хорошо себя чувствуешь?

      Она вздрогнула, сжав юбку, и поспешно кивнула:

      — Да, наверное, спать хочу. Вам… что-нибудь нужно?

      — Нет, ничего. Доброй ночи и да хранит тебя Господь.

      Дышать так тяжело, будто горло пережали, — даже здесь, в коридоре, где никого, где он не видит. Эсмеральда дошла до комнаты, закрыла дверь, добрела до кровати — и рухнула рыдая.

      Когда она проснулась, ещё не рассвело. Клод, конечно, уже не спал и твёрдо решил сегодня работать. Потребовалось немало времени и усилий, чтобы вернуть его в постель. Спускаться вниз и оставлять его одного она не решилась; к счастью, служанка вскоре поднялась в его комнату, и Эсмеральда передала ей поручения. Фролло, конечно, настаивал, что это лишнее. Пусть сегодня бледность спала — но он два дня провёл на воде да на чае с мёдом. Нет, ещё слишком рано.

      По коже пробегали мурашки, стоило только вспомнить тот вечер, когда его, бледно-зелёного, буквально внесли в дом. Что, если бы всё обернулось?.. Глупости. Ничего этого не случилось и не случилось бы. Никогда. Ни в коем случае. Этого не может произойти.

      К следующему утру Клод оправился, легко позавтракал, и даже увещевания Эсмеральды не смогли удержать его в постели. Однако после обеда он сдался: отложил дела, осмотрел кота и отправился с ней на короткую прогулку. По обыкновению они почти всё время молчали, изредка обмениваясь парой фраз. Но когда сели на скамейке в саду, Эсмеральда попросила его рассказать о себе, о брате, о Квазимодо.

      — Но ведь вы знаете обо мне почти всё. А я о вас — почти ничего, — с обидой возразила она на его попытки уйти от ответа. Затянувшуюся беседу прервала служанка, доложившая, что ужин подан.

      Через несколько дней пришла пора уезжать. Фролло ещё раз ездил в город, и заставить Эсмеральду ждать его в доме у него не получилось. В сопровождении слуги она даже заглянула в пекарню, хоть и долго сопротивлялась, когда Клод наказал ей это. Внутри неё словно стояли песочные часы — только внутри не песок, а деньги; каждая новая упавшая монетка невыносимо жгла виной, что она взвалила на него заботу о себе, и стыдом, что эта забота обходится ему так дорого.

      Карета тряслась по направлению к Парижу, подпрыгивая на кочках. Ехали медленно: Фролло чувствовал себя хорошо, но Эсмеральда до дрожи в руках боялась, что ему вновь может стать плохо от быстрой езды. То и дело останавливались на короткие передышки — в Орсе прибыли уже к обеду. Всё повторилось: расшаркивания, любезности… Только теперь, после слов Клода, не получалось принимать их за чистую монету. Стало даже противно от такого поведения кабатчика, но Фролло не обращал на него никакого внимания, и она решила последовать его примеру.

      К вечеру прибыли в Со на ночёвку. Ворочаясь без сна, Эсмеральда всё думала и думала о прошедших двух неделях. Как много всего случилось! Котёнок под боком мурлыкал словно в подтверждение её мыслей. В том домике было так спокойно, так хорошо, будто никакой другой жизни и не существовало. Как было бы замечательно остаться там навсегда, вдали от людей, шума, суеты… Жаль, что этому не бывать. Но что же будет с ней дальше?

      — Ты плакала. Почему? — строго спросил Фролло, едва они отъехали.

      — Вам кажется. Всё хорошо.

      — Не лги мне. Почему?

      Эсмеральда отвернулась к окну и лишь после третьего отклика сказала:

      — Потому что моя жизнь… Потому что моей жизни пришёл конец. Давно. Ещё в… в Реймсе. А вы зачем-то пытаетесь доказать мне, что это не так. Но это неправда! Неужели вы не понимаете?

      Он схватил её ладони в свои и прижался к ним губами. Она даже не пыталась вырвать их; в груди перемешались стыд и сожаление. Захотелось разрыдаться, сжаться в комок и исчезнуть. Она не достойна такого обращения: она больше не та цыганочка, что плясала перед собором два года назад, — так почему, для чего он ведёт себя так, будто она всё та же?

      — Не говори так. Реймс позади, ты не вернёшься туда. Никогда. Всё осталось там навечно. А твоя жизнь продолжается. Господь посылает нам только те испытания, что мы способны преодолеть. Иногда мы не понимаем, для чего они нам, но это лишь потому, что наш разум не в силах постигнуть замысел Господа. Эсмеральда, — Клод сжал её руки, — Господь не оставил тебя и не оставит. Он знает, что ты невинна, как была до того дня, и что вся вина лишь на… на том существе. Это знаю и я. Поэтому прошу, перестань так думать. Ничто ещё не кончено, — он ещё раз коснулся губами её рук и разжал пальцы. Эсмеральда заворожённо кивнула и откинулась к стенке.

      Карета архидьякона въехала в Париж.