С самого детства. Все это время. Я тебя ненавидел, Микаса.
Больше всего на свете я хочу, чтобы вы прожили долгую жизнь, ребята.
Кто я для тебя?..
Звенящая тишина. Настолько глухо, что можно лишиться рассудка. Вакуум. Пустота. Безжизненность. Воздух свеж, но не такой, как в лесу или после дождя. Ничем не пахнет. И ветра нет. Ничего. Вообще ничего. Это смерть?..
На душе паршиво. И до жути знакомо. Не в первый раз?
Песок. Холодный мелкий песок. И бескрайнее звездное небо, сводящееся к…
— Ну, здравствуй.
***
— Черт! Дело дрянь!
Леви копошился над безжизненным телом, щедро одаривая его пощечинами. Зик тоже не остался в стороне: проверял пульс, дыхание, осматривал голову на наличие раны после падения. Именно в эту суматоху подоспели и Арлерты.
— Капитан! — воскликнул Армин, когда на всех парах несся навстречу, и тут же осекся, увидев Зика. — В смысле, господин Леви…
— Расслабься. Он тоже все помнит.
Зик в подтверждение кивнул, продолжая оказывать первую помощь и не проявляя никакого интереса к юноше, с которым уже давно знаком.
— Я вызвала скорую! — сообщила Микаса.
Все четверо воскликнули: «Отменяй!». Уже знают, что будет, если вызвать скорую: на первых парах, помня дерьмо прошлого, ты попытаешься рассказать врачу о своих воспоминаниях, а те сочтут тебя либо за наркомана, либо за психа… ну, или всё вместе — неважно. При любом из этих раскладов придется проходить бесчисленные визиты к мозгоправам и наркологам — доказывать свою «нормальность». Нормально ли помнить прошлую жизнь и знать, что это правда — уже другой вопрос. Достаточно вспомнить бедных Ханжи и Моблита: первую упекли в психушку, второго ради статистики засудили за наркоманию. Оба выкарабкались в итоге, но зачем рисковать и повторять ошибки прошлого?
Ошибки прошлого… Как иронично. Не этим ли они занимаются, так или иначе сталкиваясь и контактируя друг с другом?
Призраки преследуют их. Зик часто встречает Пик и Порко на заправке. Энни работает вместе с Бертольдом — устроились в один день. Леви с юношества дружит с Фарланом и Изабель. Эрвин служит в полиции вместе с Майком, Нанабой и Гергером, в соседнем районе: Пиксис, Нил Док и Ян Дитрих. Большинство из них не помнят ничего, но так или иначе находятся рядом по стечению обстоятельств. Как, почему и для чего — никто не знает. Сам факт того, что среди нескольких миллиардов человек, живущих на Земле, они все оказались в относительной близости друг от друга со всеми шансами пересечься, весьма странен. «Как тесен ёбаный мир? Да как детские трусы на жопе взрослого человека после стирки на высокой температуре», — так ответил Леви на вопрос Эрвина однажды.
Леви предоставил Эрена брату и подошел ближе к Микасе. «Снова эта красная тряпка», — подумал он, с разочарованием глядя на ее шею.
— Ты как? — казалось бы, глупый вопрос, но Леви не знал — вспомнила ли что-нибудь Микаса. Им до сих пор достоверно неизвестно, является ли потеря сознания обязательным атрибутом восстановления дерьмовых флешбэков.
— Леви, ты сейчас серьезно?
На ее лице, обычно неэмоциональном, словно у фарфоровой куклы, переменялись разные гримасы: недоумение, злость, отчаяние и растерянность. Но Аккерман уловил главное: «прошлая» Микаса никогда бы его не назвала просто по имени. Даже с оговоркой, что в новой жизни это стало нормой. Вспомни она пережитое, то на эмоциях по привычке назвала бы его капитаном. Как Армин, Зик или Оруо с Петрой. Но нет — перед ним та Микаса, с которой он провел большую часть жизни, почти как брат. «Как Эрен», — предательски шепнуло подсознание, и Леви с раздражением отбросил эту мысль — слишком часто она всплывала в разные моменты. Аккерману не нравилось сравнивать себя с Эреном.
В этой новой, спокойной и даже в чем-то скучной жизни Леви был счастлив: все близкие живы. Все, кроме матери. Но и у нее судьба сложилась лучше: работала в скорой, дожила до совершеннолетия Леви… пока не случилось ужасное, нанесшее психике Кушель непоправимый вред. Она угасла. И сгинула. Леви был расстроен, но он настолько привык жить с мыслью, что матери больше нет, что ее смерть воспринял, как закономерность. Отсутствие Кенни и отца тоже. Но в этой жизни его семьей стала Микаса. И больше всего на свете он боялся, что его «шпингалетка» вспомнит прошлое и, в лучшем случае, исчезнет. В худшем — сойдет с ума. Все-таки в этой жизни не у всех психика заготовлена на то, чтобы вывезти груз прошлого. Вспомнить все трупы. И прожить в памяти заново убийство самого важного человека.
Леви сам не понимал, как не ебанулся после восстановления памяти. Быть может, из-за того, что с большинством близких свиделся до всего этого. Или же просто прожжен дотла в прошлом: ценил жизнь вопреки желанию съехать на инвалидной коляске с обрыва. Жил ради павших. До последнего вздоха. А потом, запомнив, как напоследок обоссался в кровати, родился здесь — в мире без проклятия Имир, полном живых призраков. И закалился до того, как воспоминания без смазки и предварительных ласк настигли его.
— Прости, я просто за тебя переживаю, — с облегчением произнес Аккерман.
Микаса не ответила — обняла, да так крепко, что шея Леви хрустнула. Необычно. Он робко обнял ее в ответ, но тут же оторвался — Зик поднял на руках размякшего Эрена.
— Я отвезу его домой. Леви, могу ли я одолжи…
— Бери, — перебил его Аккерман, кидая ключ от BMW, — но завтра утром тачка должна быть здесь.
— Понял, — Зик несколько опешил от этого действия — даже надеяться не мог на такую щедрость капитана, но, поймав ключи, сказал: — Спасибо. Я у тебя в долгу.
— Ваше семейство слишком много мне задолжало, — процедил Леви, подхватывая Микасу под руку. — Нам тоже пора. Бреген вот-вот приедет. Ты ведь не хочешь вдаваться в подробности и рассказывать о сегодняшнем вечере?
— Не хочу, — согласилась Микаса, беспокойно оглядываясь на бессильного Эрена, что уже лужей растекся в руках Зика.
— Не ссы. Эти трое с ним справятся, — заверил Леви и повел кузину в сторону байка…
… не забыв оглянуться и убедиться, что с неуклюжим пацаном все в порядке.
***
— Т-ты… ты…
— Да. Я — это ты. Точнее, другая версия тебя. В другой жизни.
— Я что, умер?
— Нет. Ты потерял сознание. Но когда ты вернешься, все уже будет иначе.
— В смысле «иначе»? Что, черт побери, происходит?
— Идем. Я покажу тебе свою жизнь.
***
Светало, и в комнату пробрались первые редкие солнечные лучи. Энни зашторила окна и, глубоко зевнув, направилась к кофемашине. Уже несколько часов Эрен лежал без сознания, беспокойно дергаясь и морщась. Его брови сильно хмурились, из глаз текли слезы, а зубы неприятно скрежетали друг о друга. Нет сомнений — Эрен Йегер вспоминает свои чудовищные деяния. Армин и Зик все это время не отходили от него ни на шаг. Йегер старший периодически мерил пульс брата, записывая в блокнот результаты. Подобные скачки и падения давления опасны — сердце может не выдержать. Зик хмуро подмечал, что с таким грузом помереть до пробуждения лучше, чем очнуться с осознанием содеянного. Но все же в глубине души надеялся, что его брат проснется и справится. Эрен всегда имел сильную волю. Чудовищно сильную волю. Но захочет ли он жить после всего? Сложный вопрос. Готов ли «нынешний» Эрен принять «прошлого»?
Армин смочил очередную тряпку прохладной водой и приложил ко лбу друга. Ему больно смотреть на мучения Эрена. Арлерт, также как и Зик, беспокоился о том, что будет дальше, но в глубине души радовался: у Эрена появился шанс прожить спокойную жизнь и наконец признаться Микасе в чувствах. Сделать все, чтобы госпожа Азуми прошла операцию без помощи и участия Брегена. Армин верил в это. И слегка улыбался своим мыслям — больше всего на свете он желает счастья своим давним друзьям. После стольких мучений, после стольких смертей и ошибок…
Тишину прервал энергичный стук в дверь. Армин и Зик непонимающе переглянулись, затем Арлерт направился к источнику звука. Незваный гость, по всей видимости, услышал шаги и звонко представился:
— Это Ханджи, откройте!
***
Леви с сожалением поглядывал на Микасу, без остановки тарабанящую пальцами по столешнице. Сейчас на ней уже не было ни бойкого макияжа, ни облегающего платья — махровый нежно-розовый халат, забавная гулька на голове… и долбанный шарф. Аккерман давно знал, что его кузине начихать на Брегена в романтическом ключе. Но она его уважала и, кажется, даже любила, но как-то по-своему, как друга. Всегда старалась приготовить вкусный ужин, примарафетиться, даже радовалась немного. А теперь, когда в ее жизни нарисовался чертов Йегер, Микаса и вовсе забила на то, чтобы подготовиться как-то ко встрече с будущим супругом. Ее мысли заняты Эреном. Прямо как раньше. Для этого даже память возвращать не надо, как выяснилось. Платоническая любовь к Йегеру — как неотъемлемый атрибут Микасы. Как тот чертов шарф, что душил ее всю оставшуюся прошлую жизнь. И какое же стечение обстоятельств! На ее шее вновь красуется красная удавка, но почему-то воспоминания вернулись к Йегеру, а она до сих пор в неведении. «Что должно случиться, чтобы ты вспомнила всё?» — задавал мысленно вопрос Леви. — «От чего тебя нужно оградить, бестолковая?».
Не привяжет же он ее к батарее с целью изоляции от Йегера. «Быть может, Эрену хватит мозгов самому не лезть, если он узнает, что она по-прежнему ничего не помнит? Надо бы к нему наведаться с утра», — с этими мыслями Леви подошел к Микасе и небрежно похлопал ее по плечу.
— Не парься, дурная. Он всего лишь потерял сознание.
— По вашим лицам в тот момент так и не скажешь, что «всего лишь», — задумчиво произнесла Микаса, не отрывая взгляда от кружки с остывшим кофе. — Леви, что ты знаешь? Я же вижу, что тебя что-то гложет.
— Ты должна прекратить общение с Эреном.
— Да что ты снова заладил? Мне двадцать шесть лет, Леви, а не шесть. И я вправе сама решать с кем мне общаться, а с кем нет. И вообще, что он тебе сделал? За что ты его так ненавидишь?
Этот вопрос загнал Леви в тупик. Он не ненавидел Йегера. Никогда. Даже после того, какой пиздец этот сопляк устроил. Наоборот, Аккерман испытал боль, когда увидел мальчишку повзрослевшим и ожесточенным. Тогда Леви никак не мог взять в толк: как из мечтательного и импульсивного пацана вышел хладнокровный убийца? Что произошло в его башке, что он решился на такое? А потом Леви понял: это все Йегер сделал ради них. Ради их свободной жизни без титанов. Исполнил мечту, что Аккерман вынашивал со дня смерти Фарлана и Изабель. Эрен принял на свои плечи чудовищную ношу. Пожертвовал всем. И погиб, даровав свободу острову.
«Ох, и паршиво же ему будет, когда очухается», — подумал Леви и тяжело вздохнул.
— Я просто хочу, чтобы ты прожила счастливую и спокойную жизнь, — честно признался Аккерман. — Не хочу снова отстирывать от твоих соплей свою одежду. Помнишь, как ты рыдала из-за своего этого Флока?
— Леви, я не собираюсь с Эреном… — Микаса не закончила фразу, услышав, как в дом кто-то вошел.
— Микаса? Я дома. Ты где, милая?
***
— Как давно он в отключке? — минуя застывшего на пороге Армина, сходу спросила Ханджи. — Чего рты разявили? Мне Леви сказал, что тут все всё помнят. Расслабьтесь. Зик, отодвинься. Дай мне его осмотреть.
— А вы врач? — поинтересовался Йегер-старший.
— Я та, что сотни, если не тысячи, раз осматривала твоего братца, пока он корчился от боли, регенерируя конечности.
— Сейчас не та ситуация. Я врач и прожил с Эреном бок о бок полжизни.
— Прекратите спорить, — вмешался Армин и устроился обратно на свое место. — Ханджи, вам что-нибудь известно об этом феномене с памятью?
— Практически ничего из того, что вы и так знаете. Но, предполагаю, что Эрену будет хуже, чем всем нам, когда он очнется. Ему может понадобиться помощь. Я и сама давно хотела узнать, как сейчас живет Эрен после всего, что сделал… — Зоэ тяжело вздохнула и поправила очки. — А еще мне интересно узнать, как его титан передвигался на своих маленьких лапках!
Арлерты и Зик в изумлении переглянулись, а через мгновение Армин засмеялся: он и забыл, что у Ханджи особый талант — ляпнуть что-нибудь невпопад!
— На ребрах, — ответил Зик, смотря поочередно на смеющегося Армина и на женщину, о которой он ранее лишь слышал, что она «с приветом». — Он мог шевелить ребрами. Это больно.
— Надо же! Как гигантская сороконожка! — Энни подавилась кофе, а Армин и вовсе уже рыдал от хохота.
Эрен закашлял — все взгляды устремились к нему. От смеха ни осталось и следа.
— Он приходит в сознание, — настороженно сказала Ханджи и села на пол рядом с диваном, взяв Эрена за руку. — Тише-тише. Ты дома. Ты в безопасности.
***
Эрен падает на колени, не в силах сдержать слезы. Он увидел всё. Пережил снова. И теперь смотрит на старую понурую женщину, сидящую на земле и тихим слабым голосом разговаривающую с надгробием. Ее тонкие морщинистые руки дрожащими движениями латают старый потускневший шарф, а на лице — грустная, едва заметная улыбка. «Скоро увидимся, Эрен. Я чувствую это», — говорит она и устремляет взгляд прямо на него.
Йегер ошарашенно смотрит в ответ: действительно ли она его сейчас видит?
— Ей врачи поставили ряд расстройств, но ее разум чист. Она действительно видит тебя. Не первый раз. Все наше путешествие она бросала взгляды в твою сторону. Знаешь, почему?
— А? — рассеяно реагирует Эрен на слова проводника. — Почему?
— Потому что она тебя любит. До сих пор. И эта любовь возродилась в новом мире вместе с ней. Не повторяй моих ошибок.
— Но… как? Мы ведь еще недавно друг друга знать не знали.
— Можешь считать это единением душ. Каждую жизнь, в каждом мире вы будете неосознанно стремиться друг к другу. А здесь Микаса тебя видит, потому что она, — проводник кивает на старушку, — Неотъемлемая часть души той Микасы, с которой ты встретился в новой жизни.
— Она знает о прошлом?
— Нет, — проводник подходит к старушке. Аккуратно гладит по щеке и проводит рукой по седым волосам — она совершенно этого не замечает, — но не пытайся ей об этом рассказать — не поверит. Воспоминания рано или поздно настигнут ее сами. Однако если ты не хочешь, чтобы Микаса вспомнила весь этот ужас, то исчезни бесследно из ее жизни.
Эрен вздрагивает. Желает ли он этого ей?
— Откуда ты все знаешь? Сила Прародителя столь мощна?
— Нет. В Путях я провел вечность. Видел тысячи перерождений. Но поговорить с самим собой мне удалось впервые. И впервые я не знаю, чем закончится реинкарнация. Эрен, ты волен выбирать. Только от тебя все зависит.
Проводник садится на траву рядом со старушкой и с глубинной нежностью и сожалением смотрит на нее. У Эрена сжимается сердце — он чувствует боль обоих, как свою. Неужели у них не было и шанса на счастье?
Эрен подходит ближе и читает надпись на надгробии. Не сводя взгляд со строк, спрашивает:
— А что бы выбрал ты?
— Свободу.
***
Микаса пошла встречать будущего супруга. Уильям выглядел уставшим, но счастливым. В груди саднило от стыда, пусть и причин для него не было. Аккерман обняла Уильяма, мягко поцеловала его в чуть колючую от аккуратной щетины щеку и приняла букет бледно-желтых нарциссов.
— Ты такая… домашняя, — сказал Уильям, оглядывая Микасу. — И почему ты в шарфе?
— Прости, я хотела сегодня приготовить что-нибудь вкусное и встретить тебя нормально. — Микаса протяжно зевнула, — но сегодня такая ужасная погода. Я весь вечер пролежала, мучаясь от головной боли, а потом и вовсе уснула. А шарф надела, потому что горло болит. Простыла немного.
Леви незаметно усмехнулся, прежде чем выйти и поздороваться с Брегеном. Обменявшись рукопожатиями с кузеном будущей жены, Уильям вновь устремил свое внимание к Микасе:
— Ничего страшного, милая. Сейчас хорошо себя чувствуешь? Голова не болит? Я могу заказать нам что-нибудь поесть. Хочешь?
— Сносно, спасибо. Заказывай, ты же голоден с дороги, наверное. Как прошло все?
Бреген рассказывал о своей командировке и ее результатах, но смысл его слов не доходил до Микасы — ее мысли не здесь и не о нем. Она рассеяно кивала и делала вид, что слушает Уильяма — Леви выручал: поддерживал диалог, задавал вопросы, высказывал мнение, тем самым отвлекая внимание Брегена от задумчивой Микасы. Вскоре приехал курьер с едой — Уильям ушел его встречать, оставив Аккерманов один на один.
— Слышь, бестолковая, я устал уже разводить этот цирк, — прошипел Леви в ухо Микасе. — Ты либо приходишь в себя, либо сделай вид, что хочешь спать, и уходи в свою комнату. Я скажу, что тебе нужен покой, но ты скучала и все такое.
— Ага, да, — немного растерянно ответила Микаса. — Хорошо. Спасибо.
— Если тебя это успокоит, утром я навещу твоего Йегера.
— А можно я…
— Нельзя, — перебил Леви. — Сиди дома и играй примерную невесту.
— Ты же мне расскажешь потом, как там Эрен?
Леви кратко кивнул — в помещение вернулся Уильям с несколькими коробками пиццы.
***
Голова кружилась и грозилась взорваться от боли. К горлу подступала тошнота. Суставы ломило. А в груди настолько пусто… Так тихо и глухо, что хочется разорвать себе кожу и нащупать там сердце: есть ли оно вообще? Есть ли сердце у человека, способного уничтожить почти целый мир? Воздуха не хватало. Так сильно, что несколько судорожных вздохов отозвались болью в легких. Как? Как он, черт побери, смог совершить такое?!
— Тише, тише. Все хорошо. Ты дома. Ты в безопасности.
«Этот голос… Ханджи?»
Эрен с усилием поднял взгляд и сморгнул влагу, что мешала четко видеть.
— Ханджи! — Йегер крепко обнял ее и сквозь всхлипы хрипло заговорил: — Прости! Прости, пожалуйста! Я не знал! Не знал, что ты погибнешь! Прости!
— Ничего… Все в порядке. Я не держу на тебя зла. Ну, все-все, успокойся, — мягко говорила Зоэ, покачивая Эрена, словно ребенка. — Армин, принеси воды, пожалуйста.
— Армин? — Эрен наконец огляделся, — Энни? Зик? Вы тоже здесь? А… А где капитан? Где Микаса? Что произошло? Почему…
— Сначала успокойся, потом мы тебе все расскажем. — заверил Зик, — а ты нам.
Через некоторое время при помощи успокоительного и пары сигарет Йегеру удалось прийти в чувство. По крайней мере, порыв кричать и биться головой о стену отступил на второй план, оставив апатию и противное, тягучее чувство вины и ненависти к себе. Люди вокруг него, кажется, не удивлены. «Неужели они все помнили? Как давно? Почему никто из них мне ничего не сказал?», — думал Йегер, вглядываясь в зеркало. В отражении на него смотрел все тот же Эрен Йегер — айтишник, неудавшийся врач и мечтатель. Правда, будто бы постаревший лет на десять. Эрен склонился над раковиной и умыл лицо. Вновь взглянув в зеркало, он отшатнулся к стене: оттуда на него смотрело чудовище. Узурпатор Эрен Йегер. Воплощение ужаса и страха всего человечества.
Поверить в это невозможно. С трудом отпрянув от стены, Эрен подошел к окну и распахнул его. В лицо ударил свежий ноябрьский ветер, и Йегер зажмурился, пытаясь привыкнуть к нему. Ледяные капли дождя омыли лицо, но не принесли облегчения. Тело по-прежнему ныло, а голова раскалывалась от потока информации. Но хуже всего то, что он не мог понять: как такое могло произойти? Как?! Эрен не знал и не хотел знать. Он не хотел вспоминать. Лучше забыть. Забыть, как страшный сон. Иначе…
«Микаса! Черт, что с Микасой? Она тоже все вспомнила?»
Эрен рванул в комнату за телефоном, игнорируя присутствие остальных, и зашел в соцсети. Микаса онлайн. Она сама ему написала!
M. Ackerman: Ты в порядке?! Напиши мне!!!
Он открыл сообщение и начал спешно набирать ответ, но осекся перед отправкой.
«Если ты не хочешь, чтобы Микаса вспомнила весь этот ужас, то исчезни бесследно из ее жизни.»
Йегер убрал телефон, так и не отправив ответ. Вместо этого он бессильно рухнул на диван и потер переносицу, после чего облокотился на спинку, закрыв глаза и нахмурившись. Террорист, мирно спавший над ним, недовольно потянулся, спрыгнул и устроился на коленях Энни. Армин, Ханджи и Зик выжидающе наблюдали, не рискуя начать разговор.
— Как давно? — не открывая глаз, спросил Эрен. — Как давно вы все помните?
***
Микаса неотрывно смотрела в экран телефона, едва увидев, что Эрен печатает ответ. Казалось, что этот момент длился вечность. Ее сейчас не беспокоило то, что Уильям может увидеть ее в режиме онлайн, как не беспокоило и то, что ее поведение в целом для всех может выглядеть двусмысленно. Плевать. Не дай она обещание Леви остаться дома, уже бы обивала пороги дома Эрена.
— Перестал печатать, — прошептала Микаса, чувствуя, как ее сердце готовится вырваться из груди и ускакать в конкретном направлении.
Батон запрыгнул на кровать и положил голову на бедра Микасы. Он беспокойно смотрел на хозяйку и не вилял хвостом — чувствовал ее настроение.
Ответ так и не пришел. Ни сейчас, ни через десять минут. Эрен вышел из сети. Микаса с психом швырнула телефон на вторую подушку и села, метаясь в мыслях между «сбежать» и «позвонить Эрену». Вдруг у двери послышались шаги, а затем ручка плавно опустилась — Микаса спешно рухнула под одеяло и, спрятав смартфон под подушку, притворилась спящей. Батон зарычал. Кровать прогнулась под чужим весом, но Бреген не лег — сидел, положив руку на плечо Микасы.
— Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Пожалуйста, не держи в себе. Я не чужой человек для тебя.
После этих слов Уильям оставил Микасу в одиночестве и оцепенении.
Он все знает? Откуда?..
***
— Что? Ты говорил сам с собой? Из прошлого?!
— А вы разве нет?
— Никто из нас не помнит, как именно пришли воспоминания, — пояснила Ханджи, — Слушай, а там Эрен хоть немного раскаивается за геноцид?
— Ханджи! — осуждающе буркнул Армин.
— Я не спрашивал. Но ему очень больно. Он сказал, что провел в Путях вечность. Должно быть, это паршиво. О-о-очень паршиво.
— Впервые вижу, чтобы кто-то из нас говорил о себе прошлом, как о другом человеке, — озвучила общее удивление Зоэ.
— Как бы сказать… — Эрен закусил губу, подбирая слова. — Я понимаю, почему он совершил такой поступок. И знаю, что у него не было выбора. Но не могу сказать, что поступил бы также. Для меня убийство даже одного человека неприемлемо.
— Это потому, что ты вырос в мирное время, — сказал Зик. — Здесь нет нужды убивать, здесь ты не видишь смертей. И твоим близким не угрожает война и истребление. Твоя личность сформирована иначе, чем у Эрена, которого ты видел.
— Но у вас все равно очень много общего, — добавил Армин. — Особенно, воля и стремление к свободе.
— Думаю, вы правы. Он еще сказал, что Микаса ничего не вспомнила. Это правда?
В дом без стука вошел Леви. Не церемонясь, прошел в гостиную и дал смачную пощечину Эрену.
— Эй, коротышка, успокойся, — поспешила на помощь Ханджи. — Мы еле его откачали.
Аккерман и не собирался больше бить пацана — все-таки сочувствовал ему и понимал, что Йегеру и без того херово. Он присел на корточки напротив Эрена и, глядя в глаза, сказал:
— Значит так. Микаса ничего не вспомнила. И я не хочу, чтобы она страдала. Поэтому слушай сюда, Эрен: если я узнаю, что ты с ней общаешься — подвешу за яйца в лесу и отмудохаю. Я ясно выразился?
Эрен, держась за горящую от удара щеку, серьезно посмотрел на Аккермана.
«Если ты не хочешь, чтобы Микаса вспомнила весь этот ужас, то исчезни бесследно из ее жизни.»
— Я не приближусь к ней. Микаса будет счастливее, если проживет жизнь в неведении.
— Эрен… — тихо произнес Армин, с сожалением смотря на друга.
— Я видел, как Микаса до глубокой старости практически жила у могилы того Эрена, — медленно проговорил Йегер, глядя куда-то в пустоту. — Он… Я. Я причинил ей ужасную боль. Она такого не заслуживает. Никто не заслуживает. Поэтому, Леви, я обещаю, что не стану вмешиваться в ее жизнь. Только ответьте мне на один вопрос, пожалуйста.
— Валяй, — с хорошо скрываемым изумлением, произнес Аккерман.
— Ее будущий муж хороший человек? Она счастлива с ним?
— Ей с ним спокойно, — ответил Леви.
Он не хотел лгать. Микаса не по-настоящему счастлива с Уильямом. Но так сложились обстоятельства. «Но вдруг она будет счастлива с Эреном?» — проскочил в мыслях вопрос. Леви не знал. И в праве ли он решать за нее?
— Ладно. Мне нужно ехать, — сказал Аккерман, вставая. — Бородач, ключ от тачки верни. Ханджи, поехали со мной. Расскажешь обо всем по пути. Армин, Энни, присмотрите за Йегером. Ему нужна сейчас ваша помощь. Эрен, надеюсь, ты понимаешь…
— Да. Понимаю. И… Простите за то, что другой я сотворил в прошлом.
— Ага, — задумчиво произнес Леви. — Не твори херни, Йегер. Лучше наведи здесь порядок. Живешь, как в сарае. Раньше ты был чистоплотнее.
Аккерман и Зоэ скрылись за дверью — Эрен слегка усмехнулся. Действительно, даже сквозь тысячи миров и жизней некоторые черты характера остаются неизменны.
«Прости. Но так будет лучше для тебя», — с этими мыслями Йегер закинул Микасу в черный список, не открыв ее сообщения.