Птолемей очень хотел, чтобы я тут же рассказал ему, как же мне удалось его вернуть. Однако я настаивал, чтобы он сначала отдохнул. Несмотря на оптимистичные заверения врачей, я опасался переутомлять его.
Птолемей снова уснул. А я нехотя вспомнил про свои обязанности опекуна и отправился навестить малышку Кирстен.
В палате было несколько маленьких пластиковых кроваток. В одной из них она и спала, такая одинокая, что во мне мгновенно взыграла совесть. Наверное, плакала и плакала, а покачать было некому, вот и утомилась, заснула.
Я подошел к возившейся с малышами медсестре.
— Долго плакала? - поинтересовался я.
К моему удивлению, медсестра только руками всплеснула:
— Что вы! Такая спокойная девочка. Вам очень с ней повезло.
— Правда? - я покосился на малышку в раздумьях. Может, ей здесь больше нравится, чем в занюханной лачуге? Интересно, Сэнэриэн нарочно нас в ней поселил?
— Вы не беспокойтесь, - словно прочла часть моих мыслей медсестра. - О ней очень хорошо заботятся. У нас чудесный персонал.
— Спасибо.
Ну, хотя бы за ребенка можно было не переживать.
Я снова поспешил к Птолемею.
Тот вскоре проснулся, я даже не налюбовался им спящим как следует. И сразу вспомнил о моем обещании рассказать о Сэнэриэне. [А я-то надеялся, что еще пару дней не вспомнит. Но у Птолемея всегда была цепкая память на все любопытное. Помнится, он мог не вызывать меня несколько дней. А потом продолжить разговор об Ином Месте ровно с того момента, на котором остановились. И всегда припоминал любую, сказанную мной мелочь. А ведь я мог ляпнуть что-то просто так, а потом преспокойно забыть.]
Я не знал, с чего лучше начать свой рассказ. Поэтому начал с Паттернайфа. Как тот нашел меня на крыше и поведал о могущественном духе, способном возвращать утраченное. И как я отправился к этому самому могущественному духу. О Натаниэле я не упомянул. Почему? Просто не готов был долго рассказывать о нем. Не знаю, как бы я нашел слова. Мне и просто начать о нем кому-то говорить было тяжело. Пусть даже и Птолемею. [А Птолемей бы принялся расспрашивать в подробностях, уж я-то его знаю.]
К счастью, Птолемей загорелся любопытством в адрес Сэнэриэна и упустил важную деталь - ради кого я это все затеял. Он засыпал меня вопросами о духе: как он выглядел, что говорил, откуда у него такая сила...
— Как ты думаешь, Рехит, как он это делает? - на новом личике Птолемея появилось такое знакомое прежнее задумчивое выражение.
Я пожал плечами.
— Вероятно, искажает определенным образом реальность. Вызывает душу из небытия, или где она там находится, и создает, вернее, воссоздает для нее тело.
— Ты о таком знал?
— Нет. Никогда не слышал. Видел духа, способного искажать пространство вокруг себя. Но о таком - нет.
Глаза Птолемея просто сияли. Я не выдержал и обнял его. Как давно я этого не видел!
— Рехит... - запротестовал Птолемей. Он хотел о чем-то еще спросить. И был не готов к очередному шквалу нежностей.
— Что? - я нагло зарылся лицом в его волосы.
— Ты отведешь меня к этому духу? - упрямо продолжил мальчишка.
— Нет, - решительно отказался я, не прекращая его тискать. - Больше никаких опасных выходок.
— Но Рехит, это же не... - воскликнул Птолемей, и по его голосу я понял, что он уловил мой настрой. Но мне было плевать. Я больше не позволю ему подвергать ни малейшей опасности собственную жизнь.
— Общение с духом такого уровня всегда опасно, - лениво откликнулся я и поцеловал его в ушко. - К тому же я сказал "нет", и это не обсуждается. Я уже сделал глупость, когда дал тебе возможность попасть в Иное Место. И еще раз устраивать подобное не собираюсь.
Птолемей обиженно насупился и попытался отстраниться. Ага, конечно! Так я его и выпустил!
Ничего, скоро найдет много интересного и без опасных приключений. Это я ему еще про гибридов не рассказал.
— Рехит, - спросил он вдруг без малейшей обиды в голосе. Я осторожно взглянул на него и сообразил, что он опять отвлекся на что-то, заинтересовавшее его, на очередную мысль, пришедшую ему в голову. - Два тысячелетия прошло... В отношении к духам хоть что-то изменилось?..
Я покачал головой.
— Ничего.
Птолемей вздохнул.
К малышке я стал заходить все чаще и чаще. Благо, тревога за Птолемея меня отпустила, теперь я чувствовал себя гораздо спокойнее.
Малышка Кирстен всегда рада была меня видеть. Тянула ко мне ручонки и, честно говоря, это было очень приятно. Мне разрешали даже гулять с ней в больничном скверике. Такое удовольствие с ней общаться, когда она не вопит.
Температура у Птолемея уже была стабильно нормальной, и нас начали готовить к выписке.
Врачи особо не трогали Птолемея, но приносили таблетки и иногда ставили капельницы. Иголки мой хозяин пугался и начинал нервничать, как только видел, что медсестра берется за все эти трубочки.
А перед выпиской и вовсе пришли взять кровь. Мы с Птолемеем беседовали о нашем общем прошлом, когда приперлась медсестра.
Птолемей уставился на шприц и испуганно схватил меня за руку.
— Все в порядке, - принялся успокаивать я. - Тебе уже брали кровь, помнишь? Когда ты приехал в больницу.
Птолемей кивнул и сглотнул.
— Это безопасно? - прошептал он.
— Конечно, - я погладил его по волосам. - Я бы не позволил никому причинить тебе вред.
Медсестра взяла его за руку и улыбнулась. Птолемей уткнулся лицом мне в грудь [На самом деле, если уж совсем по-честному, то он не собирался этого делать. Но я уткнул. Так, на всякий случай.]
Медсестра ловко взяла кровь.
— Откуда он родом?
Я не сразу понял, что это она обращается ко мне.
— А? Что?
— Он не понимает, когда я пытаюсь с ним заговорить. А язык, на котором вы общаетесь, мне совсем не знаком, - пояснила она. - Откуда он?
— Он бенгалец, - буркнул я.
— А? - она явно впервые слышала о бенгальцах.
— Из Бангладеша.
— А. Понятно, - медсестра еще раз улыбнулась Птолемею и ушла.
— О чем вы говорили? - поинтересовался Птолемей.
— О твоем незнании английского.
Мальчишка задумался.
— Да, кстати. Эту проблему надо будет решить, - наконец проговорил он.
Поскольку и с анализами тоже все было в порядке, нас вскоре выписали.
Накануне я обратился с вопросом к лечащему врачу Птолемея - что же это такое было?
— Мы пришли к выводу, что это нервное, - огорошил меня врач.
— То есть как - нервное? Почему?
Врач пожал плечами.
— Все анализы в норме. И были таковыми еще на момент поступления. Видимо, ваш брат самостоятельно повышает себе температуру. Чтобы привлечь к себе внимание. Встречаются такие умельцы.
— То есть как? - не понял я.
— Ну... Это что-то сродни истерии. Для здоровья безопасно. Вы не волнуйтесь.
— Это вы что мне сейчас хотите сказать?! - в бешенстве вскричал я. - Что Птолемей - истеричка?!
Врач тут же занервничал.
— Ну что вы! Это просто невроз...
— Это просто лечить кто-то нифига не умеет!
[Я был в ярости. Ну надо ж было такое сказать! Чтобы Птолемей, и прикидывался больным? Да он, наоборот, всегда скрывал от нас, если простыл, чтобы мы не запрещали ему по полночи возиться со своими записями.]
Врач вздохнул и пожал плечами.
— Выпишите ему нормальные лекарства, которые ему помогут, - потребовал я.
— От чего? - устало спросил врач.
— От температуры.
— Будут вам лекарства, - пообещал медик.
Я остался собой доволен.
Наконец, с малышкой на руках и вместе с бодрым и сияющим Птолемеем, я покинул стены больницы.
Домой мы отправились на такси, но только до границ нашего района. Птолемею хотелось прогуляться.
Была и еще одна причина для того, чтобы пройтись - наша финансовая ситуация после больницы оставляла желать лучшего. Мне нужно было на что-то кормить и своего любимого хозяина, и растущего ребенка. Я был несколько обеспокоен этим, однако уверен, что в результате непременно что-нибудь придумаю. Главное, что Птолемей теперь вместе со мной. А это такое огромное счастье, что моя сущность никак не могла его ни осознать, ни вместить.
Птолемей нес малышку на руках [Ему явно это нравилось, не спрашивайте меня, почему. Сам не понимаю.] и разглядывал незнакомый ему город. Он никогда не покидал ранее пределов Александрии, поэтому ужасный Лондон был для него едва ли не Иным Местом.
Само собой, настроение у него было приподнятым. Он удивлялся всему - зданиям, деревьям, машинам, встречным прохожим. И засыпал меня вопросами. Я отвечал как можно оптимистичнее. [Не стоит ему знать мое собственное мнение обо всем этом. Пусть свое сам составит. И пусть оно будет приятней моего.]
Так, весело болтая, мы и дошли до нашего дома.
Я покосился было через дорожку, на жилище ведьмы, но неприличный жест сделал только мысленно. Не при Птолемее же! Да и ребенок смотрит... [И соседки что-то не видать. Буду я разоряться, когда она, возможно, и не узнает.]
Я порылся в карманах, извлек ключ, [Противно металлический, но, к счастью, не железный.] отпер дверь и наконец-то забрал из рук Птолемея Кирстен. Не такая уж она и пушинка, чтобы я позволил ему долго ее таскать.
Мерзкая девчонка тут же захныкала. [Вот зараза!]
Итак, я толкнул дверь и с ребенком на руках зашел внутрь лачужки. Следом двинулся было Птолемей. Но тут же остановился в проеме, налетев на меня.
Я застыл на месте, глядя на непрошеного гостя, сидящего на кухне возле стола.
Тот тоже не сводил с меня своих блекло-голубых глаз. Светлые непривычно растрепанные волосы, [Из-за которых я не сразу его узнал.] неприметная внешность. В руке он держал огромный нож, которым игрался, ловко вращая его в пальцах.
Я мгновенно впихнул ребенка обратно в руки Птолемею и прикрыл собой их обоих, оттесняя наружу, на крыльцо. Любопытный мальчишка норовил заглянуть внутрь мне через плечо, и я едва на него не рявкнул.
Гость пристально, не мигая, смотрел на меня. Я так же уставился на него в ответ в полнейшей тишине.
— Вот я так и знал, что без тебя здесь не обошлось, Бартимеус, - негромко проговорил он наконец, и у меня холодок пробежал по сущности от знакомого голоса. - Ну, скажи-ка мне, и каков масштаб того дерьма, в которое ты меня втянул на этот раз?