Они никогда не общались, но Ёсан замечал его раньше. Чхве Сан. Он учился на одном с ним потоке, но на другой кафедре. Ёсан не был достаточно общительным, чтобы легко заводить новые знакомства; у него была своя компания, которой ему хватало, но иногда он обращал внимание на других людей, только наблюдая со стороны и никогда не пытаясь познакомиться. Сан был одним из таких «интересных», на кого хотелось смотреть.

Впервые Ёсан увидел его на потоковой паре, когда в последний день недели собирались все в одной большой аудитории. Это был конец дня, он устал и почти спал, уставившись на двух парней несколькими рядами ниже. Сан улыбался. Парень, сидящий рядом, вероятно, друг, что-то рассказывал, и Сан иногда посмеивался. И в какой-то момент он обернулся на Ёсана. Мимолетный взгляд, он тут же вернул своё внимание другу, но этого хватило. Ёсан дёрнулся от неожиданности, выходя из оцепенения, он немного растерялся — эта улыбка показалась странно приятной.

Это нельзя ничем объяснить. Случайное обстоятельство, — мимолётный взгляд — и Ёсан теперь ищет глазами этого парня. Он стал интересным. Но всё ещё не настолько, чтобы знакомиться. Смотреть Ёсану нравилось. Ему было достаточно.

Он обратил внимание на то, как ярко смеётся Сан со своими друзьями. Как к тому часто приходят в подавленном состоянии, и он их успокаивает, веселит. Ёсан обратил внимание на то, как он светится, находясь не один, и как потухает, когда рядом никого нет. Ёсан смотрит, наблюдает. Почти следит, если угодно, яро откидывая эти мысли, когда совесть начинает клевать, потому что это почти сталкерство. Осталось только проследить путь до его дома и перемещения вне стен университета, чтобы собрать полный комплект чокнутого влюблённого фанатика.

Но Ёсан не был безумен, и не был влюблён, поэтому он продолжал только смотреть. Он ходил более длинными путями от одной аудитории к другой, чтобы пройти мимо группы Сана, выбирал места у окна в тех кабинетах, откуда виден стадион, чтобы наблюдать за тем, как занимается группа Сана.

Он только смотрел. Он не хотел думать, чем вдруг привлёк его этот парнишка. И не хотел думать о том, что он, возможно, всё тоже замечает, что, возможно, подобное поведение Ёсана его пугает. Он же ничего плохого не делает, да? Он только смотрит.

Ёсан замечает, что Сан всегда в одежде с длинными рукавами. Не важно, будет это прохладный день, или настолько жаркий, когда даже футболку хочется с себя снять, и то легче не станет. Он замечал, но не придавал этому значения. Может, у парня стиль такой, кто его знает?

Иногда Ёсана одёргивали друзья, спрашивая его или шутя над тем, как часто и пристально Ёсан смотрит. Сам он только отшучивался, снова запихивая появляющиеся мысли о том, насколько он очевиден, куда подальше.

Иногда Сан выглядел так, будто готов расплакаться, и этот печальный вид вызывал в Ёсане странное желание позаботиться, подбодрить его. Ёсан не помнит, чтобы видел кого-то настолько же несчастным. В такие моменты он всегда был один и всегда где-то в стороне, подальше от людей. Ещё больше неприятных чувств вызывало то, как менялся в лице Сан, стоило кому-то появиться рядом. Будто он прячется, будто не хочет, чтобы кто-то увидел.

Сан выглядит настолько свободным, настолько открытым и счастливым, когда он с людьми, и настолько же он выглядит покинутым и несчастным, оставаясь один. Неприятный контраст, пахнущий ложью. У Сана есть проблемы, и Ёсан видит это. Замечает.

Но всё ещё только смотрит.

И он точно не планировал знакомиться с ним.

Путь до дома Ёсана лежал через мост над рекой. Он был достаточно длинный и широкий, только для пешеходов. Там были лавочки и даже клумбы, какие-то инсталляции, фонари и развешенные плотно гирлянды, зажигающиеся в тёмное время суток, но Ёсан никогда не останавливался, дабы насладиться видом. Это место было ему неприятным. Обычный мост, выглядел как аллея в каком-нибудь парке, но вода быстрым потоком и гудящие паромы заставляли напрягаться. Он просто не любил это место. Без какой-либо причины ему не нравилось, поэтому Ёсан всегда преодолевал этот путь со спешкой.

А однажды что-то заставило его замедлиться. Не остановиться, но замедлиться. Ёсан думал сначала, что ему показалось, что его увлечение, или лучше сказать мания, подкинула ему галлюцинации. Почти помешательство, когда в других людях видишь кого-то конкретного. Но нет. Это был Сан. Столько времени он не видел ни одного знакомого в этом месте, а сейчас тут стоял Сан. Опёршись о перила, он смотрел на реку. Он был один и снова выглядел поникшим. И Ёсан точно никогда не планировал знакомиться с ним, но подошёл. Встал рядом молча, не глядя на юношу. А тот бросил на него короткий взгляд.

— Привет.

Ёсан смотрит на него с немым вопросом в глазах. Тот улыбается ему своей яркой улыбкой. Ёсан видит её и не верит. Только не после тех раз, когда Сан прятался, выглядя слишком подавленным и печальным, когда был один, и тут же делался радостным, стоило кому-то появиться рядом.

— Я знаю тебя. И ты меня тоже, не делай вид, что удивлён. Я вижу тебя рядом постоянно. Я Сан, — он протягивает руку для рукопожатия.

— Я знаю. Ёсан, — пожимает его руку в ответ, быстро отпуская.

— Я знаю, — говорит с лёгким нажимом.

В этот момент Ёсан ощутил стыд в полной мере. Конечно, он не остался незамеченным, на иной расклад и рассчитывать не стоило. Он никогда даже не пытался скрыться. Но то, что Сан видел его, узнал кто он, позволял думать, что тот остаётся незамеченным, заставляло чувствовать себя неприятно, хотелось спрятаться, потеряться, перестать чувствовать уколы, вопящей о неприличии его действий, совести. И что он мог бы сказать? В глазах парня он наверняка выглядит как маньяк или как какой-то извращенец.

— Я не видел тебя тут раньше, — Ёсан отворачивается к воде.

— И не мог, я сегодня в первый раз сюда пришёл.

— Ну… Отсюда хороший вид на реку, — неловко. Он совершенно не знает, что можно сказать. Но Сан не помогает своим молчанием. — Почему один? У тебя, вроде, есть друзья, — по крайней мере, Ёсан думает, что те люди, с которыми Сан общается в универе — его друзья.

— Иногда люблю быть один, — он смотрит на Ёсана, как на того, кому приходится несколько раз объяснять очевидные вещи — с лёгкой терпеливой полуулыбкой.

Они ещё о чём-то разговаривали, о чём-то настолько отвлечённом и неважном, что сейчас Ёсан бы и не вспомнил. Но эта встреча стала началом их общения.

Ёсан по привычке всё ещё ходил путями мимо группы Сана, теперь юноша показывал, что видит его — он смотрел в ответ, ловил взгляд Ёсана, улыбался ему, иногда махал рукой в знак приветствия. Иногда Ёсан встречал его на том же месте на мосту. Всегда одного и всегда без улыбки. Она расцветала на его лице, стоило Ёсану обозначить свое присутствие. Всё ещё продолжающий наблюдать, Ёсан начал думать, что Сан выглядит очень красиво. Не как эти парни, которые знают о своей привлекательности и пользуются этим, а как что-то доброе, что-то домашнее, что-то уютное.

Чем больше они общались, тем больше Ёсан ощущал Сана уютным. Или себя уютно в его компании. Они достаточно быстро сблизились до почти друзей, разговаривая о настолько разных вещах, что было странно, как оба они имели такие обширные интересы. И как так совпало, что у них слишком много общего? Будто жили одну жизнь на двоих.

Ещё позже Сан начал подходить ближе к концу учебного дня к Ёсану, и они вместе шли на мост. Больше Ёсан не торопился — хотел подольше гулять с Саном, ему очень нравилось находиться наедине с ним, хотя мост всё ещё вызывал неприятное волнение.

— Хорошо бы иметь крылья. Сейчас бы спрыгнуть и пролететь прямо над водой, — Сан перекидывается через перила слишком сильно, и Ёсан хватает его за руку, потянув на себя. Слишком низко, Ёсан испугался. И хоть голос Сана звучал весело, когда он обернулся, Ёсан увидел только тоску. И это сбивало с толку. Почему сейчас он грустит?

Они иногда говорили о тех вещах, что делали Сана грустным. Тогда он отворачивался или опускал глаза в пол, голос его всегда становился тише, и всегда тема менялась слишком быстро, чтобы Ёсан мог о чём-то расспросить его. Ёсан только знал, что есть проблемы в семье, и есть проблемы в университете. Проблемы с общением с людьми. Сан никогда не рассказывал ничего конкретного, и Ёсан посмел предположить, что кто-то из старших к нему лезет. Но сам он никогда не видел, чтобы кто-то шпынял парня, поэтому очень надеялся, что там ничего криминального. И так же знал, что от родителей нет никакой поддержки, и потому Ёсан надеялся, что они хотя бы не дёргают его. Простое непонимание лучше, чем откровенная травля. Но Сан почти ничего не рассказывал, и Ёсан очень надеялся, что всё лучше, чем он мог себе придумать. А печальный вид его нового друга от большой эмоциональности. Нежные люди — они такие.

Так себя успокаивал Ёсан, видя, насколько Сан нежный. Он иногда брал его за руку или жался к нему с объятиями, каждый раз спрашивая разрешения, будто Ёсан мог его оттолкнуть. Ёсан не мог. Всякий раз, когда Сану нужно было немного тепла, он обнимал его в ответ и ничего не спрашивал, потому что тот был расстроен, и Ёсан хотел дать ему ту поддержку, которой, видимо, недоставало. Пусть это будут молчаливые объятия без объяснений. Всё хорошо, если Сану сейчас это нужно. Даже если сам он не был особо тактильным.

— Не наклоняйся так низко, упадёшь же, — Ёсан бурчит тихо себе под нос. — Любишь воду? — он не отпускает руку парня.

— Люблю. Хотел бы прямо сейчас нырнуть туда. А ты?

— Я не люблю воду. Да и плавать здесь — не лучший вариант, другие места для этого есть.

— А я и не умею, — на этих словах голос Сана стал тише, а сам он поднял голову к небу.

Ёсан сначала не понял, откуда такое желание оказаться в реке, если он не умеет плавать. А когда до него дошло, он уставился на юношу в изумлении. Он же не серьёзно сейчас? Или, может, Ёсан просто неправильно понял? Он ошибся. Дело в том, что этот мост заставляет Ёсана чувствовать себя неуютно, заставляет напрягаться и думать о плохих вещах, поэтому он ошибся, и Сан ничего подобного не имел в виду. Он снова тянет Сана на себя, тот не смотрит на него. Ёсан обхватывает ладонями лицо парня и поворачивает к себе, заглядывая в глаза. Они блестят. Нехорошо блестят. Ёсан прижимает Сана к себе, обнимая его. Ему страшно. От таких слов друга ему страшно. Он отчего-то сам готов заплакать.

Сан больше ничего не говорил. Ничего из того, что могло хотя бы намекнуть на это. Но Ёсан видел, как тот стал чаще уходить в себя. Меньше улыбаться своим друзьям и ему. Сану стало будто хуже, и Ёсан ничего не мог с этим сделать. Сан не пускал его.

* * *

В университете должен был пройти фестиваль для абитуриентов, и Ёсана назначили организовывать это мероприятие. Конечно, он был не один, но среди всех назначенных не было Сана. Теперь он был вынужден тратить своё свободное время на подготовку, что заметно снижало возможность общения с другом. Он задерживался после пар, и совместные прогулки так же стали недоступными. Ёсан не был рад этому. Он привык к парню, привык к его мягкому голосу, рассказывающему что-то; привык к улыбкам и взглядам — Ёсан чувствовал себя приятно смущённым и радостным, когда Сан останавливал на нём свой взгляд дольше, чем стоило бы друзьям; привык к ощущению тепла, которым делился Сан, обнимая его; ему нравилось, как Сан начинал теребить края своей одежды или перебирать его собственные пальцы, забывшись, отвлёкшись в своих мыслях. Ёсан просто очень привык к юноше рядом, и когда этого стало меньше, он чувствовал себя расстроенным, подавленным, будто чего-то не хватает. Он слишком быстро привязался к нему и думал, что любой другой на его месте бы тоже привязался, ведь Сан такой человек: он светлый и солнечный, в него нельзя не влюбиться. Он заливает своим светом и теплом, окутывает уютом, он топит в себе не хуже штормового моря. Окончательными оковами становятся его тоска во взгляде и рассказы о чём-то нерадостном в его жизни. Ёсан негодует и злится, ему печально, потому что как можно быть таким отвратительным к такому человеку, как Сан? Как можно причинять боль тому, кто дарит столько света?

Поэтому Ёсан чувствует пустоту, лишившись возможности проводить столько времени со своим другом теперь, когда он занят ещё больше, чем прежде. Поэтому он не сразу обращает внимание, когда девушка, поставленная во главе их небольшой группы, отвечающая за исполнение, приводит кого-то к ним, сообщая, что в их команде появился доброволец. Он сидит над планом отведённого ему мероприятия и не поднимает голову, ему совсем не интересно, будет ли с ними кто-то ещё, единственное, что хочет сейчас Ёсан — сделать свою часть работы быстрее, освобождая своё время. Именно поэтому он вскидывает голову, не веря своим ушам, когда слышит знакомый голос и имя. Со всеми поздоровавшись, юноша прямиком направился к Ёсану.

— Ты что тут делаешь? Тебя тоже попросили поучаствовать? — Ёсан смотрит на друга и не может сдержать радостной улыбки.

— Сам захотел. Соскучился, тебя стало так мало, — лукаво щурит глаза. Он пытается дразниться, что ли?

Ёсану неловко. Про себя он давно понял, что слишком увяз в этом парне и в чувствах, которые он вызывает, но слышать, что Сан тоже скучает, было странно. Приятно странно. Он никогда не думал, что его чувства могут быть взаимны.

— Я напросился с тобой в паре работать, так что рассказывай, что ты успел уже сделать и что требуется от меня.

Сан внимательно слушал, пока Ёсан рассказывал, какие игры он придумал, что он планирует ещё, где он сомневается, и где у него не получилось реализовать свою задумку. Именно за это взялся Сан. Его взгляд отличался, и он смог достаточно быстро сделать то, что не получилось у Ёсана.

Они собирались иногда всей группой в одном кабинете, обычно обсуждая, что уже было готово и составляя примерный план предстоящего мероприятия, по мере выполнения работы что-то двигая в нём; иногда каждый самостоятельно выполнял свою задачу, и тогда Сан с Ёсаном оставались наедине, задерживаясь в университетской библиотеке или какой-нибудь аудитории.

Однажды они сильно задержались, за окном уже было темно и Сан почти спал, облокотившись на плечо Ёсана.

— Эй, просыпайся, — он легонько дёрнул плечом.

— Хочу спать. Давай останемся тут? — Сан даже не открыл глаза, руками цепляясь за руку Ёсана, чтобы не свалиться с его плеча.

— Нас выгонит отсюда сторож, — чуть разворачивается в сторону Сана, чтобы тому было удобнее лежать на нём, одной рукой начинает поглаживать по голове.

Ёсан бы и сам хотел остаться так. Он очень устал, спать хотелось невероятно, тепло и близость Сана морили не хуже снотворного, и Ёсан правда хотел бы остаться сейчас тут с ним. Но их действительно погонят, да и спать тут негде.

— Ну, пускай попробует, — улыбается.

— Серьезно, Сан, нужно собираться.

— На тебе так удобно лежать. Хочу ещё немного.

Что ж, это действительно смущает. Ёсан не знает, куда деть свои руки, ему вдруг стало неловко касаться парня. Он сам хочет не меньше остаться вот так, рядом. Лечь спать вместе, обнимать Сана, слышать его размеренное сонное дыхание. Ёсан точно потерялся в нём, но это совсем не пугает. Хочется раствориться полностью.

— Можно будет хоть всю ночь, если пойдёшь со мной, — Ёсан осекается. Он не подумал, что сказал. Не подумал, как это выглядит со стороны и как это воспримет Сан.

Тот поднимает голову с его плеча и заинтересованно смотрит на парня.

— Ты меня к себе, что ли, приглашаешь?

— Ну, получается, приглашаю, — пытается улыбнуться, скрывая свою неуверенность.

— Я никого не стесню своим присутствием?

— Да некого. Я один живу.

Сан молча смотрит в глаза Ёсану, видимо, обдумывая предложение. А потом резко отворачивается, начиная собирать вещи.

— Мы сильно задержались, Ёсан~а, чего ты сидишь? — говорит это серьёзно возмущённо, а Ёсан улыбается. Ладно, прекрасно, он воспринял это правильно, поэтому всё хорошо.

Добрались они быстро. Оба устали, и никто из них не хотел задерживаться ещё немного, чтобы продлить этот день, потому что зачем, если вся ночь для них двоих? На удивление Ёсана, неловкости не возникло, будто оставаться на ночь вместе в пустой квартире для них было обычным делом.

У них была странная дружба. У каждого из них были свои друзья, и общение это отличались от того, что происходило между ними. Они не знакомили друг друга со своей компанией, оставаясь отдельным маленьким миром друг для друга. Разговоры ни о чём или о чём-то важном, тишина, когда не хочется говорить, совсем не давящая, постоянное желание находиться рядом, потому что хорошо. Это похоже на зависимость. Просто хочется, и объяснить не получится, почему. Сан — его персональное солнце, согревающее, освещающее, а сам он для Сана… На самом деле, он не знает, это то, что они не обсуждали их отношения, потому что в этом никогда не было смысла. Поэтому Ёсан не знает причин Сана оставаться рядом с ним и просто благодарен, за то, что это маленькое солнце ему светит.

Ёсан планировал лечь на диване, оставив место другу на своей кровати, чтобы не стеснять, но Сан настоял на том, чтобы они спали вместе. Только сон не шёл. Какую бы усталость Ёсан ни ощущал, он не мог уснуть. Было немного неловко. Хотя бы потому, что они с Саном друзья и ничего больше, но прямо сейчас, когда парень спит рядом, мысли, одна другой откровеннее, лезут в голову, мешая расслабиться. Времени на сон остаётся всё меньше, а Ёсан не спит. Не может. Будто что-то не позволяет. Он чувствует себя сторожевым псом, охраняющим сон Сана. Волнение пульсацией надвигается всё больше, сдавливая грудную клетку, делая дыхание сложнее. Сан ощущается хорошо и приятно, но вместе с этим он ощущается тревожно. Неоднозначные мимолётом брошенные фразы, личные проблемы, о которых тот успел вскользь рассказать, невероятно печальный, почти несчастный вид, когда он думает, что никто его не видит. Что-то происходит с парнем, и Ёсан сейчас действительно ощущает себя сторожем его спокойного сна. И эта мысль кажется приятной, потому что это что-то хорошее, что он может сделать для него. Просто лежать вместе, если Сан того захотел.

В этих мыслях Ёсан начал провалиться в дрёму, и сначала он подумал, что ему показалось, но более громкие звуки отметают эту мысль. Сан трясётся и дышит отрывисто, будто плачет.

— Сан? — шёпотом. Но парень молчит, продолжая всхлипывать. — Эй, всё хорошо? — Ёсан говорит чуть громче, касаясь руки друга.

И снова никакой реакции. Только всхлипы становятся громче и чаще. Ёсан садится на кровати и за плечи разворачивает юношу к себе. Он спит. Сан спит, он плачет во сне. Ёсана одолевает непонимание. Он зовёт парня по имени громче, но тот совсем не слышит. Он трясёт его, и тогда тот открывает глаза. Смотрит с испугом, шмыгает носом. Ёсан притягивает его к себе, обнимая. Он обязательно спросит его об этом, сейчас нужно только успокоить. Но вместо того, чтобы прийти в себя, Сан, прижимаясь к парню, начинает сильнее плакать. Всё ещё тихо, иногда поскуливая или заходясь частыми мелкими вдохами без выдоха. Что же такое… Ёсан гладит руками по спине и раскачивается из стороны в сторону, на манер матери, убаюкивающей малыша.

— Плохой сон? — он тихо спрашивает, когда Сан перестаёт всхлипывать, а дыхание его становится немного спокойнее, хотя всё ещё не выравнивается.

— Извини, — Сан отстраняется, садясь рядом.

— За что ты извиняешься?

— Я разбудил тебя.

— Я не спал.

— Со мной некомфортно? — хмыкает, слабо улыбаясь.

— Нет. Просто не мог уснуть. Расскажешь, что снилось?

— Да я и не помню, на самом деле, — нервно посмеивается.

— Ясно. Ладно. Сможешь уснуть?

— Думаю, да.

— Хорошо.

Ёсан ложится, укрываясь, и Сан следует за ним. Он не хочет пытать парня расспросами, очевидно, что тот не намерен сейчас говорить об этом, поэтому он просто молча ложится, надеясь, что парень сможет уснуть и его сон больше не будет прерван. Дурацкое чувство, заставляющее беспокоиться о спокойном сне друга не понятно откуда берётся. Ёсан не может вспомнить, был ли хоть кто-то ещё в его жизни, кто вызывал бы такое сильное желание позаботиться. Рядом с Саном он превращается в наседку, переживающую за каждый чих цыплёнка. И Ёсан трезвой частью своего разума думает, что это слишком больное чувство, но затуманенная часть рассудка только ноет о том, как другу плохо, и как он нуждается в Ёсане. Или сам Ёсан нуждается в этом чувстве. Защищать, оберегать, заботиться. Ёсан хочет чувствовать тепло солнечного Сана, хочет видеть этот свет, пусть даже иногда он гаснет и остывает. Ёсан знает эту часть друга, и он не может оставаться спокоен, видя, как тучи, в виде каких-то проблем и переживаний, гасят это маленькое солнце внутри такого невероятного Сана. И всё же Ёсан думает, утешает себя мыслью о том, что, если Сан сам к нему идёт, сам просит близости, то, возможно, он правда нуждается в нём так же, как это необходимо самому Ёсану.

Похоже, за этими мыслями сон сбило окончательно, он молча лежит, смотря куда-то в сторону, ему кажется, что Сан тоже не спит, но посмотреть на него он сейчас не может.

— Можно мне тебя обнять? — Сан говорит тихо, но Ёсан всё равно дёргается от неожиданно нарушенной тишины. Обнять. Они обнимают иногда друг друга, но сейчас они лежат в одной постели и почему-то это кажется смущающим. Кажется, что эти объятия могут значить несколько больше, чем те, что были прежде. Но Ёсан одёргивает себя, призывая не надумывать лишнего — это только его собственные мысли, вызванные неуместным желанием.

— Конечно, — шепчет, откидывая край одеяла, приглашая парня к себе.

Сан укладывается совсем рядом, утыкаясь лицом в область шеи, а руку перекидывая через него. Ёсан тоже обнимает юношу, начинает гладить спину парня, медленно, от шеи до поясницы, и обратно. Он почему-то не может унять свои руки, хочется гладить Сана как кошку, чтобы успокоить его, расслабить, будто это действительно поможет.

— Я передумал, — Сан бормочет тихо и отворачивается, теперь прижимаясь к груди Ёсана спиной.

— Неудобно?

— Дышать нечем.

В этом положении Ёсану удобно было бы положить свою руку на грудь или живот парня, но это казалось совершенно неправильным. Даже если Ёсан хотел бы так сделать, пока Сан не скажет о том, что его желания такие же, он не позволит себе перейти черту касаться Сана вот так. Поэтому он кладёт руку тому на плечо и ведёт вниз к запястью по внешней стороне, обратно возвращаясь, проводя пальцами по внутренней. Но на предплечье Ёсан ощущает странную неровность, отчего начинает ощупывать, нажимая и проводя более интенсивно. Сан дёргает от него свою руку, но ничего не говорит.

— Что это? — Ёсан приподнимается на локте.

Возможно, он не должен спрашивать. Нет, он точно не должен, но то, как это ощущалась, это было похоже на царапины. На очень много заживающих царапин. И видит Бог, Ёсан честно старается не думать о плохом, но разговоры о желании умереть, проблемы в семье и университете, чёртова истерика во сне, и Ёсан просто не может избавиться от этого предположения.

— Сан, расскажи, пожалуйста, что с твоей рукой?

— Ты же и так понял, разве нет? — он оборачивается, смотря на Ёсана снизу вверх как-то затравленно.

— Можно мне посмотреть?

Сан молчит какое-то время, но всё равно протягивает руку. Света, попадавшего с улицы, было мало, Ёсан видел только тёмные линии. Он проводил пальцами по ним, ощущая шероховатость корочек на царапинах. Как он смотрел на Сана, когда они не были знакомы, так же он теперь смотрит на его изувеченные руки. Всё внутри Ёсана переворачивается, дышать труднее, будто вдыхаемого воздуха стало меньше, чем ему необходимо. Просто рассмотреть не получается, разум реагирует слишком бурно, подбрасывая картинки того, как и при каких обстоятельствах Сан мог это сделать с собой. Он хочет спросить зачем, хочет сказать, что этого не стоило делать, что есть куча других способов, но он не может, потому что это будет отвратительно. Потому что сам Ёсан не знает, в каком состоянии люди приходят к подобному. Он может предположить, представить, но сам никогда не подходил к черте, поэтому это кажется диким, почти нереальным и страшным. И поэтому он только молча разглядывает заживающие порезы, гладит их пальцами и боится посмотреть в глаза другу. Страшно. Просто знать, что подобное существует — одно, но видеть это своими глазами, ощущать своими пальцами, как это происходит с Саном, с тем, кто стал таким необходимым ему сейчас, с тем, к кому он питает столько светлых чувств, с тем, за кого больно ноет в груди, стоит ему взглянуть своим печальным взглядом — другое. Ёсану страшно. Какая-то внутренняя паника пробирается всё глубже в сознание, оплетая всё собой. Он чувствует бессилие от невозможности помочь. Он хочет. Очень хочет помочь ему. Сан дарит столько света, и Ёсан хочет ответить тем же. Ему почти физически плохо от той мысли, что Сан переживает в одиночку что-то настолько сильное, что заставляет его делать это с собой. Ёсан хочет что-то сделать, и не может. В этом случае он действительно остаётся бессилен. Разговоры не помогут. Ничего, что мог бы сделать Ёсан, не поможет.

Сан убирает свою руку и кладёт ладонь Ёсану на щёку, проводя большим пальцем. Он придвигается ближе к его лицу.

— Ты чего? — удивлённо.

— Что? — отстранённо.

— Выглядишь напуганным.

Он совсем не контролировал выражение своего лица, так глубоко уйдя в свои мысли, и эти мысли были настолько болезненно безрадостные, что он правда испугался. И теперь он думает, что мог обидеть этим Сана.

— Извини. Меня действительно это немного пугает.

— Эй, это не выглядит так страшно.

— Не выглядит.

Ёсан подаётся корпусом к Сану и крепко сжимает его в своих объятиях. Он утыкается носом ему в плечо и пытается успокоиться. Пытается сам прийти в норму, чтобы это ощущение подарить Сану. Хочется, чтобы его ничего не тревожило, хочется, чтобы он был рад жизни, чтобы не хотел вредить себе, хочется, чтобы Сан имел такое же тёплое солнце в ком-то или в себе, каким является для Ёсана. Потому что страшно думать о том, насколько ему плохо.

Ёсан чуть поворачивает голову и касается губами плеча. Совсем едва. И повторяет. Он часто-часто касается губами кожи на плече, переходя к шее. Он не хочет сделать что-то больше. Он просто пытается таким образом дать немного нежности юноше. К сожалению, Ёсан не знает других способов в их с Саном положении, чтобы подарить немного тепла — только обнимать, гладить и целовать. Совсем немного, чтобы не напугать.

Сан отстраняется от него и заглядывает в глаза с немым вопросом, а Ёсану нечего сказать, поэтому он только смотрит в ответ. Юноша обхватывает лицо Ёсана ладонями и продолжает смотреть. Медленно приближается, всё не отводят взгляда. Он будто даёт возможность Ёсану отказаться, перед тем как прижимается своими губами к его, почти целомудренно, и немного отстраняется, наблюдает, ждёт реакции. Но Ёсан всё так же заворожено смотрит, не предпринимая никаких действий. И не видя препятствий, Сан снова целует его. В этот раз сильнее. Ёсан теряется в этих ощущениях. Губы Сана сухие и тёплые. Он отвечает на поцелуй, стараясь подстроиться под напор друга, но вот он ощущает язык Сана у себя во рту и чувствует, как голова идёт кругом, будто он пьян, а сердце заходится в новом темпе. Незнакомо, непонятно, но так приятно. Так хорошо и правильно ощущается напор Сана, его мягкие губы, его горячий язык, и так хочется, чтобы это длилось вечно.

Сан, разорвав поцелуй, давит на плечи парня, укладывая того на спину, и нависает сверху. Ёсан всё ещё ничего не говорит, он смотрит в эти чёрные глаза и утопает в них. Медленно опускается к бездне этих омутов, но только рад этому. В Сане хочется утонуть. Там тепло. Ёсан знает, что маленькое солнце Сана его согреет в своей глубине.

— Прости, — Сан отстраняется. — Я не хотел ничего такого… — смотрит виновато, заламывая пальцы.

— Всё нормально, — Ёсан пытается перевести дыхание, которое сбилось, когда Сан целовал его. — Я… Это было приятно, так что всё в порядке. Ложись, пожалуйста, — он хлопает по постели рядом с собой. Сан, коротко кивнув, ложится рядом. На удивление, колотящееся сердце быстро успокоилось, а разум наконец отчистился от беспокоящих мыслей, позволяя в конце концов заснуть.

Они не обсуждали это после.