Воздух был разряжённым, каждый вдох и выдох давался с таким трудом, что хотелось лишь перестать дышать.

И Люмин, и Эфир действительно предпочли бы не дышать.

Смотря на свой дворец, ставший лишь руинами и горами пепла, им хотелось кричать, но воздуха на крик не хватало.

Некогда светлые залы, богато украшенные и переливающиеся золотым блеском теперь обуглились от огня и пребывали в хаосе разрушения.

Банкетный стол, ещё несколько часов назад ломившийся от явств, одним лишь видом своим услаждавших гостей сейчас был невнятной рухлядью где-то в углу праздничного зала.

Трон Императора на высоком пьедестал и два трона на пьедестале чуть ниже, сверкавшие сапфирами, цирконами и топазами сейчас были опрокинуты, своим состоянием они будто символизировали и подчёркивали падение Империи.

Чудом уцелевшие потолки, полы и стены были обезображены сквозными дырами.

Колонны, раньше поддерживавшие дворец теперь накренились и собирались свалиться на землю как можно скорее.

Крепкие стены дворца, величественные статуи исторических личностей, вымощенные мрамором дорожки, ведущие к дворцу, увешанные разноцветными флажками в честь праздника площади, торговые прилавки, дома простых граждан – всё это было безжалостно стёрто Хонкаем, будто никогда и не существовало.

«Гордость Империи», столица, прекратила своё существование самой первой.

Повсюду трупы.

Куда не кинь взгляд – ты увидишь высшую степень отчаяния, запечатлённую на лицах сгоревших заживо людей.

Но были и исключения.

Некоторые люди держались дольше остальных.

К примеру, знатные особы, располагающие длинной вереницей стражи.

Они сумели выбраться из здания, и скончались вовсе не от огня – от неистовства Хонкая.

Хонкай.

Это слово кровоточащим шрамом отпечаталось на сердцах близнецов.

Это слово было воплощением разрушения в их понимании.

Это слово было эпилогом, концом всего, закатом жизни некогда процветающей империи полной надежд.

Оно было ненавистно каждой клеткой ума и тела Имперской Принцессы и Имперского Принца, ныне бессильно валяющихся под обломками собственного дворца.

По их щекам струились слёзы, но во взгляде виднелась твёрдая решительность и жгучее пламя ненависти.

Титул Богов и Солнц Империи больше не был применим к Эфиру и Люмин.

Он стал лишь злой шуткой, недоброй насмешкой и очередной солью на свежую рану.

Хонкай сбил с них всю спесь.

Лишь это несчастье в виде апокалипсиса заставило близнецов осознать свою ничтожность пред ликом вселенной и настоящих, воистину жестоких Богов.

Эфир был лишь человеком с даром бессмертия и Императорской кровью в жилах, как бы его не боготворили в уже сгинувшем государстве. То же касалось и Люмин.

Никто им не говорил этого.

Близнецы сами так решили, хотя было тяжело оспорить их право называться Богами – силы у них было немерено.

И некому было указать на их правоту или неправоту соответственно, ведь

Никого не было.

Осталась лишь пустота.

Не было смысла дальше быть здесь.

Эфир и Люмин, поддерживая друг друга брели неизвестно куда будто в бреду.

Бедствие обрушилось на них совершенно неожиданно.

День объявления наследника престола.

Торжественная церемония, к которой близнецы готовились едва ли не всю жизнь, день, которого они ждали с замиранием сердца закончился так.

Никто до конца не знал, кто же станет наследником. Люмин преуспевала в вопросах внешней политики, Эфир превосходно справлялся с внутренней.

На самом деле никто бы не удивился, если бы короновали обоих близнецов.

Все на это тайно рассчитывали.

Но какой это имело смысл сейчас, когда все погибли – цивилизация, существовавшая испокон веков стёрта подчистую, а мир в котором они жили разрушен?

Эфиру и Люмин оставалось лишь идти.

Ждать, пока пройдёт минута, две, три...

Зачем, чего ждать?

Всю жизнь они ждали.

Это было то, в чём они преуспевали более всего.

Теперь их разумы были переполнены чувством вины, скорби и сожаления.

Сожаления о несовершенных делах.

Скорби о сгинувших близких. Вины из-за того, что они не оправдали свой статус и не сумели защитить свой народ. Вины за то, что они выжили.

***

Прошло какое-то время.

Какое?

Люмин потеряла счёт прошедшим дням и запуталась в числах, а Эфир уже и не пытался вспомнить.

Хонкай ушёл.

Он исчез, как только Империя была стёрта.

Таким было наказание за несуществующие грехи великой цивилизации.

Этот мир медленно тлел.

Пожар трагедии давно затух, и остались лишь тихо потрескивающие дотлевающие угли.

За всё это время Люмин и Эфир не сказали друг другу ни слова.

В словах нет надобности.

Глаза всё видели, а разум всё осознавал.

Не было чего-то, что понимал бы один близнец, но не понимал другой.

– Нам стоит уйти.

Люмин произнесла бессмысленную фразу, нарушив затянувшееся молчание, которое стало неотъемлемой их частью за это время.

– Но есть ли смысл?

– Его нет.

– Верно, так зачем что-то делать?

– Незачем. Но всё же, пойдём. Неужели ты не помнишь, как нас пыталась защитить королевская стража?

– Как же не помню? Помню. Они умерли первыми.

Люмин была очень хмурой, в то время как Эфир говорил так, будто с минуты на минуту разразится истерическим хохотом.

– Мы не можем позволить их жертве стать напрасной.

– Но есть ли нам куда пойти?

Люмин вскинула брови и бледной, трясущейся рукой указала прямо вверх.

– Ад спустился на землю. На земле мы жили всю свою жизнь. Что думаешь насчёт того, чтобы проверить Рай?

– Существует ли он?

Поднимаясь и разминая онемевшие кости, Эфир выдавил улыбку.

– Но всё же это выглядит как идея.

– Давай скинем Богов на землю и покажем им отчаянье, дело их рук воочию.

– Звучит замечательно.

Хонкай – небесная воля. Воля небес. Желание Богов.

А раз Боги сотворили такое с нашей Империей, мы поднимемся в Рай, спустимся в Ад, умрём и воскреснем, переродимся, потеряем себя – но мы станем теми, кто покарает самих властителей судьбы.

Ведь лишь они заслужили кару. Ведь лишь они ответственны за большинство несчастий.