Хёнджин понимал, зачем это нужно, но искренне не хотел во всём этом участвовать. Он всё надеялся, что удастся спихнуть этого паренька на кого-нибудь другого, но Минхо был непреклонен.

Он любил работать в одиночку. В компании с кем-то ещё его не покидало ощущение контроля, будто за ним наблюдают, проверяют. Он в своё время был крайне недоволен тем фактом, что ему придётся работать в паре с Чанбином, к которому он долго привыкал, а теперь ему ещё одного суют.

Ближе к вечеру Хёнджин зашёл за Чонином. Он принёс ему одежду, велев переодеться, на что парень посмотрел на него так, будто впервые видит.

— Зачем мне это?

— Чтобы ты выглядел соответствующе нам.

Чонин забрал пакет с вещами, коротко кивнул и, отвернувшись, принялся переодеваться. Возможно, он хотел возразить, но не стал этого делать, чему Хёнджин был рад. Он наблюдал за его дёрганными торопливыми движениями и улыбался.

— Ты можешь не смотреть на меня? — Чонин нахмурился, но не оглянулся на Хёнджина, бурча себе под нос и путаясь в рукавах.

— Откуда ты знаешь, что я на тебя смотрю?

— Чувствую.

Хёнджин издал тихий смешок.

— Малыш боится? — сощурился, довольно ухмыляясь, и продолжил смотреть. Это уже интересно. Раз уж ему навязали пацана, то можно развлечься немного, нервируя его.

— Вот ещё… — заупрямился, стараясь не выдать себя, но Хёнджин видел его насквозь.

— Расслабься, я же только смотрю. Ты отлично выглядишь. Представь, как бы хорошо ты смотрелся подо мной… — закрыв глаза, мечтательно замычал. Чонин напрягся, снова путаясь в одежде, и быстрее принялся одеваться, желая, чтобы это поскорее закончилось. Хёнджин громко засмеялся с такой реакции парня и вышел за дверь, оставляя его одного.

В машине их ждал Чанбин. Он приветливо улыбнулся Чонину и представился ему. Хёнджин, недовольно хмуря брови, буркнул что-то в приветствие и отвернулся к окну, показывая своё нежелание общаться.

— Сегодня спокойная ночь, да, Хёнджин~и? — Чанбин потянулся, закинув руки за голову.

— Чтоб так и было. Следи за ним.

— Конечно, — Чанбин улыбнулся, бросив короткий взгляд на Чонина.

Вся оставшаяся дорога прошла в молчании, а доехав, Хёнджин первым вышел на улицу, идя чуть впереди. Всё должно быть готово, это показательный урок для новичка, поэтому ничего не должно произойти. От этого Хёнджину становилось скучно. С другой стороны, показательная эта встреча или нет, работа есть работа, и этот червяк, который ждал его, имеет нужную информацию, которую Хёнджин с удовольствием из него выбьет. Особенно сейчас, когда настроение крайне паршивое.

Он не оглянулся, проверяя, далеко ли от него отстали Чанбин с пацаном, зашёл в ангар, где два их человека стояли чуть позади стула, к которому был пристёгнут пленный. Хёнджин увидел его избитую морду и улыбнулся. Красавец. Парни постарались на славу.

И всё было бы действительно хорошо, если бы их «гость» был более сговорчив. Пару раз пришлось добавить «красоты» его роже. Хёнджин бил сильно, так, что у того голова запрокидывалась, а сам он болезненно стонал. Кулак тоже неприятно пульсировал. Хёнджин посмотрел, не ссаднил ли он себе кожу, и увидев, что всё-таки свёз немного, он тихо ругнулся и ударил ещё раз.

Он намеревался продолжить беседу с гостем, но, только начав говорить, услышал звуки выстрелов. Он пригнулся, не видя, откуда шла пальба, бросился бежать к выходу, выискивая взглядом Чанбина с Чонином. Хёнджин переживал о том, как бы их не задело, а заметив их, он увидел, что его друг опирается на пацана. Всё-таки ранили? Только этого не хватало.

Догоняя их, он, не спрашивая, подхватил Чанбина с другой стороны, и вместе они добежали до машины. Как только они сели в неё, водитель тут же тронулся, отъезжая от этого места.

Хёнджин злился. Всё пошло не по плану, и Минхо по головке за это не погладит. Он не предусмотрел, что за этим червяком кто-то сунется.

— Минхо не понравится — это раз, — Чанбин посмотрел на Хёнджина и слегка улыбнулся. — Меня задело — это два.

— Куда попали? — Хёнджин торопливо осматривал друга, игнорируя его первый комментарий.

Но не успел напарник ответить, как машина попала на кочку, и он скривился, перемещая ладонь на бедро.

— Разве тебе не нужно в больницу? — до того сидевший тихо, спросил Чонин, смотря на блестящую, пропитанную кровью ткань штанов.

— Расслабься. Как доедем, я сразу к Феликсу, так что всё нормально.

Хёнджин метнулся к соседнему с водительским сидению и, подняв его, достал аптечку. Разрезав немного штанину для большего доступа, он обработал рану и наложил повязку. Чанбин наблюдал за его действиями, сидя тихо и не дёргаясь, хоть и было больно. Чонин тоже больше не задавал вопросов, что радовало, потому что и так неважное настроение скатилось на отметку ниже нуля, и меньше всего Хёнджину хотелось тратить своё внимание на ненужную болтовню.

Закончив, он обессиленно сел рядом. Напряжение после случившегося никак не покидало тело. Хёнджин придвинулся ближе, укладывая голову Чанбину на плечо. Чувствуя себя спокойнее рядом с другом, он надеялся немного расслабиться, но напрягся ещё больше, ощущая щекой, насколько тот горячий. Это значило, что ему становилось хуже, и Хёнджину это не нравилось. Он положил ладонь на его здоровое бедро и начал поглаживать, поддавшись желанию утешить друга, хотя больше успокаивая этим жестом себя.

Обратно они ехали чуть дольше, поскольку водитель поехал другой дорогой. По приезде Чонина забрал Джисон, Хёнджин по дороге позвонил ему, Чанбина отвели к Феликсу, а сам он отправился к Минхо отчитываться о случившемся.

* * *

Разговор с Минхо — это всегда тихо и спокойно, даже если всё сорвалось. Но даже если это тихо и спокойно, если что-то пошло не так, это всегда холодный яд в голосе и желание не смотреть в эти глаза. День и так не задался: Хёнджин зол своей неудачей, а Минхо окончательно высосал из него последние силы.

В итоге у него есть невыполненные задачи, которые он выполнит позже. Сейчас ему нужно немного отдохнуть, и единственное место, где он действительно мог себе это позволить — кабинет Феликса и он сам. Хёнджин очень надеялся, что их хирург закончил с Чанбином и они не пересекутся. Не то чтобы он пытался его теперь избегать, напротив, но Хёнджину сейчас нужна тишина и одиночество.

— Привет, не занято? — Хёнджин постучал несколько раз в дверь, тут же её открывая.

— Привет. Нет. Как ты? — Феликс приветливо улыбнулся и снова вернулся к прерванному делу.

— Я в порядке. Я посижу у тебя?

— Конечно, — кивнул головой в сторону маленькой комнатушки. — Ты молодец, — Феликс повысил голос, потому что Хёнджин уже зашёл в дальнюю комнату и улегся на маленький диван, расположенный возле окна. — Не все из вас ещё могут верно оказать первую помощь.

Хёнджин только улыбнулся на его слова, но ничего не ответил.

— Ничего серьёзного? — они оба говорили о ранении Чанбина и оба это понимали, чтобы называть его имя.

— Относительно. Пуля застряла в бедре, так что пришлось повозиться, чтобы достать.

— Ясно.

Голос Хёнджина звучал приглушённо, будто он чем-то закрыл лицо. Феликс грустно улыбнулся, зная такое состояние своего друга.

— В любом случае какое-то время один поработаешь, на две недели я строго-настрого запретил ему какую-либо активность. Чану тоже сообщил, а он уж точно проконтролирует.

— Вот я ещё не переживал о том, что мне придётся работать без него! — Хёнджин возмущённо воскликнул, слыша, как Феликс тихо посмеивается. Иногда он раздражал тем, что думал, что знает что-то больше других. Ни о чём это не говорило, если Хёнджин лишний раз интересовался состоянием Чанбина. Он его напарник в конце концов, им ещё работать вместе!

Тем не менее, Хёнджин никак не отреагировал на смешок Феликса. По его виду, может и нельзя сказать, но он очень вымотался. За последние дни слишком многое произошло, и Хёнджин ощущал себя как севшая батарейка. Обычно в таком состоянии он всегда приходил к Феликсу.

Они познакомились раньше, чем начали работать тут, и это стало их привычкой ещё с тех времён. По крайней мере, это стало привычкой Хёнджина: приходить к нему, когда нужно побыть одному и подумать. Или расслабиться.

В первый раз Хёнджин попал к Феликсу, когда тот ещё подрабатывал хирургом в ночные смены. В ту ночь он смог наконец сбежать из своего персонального ада, от своего личного кошмара по имени Ли Джуён. Это был единственный шанс, и он просто не мог позволить себе не воспользоваться им. Кое-как он добрался до города, а там в ближайшую больницу. Хёнджин знал, что сильно рисковал быть найденным, но он был в слишком плохом состоянии, чтобы иметь возможность где-то отсидеться пару дней. Он шёл в больницу на свой страх и риск и сейчас был благодарен за то, что тем врачом, кто помог ему, был Феликс.

Хёнджин уверен, что выглядел тогда паршиво, потому что ощущал он себя именно так. В его памяти всё ещё сохранялось то забавное выражение лица Феликса, когда он его осматривал — абсолютный контроль эмоций давал сбой, и в глазах врача поблескивал шок. Феликс тогда сказал, что нужна операция, что-то с селезёнкой. Сказал, что, если не прооперировать, он просто истечёт кровью.

В тот момент Хёнджина совсем не пугала перспектива умереть, ведь операцию должны проводить несколько врачей, а это значит, что о том, что он тут, будут знать люди, и тогда Джуён узнает, где он.

Хёнджин отказывался, предлагал любые деньги, лишь бы не пришлось оформляться, и на удивление, Феликс согласился.

Это не было доверием незнакомому человеку, Хёнджин и не надеялся, что Феликс это сделает, так же он не был уверен, что молодой хирург сможет в одиночку провести операцию. Но он сделал это. Феликс в ту ночь задавал много вопросов, совершенно ненужных, по мнению Хёнджина, поэтому он не отвечал. Утром, более-менее придя в себя, он оставил деньги и ушёл.

Феликс настаивал на том, чтобы он остался, говорил о рисках и осложнениях, но Хёнджин не мог позволить себе остаться. Люди Джуёна будут искать его. Скорее всего, уже ищут, и тут, в этой больнице, он на виду. Тем более тут Феликс, и рядом с ним этот парень в опасности. Не сказать, что Хёнджин проникся теплом к любопытному и крайне безрассудному доктору, но тот спас его. Хёнджин уверен, парень не глупый, он прекрасно понял, с кем имел дело, и всё равно помог. Поэтому Хёнджин был благодарен ему и не хотел подставлять под угрозу.

В следующий раз, когда Хёнджину понадобилась помощь, первая мысль была пойти к Феликсу.

Он вылезет на свет, подставит себя и врача, но это не казалось таким важным на фоне его желания оказаться снова в том кабинете. Возможно, это сыграло отчаянное чувство одиночества. Феликс был единственным человеком за достаточно много лет, кто помог, не требуя ничего взамен. Кто не пытался поиметь с него денег или воспользоваться его телом. Хёнджин устал постоянно бежать и прятаться от не отпускающего чувства страха и просто хотел почувствовать себя в безопасности. Единственное место, где за долгое время он чувствовал себя безопасно — кабинет Феликса.

Феликс пустил Хёнджина совершенно спокойно, будто знал, что тот придёт, оказал ему необходимую помощь, только вопросов снова задавал много, на которые Хёнджин также не отвечал, а утром снова ушёл, игнорируя предложение остаться.

С того раза Хёнджин стал приходить чаще к своему доктору. Сначала с какими-то мелкими травмами, потом и вовсе просто так, когда помощь была не нужна. Феликс продолжал задавать много вопросов, на которые Хёнджин совсем не хотел отвечать, тогда он наливал чай и уходил по своим делам, оставляя парня в кабинете одного, или ложился спать на кушетку, полностью игнорируя присутствие Хёнджина.

Феликс не переставал спрашивать. Он вообще очень болтливым оказался. Первое время он разговаривал сам с собой, потому что Хёнджин не отвечал ему, но Феликса это будто не заботило. Он продолжал что-то спрашивать и самостоятельно отвечать на свои вопросы, рассказывая что-то о себе. Так Хёнджин узнал, что Феликс доучивался в университете, совмещая это с работой. В больнице на окраине города, в богом забытом районе, была постоянная нехватка специалистов, поэтому начальству пришлось взять его на должность практикующего хирурга. Так же Феликс был осведомлён о деятельности большинства попадающих в эту больницу людей, и его это нисколько не пугало. Но эту тему он не стал развивать, за что Хёнджин ему так же был благодарен. Меньше всего он хотел говорить о бандах, делящих город, и людей, которые там работают.

Постепенно Хёнджин всё больше расслаблялся в компании своего болтливого врача и сам время от времени рассказывал что-то из своей жизни. Из той, что не связана с его личном кошмаром и адом, в котором он жил. Этого было мало, но то, как Феликс улыбался каждый раз, стоило ему начать что-то говорить, радовало Хёнджина.

В итоге он начал приходить ещё чаще. Теперь он сам заваливал Феликса вопросами. Он спрашивал про инструменты, которые видел в его кабинете, про лекарства, спрашивал о том, как накладываются швы, как лечатся те или иные раны и заболевания. Ему действительно было интересно слушать Феликса, который очень увлечённо всё рассказывал. А главное — доступно. Хёнджин, совершенно не имеющий представление о врачебном деле, прекрасно понимал, о чём тот говорит. И такие беседы стали безопасным островком для Хёнджина, дарили ощущение, будто он обычный человек с обычной жизнью, будто все насущные проблемы не существуют.

В какой-то момент это стало их общей привычкой. Хёнджин приходил ближе к ночи и оставался в кабинете Феликса до утра. Часто просто молча сидел, погружённый в свои мысли. Это место стало отличным способом привести свои мысли в порядок, когда Хёнджин чувствовал себя слишком разбитым. В этом кабинете он мог расслабиться и отдохнуть.

Но на самом деле всё дело было в Феликсе. Рядом с этим человеком Хёнджин чувствовал себя спокойно. Рядом с Феликсом он чувствовал себя безопасно.

В одну из таких ночей в больницу приехали два парня. Вернее, один привёз другого. Они наделали много шума, Феликс выскочил из кабинета как ошпаренный, а Хёнджин, заинтересованный происходящим, наблюдал за ними, выглядывая из приоткрытой двери.

Он узнал их. Те два парня — они из конкурирующей организации. Джуён часто про них говорил. По его словам, эти двое — его главные конкуренты. Хёнджин был уверен, что причина, по которой они оба тут — дело рук Джуёна. Или его людей. Парень без сознания — Минхо — был весь в крови и выглядел так, будто должен быть мёртв, а Чан, который его привёз, имел не намного лучший вид.

Хёнджин рассматривал их обоих, пока Минхо не увезли в операционную. Тогда надо было спрятаться за дверью и не высовываться, но он продолжал наблюдать за Чаном, вокруг которого кружилась медсестра. Хёнджин отвлёкся и не заметил, как девушка ушла, он пришёл в себя, встретившись взглядом с Чаном.

Хёнджин не уверен, знает ли Чан о нём, ему хватает, что сам он знает их обоих. Страх быть раскрытым почти парализовал тело Хёнджина. Он спешно захлопнул дверь, приваливаясь к ней спиной. Дышать стало тяжело, а в голове была вата. В висках пульсацией отдавалась только одна мысль: Джуён найдёт его.

Хёнджин сбежал. Как только Чан куда-то ушёл, не сообщив Феликсу, Хёнджин сбежал. Он не появлялся в больнице около двух недель, но за это время за ним никто не пришёл, и это наталкивало на мысль, что, скорее всего, его личный кошмар не знает о том, что Хёнджин тут.

Как забавно вышло, что они оба теперь работают на Чана и Минхо. Хёнджин пытался узнать у Феликса, что тогда произошло, но тот ничего так и не рассказал. Он отправлял его спросить об этом самого Минхо, оправдываясь тем, что это врачебная тайна. Конечно же, Хёнджин к Минхо так и не пошёл. Или к Чану, который тоже был в курсе.

Теперь же, лишившись своих прошлых жизней, они оба тут, и эта привычка приходить к Феликсу за душевным равновесием сохранилась. Часто Хёнджин засыпал на маленьком диванчике, уморённый тишиной и покоем.

В этот раз его одолевали мысли о Чанбине. Они познакомились уже тут. Хёнджин был осторожен и не доверял никому, а Минхо поставил его работать в паре с ним. Этот парень был таким шумным. Он вечно болтал и лез к Хёнджину. Иногда это сильно напрягало и хотелось избавиться уже от напарника. Они много ссорились, бывало, по несколько дней игнорировали друг друга, каким-то чудом умудряясь выполнять общую работу и не нарваться на гнев их боссов. Мирились с помощью алкоголя и задушевных бесед. Хёнджин понимал, что он хороший парень, но прошлый опыт слишком сильно мешал довериться другому человеку.

Хёнджин долго привыкал к этому парню, но в итоге Чанбин укрепился в его жизни. И Хёнджин всё ещё хоть и строил из себя недотрогу, на самом деле ему действительно очень хорошо было рядом с ним. Поначалу Чанбин казался глупым и легкомысленным, и Хёнджин не понимал, как он оказался в подобном месте, но со временем стало ясно, насколько этот парень умён, серьёзен и ответственен. Хёнджин очень многому смог у него научиться.

Если у Феликса он разгружался, то Чанбин же заряжал его жизнью и силами двигаться дальше. Поэтому сейчас он действительно переживал о состоянии друга. Чанбин не первый, кого ранили. На памяти Хёнджина были и более серьёзные травмы у парней. Сам он проходил через такие истязания, что пуля в бедре — ерунда. Но почему-то эта новость давила. Хёнджин чувствовал странную тревогу.

В этих мыслях он почти заснул, когда его разбудил окрик Феликса.

— Я собираюсь уходить, ключи в столе, не забудь закрыть дверь.

Хёнджин дёрнулся от резкого звука. Он ничего не ответил, но подорвался с места и быстрее Феликса выбежал из кабинета. У самой двери только обернулся, сказав, что у него тоже есть дела, и ушёл.

— Только попробуй напоить Чанбина, он на антибиотиках! — Феликс крикнул ему вслед, но тот, скорее всего, не услышал. Или сделал вид.

Феликс знал такого Хёнджина. Он тяжело вздохнул, сетуя на бесполезность всех этих наставлений.

* * *

Чанбин закрывает глаза рукой и сильно жмурится. Он думает, что если сейчас не ответит, то пришедший решит, что его нет дома и просто свалит, чего так сильно он сейчас желает. Но ни спустя минуту, ни спустя пять трезвон не прекращается, напротив, теперь начали приходить оповещения на телефон. Он берёт его в руки и видит сообщения от Хёнджина. Если из всего того словесного мусора вычленить суть, то становится ясно, что в гости к Чанбину наведался именно он и уходить не намеревается.

Встав с тяжёлым вздохом с кровати, Чанбин, прихрамывая, направился открывать двери незваному гостю.

— Какими судьбами? — слишком приторно улыбается и открывает дверь шире, пропуская друга в дом.

— Выглядишь так себе. Пришёл утешить тебя, неудачника, — Хёнджин поднимает руку с плотным бумажным пакетом, в котором очень заманчиво позвякивает.

Он суёт пакет в руки Чанбину и раздевается, отдавая своё пальто также другу, а после спокойно проходит вглубь квартиры, оставляя парня самому разбираться с его вещами и выпивкой.

— У-у, как у тебя тут тоскливо… Столько таблеток, — Хёнджин кричит откуда-то со стороны кухни. Чанбин вешает пальто и идёт в сторону звуков.

— Ты знаешь, что мне сейчас нельзя? — он поднимает пакет на уровень груди и слегка трясёт его.

— Ну мне-то можно, — Хёнджин прищуривается в полуулыбке.

— Ты знаешь, что пить в одного — это алкоголизм? — ставит на стол несчастный позвякивающий пакет.

— Я не один. Ты всё ещё здесь.

— Я у себя дома, если что.

Вообще-то Чанбин рад. Рад, что Хёнджин пришёл к нему. В одного торчать в четырёх стенах — крайне утомительное занятие. И единственное, чем эти стены он может заменить — обычный скучный мир. Он любит свою работу, ту динамику, которой она полна, тех рисков и опасностей, которых на некоторое время он будет лишён. Тем более, это же Хёнджин, его самый близкий друг.

— Ну да. Я тебе сок купил, чтоб не так грустно было. — Хёнджин довольно лыбится, вынимая содержимое из пакета.

Чанбин смотрит на него испытующе, пытаясь уложить в своей голове, что его друг не шутит.

Хёнджин суёт в руки Чанбину две бутылки: одну с соком, другую с коньяком. Сам берёт в обе руки пару бокалов и молча идёт в сторону гостиной. Чанбин идёт следом за ним, ничего не говоря. Его друг, сколько он помнит, всегда ведёт себя у него дома, как у себя.

Чанбин слушал рассказы друга о том, как он пообщался с Минхо. Парень корчит дурацкие рожи, пародируя его и себя. Координация движений у Хёнджина уже не точная из-за алкоголя, а у Чанбина немного плывёт перед глазами из-за лекарств, которые он принял незадолго до прихода напарника. Хёнджин болтает без остановки, и у Чанбина уже начало гудеть в голове. Обычно не многословный, Хёнджин превращался в редкостного болтуна, стоило ему выпить. И хоть компания друга скрасила вечер Чанбина, он всё равно ощущал себя не очень хорошо.

Сначала это нелепое ранение, когда из всех, — буквально всех! — кто там был, пуля попала в него одного, потом Феликс со своими комментариями, после — Чан, который строго настрого запретил ближайшие две недели появляться ему на глаза, отводя время на восстановление. По рекомендации Феликса, конечно. Парень этот ещё. Вот так впечатление он произвёл на новичка. Теперь Хёнджин пришёл скрашивать ему одиночество. И он рад компании друга, но чертовски устал за прошедший день и хотел просто уснуть на целые сутки, чтобы его никто не трогал.

— Ты должен радоваться, что я скрашиваю твоё одиночество, а вместо этого сидишь какой-то совсем кислый.

— Это не одиночество, а прекрасное, желанное уединение! — Чанбин возмущается, смотря прямо на друга, хмурит брови, размахивает руками. — От вас от всех. А от тебя в первую очередь! Днём ты всегда перед глазами маячишь, так и по вечерам решил меня не оставлять? — последнее он договаривает уже тише, больше по инерции, просто чтобы договорить, всё продолжая смотреть на парня.

— Из-за тебя на меня теперь свалилась вся работа, — Хёнджин по-детски стонет, растягивая окончания. — Как ты умудряешься вечно находить неприятности? — тыкает пальцем в раненное бедро.

Чанбин резко дёргает ногу в сторону от парня и шипит от прострелившей боли.

— Смотри, не надорвись, бедный. Тебе полезно побольше поработать.

— Я ж к тебе приходить буду. Не успеешь соскучиться, — растягивает хитрую улыбку и прищуривается.

— Как будто когда-то успевал. Пацана возьми, Минхо всё хочет, чтобы он быстрее всему научился. К тому же, он же твой.

— Э-не-е-е-т! — Хёнджин откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза. — Я уж постараюсь ему других нянек найти. Вон Чану он вроде очень понравился, — усмехается и замолкает.

Хёнджин бросает взгляд на выглядывающую из-под шорт повязку, закрывающую пулевое ранение. Поплывший разум рождает странные мысли и идеи, и одной из них он следует, не задумываясь вообще о том, что он делает. Хёнджин кладёт руку на раненое бедро друга и чувствует, как тот напрягается, но не отодвигается. Он продолжает наблюдать за своими действиями, будто это не его рука сейчас поднимается выше, накрывая ладонью повязку. Чанбин молчит и смотрит, Хёнджин тоже смотрит. А потом слегка нажимает.

— Придурок! Ты что творишь?! — Чанбин вскрикивает, отпихивает руку Хёнджина, заменяя её своей.

Хёнджин от резкого звука на мгновение приходит в себя. Смотрит на парня, улыбается и отворачивается. Он возвращает свой взгляд на бокал с коньяком и берёт его в руки.

— Ты, кстати, знаешь, почему твои лекарства нельзя мешать с алкоголем? — меняет тему, будто ничего только что не сделал. Поднимает бокал вверх на просвет и крутит его.

— На самом деле никогда не интересовался. Мне всегда хватало того, что все вокруг говорят о том, что это опасно.

— Сердцу будет очень сложно работать. Ну… помимо прочего, конечно, — Хёнджин делает паузу, задумчиво рассматривая бокал в своих руках. — Моему, кажется, тоже не очень хорошо…

Чанбин смотрит на него, с трудом понимая, о чём он говорит. Полный событий день, лекарства, туманящие сознание, и болтовня Хёнджина стёрли все его реакции, разум медленно и верно уходил в забытье, ласково помахивая платочком на прощание. Бедро пульсирует неприятной болью, но из-за хорошей дозы обезболивающих он почти не обращает внимания на эти ощущения. «Всё определённо из-за лекарств», — думает Чанбин, потому что сейчас он смотрит на Хёнджина, на его эту отвратительно нахальную улыбку, и в голове только одна мысль, какой же он, засранец, красивый. Особенно, когда прикрывает глаза и задирает голову. И Чанбин клятвенно обещает себе следить за тем, что он говорит, понимая, что только что произнёс это вслух.

Хёнджин смотрит на него какое-то время молча. Он, может, и ответил бы как-то на этот комментарий, но пьяный мозг не в состоянии придумать что-то остроумное.

— Ты, кажется, совсем устал, а? — Хёнджин смотрит на парня, тот дёргает плечами и хмурится. — Красивый, значит?

Чанбин отводит взгляд. Хёнджину кажется, что он совсем не в себе, раз не пытается как-то отшутиться. Чанбин не пил, чтобы списать это на алкоголь. А вот Хёнджин пьян и считает это достаточным объяснением своего поведения, когда рывком приближается к другу, рукой прижимая его к спинке дивана и почти нависая над ним.

— Красивый, ага, — он смотрит Чанбину в глаза, пытается найти испуг или хотя бы неуверенность и смятение, чтобы это явилось поводом отступить прямо сейчас, остановиться, но тот выдерживает его взгляд, не пытаясь никак отстранить его от себя. — Мне кажется, мы сейчас оба не отдаём отчёт своим действиям, — шёпотом.

— Ты хочешь, — не спрашивает, и так же на грани слышимости.

— Хочу, — Хёнджин наклоняется ещё ниже и целует его.

Чанбин отвечает на поцелуй. Как только их губы соприкоснулись, он кладёт одну руку Хёнджину на шею, слегка сжимая пальцами кожу, второй проходится по волосам, оставляя её на затылке парня. Они не нежничали друг с другом, целуя сразу с напором, почти с жадностью. Будто пытаются в этот момент взять всё за раз. Хёнджин придвигается ещё ближе к другу, одну ногу оставляя на полу, второй упираясь коленом между чанбиновых бёдер.

Чанбин не может отследить момент, в который для него вдруг стало нормальным целовать своего друга. Единственное, на что ему хватает его осознанности — признать для себя, что это чертовски приятно, и что это совершенно не ощущается неправильным. Напротив, ему кажется, будто именно этого он и хотел уже долгое время.

Чанбин отрывается от губ парня, они смотрят друг на друга несколько секунд, а потом он снова приникает к Хёнджину, начиная целовать его челюсть, плавно спускаясь поцелуями к шее.

Возможно, он пожалеет об этом позже. Возможно, этого действительно не стоит делать. Возможно, он просто идёт на поводу у своих ощущений. Но всё это кажется таким приятным и желанным, что Чанбин не хочет отказывать себе в удовольствии.

Он втягивает кожу, покусывает и снова только целует. Хёнджин шумно дышит, задирая голову выше. Он руками упирается в спинку дивана позади Чанбина, а тот ведёт руками вниз по его телу. Не прекращая целовать шею парня, Чанбин подцепляет подол рубашки и задирает вверх к самой груди. Одной рукой продолжая держаться за диван, второй Хёнджин держит свою рубашку, позволяя Чанбину снова вернуться к его телу. Тот кладёт свои руки на талию парня и чуть сдавливает. «Действительно красивый», — проносится мысль в голове Чанбина. Он соглашается с ней, слегка кивнув, и чуть притянув парня к себе, он припадает поцелуями к груди. Чанбин проводит мягкими поцелуями дорожку по центру до солнечного сплетения, перемещается в сторону, проводит языком по соску. Хёнджин выдыхает, сам льнёт ближе, почти вжимаясь в друга. Мягкие губы Чанбина на его груди почти обжигают, и он теряется в этом чувстве, отдаваясь ему.

Чанбин втягивает в рот сосок, руками оглаживая спину, перемещается ладонями на ягодицы и притягивает парня к себе вплотную. Хёнджин, разморённый алкоголем и ласками, удерживает руку на затылке Чанбина, не позволяя ему отстраниться, толкается бёдрами другу в живот, потираясь, желая хоть немного облегчить напряжение в паху.

В какой-то момент Чанбина будто прошибает осознанием того, что они творят. Он сильнее сжимает ягодицы парня в своих руках, от чего Хёнджин шумно выдыхает, а потом перемещает руки на его бёдра и отстраняет от себя.

— Погоди… — опускает голову и отворачивается, избегая смотреть в глаза парню.

— Да брось, зачем остановился? — тянет недовольно.

— Нам не стоит этого делать, — Чанбин всё же поднимает свой взгляд на парня.

Хёнджин растерянно смотрит на него пару мгновений, но отодвигается и поправляет рубашку. Он ощущает смятение и немного разочарование. Чанбин остановился, потому что понял, что ему это не нравится? Хёнджин ни за что не поверил бы в это, ведь его друг был весьма красноречив в своих действиях.

Встав с дивана, Хёнджин забирает оба их бокала и уходит на кухню. Чанбин остаётся один и пытается понять, что они сейчас хотели сделать. Как они к этому вдруг пришли. Он не может вспомнить, чтобы он думал о Хёнджине в таком плане. Сейчас это похоже на какое-то наваждение, и он думает, что они сделали верно, остановившись. Никому из них это не нужно.

Но что им точно нужно сделать, так это поговорить.