Хёнджин сидит у барной стойки, крутит в руках бокал с виски и поглядывает на время. Насколько Хёнджин успел узнать, именно этот бар посещает Джу Харин — человек, устроивший перестрелку в ангаре.

Проходит около получаса, когда Хёнджин видит приближающегося Харина к барной стойке с противоположной стороны, он уже встал со стула и хотел было отправится к нему, но тяжёлая рука на плече не позволила это сделать. Хёнджин медленно обернулся.

— Ёнхун. Давно не виделись, — Хёнджин тянет улыбку, стараясь не выглядеть слишком удивлённым. — Не ожидал тебя тут увидеть.

— Действительно давненько, — Ёнхун убирает руку с его плеча, пряча обе в карманы.

— А я вот уже уходить собирался, — Хёнджин косится в сторону Харина, — тот уже что-то пьёт, — но понимает, что нарисовавшаяся проблема в лице Ёнхуна откладывает его планы. — Как-нибудь в другой раз увидимся, ладно? — он разворачивается, надеясь, что ему удастся уйти.

— Уходить ты собрался правильно. Но пойдём мы вместе.

Хёнджин тяжело выдыхает, опуская плечи и голову. Вот же влип. Теперь вопрос с Харином не стоит и гроша, потому что он прекрасно понимает, с кем сейчас придётся встретиться. Он поднимает взгляд на Ёнхуна и кивает в сторону выхода, идя вперёд.

На улице их ждала машина. Водитель вышел, чтобы открыть им обоим двери, а потом повёз по известному Хёнджину маршруту. Все планы пошли коту под хвост, но это полбеды, сейчас он не уверен, что сможет вернуться живым. Один раз он уже сбежал. И он знал, что вернуться туда равно отдать себя на смерть.

Тот, от кого он сбежал, не прощает подобных выходок.

— Здравствуй, Хёнджин! Как давно мы с тобой не видились.

Хёнджина проводят до беседки, в которой сидит кошмар всей его жизни — Ли Джуён. Он широко улыбается и подзывает сесть напротив него, а Хёнджин думает, что ещё столько же с ним бы не виделся. Раз десять.

— Выпьешь со мной?

— Спасибо, вынужден отказаться, — приторно-вежливо улыбается. В который раз за последний час.

Он соврёт самому себе, если скажет, что не боится. Сейчас, сидя рядом с этим человеком, каждый мускул его тела напряжён до предела. Он неотрывно следит за каждым взмахом руки Джуёна, боясь пропустить даже маленький жест, намекющий на опасность. Он чертовски напуган. И никто, кроме Джуёна, не знает, что он тут, а значит никто не придёт на помощь, если тот его не отпустит.

— Как знаешь, — Джуён ставит бокал с вином на стол. — Хотел бы я, чтобы это была добрая дружеская встреча, нам многое нужно обсудить! — слишком беспечно, слишком спокойно звучит голос Джуёна. — Но, кажется, ты забрал то, что принадлежит мне, и я совершенно не расположен вести светские беседы.

Прекрасно зная, о чём он говорит, Хёнджин напрягается ещё больше.

— Есть, что сказать?

Хёнджин прокашливается.

— Понятия не имею, о чём ты.

Джуён усмехается.

— О, хорошо. Я объясню. Если ты думаешь, что живёшь себе спокойно, потому что смог меня одурачить, ты ошибаешься. Посмотри, как легко я могу вернуть тебя сюда. О, я уверен, ты не сопротивлялся даже, — лицо Джуёна меняется, голос становится ниже. — Ты там, пока я тебе позволяю. Помни об этом.

Хёнджин смотрит молча в эти чёрные глаза, не пытаясь что-то ответить, потому что знает, что своими словами может вызвать гнев Джуёна. Подобные заявления рождают внутри него возмущения, желание возразить, но Хёнджин молча глотает их. В нём ещё теплится надежда, что это простой разговор, и он действительно сможет уйти отсюда.

— Но я не об этом хотел поговорить, — голос снова звучит расслабленно, лицо излучает что-то светлое и приветливое.

Хёнджин не отводит взгляд от мужчины, успев отвыкнуть от такой быстрой смены эмоций.

— Ты забрал моё, — прищуривается, слегка задирая подбородок.

— Всё ещё не понимаю, — голос предаёт, срывается, Хёнджин прочищает горло.

— Что ж, хорошо. Знаешь, до меня дошли слухи… — ухмыляется. — Всего лишь слухи. У вас сейчас один боец вышел из строя. Как его зовут? — щёлкает пальцами в воздухе, делая задумчивый вид. — Чанбин. Точно. Полагаю, сейчас, когда он не сильно вам полезен, равносильно будет обменяться?

Теперь Хёнджин действительно не понимает, о чём тот говорит. Причём тут Чанбин? Почему он решил, что на Хёнджина подействует такая угроза. В чём, собственно, заключается эта угроза?

— Ты что-то сделал? — проговаривает ровно, стараясь скрыть волнение. Он всегда на отлично справляется с этой задачей, но только не в присутствии Джуёна. Рядом с этим человеком он превращается в трусливого пса, готового поджать хвост и скулить.

— Пока нет. Я надеюсь, что и не придётся. Ты же умный мальчик, верно? — приторно улыбается и поднимает руку, подзывая кого-то к себе. Неизвестный мужчина ведёт перед собой Джу Харина, и Хёнджин широко раскрывает глаза в удивлении. — Я тебе даже небольшой подарок сделаю. Кажется, он тебе помешал? За ним ты пришёл в бар?

Хёнджин еле заметно кивает. Джуён бормочет «вот и хорошо», достаёт пистолет и без промедления стреляет в голову Харину. От неожиданности Хёнджин дёргается и тихо вскрикивает. И сколько бы крови он ни видел, сколько сам ни убивал, сейчас он был напуган, и держать себя в руках с каждой минутой становилось всё сложнее.

Это был его человек. Хёнджин знает, что Харин работал на Джуёна. Но тот спокойно убил его… без вопросов и разбирательств. Этот человек вселял в Хёнджина страх, как Горгона одним взглядом заставлял каменеть в ледяном ужасе.

Джуён так же быстро убрал оружие, посмотрел на Хёнджина и рассмеялся.

— Удивительно. Что ж. Это небольшой жест доброй воли от меня. Ты знаешь, что нужно делать, верно?

Хёнджин снова только кивнул.

Бусшумно подошедший Ёнхун напугал Хёнджина, заставив взрогнуть и резко обернуться. Джуён отпустил его. Его посадили в ту же машину и отвезли обратно к бару, откуда ранее забрали. Чёрная машина сорвалась с места, теряясь среди других, а Хёнджин подошёл к ближайшему зданию и привалился спиной к стене, медленно оседая на корточки. Напряжённое до этого момента тело в мгновение расслабилось. Хёнджин закрыл лицо руками и начал смеяться. Он смеялся громко и так сильно, что перестало хватать воздуха, а мышцы пресса начали болеть от сильного напряжения.

Кто-то подошёл спросить, всё ли в порядке, но Хёнджин только отмахнулся. Джуён отпустил его. Он не только отпустил его, но и не тронул. Хёнджин не мог в это поверить. Он знал, что за человек Джуён. И от того, что знал, это казалось чушью. Это казалось бредом умирающего мозга. Будто Джуён не отпустил его, а убил, и это больше было похоже на правду.

Он отпустил.

Хёнджин был свободен.

В любом случае, вряд ли надолго, ведь он не собирался выполнять требования Джуёна. И он готов был костьми лечь, но не позволить Джуёну взять то, чего он так желает.

Успокоившись, Хёнджин зашёл в бар. Сейчас он будет пить, а мир будет ждать, потому что алкоголь — это то, в чём он нуждался больше всего. Забыть этот вечер. Забыть грёбанного Джуёна. Забыть про его условия. Забыть всё, что можно забыть, уплыть в этом пьяном угаре, чтобы мысли ничто не тревожило.

Да. Это то, в чём Хёнджин действительно нуждался.

* * *

Утро Хёнджина началось ближе к вечеру. Пил он ночью как не в себя, и на самочувствии это сказалось сильно. Он ощущал себя разбито. Голова раскалывалась, глаза болели из-за отёка, во рту было так сухо, что драло горло, тело морозило и ломило, из-за чего совершенно не было желания вставать с постели.

Кое-как подняв себя с кровати, Хёнджин первым делом взял в руки телефон. Ему нужно сообщить Минхо о том, что Харин мёртв. Щурясь и потирая глаза, он пытался набрать текст насколько это возможно грамотно и осмысленно. Он не стал уточнять, что это не его рук дело, Хёнджин был не в том состоянии, чтобы придумать достаточно правдоподобное объяснение, которое бы удовлетворило Минхо.

Положив телефон на место, он вернулся в кровать. Хёнджин надеялся на спасительное забвение ещё на несколько часов, но мысли градом обрушивались на его больную голову. Ночью Хёнджин заливал в себя алкоголь почти беспрерывно, стараясь вытравить поглощающий ужас от встречи с его самым большим кошмаром. Ближе к утру он пил от счастья, ведь он был свободен. Всё ещё свободен — Джуён ничего не сделал. Мог, но не стал. Хёнджин испытывал почти эйфорию от осознания этого факта. Сейчас же, когда действие алкоголя кончилось, а последствия навалились одной большой кучей неприятных ощущений, добивало понимание, в какой ситуации он оказался, сколько проблем разом на него свалилось.

Рассказать Минхо? Придётся рассказывать всё. И про своё прошлое, связанное с Джуёном. Этого он не хочет. Не уверен, что это стоит делать. Но тогда он не объяснит, причём тут Чонин и Чанбин.

Чанбин. Чёрт.

При мысли о друге Хёнджин вдруг испытал сильное волнение. Почти такое же, как когда оказался у Джуёна. Откуда это волнение? Чанбин его друг и он дорог ему, как и все остальные, но так и должно быть, да?

Он очень любит Феликса за то, что тот его спас, за то, что он всегда рядом, когда это нужно, за то, что он не задаёт вопросов, когда Хёнджин не готов говорить. За то, что он всегда готов слушать, когда Хёнджину нужно высказаться. Он безмерно благодарен Минхо за то, что тот терпелив и справедлив, за то, что тот учитывает мнение тех, с кем работает, хотя может и не делать этого, учитывая их отношения босс-подчинённый. Он очень ценит Чана за то, что тот помогает и оберегает своих людей. За то, что учит и направляет. За то, что он всегда на их стороне. За его мудрость.

Все они важны Хёнджину, они стали семьёй и домом. Чанбин тоже.

Но почему мысль о том, что Джуён что-то с ним сделает, вызывает такую болезненную реакцию? Это не те же чувства, если предположить, что Джуён нацелился бы на кого-то другого.

Это злость, яростное желание не допустить этого, защитить, сберечь, спрятать. От всего мира и от всех опасностей. Выполнить любое условие Джуёна, каким бы диким оно ни было, если понадобится.

Откуда эти мысли? Почему они так навязчиво бьются в его голове?

Чанбин его друг. Чанбин ближе остальных.

Очень не вовремя в памяти всплывают события того вечера, когда Хёнджин поцеловал его. Когда Чанбин ответил на поцелуй. Как он притягивал его к себе ближе. Как его руки ощущалась на коже.

Как вдруг захотелось снова ощутить это.

Хёнджин со стоном закрыл лицо руками. Какого чёрта? Почему его мысли ушли в таком направлении? Хёнджин встал с кровати, шаркая, добрёл до кухни, достал когда-то начатую бутылку виски и начал пить из горла. К чёрту этикет, ему нужно выпить и как можно быстрее, чтобы выветрить непрошенные фантазии. Больше трёх глотков сделать не получилось. Хёнджин поставил бутылку на кухонную тумбу, громко стукая донышком о столешницу. В голове больно запульсировало от звука удара. Он достал бокал, налил половину, убрал бутылку на место и, взяв бокал с виски с собой, вернулся в комнату. Хёнджин поставил бокал на пол рядом с кроватью и завалился на неё, снова ощущая пульсацию в области затылка.

Нужно что-то придумать. Выполнять условия Джуёна он точно не собирается. Ни пацан, ни он сам добровольно в лапы этого чудовища не попадут. Он не знает, что можно сделать, но он ценой своей жизни не отдаст мальчишку этому монстру.

Минхо рассказать придётся, получится скрыть только некоторые личные подробности. В противном случае и он, и Чонин под угрозой. И никто не сможет помочь, если не будет знать. Чанбина тоже нужно поставить в известность, ведь угроза была ему, но с этим сможет разобраться Минхо. По крайней мере, он надеялся, что Минхо решит эту проблему.

Чанбин… Хёнджин не знает как с ним поступить. С одной стороны, хорошо бы в себе до конца разобраться, чтобы что-то решать. Он точно только дружеские чувства испытывает, желая снова ощутить его поцелуи? Разве дружеские, когда он хочет чувствовать его руки на себе? Когда он сам хочет прикоснуться к нему. Больше, чем можно, будучи только друзьями.

Точно ли это дружеская привязанность, когда при мысли об угрозе его жизни, Хёнджин хочет бросить всё, примчаться к Чанбину домой и остаться с ним? Когда собственная кровать кажется неуместно большой и пустой, и хочется быть рядом с другом, возможно, уснуть вместе, убаюканный его теплом?

Хотя это не стало большим откровением для Хёнджина. Проблема не в том, что Чанбин парень, а он вдруг испытал к нему интерес. Проблема в том, что Чанбин его друг, и вот с подобным он ещё не сталкивался. В их случае можно потерять дружбу, чего Хёнджин не хотел бы.

Он залпом допил виски, откатил по полу бокал подальше от кровати и завалился на подушки. Алкоголь сделал своё дело, и, не успевший за несколько часов восстановиться после первого раза, Хёнджин заснул.

* * *

Во время сна пьяный разум подкидывал Хёнджину до нельзя откровенные сцены с участием его самого и его друга. И если, находясь в сознании, Хёнджин мог просто не думать об этом, то в бессознательном состоянии его фантазия разгулялась не на шутку.

Пробуждение было, мягко сказать, неприятным. Отдохнувшим он себя совсем не ощущал, в памяти сохранялись образы из сна, и это ни разу не облегчало его состояние.

Хёнджин не хотел думать об этом. Он не был уверен в своих чувствах и желаниях, он не мог сказать точно, что это не стрессовое поведение. И он точно ничего не мог сказать про Чанбина. То, что в тот раз он ответил и продолжил, ровным счётом ни о чём не говорило. Нет никакой гарантии, и даже маленького шанса нет, что Чанбин вдруг испытывал что-то похожее.

Приведя себя в приличный вид, Хёнджин поехал на встречу с Минхо и Чаном. Они оба решают такие вопросы. Первое, с чем он решил разобраться. Самое лёгкое, по его мнению.

Минхо не стал задавать лишних вопросов, он только недовольно зыркнул, когда Хёнджин рассказал, зачем так упорно настаивал на том, чтобы взять Чонина к себе. Возможно для Минхо это глупо и не стояще, Хёнджин знал, что это был эмоциональный порыв, но Минхо не осуждал. Чан тоже сидел тихо и слушал, иногда хмыкая.

Когда Хёнджин задал вопрос, станут ли они говорить Чанбину про угрозу, Минхо промолчал, глянул на Чана, а тот достал телефон и позвонил его напарнику. Вероятно, только чтобы узнать, не случилось ли чего, потому что разговор был до нельзя простой и короткий. В итоге решено было ничего ему пока не сообщать, но следить более тщательно за всеми. Мало ли.

Один вопрос решён. Сомнительно пока, но теперь это не проблема одного Хёнджина. Старшие разберутся. Теперь остался вопрос с его чувствами, которые как-то внезапно на него свалились. Хотя это неправильно называть внезапным, ведь Хёнджин всегда чувствовал себя хорошо рядом с Чанбином. С ним было комфортно. Он очень активный, очень яркий и громкий, и вместе с тем он достаточно серьёзный и ответственный парень. И Чанбин всегда был открыт для него. Его с самого начала было много в жизни Хёнджина. Когда бы ему ни нужна была помощь, Чанбин всегда был рядом. Даже когда помощь была не нужна, Чанбин всегда был рядом. Поэтому Хёнджин хотел рассказать ему. Он не совсем был уверен, как тот отреагирует, но точно знал, что Чанбин поймёт его.

Хёнджин усмехнулся своим мыслям. Сам бы он был крайне растерян от такой новости.

Идя по длинным коридорам, Хёнджин продолжал думать об этом, из-за чего нервозность возрастала всё больше. Ему эта затея действительно казалась верной, но ощущал он себя неуверенно.

Выйдя на улицу, Хёнджин позвонил Чанбину и сообщил о том, что собирается прямо сейчас приехать к нему, тот спросил, откуда такая срочность, но Хёнджин не ответил.

Когда Чанбин открыл ему дверь, он, бросив короткое «привет», отправился прямиком на кухню.

— У тебя должно было остаться… — бубнит себе под нос.

— Что остаться? — Чанбин растерянно смотрит в сторону кухни.

Хёнджин гремит дверками шкафов, а потом появляется в проходе, держа в руках перед собой недопитую бутылку коньяка.

— Надо поговорить, — тон серьёзный, взгляд хмурый.

— Хорошо, давай поговорим.

Обычно в таком состоянии Хёнджин шёл к Феликсу, у них там свои способы, как прийти в норму, и почему сейчас Хёнджин у него, Чанбин понять не мог. Но если надо, значит надо.

Чанбин кивает в сторону комнаты, и Хёнджин идёт туда, а сам он берёт один бокал и догоняет друга.

Хёнджин сам наливает коньяк, выпивает молча, почти залпом. Чанбин смотрит на друга с недоверием.

— Что-то случилось?

Хёнджин кивнул и снова наполнил свой бокал. Это оказалось сложнее, чем он думал. Непонятно откуда взявшаяся нервозность никак не хотела отпускать его, и Хёнджин надеялся, что алкоголь поможет немного расслабиться. По крайней мере, на пьяную голову думать об этом было сильно проще.

Чанбин остановил его, забрал из руки бокал, который тот уже поднёс к губам, и отставил на столик.

— Эй, ты вроде пришёл говорить.

В голове Хёнджина метались мысли о том, с чего лучше начать и что вообще стоит рассказать. Он серьёзно задумался об этом, забывая ответить.

— Хёнджин?

— Да. Прости, — он вернул своё внимание другу, а Чанбин подбадривающе ему улыбнулся.

Вдохнув побольше воздуха, Хёнджин начал:

— Я просто выполнял свою работу, знаешь, и я совсем не планировал, я вообще-то очень сильно этого не хотел не только в тот раз, а вообще, но так случилось, мы встретились, знаешь, и он сказал что-то. Вообще-то меня не должно было это так тревожить, и если бы он назвал другое имя, а я думал об этом потом, поэтому я точно знаю, что если бы он назвал другое имя, я бы так не переживал, но он назвал твоё, и я… Я думал об этом и пришёл к мысли, что дело в тебе. Во мне, конечно, в первую очередь, но дело в том, что это ты и… В общем-то я хочу ещё раз, — на одном дыхании протараторил Хёнджин.

— Стоп! Всё прекрасно, ничего не понятно, но ладно. Один вопрос: чего ты хочешь ещё раз?

Хёнджин понимал, что болтал сейчас полнейшую чушь, и то, что его друг ухватился за последнюю фразу — не удивительно. Всё остальное он бы и сам, наверное, не понял, если б не знал.

— Ты мне нравишься, — Хёнджин не отводит взгляд, следя за реакцией друга. — Кажется.

На последнем слове Чанбин усмехается.

— Ты не уверен? — складывает руки на груди и откидывается на спинку дивана.

— Ну, у меня мало времени было думать об этом.

Чанбин тихо хмыкает и отворачивается, закрывая глаза. Они оба молчат. И чем дольше длится тишина в комнате, тем больше Хёнджин сомневается в своём решении.

— Ты должен что-то сказать, — смотрит пристально на друга.

Чанбин тяжело выдыхает.

— Да, я должен что-то сказать.

Теперь и Чанбин выглядит взволновано и немного потеряно. Но смотрит тепло и мягко на Хёнджина, что вселяет лёгкую надежду.

— Почему ты?.. То есть, что… Как ты пришёл к этому?

Хёнджин не знал. Эти мысли просто появились в один момент и всё. И если бы так же просто они исчезли, Хёнджин бы не придал этому значения, но он продолжал думать о Чанбине, даже когда старательно пытался не делать этого.

— Возможно, это началось раньше… — Хёнджин смотрит куда-то в сторону. — Скорее всего так, но чётко сформулированная мысль появилась в моей голове всего несколько дней назад, — он снова смотрит на своего друга, видит его отстранённый взгляд в пол и тут же прерывается. — Чанбин, я не имею в виду, что тебе нужно теперь принять мои чувства и ответить взаимностью.

Чанбин возвращает на него свой взгляд.

— Но я думал о том разе. Помнишь? Я поцеловал тебя, и ты не сопротивлялся. Более того, ты ответил. И я позволил себе понадеяться, поэтому и рассказал тебе.

— Ответил, да, — Чанбин задумчиво смотрит перед собой. — И что ты сейчас от меня хочешь?

— Ну… — Хёнджин нервно усмехается. Он совершенно не привык чувствовать себя уязвимым, а именно так он сейчас себя и ощущал. Обычно это он — тот, кто заставляет людей чувствовать себя неуверенно. — Собственно, я ответил на этот вопрос вначале.

Было видно, как Чанбин в голове перебирает всю ту бессвязную чушь, что болтал Хёнджин. Он снова тяжело вздохнул и посмотрел на друга.

— Тогда это не казалось странным, но сейчас — однозначно.

— Ну… Мы могли бы сейчас поговорить о тебе, например. Я мог бы спросить о твоих чувствах, о том, почему в тот раз ты не остановил меня, сам ответил. Или ты мог бы сделать это сейчас снова без всей этой болтовни, — Хёнджин смотрит испытующе, с лёгкой полуулыбкой, немного справившись с волнением. Нервозность Чанбина помогла. А потом он усмехается, откидываясь спиной на спинку дивана, и устремляет свой взгляд в потолок. — Ощущение, будто я напрашиваюсь.

Оба какое-то время сидели неподвижно, Хёнджину казалось, будто он облажался. Неприятное чувство сомнения сдавливало горло. По крайней мере, в одном он точно не ошибся — Чанбин его понял. И теперь, вероятно, думал, что можно сделать.

Хёнджин пропустил момент, когда Чанбин рывком придвинулся ближе и, положив ладонь ему на щёку и развернув к себе, поцеловал. Только мягко и осторожно прикоснулся к его губам своими. Это то, чего Хёнджин не ожидал, уже приготовившись к тому, чтобы отшутиться и закрыть эту тему. Он отстранился и вопросительно посмотрел на Чанбина.

— О моих мотивах мы поговорим позже, — тихо проговорил парень, а Хёнджин кивнул и сам потянулся к другу за новым поцелуем.

В тот раз они целовали друг друга слишком резко, слишком жадно, в этот же Чанбин был аккуратен и мягок. Это всё ещё казалось странным, всё было новым и незнакомым. Прошлый раз Чанбин не хочет считать.

Хёнджин обхватил руками его лицо, наклоняя ближе к себе, желая чувствовать тепло Чанбина всем телом, он поддавался его напору, не пытаясь перенять инициативу на себя. Отстранившись, он прислонился своим лбом ко лбу Чанбина, с закрытыми глазами продолжая прижиматься к другу. От рук Чанбина, сжимающих талию Хёнджина, от его дыхания, ощущающегося на губах, от его близости по телу проходил еле уловимый спазм, оставляющий после себя томительное тепло.

Они оба этого хотят.

Чанбин сокращает оставшееся расстояние между ними, снова целуя Хёнджина. Руками он обнимает парня и прижимает к себе. Его губы ощущаются горячими и невероятно сладкими. Руки Хёнджина блуждают по плечам и шее Чанбина, он опускает их на его грудь, давит, вжимая его в спинку дивана, а сам усаживается ему на колени.

— Ай... — Чанбин шипит, зажмурившись. — Аккуратнее.

Хёнджин смотрит вниз, на бёдра друга, и вспоминает о его ранении.

— Прости. Я постараюсь.

Видя согласие и явное желание Чанбина, Хёнджин смелеет. Кровь горячеет и разгоняется по венам, поцелуи становятся менее спокойными, более торопливыми. Он цепляет зубами губы Чанбина и слегка прикусывает, дразня.

— Тише… — Чанбин отклоняется в сторону от такого напора и принимается расстегивать пуговицы на рубашке Хёнджина. — Прямо сейчас немного напрягает, что ты всегда так наряжаешься. Зато всегда ясно откуда ты пришёл, — усмехается.

Хёнджин помогает с пуговицами, сам снимает с себя рубашку и выпрямляется, вальяжно улыбаясь. Взгляд Чанбина заинтересованно блуждает по его телу, в нём плещется восторг, и Хёнджина пробирает новыми волнами возбуждения, отдающимися спазмами в животе.

— Нравится?

— Нравится, — Чанбин обнимает его за талию, наклоняется ближе и целует шею.

Хёнджин часто дышит, ему кажется, что Чанбин везде: руки беспорядочно блуждают по его телу, поцелуями он поднимается к челюсти, засасывает кожу под подбородком, снова спускается ниже по шее, надавливает языком на горло. Хёнджин теряется в этих ощущениях, тает под прикосновениями друга.

Он кладёт ладони на его щёки, поднимает лицо к себе и целует. Мягче, чем в прошлый раз, дольше. Мокро и горячо. Чанбин давит на поясницу, прижимая к себе, и тихо стонет, ощущая, как Хёнджин проезжается пахом по его возбуждённому члену. Он перемещает руки на ягодицы парня и снова тянет на себя.

Хёнджин, поняв, чего тот хочет, начинает самостоятельно тереться об него. Прижавшись лбом к его лбу, уже не целует, только иногда касается губами его лица. Обняв друга за плечи, он трётся интенсивнее, сильнее надавливая. Чанбин гладит его по спине и целует щёки.

В один момент Хёнджин резко отстраняется и вскакивает с его колен. У Хёнджина хорошее терпение, но прямо сейчас он совершенно не хотел его испытывать. Он хотел Чанбина, всё его тело почти зудело от желания почувствовать Чанбина больше, чем все эти прикосновения, поэтому с большой спешкой он принялся раздеваться, не желая тратить много времени ещё и на это. Чанбин смотрел на него не понимающие, а через мгновение тоже начал снимать с себя одежду, повторяя за Хёнджином.

Эта торопливость кажется немного смешной, от чего Хёнджин не может сдержать улыбки. Он пробегается взглядом по обнажённому торсу Чанбина, избегая смотреть ниже, потому что это выше его сил, на которых держатся последние крупицы его терпения. Чанбин красивый. Его мощное подкаченное тело, объёмная упругая грудь, рельефный пресс и руки Хёнджина почти подрагивают от желания прикоснуться. Он давит на плечи Чанбина, вновь усаживая на диван, и садится сверху, слыша очередное сдавленное шипение. Аккуратно не получается.

Чанбин кладёт свои руки парню на колени и ведёт выше, к основанию бёдер, смотрит на него внимательно, и Хёнджин бы не сказал, какую эмоцию выражает его взгляд, но от этого взгляда всё внутри скручивает жарким возбуждением. И от этого так хорошо. Он хотел проверить, действительно ли правильно он понял свои чувства, свои желания, и глядя сейчас на Чанбина, ощущая его губы, его руки на себе, видя эти взгляды, чувствуя его тепло своей кожей, Хёнджин совершенно не может успокоится, желая ещё больше.

Чанбин ведёт руки выше, проводит по животу, Хёнджин снова целует его, он обнимает его, проводит руками по спине, а когда чувствует ладонь Чанбина на своём члене, останавливается, только жмётся ближе. Чанбин обводит ладонью по кругу и проводит большим пальцем по головке. Движения руки медленные, похожие на поддразнивания. Вторую ладонь он опускает на ягодицу и сжимает.

Хёнджин подаётся вперёд, сам толкается в его руку. Ему мало: этих медленных движений не хватает, нужно быстрее. Он ускоряется, сильнее сжимает руками плечи Чанбина. Тепло, концентрируемое в паху, разливается по телу, Хёнджин уходит в эти ощущения с головой, желая получить ещё больше, но в какой-то момент Чанбин останавливает его.

— Погоди.

Он слегка отталкивает от себя Хёнджина, вынуждая того слезть с него и сесть рядом, сам встаёт и уходит в соседнюю комнату. Возвращается с тюбиком смазки и упаковкой презервативов. Хёнджин заинтересованно выгибает бровь.

— Обо мне поговорим позже, помнишь?

— Помню.

Хёнджин тянет Чанбина на себя, заставляя опуститься на диван, и снова усаживается ему на колени.

— Я сам.

Забрав у Чанбина лубрикант, Хёнджин выдавливает немного на пальцы и заводит руку за спину. У него давно не было практики, а события прошлого всё ещё заставляют испытывать некоторую осторожность к другим людям, поэтому ему намного спокойнее делать подобные вещи самостоятельно. Это дарует ощущение контроля.

Он особо не растягивает процесс, стараясь всё сделать быстро. Возбуждение несколько притупляется, сбиваемое навязчивым мыслями. Очень не вовремя Хёнджин начал беспокоиться о том, что вся эта затея могла оказаться ошибкой, если сейчас он не может полностью довериться Чанбину, отдать ему власть над ситуацией. И над собой.

Чанбин замечает нервозность парня, видит его бегающий по сторонам взгляд, и это его беспокоит. Он забирает у Хёнджина тюбик и откладывает в сторону, придерживает одной рукой за бедро, второй проводит по груди, оглаживает его живот, поднимается к плечам, ведёт вниз по спине, стараясь немного отвлечь парня.

— Тебе нужна помощь? — спрашивает тихо.

Лицо Хёнджина нахмурено, он зажат и не смотрит на него, и Чанбин немного теряется, чувствуя себя каким-то бесполезным сейчас.

— Не надо, — опускает голову и закрывает глаза.

Чанбину совсем не нравится такой вид парня. Он возвращает свою руку на член парня, медленно ведёт к основанию, поднимается к головке, накрывая ладонью и прокручивая, и снова вниз, сохраняя медленный темп движений.

Это действительно отвлекло Хёнджина. Подстроив движения своих пальцев под чанбиновы на его члене, он сам замедлился, расслабляясь в приятных ощущениях. Когда Хёнджин решил, что он достаточно себя подготовил, он взглянул на друга, кивая в сторону презервативов.

— Давай.

Чанбин, понимая, что от него требуется, быстро расправляется с упаковкой, раскатывает один по своему члену и выдавливает смазку, размазывая её по презервативу.

— Ты уверен? — и хоть его друг сам это начал, Чанбин решает уточнить, позволяя в любой момент отказаться.

— Да.

Хёнджин придвигается ближе, он обхватывает рукой член Чанбина и, направляя в себя, медленно опускается. Он старается не показать этого, но долгое отсутствие практики сказывается, и от неприятных распирающих ощущений он хмурится, сжимает челюсть и шипит, падая на грудь Чанбина и сжимая его плечи. Тот останавливает его, удерживая за бёдра.

— Ты точно уверен, что это хорошая идея? Не похоже, что тебе хоть немного это нравится.

Чанбин выглядит взволнованным, и Хёнджин начинает злиться. Не на него, конечно. На ситуацию в целом. Он упирается руками в чанбиновы плечи, отталкивается и смотрит недовольно, почти с вызовом.

— Какая разница. Это ни на что не влияет.

Чанбин в удивлении поднимает брови. Конечно же это влияет, он уверен, но спорить сейчас нет никакого желания.

— Иди сюда, — мягко улыбается, проводя рукой по волосам Хёнджина и взъерошивая их слегка. Он усаживает парня к себе на колени, одной рукой приобняв за плечи, снова опускает на себя, почти укладывая на грудь.

Хёнджин вдруг чувствует себя таким маленьким в его объятиях, в этом кусочке заботы о нём, от этого щемит в груди, почти болит, он пытается отстраниться, поспорить, что с ним не нужно нежничать, но Чанбин сильнее прижимает его к себе, и Хёнджин перестаёт сопротивляться, расслабляясь в руках друга.

— Не нежничай со мной… я не хрустальный, — ворчит тихо.

— Конечно.

Чанбин выдавливает на пальцы смазку, прижимает их к анусу Хёнджина, но не надавливает, водит вокруг, давая парню время приготовиться. Через некоторое время он вводит один внутрь. Хёнджин не реагирует. Не чувствуя сопротивления мышц, он вводит второй, от чего Хёнджин слегка напрягается, но быстро расслабляется, выдыхая.

— Всё в порядке? — Чанбин аккуратно двигает в нём пальцы, добавляя ещё один.

Хёнджин не отвечает, он шумно дышит ему куда-то в шею и ёрзает, иногда оставляя на шее лёгкие поцелуи. Вся решительность окончательно покинула его, заставляя чувствовать себя странно уязвимым с таким уверенным Чанбином. Хёнджин млеет от ощущения тёплой ладони, которой тот поглаживает его поясницу, от его пальцев внутри, на которые он сам насаживается в желании получить больше. Маленькими электрическим зарядами по телу расползается сладкое удовольствие, но его недостаточно, оно щекочет низ живота и пах, член неприятно тянет от необходимости довести это удовольствие до финальной точки, поэтому он сильнее раскачивает бёдрами, проезжаясь головкой члена по животу Чанбина.

— Помоги себе.

— Что? — Хёнджин не понимает, о чём говорит его друг, он поднимает голову и смотрит на него. Чанбин быстро чмокает его в губы и снова опускает на себя, берёт его руку и кладёт на его собственный член.

— Так явно будет приятнее, — целует в плечо.

Чанбин продолжает двигать в нём пальцами. В этом уже нет необходимости, Хёнджин достаточно готов, даже более того, Чанбин видит, как сильно парень хочет. Он не прекращает это, потому что ему нравится сам процесс, особенно когда он пальцами ощущает, как Хёнджин иногда сжимается или как подаётся бёдрами, толкаясь в свою ладонь и вместе с этим насаживаясь на его пальцы сильнее. И Чанбин бы, возможно, продолжал так ещё долго, особенно когда Хёнджин, наконец, расслабился и успокоился, но он давно не прикасался к себе, а звуки, которые издаёт его друг, то, как он жмётся лбом ему в плечо и ёрзает на его бёдрах — всё это слишком сильно заводит, возбуждение сводит низ живота, и Чанбин просто хочет уже оказаться внутри Хёнджина. И он говорит это вслух, свободную руку опуская на ягодицу парня и сжимая её, чуть оттягивая в сторону.

— Давно бы уже, если б ты не тратил время, — ворчит. Он приподнимается с колен Чанбина, и тот вытаскивает из него пальцы.

— Не на «что-то», на тебя. Ты был готов терпеть боль, и мне это совсем не нравится.

Хёнджин ругает себя за то, что вредничает каждый раз слышала что-то подобное из уст Чанбина, снова и снова испытывая прилив радости и благодарности от направленной на него заботы. Он не привык к такому, поэтому сложно было избавиться от привычки показывать характер. Он пододвигается ближе, руками держась за его плечи. Хёнджин отмечает про себя, что совсем не отпускает их, держась, как за спасательный круг. Чанбин давит на его бёдра, опуская на себя. Оба выдыхают одновременно. Брови Хёнджина сведены к переносице, он смотрит другу в глаза, но ничего не говорит. Он действительно отвык от этого чувства, и это ощущается так странно приятно. Возможно, потому, что это Чанбин, и он хотел именно его.

— Всё нормально? — Чанбин взволнованно спрашивает, мягко поглаживая поясницу парня. Хёнджин кивает. — Не самая удобная поза для начала.

— Ой, заткнись, — Хёнджин цыкает и начинает медленно подниматься и так же медленно опускаться. Он смотрит с вызовом на Чанбина, давая понять, что он в порядке, а тот прикрывает глаза и тихо постанывает, сжимая одной рукой его бок.

Чанбин не двигается, давая Хёнджину самому контролировать скорость и глубину проникновения. Придерживает его, гладит его живот, опускает руки на бёдра парня, сжимает их. Он чувствует жар хёнджинова тела и обволакивающее давление на его член, от которых ему очень хорошо.

Постепенно Хёнджин ускоряется. Он зажмуривает глаза и крепче вцепляется в плечи друга. На них должны остаться отпечатки его рук, так часто и так сильно он за них держится. Чанбин обхватывает рукой его член и водит медленно по всей длине. Хёнджин тихо стонет и напрягается. Он пытается сам толкаться в ладонь Чанбина и глубже насаживаться на его член, но сбивается. Горячее удовольствие, концентрируемое в паху, сводит мышцы, почти доводит до точки и… стихает. И это начинает раздражать.

— Ну же, — недовольно, — ты совсем не шевелишься! — он старается ещё ускорится, но его ноги уже устали, и просто не получалось двигаться хотя бы в одном темпе.

— Да ты и сам неплохо справляешься, — улыбается. — Решил не мешать тебе.

Хёнджин фыркает и пихает его в плечо. Ему мало. Чувство недостаточности заставляет тело напрягаться и желать большего. А Чанбину хорошо. Внутри Хёнджина так горячо, так мягко и влажно. Он действительно хотел, чтобы Хёнджин сам регулировал процесс, не хотел сделать больно, быть неаккуратным, хоть он и понимал, что Хёнджин не сломался бы, будь он с ним грубее. Но ему тоже мало.

А Хёнджин совсем замедляется. «Сам так сам», — думает про себя. Он смотрит на друга с лукавой улыбкой, надменно; облизывает и закусывает губы, продолжая до чертей медленно подниматься и снова опускаться на его член.

Чанбин понимает, что парень решил поиздеваться, поэтому останавливает Хёнджина, опуская на свои бёдра и удерживая на месте. Хёнджин смотрит озадаченно, пытается приподняться, но Чанбин держит его крепко и нагло усмехается.

— Хочешь быстрее? — улыбка не сходит с его лица, а во взгляде читается провокация. Хёнджин прищуривается и слегка склоняет голову набок, пытаясь разгодать его намерения.

Одну руку Чанбин оставляет на ягодице парня, второй ведёт вверх по спине и за плечи прижимает его грудью к себе. Хёнджин поддаётся его манипуляциям, он укладывается на его грудь, цепляюсь руками за шею. Чанбин слегка подталкивает друга вверх, и тот приподнимает бёдра, а сам немного сползает ближе к краю дивана, отказываясь почти полностью под лежащем на нём Хёнджином. Он начинает активно толкаться, улавливая тихий стон, и чувствует, как парень сильнее цепляется за него. Он возвращает руку на член парня и начинает быстро двигаться, делая более мелкие, но более частые и резкие толчки, почти не выходя из него.

Хёнджин отстраняется от Чанбина, смотрит на него совершенно поплывшим взглядом, и Чанбин выдерживает этот взгляд. Его это заводит. То, как Хёнджин смотрит на него. Он тяжело дышит, руками упирается в чанбиновы плечи, но продолжает смотреть. Такого Хёнджина хочется ещё больше.

Чанбину хорошо. Ему жарко. Хёнджин тоже горячий. Он видит каплю пота, стекающую с виска парня, подносит руку к его лицу и вытирает, оставляя ладонь на щеке. Проводит большим пальцем по скуле парня, а тот поворачивается и целует его ладонь. Не отводя взгляда, Хёнджин мягкими касаниями губ оставляет поцелуи, а потом вбирает в рот его палец и начинает посасывать. Чанбина будто током пробивает. Он сбивается с ритма, рука на члене Хёнджина замедляется, он смотрит на него — не может перестать смотреть. Этот высокомерный взгляд, жар его рта и мягкость языка. Мокро и скользко. Чанбин надавливает на язык, и Хёнджин открывает рот. Высовывает язык, и Чанбин ведёт по нему большим пальцем глубже, почти до горла, давит, но Хёнджин только прикрывает глаза, открывая рот шире.

Это зрелище слишком волнующее. Чанбин представляет, как эти блестящие от слюны губы смотрелись бы на его члене, как Хёнджин, так же прикрыв глаза, покорно принимал бы глубже, как он кончил бы в этот горячий рот. Чанбин вынимает палец, зацепив нижнюю губу, за шею притягивает к его себе и целует. Целует глубоко, напористо. Ускоряет толчки и движение руки на члене, просовывает свой язык ему в рот, посасывает его язык. Хёнджин содрогается и стонет. Он отрывается от Чанбина и обхватывает его лицо обеими руками.

— Чанбин… — взгляд встревоженный, брови свелены к переносице.

— Смотри на меня, — голос низкий, хриплый, он сам его не узнает. Смотрит в глаза Хёнджину, продолжает толкаться, не сбавляя темпа, проводит пальцем по уретре, растирая капли предъэякулянта, блестевшие на головке члена. — Слышишь? Смотри на меня.

Хёнджин старался смотреть на Чанбина, в этих чёрных глазах столько заботы и нежности, что Хёнджин, совсем забывший, что на него могут так смотреть, хотел как можно дольше остаться в этом манящем беспокойном тепле. Он старался не отводить взгляд, но его накрыло спазмами, он застонал, зажмурившись и падая Чанбину на грудь. Всё его тело будто изнутри горело, текло волнами по мышцам.

Чанбин останавливается, оставаясь глубоко внутри парня. Он обнимает его и гладит по волосам, чувствуя в руке пульсацию и тёплую сперму, точками выплёскивающуюся в его ладонь.

Когда Хёнджин расслабился, Чанбин вышел из него, снял с себя презерватив, отбрасывая его куда-то в сторону, и обхватил рукой свой член, той, что испачкана в сперме Хёнджина, начав быстро надрачивать. Прижимаясь лбом к плечу друга, он прикусывает липкую от пота кожу, от чего парень недовольно дёргается и тихо ойкает. Чанбин сильнее прижимает к себе Хёнджина, утыкается носом ему в шею и глубоко вдыхает. Запах сводит с ума, и он засасывает кожу, желая ощутить его на языке. Чувствуя, что уже близко, он ускоряется, уделяя внимание только головке, и кончает.

Пара капель попадает на живот Хёнджину и ему на пах. С руки тоже стекает, пачкая их обоих ещё больше, но никто из них ничего не пытается сделать. Несколько минут они сидят так, обнимая друг друга, и переводят дыхание.

Хёнджин отстраняется первый и смотрит задумчиво на свой испачканный живот. Потом стирает с него пальцами сперму Чанбина и отправляет их в рот, облизывая.

— Чт… О, иди ты нахрен, Хван Хёнджин! — Чанбин одёргивает руку друга от его лица, выглядя при этом до невозможности смущённым. Хёнджин тихо усмехается.

— Мы чертовски грязные, — Чанбин осматривает их обоих и тоже начинает улыбаться.

— Как ты себя чувствуешь? — с беспокойством интересуется Хёнджин.

— А ты? — улыбается.

— Идиот, из нас двоих подбитый ты!

— Ну… Если бы боль не притупляла возбуждение, я бы кончил почти в самом начале. — усмехается.

— Всё настолько плохо? Тебе бы к врачу, — притворно ужасается, округляя глаза и охая.

— Всё настолько хорошо. Ты настолько хорош, — Чанбин мягко улыбается и целует грудь Хёнджина.

— Мы всё ещё грязные, — поглаживает его по голове, запуская пальцы в волосы и перебирая их. — Пустишь меня помыться?

— Конечно. Останешься?

Хёнджин замер на мгновение, устремив взгляд куда-то вверх, будто обдумывая предложение, а потом завалился на Чанбина, опрокидывая того на диван и укладываясь сверху.

— Только если ты настаиваешь…