Хижина Тэнга быстро скрылась из виду. Мы скоро миновали и озеро, оставив позади цветущие поля, сменившиеся посадками каких-то крошечных, трепетных деревец. Я не поверил, когда потом в лесу Дэйкен показал мне взрослый вегек — вековой гигант, могучей кроной подпирающий небосвод. Задрав голову, я зачарованно смотрел вверх. В привольно раскинувшихся во все стороны ветвях обитали птицы. Распевали звонкими голосами свои свадебные песни, разбивались на пары, выводили птенцов, вскармливали их бабочками, порхающими тут же, и ни при каких обстоятельствах не покидали насиженных гнёзд. Огромное дерево, живущее тысячу лет, было центром их мира, и они не стремились за его пределы.

— Люди не похожи на птиц, — насмешливо улыбнулся Синеглазый, наблюдая, как заботливая пернатая мамаша настойчиво пичкает своих детей, — их не привяжешь к одному месту. В поисках счастья они готовы забраться в любую даль… Знаешь, Дэр, ведь кроме Земли и Саора есть и иные миры.

— И ты бывал там?!

— Я обошёл их множество в поисках… неважно чего. Любой сильный маг попадёт туда. В большинстве миров живут наши Наблюдатели, изучающие их. Но если к власти придёт Лекст, их не сможет посетить никто.

— Почему?

— Принц считает, Саор должен уподобиться вот этому! — Дэйкен кивнул на вегек. — Замкнуться на себе самом. Первое, о чём он мечтает, — навсегда отрезать нас от остальных миров.

— Но зачем?!

— Якобы они подают дурной пример — неравенство, войны… А сам упорно не желает признать, что позаимствовал оттуда нечто более мерзкое — зависть и жажду мщения! Он не понимает, что лучший способ оградить Саор от напастей — предоставить ему возможность учиться на чужих ошибках! Или понимает, — усмехнулся Синеглазый, — да злоба его сильнее. Земля вырастила человека, который перешёл ему дорогу, и ненависть к ней вылилась в отвращение ко всем мирам.

— Ты говоришь о короле? — заинтересовался я. — Лейгни рассказала мне, что его услали в иной мир, но она не упоминала Землю.

— Думаю, она о многом умолчала, Дэр. Об этой истории не любят вспоминать. Ты вправе сердиться, что тебя отправили подальше, не спрашивая согласия. Но твои родители приложили все усилия, чтобы ты ни в чём не нуждался. Тебя опекала Мэриэн. За тобой приглядывал Наблюдатель Саора. Зэльтэн, твоя мать, следила, как ты растёшь и взрослеешь. Ты прожил двадцать счастливых лет!

— Разве король рос иначе?

— Его отправили в детский дом и забыли.

— Как такое возможно?! Ну, ладно, отец знать его не хотел, но у него была мать, могущественная волшебница! Почему она не вмешалась?

— Потому, что ей сказали, что её сын умер, а она не стала это проверять. Она скоро снова вышла замуж, у неё появился другой ребёнок, любимый… Первого она постаралась вычеркнуть из памяти как досадную ошибку.

— Хорошо, а Правители?

— Правители тоже поверили услышанному. Наши Правители имеют одну общую особенность — считать, что все остальные так же честны и благородны, как они! Ты крадёшься по родной земле, подобно изгою, только потому, что Гэсса, замечательная, мудрая, самоотверженная, достойнейшая из принцесс, не может поверить, насколько меняет человека уязвлённое самолюбие!

— Ты о Лексте?

— Понимаешь, Дэр, чтобы в Саоре лишить власти, необходимо единогласное мнение всех остальных Правителей. Если бы они объединились и приняли решение отстранить Лекста, у короля хватило бы сил погасить любые проявления недовольства принца. Джэд уже доказал, что могущественнее, хоть Лекст и утверждает, что это случайность.

— Так почему бы нам не попросить помощи у короля?

— Потому, что он не может помочь. Джэд связан Законом по рукам и ногам… Открыто вступиться за тебя — развязать войну. Собрать Круг — единства нет. Гэсса-то горой за принца Пенша! Всё, на что король сейчас способен, — поддержать тебя втайне от всех.

— И он поступает так, послав тебя, — хмыкнул я. — Что ж, учитывая, что ты сильнейший маг Саора, выход неплохой.

— Кто это успел тебя просветить? — нахмурился Дэйкен.

— Лейгни.

— Чёрт бы побрал болтливые языки! Что ещё она тебе наплела?

— Она подозревает и боится Лекста. А вот о короле она отзывалась с неподдельным восхищением.

Синеглазый отпрянул:

— Не достоин он восхищения! Ему даже оправдания нет! Управлял целым миром, обладал огромной силой — и не спас Эльгер! — глаза Дэйкена яростно сверкнули, на скулах проступил румянец.

Я глядел на него с искренним изумлением:

— Слушая тебя, остаётся только поражаться, почему ты до сих пор служишь королю. Испытывая подобные чувства, естественнее было бы примкнуть к Лексту. У вас обоих есть повод для мести: у принца он отнял корону, а у тебя — девушку… Она что-то значила для тебя?

Он посмотрел на меня своими невероятными глазами — так, что уже мог бы и не отвечать…

— Всё.

Я в своей жизни признавался в любви сотни раз. Тысячей цветистых фраз, даже стихами. Он одним коротким словом передал намного больше.

— А она предпочла смерть ненавистному замужеству?

— Эльги никогда бы не убила себя! — с жаром возразил Синеглазый. — Это было… не в её характере! Побег, протест, неподчинение — всё, что угодно, только не малодушие! Нет, это принц сделал из дочери орудие мести! Короля я, быть может, прощу. Его — нет!

Не рискнул бы я стать его врагом! Зато как здорово, наверно, быть его возлюбленной… Счастливая была эта Эльги, которую у него так жестоко отняли! Его гнев, огонь в глазах, сжатые до побелевших костяшек кулаки… Нет, не король самый страшный враг Лекста. И я не хотел бы оказаться на месте принца Пенша. Человек, способный с такой силой любить, несомненно, с той же страстью и ненавидел.

— И ты бы спокойно смотрел, как Эльгер выходит замуж за другого?!

— Ну, мы с Джэдом разобрались бы как-нибудь, — с горькой усмешкой ответил Синеглазый. — Он мне стольким обязан, глядишь, и уступил бы…

Он вдруг опомнился, растерянно заозирался:

— С чего это я трачу время?! Скоро стемнеет, а мы топчемся на одном месте!

Он явно избегал встречаться со мной взглядом. Кажется, откровенничать ему приходилось редко. Если вообще приходилось — с таким-то характером и скрытностью.

— Зато теперь я знаю, что ты такой же живой человек, как и я, как и все остальные. А то я уже сомневался, ведомы ли тебе иные чувства, кроме благоговейной любви к своему миру. И я этому искренне рад, Дэйкен, потому, что быть рядом с полубогом почётно… но трудно!

Мой спутник, успевший отойти на несколько шагов, вздрогнул и обернулся. И лицо его, и голос были спокойны, но тем пугающе прозвучали слова:

— Ты зря назвал меня живым, Дэр. Иногда мне кажется, что я умер вместе с Эльги…

— Но ты не умер, — невольно вырвалось у меня.

— Я не имею права думать о себе. Я несу ответственность за существование Саора, Дэр.

— Дэрэк. — Я протянул ему руку и пояснил: — Это уменьшительное от моего имени, данного на Земле, — Дэриэн. Так звала меня мама, так звали меня друзья. И ты можешь называть меня так.

Синеглазый понял.

Мы стояли под кроной гигантского дерева — два совершенно непохожих друг на друга человека, и у каждого была своя боль. Но если боль разделить с кем-то, она уже не будет непереносимой. Я потерял свой мир, он утратил любовь…

Сильные тёплые пальцы сжали мою ладонь.

Какая удивительная у него улыбка… если бы он улыбался чаще!

Мы пошли дальше. Я что, начинаю к нему привыкать?! Откуда это желание помочь и поддержать?! Околдовал он меня, что ли…

В подступающих сумерках мы пересекли лес и по тропе вдоль края ущелья подошли к огромному водопаду, ревевшему, как сотня рассвирепевших чудовищ и обдавшему нас брызгами. Никто не попался нам на пути, и я теперь понимал почему: Дэйкен точно знал, кто где находится, и старательно избегал ненужных встреч. Лишь однажды над далёкими скалами я заметил в малиновых отблесках заката резвящихся хоренгов. Полёт их завораживал. Затаив дыхание, я следил, как они кружили в последнем блеске Сэрбэл, затем, сложив крылья, камнем падали вниз, разворачивались, догоняли друг друга, вновь устремлялись ввысь — удивительные создания с кошачьей грацией и крыльями дракона…

Фиолетовый полумрак постепенно сгущался. Вскоре я перестал различать и деревья, слившиеся в одну тёмную массу, и стройную фигуру своего проводника, и саму тропу. Вокруг тихонько перекликались птицы, устраиваясь на ночь в густых ветвях. С какой охотой я последовал бы их примеру! Я опять выбился из сил и еле плёлся, хотя, жалея меня, Дэйкен и так замедлил шаг. Понимая, что жаловаться бесполезно, а главное — стыдно, я терпел, стиснув зубы и решив, что буду идти до тех пор, пока не свалюсь от усталости. Но в тот момент, когда ноги почти отказывались слушаться, Синеглазый остановился и обернулся:

— Отдохнём.

Я буквально упал там, где стоял. Дэйкен присел рядом. Над его плечом вспыхнул яркий огонёк, осветивший озабоченное лицо:

— Я обязан был догадаться, насколько тебе будет несладко, Дэрэк…

В том, как он произнёс моё имя, как пожалел меня, было что-то настолько утешительное, что я уставился на него с нескрываемой признательностью. Какой он всё-таки красивый… когда не издевается.

Он тоже смотрел на меня, что-то обдумывая:

 — Ладно, придётся рискнуть.

Я понял, что он имел в виду, только тогда, когда в воздухе раздался осторожный шорох крыльев и около нас аккуратно опустился хоренг. С него легко спрыгнула девушка, в которой я узнал Дейзи. Принцесса сменила роскошный дневной наряд на скромное платье, спадающее мягкими складками, и оттого показалась ещё милее. Над ней горел точно такой же огонёк, как и над Дэйкеном.

Один я… И магии лишён, и выносливостью обделён.

— Звал, Синеглазый?

Дэйкен недовольно нахмурился:

— Я просил прилететь Триса. Тебе не стоило приходить самой! Твой обратный Прыжок непременно выдаст нас, и…

Она прервала его:

— Не сердись. Чтобы оправдать своё присутствие, я захватила с собой ужин для двоих усталых путников. Ты, конечно, можешь голодать, сколько душе угодно, но уморить Дэра я не дам.

— Что-то ты больно весела, принцесса, — протянул Синеглазый. — Хорошие новости?

— Лейгни недавно навестила меня и ясно сказала, что они со Стахом поддерживают нас.

— Отлично. Слышишь, Дэрэк?

Глотнув ойта, я слабо кивнул.

— Не раскисай, принц! — приказал Дэйкен. — Впереди ещё половина пути!

Я со стоном откинулся назад.

Принцесса протянула мне корзинку, где, помимо спеша, лежали крупные, похожие на вишни ягоды:

— Ранняя приолга. Ты ешь, на Синеглазого не смотри. Он и сам недоедает, и про других забывает. Не понимает, что остальные его способностями не обладают.

Трис хмыкнул:

— Не загони парня совсем, Синеглазый! А то он не дотянет до церемонии не благодаря Лексту, а исключительно из-за твоей целеустремлённости. Ничего не случится, если вы передохнёте до конца Слияния, а с заходом Сарда тронемся в путь. За одинокий час я живо домчу вас до Эриэжа.

— Одинокий час — это промежуток ночи, когда наши луны (Сард — вечером, а Тэор — утром) недолго светят нам в одиночестве, — пояснила мне Дейзи. — Когда они сияют вместе, наступает Слияние. Тени двоятся, предметы как бы меняют свои очертания, и трудно разобраться, что тебе мерещится, а что есть на самом деле. Трис совершенно прав, что не собирается сбивать лапы во время Слияния.

Она села между нами с Дэйкеном, так близко от меня, что складки её платья касались моих колен.

— Тебе это неинтересно? — огорчённо спросила принцесса.

— Напротив! Пожалуйста, покажи мне, где должна появиться Тэор?

Дейзи протянула руку:

— Там, над горами. В той стороне Соледж, Дэр. И Орж, королевский замок, сердце мира. Когда ты стоишь в зале Совета, сквозь окна в потолке видны обе луны, слившиеся в одну, — только в единственном месте Саора…

— Рановато ты размечталась, — прервал её Дэйкен, — до Оржа ещё нужно дойти. И место в Совете придётся отвоевать!

Девушка вздохнула:

— Я постоянно забываю, что, кроме нас, существует ещё и Лекст. И король — ревностный блюститель Законов. Синеглазый, ты не мог бы…

Под его пронзительным взглядом она смутилась и умолкла.

— Да! — спохватился я, повернувшись к Дэйкену. — Лейгни предполагает, что король сам не отдаст мне Соледж.

— Вздор! — грубо ответил Синеглазый. — С чего она это взяла?!

— Соледж даст Джэду перевес силы и удержит Лекста от войны.

— Хорошего же она мнения о короле! Сама идея, конечно, не лишена смысла, если не принимать во внимание пятый Закон Лагира, гласящий, что Правитель должен защищать интересы любого из своих подданных. Включая преступников. А ты не преступник, Дэрэк! Принцесса, что скажешь? Мне такое даже в голову не приходило.

— Дэр, поверь, король Саора никогда не поступит несправедливо даже ради высокой цели! — пылко заметила девушка.

— Слишком громко звучит, но так и есть, — подтвердил Дэйкен. — Не волнуйся, Дэрэк. Отсюда беда тебе не грозит.

Почему-то я сразу поверил ему. Никто ещё до сих пор не вызывал у меня такого полного, безграничного доверия, как этот временами совершенно несносный, язвительный, властный, непостижимый парень.

И такой красивый… глаз не отвести. Гордый разворот плеч, правильные, точёные черты смуглого лица, водопад чёрных блестящих волос и острые стрелки ресниц, оттеняющих такие изумительные глаза. За целый день пути мы не встретили в Саоре подобного цвета. Вся синева этого мира существовала лишь в глазах Дэйкена, недаром он носил своё прозвище, не стесняясь. Я отчётливо представил, какое несметное количество девушек втихомолку тоскует по столь пленительному облику лучшего мага Саора. Если их не смущает характер избранника. Но вот Дейзи же не оскорбляет его резкость. Властный, требовательный тон она воспринимает как должное, а её просьба там, на Нейтральной полосе…

Меня охватило смятение. Да, избранница Дэйкена умерла. Но неужели сердце синеглазого мага никогда не забьётся вновь? Что связывало его и принцессу Корха? Только ли забота о благе Саора или нечто большее, зарождающееся? У них была одна жизнь, общие интересы, склонности, вкусы. Они были бы прекрасной парой — маг и принцесса колдовского мира…

Дейзи перехватила мой взгляд и улыбнулась так ласково, волнующе и приветливо, что сердце затрепетало. Трис бесшумным кошачьим шагом подкрался и прилёг с другого бока, тихонько мурлыкнув на ухо:

— Она симпатичная, правда? И с тебя глаз не сводит.

Я густо покраснел, не ожидая, что мои мысли окажутся столь очевидны окружающим. Хоренг добродушно рассмеялся и уже громко обратился к Дэйкену:

— Дай принцу поспать, Синеглазый. Вы немало прошли, а ему необходимо быть бодрым завтрашним днём. Тебе же лучше вернуться в Корх, принцесса.

— Я побуду с вами, — покачала головой та. — Всё равно мне не заснуть этой ночью. Покараулю вместе с Дэйкеном, если он позволит.

Тот передёрнул плечами:

— Да мне без разницы, скольких прикрывать — двоих или троих!

— Я тоже вовсе не хочу спать, — запротестовал я, но Синеглазый оборвал меня:

— Трис прав: тебе нужно отдохнуть. К тому же во сне ты, скорее всего, встретишься с Тором, а это не лишнее.

Мой чёрный демон!

— Тор, Хранитель… Кто он, Дэйкен?

— Создатель Саора. Зануда редкостная.

Я покосился на него:

— А… Это нормально, что ты его так обзываешь?

Синеглазый недоумевающе глянул из-под длиннющих ресниц:

— Я не обзываю. Я всегда говорю только правду. Он меня сегодня своими нотациями вконец извёл! Жду не дождусь, когда на тебя переключится!

Мои брови от удивления поползли вверх:

— У вас в Саоре обычное дело — с Создателем общаться?! Ещё и поругивать?!!

Трис, давно старающийся не засмеяться, не выдержал:

— Дэр, не слушай ты его! Он у нас один такой, особенный! Ему что огонёк зажечь, что наяву с Хранителем поговорить — без разницы! Остальные с Тором только во сне встречаются.

Дэйкен фыркнул и отвернулся. Трис шутливо пихнул его лапой размером с хорошее бревно:

— Нет в тебе никакого уважения к Наставнику!

Я увидел только быструю вспышку. Хоренга отбросило на десяток шагов… Он обиженно мявкнул. Синеглазый тоже подорвался, вскочил:

— Чёрт! Трис, сколько раз просить!

Вместо того чтобы возмутиться, хоренг извиняюще склонил лобастую голову:

— Прости…

Я уставился на Дэйкена:

— Что это было?!

— Так… Побочные явления самонаводящихся потоков.

Сам-то понял, что сказал?!

Маг смотрел на меня хмуро и обречённо:

— Если хочешь что-то спросить, спрашивай… нечего во мне дырку сверлить!

Всегда только правду?! Не завидую…

— Скажи нормальным языком, что ударило Триса.

— До меня дотрагиваться нельзя. Мне это неприятно, и магия реагирует. Прежде, чем я вмешаюсь.

Я уставился на него. А кто меня весь путь поддерживал?! И мне позволял?

— Э-э… а я?!!

Он не отвёл глаз:

— Не знаю. Это впервые. Может, потому, что в тебе самом магии нет. Спроси у Хранителя.

— Тор — твой учитель?

— Наставник.

— А в чём разница?

— Учитель только даёт знания. Наставник воспитывает. Только из Тора Наставник — как из хоренга кошка!

Он вдруг покосился на Триса, на Дейзи, не сводящую с меня взгляда, наклонился к моему уху и тихонько шепнул, чтобы больше никто не слышал:

— Я, Дэрэк, потому и невоспитанный...

Честно, в эту минуту я простил ему всё-всё — и насмешки, и нравоучения, и то, что он меня загонял до полусмерти, и втянул в их борьбу за власть, и заставил влюбиться в этот невероятный мир… Он мне нравится!

— Ложись спать. Я тебя рано подниму. И разжалобить не надейся!

Очень нравится. А если ещё сражаться научит!