Оберштайн удачно рассчитал время, подведя Викторию к Райнхарду еще до начала церемонии. Кайзер рад был отвлечься от мыслей о предстоящем, ибо стоило задуматься о том, что скоро он станет мужем, а затем и отцом, как его начинало слегка потряхивать. Он отметил, что с большим вниманием стал относиться к своим семейным адмиралам, словно пытаясь ухватить правильный алгоритм поведения. К его глубочайшему сожалению, все вели себя как и всегда, причем каждый по-своему, а значит, и ему предстояло найти свой собственный путь.
На молодую женщину, стоявшую рядом с Оберштайном, Райнхард взглянул с интересом, быстро сменившимся странным разочарованием. Та походила на отца, словно лишь слегка искаженное отражение: высокая, худощавая, с тонким бледным лицом, окаймленным прямыми русыми волосами. Даже строгое платье своим блекло-серым цветом будто бы повторяло плащ военного министра. Не было разве что седины, и… да, за то мгновение, что молодая женщина вскинула глаза, Райнхард успел разглядеть, что это не протезы.
Самая обычная женщина, из тех, на кого в толпе не просто не оглянешься — даже не заметишь, что она прошла мимо. Более того, фройляйн фон Оберштайн так же, как и ее отец, умела передвигаться совершенно бесшумно и стоять абсолютно неподвижно. Только если военный министр смотрел прямо, то его дочь, в лучших традициях старого дворянства, кротко опускала взгляд.
Райнхард машинально проговорил все слова вежливости, которые запомнил уже настолько, что они отлетали от зубов. Он чувствовал себя немного обманутым, понимал это и злился на самого себя. Он не ожидал, что дочь Оберштайна может быть похожа на, предположим, жену Миттермайера, так почему он так обескуражен этим прозрачным обликом? Торопливо закончив говорить и дождавшись почтительного книксена, Райнхард с облегчением отпустил эту странную пару.
Кайзер уже не слышал, как, отойдя от него на порядочное расстояние, Виктория заговорила:
— Вот и все. Я наконец-то могу уйти?
— Нет, — спокойно ответил Оберштайн. — Надо все-таки остаться на объявление помолвки.
— Думаешь, кайзер захочет увидеться со мною снова? — тихонько фыркнула Виктория. — По-моему, он меня испугался.
— Ты себе льстишь, — только очень чуткое ухо смогло бы расслышать в голосе Оберштайна иронию. — Его, скорее, удивило, что я такой не уникальный. Ты поразительно точно скопировала каждое мое движение.
— Было бы что копировать! — Виктория закатила глаза. — Всего-то встать по стойке смирно.
Они шли сквозь толпу, и она поймала себя на том, что машинально старается быть как можно ближе к отцу. Виктория не боялась людных улиц Феззана, даже глубоким вечером, даже по ночам, но здесь, в огромном зале, наполненном господами в дорогих нарядах и мундирах высших чинов, она чувствовала себя крайне неуютно. Это были люди из другого мира — мира, к которому она никогда не должна была принадлежать. То и дело казалось, что ей вслед оглядываются и перешептываются: «Кто это такая? Что она здесь делает? Как ее сюда пропустили?»
Собственно, на них действительно оглядывались: больше на военного министра, но внимание доставалось и его спутнице. Вопрос о том, с кем это появился Оберштайн, занимал всех, кто их видел, но, к счастью, лишь до тех пор, пока не появился кайзер, а следом за ним и фройляйн фон Мариендорф. В этот спасительный момент все взгляды переместились на блистательную пару, и Виктория смогла облеченно перевести дух.
***
После официального объявления помолвки Виктория вновь попыталась сбежать, однако отец и на этот раз ее не отпустил.
— Ты вызовешь больше слухов, если внезапно исчезнешь, чем если останешься до конца, — пояснил он спокойно расстроенной дочери.
— Тогда хоть не отходи далеко, — жалобно попросила она. — Я их всех боюсь.
Брови Оберштайна на миллиметр приподнялись.
— Да? — произнес он с намеком. — А я думал, ты ничего не боишься.
— Я тоже так думала, — Виктория неуютно поежилась. — А вот их, оказывается, боюсь. У меня такое чувство, что они ненавидят меня только за то, что я тут появилась.
— Ошибаешься, — Оберштайн помрачнел, — ненавидят они, скорее, меня. До тебя просто долетел отголосок. Мне сейчас надо будет отойти по делам, так что тебе должно стать легче.
— Нет! — Виктория испуганно вцепилась ему в руку. — Не оставляй меня одну! Или отпусти домой, или побудь со мною!
Оберштайн помолчал немного. Похоже, на сей раз его дочь не играла на публику, а действительно нервничала и переживала. Однако ему совершенно необходимо было отойти и перехватить нескольких человек, которые в остальное время успешно манкировали своими обязанностями.
— Фике, — произнес Оберштайн как можно мягче, машинально используя детскую форму, — с тобой здесь ничего не случится. Меня не любят, но не настолько, чтобы в присутствии кайзера напасть на тебя. Походи по залу, съешь чего-нибудь, потанцуй с кем-нибудь — время пройдет быстро.
— Разрешите обратиться, ваше превосходительство?
Веселый голос за спиной отца почти заставил Викторию подскочить на месте. Оберштайн развернулся, открывая обзор на щеголеватого молодого человека с вьющимися светлыми волосами и озорными зелеными глазами.
— Слушаю вас, Фернер, — вместо приветствия произнес Оберштайн.
— Я хотел узнать, — переходя на куда менее официальный тон, что больше вязалось с его обликом, заявил тот, — будут ли на сегодня новые распоряжения?
— На сегодня — нет, — ответил военный министр и, обернувшись к дочери, добавил: — Виктория, разреши тебе представить: контр-адмирал Антон Фернер, начальник бюро расследований военного министерства и мой заместитель. Фернер, моя дочь Виктория фон Оберштайн.
Фернер звонко щелкнул каблуками и склонил голову. Виктория нервно кивнула в ответ. На лице молодого человека она увидела легкую улыбку и, опустив взгляд, поняла, что все еще цепляется за ладонь отца. Стыдливо отдернув руки, она в смущении спрятала их за спину.
Оркестр сменил мелодию и заиграл вальс. Фернер вновь поклонился.
— Фройляйн позволит пригласить ее на танец? — поинтересовался он все с той же лукавой улыбкой.
Виктория в панике обернулась на отца, однако тот лишь кивнул — как ей показалось, с облегчением, — и даже слегка подтолкнул в сторону своего зама. Обреченно вздохнув, Виктория позволила увести себя в круг.
— Я должна признаться, — произнесла она после того, как они второй раз чудом избежали столкновения, — что я ужасно танцую.
— Вовсе нет, — быстро ответил Фернер. — На самом деле, ужасно танцуют все остальные. А мы от них вынуждены спасаться.
Виктория с трудом сдержала улыбку. Ей было приятно, что этот симпатичный молодой человек старается ее успокоить. В его сильных уверенных руках она чувствовала себя почти столь же защищенной, что и рядом с отцом.
Однако улыбаться не следовало. Лучше до конца доиграть выбранную роль скучной и незаметной мымры… хотя Виктория не была уверена, удастся ли оставаться незаметной с таким обаятельным кавалером.
А Фернера совершенно не смутило то, что ему не ответили. Глядя все столь же благожелательно, он произнес:
— У вас очень красивое имя, фройляйн фон Оберштайн. И очень звучное. Ведь «Виктория» означает «победа»?
Виктория ограничилась кивком, куда более занятая тем, чтобы не сбиться с шага и при этом не наступить партнеру на ногу.
— Признаться, я заинтригован, — как ни в чем не бывало продолжал Фернер. — Победа над чем?
— Отец как-то проговорился, — чуть ли не против воли, не в силах противиться его лучезарной улыбке, обронила Виктория, — что над здравым смыслом.
Фернер откровенно расхохотался.
— Шеф? Проговорился? — он склонился чуть ниже, так, что стали особенно отчетливо видны озорные чертики в его глазах. — Фройляйн, это нечто из разряда фантастики!
И Виктория, не выдержав, сдалась и рассмеялась в ответ.
***
— Господа, я выиграл пари! — заявил Мюллер, приближаясь к приятелям и сияя подобно начищенной пряжке. — У Оберштайна все-таки была баба!
Вален поморщился от такой формулировки.
— Ты про ту, что шла рядом с ним? Больше на сестру-близнеца похожа.
— А вот и нет, — довольно возразил Мюллер, беря себе новый бокал. — Это его дочь. А раз есть дочь, то, значит, была интрижка.
— Я знал, что он старый, но не думал, что настолько, — фыркнул Биттенфельд.
— Ну, может, она и помоложе, нежели выглядит, — Мюллер дипломатично пожал плечами. — Но платье ее ужасно старит. Я не удивлен, что Вален принял ее за сестру.
Биттенфельд хмыкнул и выпил вместе со всеми. Когда Оберштайн проходил мимо, Фриц-Йозеф демонстративно отвернулся, так что таинственной спутницы даже не заметил. Он бы рад был не смотреть и дальше, но Мюллер все не унимался.
— О, а вот и Фернер! — прокомментировал он, не отводя взгляда от военного министра. — Уже тут как тут. Ух ты, он, никак, танцевать ее приглашает!
— Чего не сделаешь ради любимого шефа, — флегматично отозвался Вален. — Но, думаю, это внутреннее дело военного министерства.
Биттенфельд был с ним абсолютно согласен. Перемыть кости Оберштайну — это можно, особенно под дурное настроение. Но цепляться к девчонке, которой и так уже не повезло с папашей — дело последнее.
Мюллер согласно кивнул и уже почти отвернулся от танцующих, но в последний момент не выдержал и еще раз оглянулся.
— А Фернер, оказывается, виртуоз! — присвистнул он восхищенно. — Так спасать свою партнершу от тех, на кого она норовит налететь — это уметь надо!
— Да отстань ты от них, — Биттенфельд развернулся к нему и взял за плечо. — Пусть Фернер выслуживается, как хочет, нам-то что.
Обсуждаемая пара в этот момент пролетала совсем рядом с ними. Фернер наклонился к своей партнерше и что-то тихонько ей сказал. А та неожиданно рассмеялась в ответ.
Биттенфельд вздрогнул, едва не вывихнув Мюллеру плечо. Этот смех показался ему поразительно знакомым, хоть он и не слышал его уже добрых пять лет. Но этот чистый, звонкий, серебристый звук, этот смешок на конце… Разве можно было ошибиться?
— Эй, ты чего? — Мюллеру наконец-то удалось вывернуться из захвата. — Сам же сказал, что смотреть не на что!
Биттенфельд машинально отодвинул его с дороги.
— Я сейчас, — невпопад пробормотал он и нырнул в толпу танцующих, на автомате избегая столкновений.
— Ну вот, доволен? — нахмурился Вален. — Сейчас Биттенфельд влезет в разборку, и хорошо если с Фернером, а не с этой девицей.
Мюллер сконфуженно влил в себя очередной бокал. Вален прав, если нынче на приеме в честь помолвки кайзера разразится какой-нибудь скандал, вина будет за ним.
***
Биттенфельд с тигриной грацией миновал преграду из движущихся тел и наконец-то достиг своей цели. Вальс как раз закончился, и партнеры переводили дух.
— Фройляйн, разрешите вас пригласить? — отчеканил Биттенфельд, глядя прямо на серую девицу, которой отчего-то срочно потребовалось разгладить все складки на платье.
Они стояли совсем рядом, но Биттенфельд никак не мог понять, она это или не она. Четко перед собой он видел только затылок, из которого ровным кругом расходились прямые волосы невзрачного мышиного цвета. Еще можно было разглядеть высокий гладкий лоб да кончик острого тонкого носа.
— Я… Я не… — неуверенный голос прозвучал едва ли громче шепота.
— Фройляйн фон Оберштайн уже обещала следующий танец мне, — Фернер выдвинулся вперед, слегка заслоняя собой девушку. — Извините, адмирал, вам ничего не светит.
Биттенфельд, чувствовавший, как в нем закипает волна гнева, с радостью обрушил ее на незваного защитника:
— Смотрите, контр-адмирал, — процедил он сквозь зубы, — три танца подряд — и вам придется на ней жениться. Или именно этого вы и добиваетесь?
Ответа он слушать не стал, развернувшись на каблуках и устремившись прочь. Если он сейчас вдарит по этой улыбчивой физиономии, его не поймет никто. Особенно кайзер.