Вечность поселилась у тебя в волосах

Зацепилась за кудряшки от лица и назад

Ночь уже за середину перевалила, все в квартире давно десятый сон видят. И Женя должен. В худшем случае – Женя может сейчас прорешивать вариант по биологии, до ЕГЭ ведь всего ничего осталось. Но Женя не спит и к экзаменам не готовится. Он сидит за столом и тупо черкает ручкой по пустой страничке в конце ежедневника. Женя обычно так никогда не делает. Не делал, точнее. Но сейчас – сейчас как обычно не выходит ничего. Женя не понимает. Жене сложно. Что вот между ними? Что чувствует Марк? Что он сам чувствует? Он склонен раскладывать по полочкам и рационализировать, но Марка с его бурей эмоций рацио померить не выходит, это идея в зародыше провальная. Женя может только пробовать понять свое собственное – и только. И то, кажется, мало возможно. Вот висит от Марка уведомление, а там черт его знает что такое:

«🥰😀👥🫂👻👍»

Женя когда это видит, чувствует, как у него сердце сжимается. Женя хлопает глазами как дурак, прогоняет, на всякий случай, сообщение через яндекс переводчик – и даже он не справляется с сумасшедшим набором вырвиглазных эмоджи. С его точки зрения получается что-то типа “влюблен и сегодня мы 🫂 страшно хороши”.На то, чтобы распознать в неопределившемся смайлике объятия, тоже уходит какое-то время (Жене сначала вообще кажется, что это камера старая для киносъемки). До конкретной сути он так и не докапывается, но вспоминает, как это работает обычно, и делает вывод, что это значит что-то в целом позитивное. Он пишет ему в ответ размытое: “ну и славно”, и залипает на странную, с выкрученными цветами аватарку. 

За несколько недель слишком близкого общения он делает только один неутешительный вывод (всё остальное так или иначе проистекает из этого): Марк - мальчик очень и очень странный. Если не сказать жестче – ебанутый. Но Женю, к его собственному удивлению, это не смущает. Женя не выбирается из состояния конкретного ахуя, но при этом сердечко у него колотится как у главной героини сопливой дорамы о школе, которую он посмотрел взахлеб и даже проревелся в финале. 

Женя неосознанно пишет в центре листочка кривое и крупное М А Р К и нервно калякает вокруг какое-то непонятно что. Женя должен сейчас готовиться к ЕГЭ, это его прямая и единственная обязанность, но как? Голова неожиданно оказывается занята совсем не этим. Марк спутал своим появлением все планы и разломал привычный ход жизни. Женя вообще уже задумывался над тем, чтобы обозначить для себя, что жизнь у него разделилась на до и после после ночи со второго на третье мая, но это все же было бы слишком громко и решительно. Правда, после той ночи вернуться к жизни привычной действительно оказывается совершенно невозможно.

Такое с Женей в первый раз. Не то, чтобы он совсем не влюблялся, нет, было дело, но что вот так - так еще никогда и ни в кого. Марк – распиздяй и троечник, а Женя-то, Женя-то не такой. Женя – прилежный ученик, Женя – надежда родителей, Женя – старший брат и пример для подражания, Женя привык сам собою гордиться, Женя рассчитывает на 90+ по биологии, Жене, как выяснилось, надо просто подтвердить олимпиаду по химии и по ней всего семьдесят пять набрать, Женя идет на золотую медаль. До конца школы остается совсем немного – и тут все резко и как-то дико меняется. Женя теперь на уроках даже не убирает телефон в карман, а гипнотизирует его взглядом в ожидании уведомлений, Женя отвлекается на сообщения во время консультаций, он дергается посмотреть что там пришло даже у репета. И это ебучий пиздец, он сам это понимает.

Он знает, что Марк учится так себе, не то чтобы совсем из рук вон плохо, но и не хорошо: ему не хватает усидчивости и заинтересованности, он сам об этом прямо и говорит. Марк всегда отвечает моментально, а когда хоть насколько-то задерживается – очаровательно извиняется. Марк очень любит часами говорить, желательно, чтобы еще и с видео, и такого у Жени тоже никогда не было. Нет, точнее было, но это были разговоры в дискордике из-за игрушек, а не так, чтобы ему вдруг написали: “Женечка а ты очень занят сейчас вот или потом и если ты вдруг хочешь если не хочешь я все пойму прости пожалуйста но может я подумал было бы неплохо созвониться так просто удобнее ту штуку показать которая китайская ну помнишь ты спрашивал я имею ввиду зум скайп только не тимс он, уебанский прости если что!!”.

Женя тогда минут пять лежит, глядя в потолок и приложив руки к горящим щекам, а когда заходит снова – видит, что Марк снес сообщение и у него сердце от чего-то рвется, но он собирается с силами и пишет, чувствуя, как у него даже уши пылают огнем и сердце в груди замирает: “Я видел, я вообще-то только за, не переживай так ;)”. И долго-долго, несколько часов, почему-то приглушая голос и отвечая маме “с Андреем” – хотя что такого? у них ведь общая в целом компания в спб, но ему почему-то кажется, что маме он не понравится – разговаривает с Марком о школе, о своих корейских разъебах, о той самой дораме, обо всем, о чем как будто бы ни с кем больше и не может. Марк слушает, поддерживает, предлагает даже что-то когда-то посмотреть вместе, а еще рассказывает про то, что сегодня на лестнице как первоклассник разбил коленку и порвал джинсы – так спешил из школы смотаться – и Жене почему-то пожалеть его хочется и по голове погладить, хотя ерунда ведь, да и Марк смеется. Женя сходит с ума от проскальзывающей мысли: у Марка самая красивая улыбка на свете. 

Вообще, на самом деле, Жене сегодня сильно этого не хватает: почти любой вечер с того момента – это многочасовые разговоры по зуму. Это вообще-то должно было еще сильнее по учебе ударить, но Марк – Марк он умный и заботливый. На самом деле, он никогда не пишет особо, когда у Жени важные репеты или уроки, хотя Женя ждет все равно. И просто так отнимать время по вечерам он бы у Жени не стал. Не смог бы, наверное. Слишком уж он… Женя не знает, как это точно обозначить лучше чем “слишком уж он – Марк”. Женя знает: Марк всегда думает о других и почти никогда – о себе. Хорошо это или плохо, но так есть. И о Жене он тоже думает. В общем, если короче: наверное, всего этого не было, если бы: 

а) этого не требовал почти сам Женя 

б) это не имело очень благовидный предлог. 

(Женя проводит под этим списком прямую, к его собственному удивлению ровную, как по линейке)

Марк на Женино “если ты хочешь, я буду очень-очень рад, я даже, наверное, сам тебя об этом прошу”интересуется сначала очень осторожно как там его подготовка, а потом, через какое-то время (“Женечка, я скоро просто мне надо кое о чем подумать”) выдает гениальную в своей простоте идею: если им это там в кайф и вообще, то почему бы ну не попробовать готовиться вместе? Марк хоть и ни в зуб ногой и в химии, и в биологии, и, кажется, даже в русском, но по учебнику-то проверить всякие определения может и по ответам в конце сборника с заданиями тоже, а Женя вообще умница и только хорошо на него, неумного, повлиять сможет. Женя смеется с его надежды на то, что он на него не повлияет плохо, но что уже повлиял – не пишет. Марк расстроится и сам себя еще и сожрет, это точно. А на предложение Женя соглашается. Для него с самой первой их встречи любое предложение Марка – предложение, от которого невозможно отказаться. 

Так у них и заводится. Женя говорит маме, что это он с одноклассниками, только пару раз честно – ну, почти честно – признается: вот мальчик из компании общей, зовут Марк. Хороший мальчик. Умный. Почти отличник. Тоже вот с ним решили вместе готовиться попробовать. Это такой ход на будущее, чтобы если что вдруг уже было стройное представление кто это и что такое и почему с ним можно отпускать гулять. Женя специально долго роется по всем соцсетям Марка, прежде чем находит прошлогоднюю фотку, где он в очках и белой рубашке с серьезным лицом. У него еще и стрижка там какая-то уебанская – прям то, что надо. 

Это решение оказывается стратегически верным: Марк даже нравится маме, хотя она и называет его “страшненьким ботаником”. Женя счастлив. Женя на такой успех даже не рассчитывал. Женя горд, что смог такую великолепную фотку откопать. Он даже готов перенести слово “страшненький” по отношению к самому, с его точки зрения, красивому на свете человеку ради того, чтобы до матери никогда не дошли другие фотографии в белой рубашке, которые есть у Марка в инсте. Ничего такого, не считая того, какой там сам Марк. У него там этот его пиздец в глазах читается. И даже то, что мама вообще каждый раз его только как страшненького и идентифицирует, Женя терпит, хотя поспорить, конечно, хочется. Он как мантру повторяет про себя: это плата за звонки, длящиеся по три часа и за (он верит в это, потому что Марк обещает приехать) прогулки в потенциальном будущем после ЕГЭ. Марк только мрачно шутит о том, что он слышал, что после ЕГЭ будущего не бывает, но Женя знает, что это не к нему относится, просто там свои беды с башкой в такой юмор конвертирующиеся. А вообще, Женя понимает, что почти с чем угодно может смириться после того, как получает, кажется, лучший скрин экрана: Марк, натянув рукав на ладонь и подперев ею подбородок, слушает его, глядя куда-то вниз. Женя знает – в цыбульку. И нет, кажется, в этом ничего такого, а Жене тепло и на улыбку прошибает. Во многом потому что он вспоминает какой-то по-особенному уютный вечер. Марк хмурится, закусывает указательный палец и с искренним непониманием спрашивает:

– А чего не так-то? 

Женя вздыхает. Это какая-то поразительная невнимательность: Марк умудряется на вопрос “найдите синоним к слову мираж” дать ответ “семь”. Жене почему-то кажется, что он до этого варианты ЕГЭ видел только во время спускаемых сверху работ, не иначе.

– А чего ты должен там сделать? 

– Из предложений… ааа, бля, ну так марево. Я это и имел ввиду, да. У тебя такие глаза красивые, я не соображаю ничего. 

И лыбится. Довольный такой – а Женя вот на месте готов умереть от остановки сердца. И поэтому еще такой драгоценный скрин для него тот, где Марк сидит и смотрит на свое “семь”. 

Сегодня Марк весь день бегает и закрывает долги по доброй половине предметов, а вечером извиняется, говорит, что “чуть-чуть просто не того” и предупреждает, снова прося прощения, что пропадет на пару часов. Женя переслушивает этот войс много раз, и старается избавиться от ощущения, что голос у него звучит устало и немного даже будто болезненно. Он думает об этом и из-за этого готовиться нормально не может и в отсутствие Марка. Навязчивая мысль: а если ему плохо? И сразу идущая следом: если ему плохо, то как же помочь на расстоянии семисот восьмидесяти километров (а именно столько между их домами, он зачем-то посмотрел по картам)? Марк же там ну замотался очень, все такое, он ведь за день переписал работ столько, сколько Женя за весь год, наверное, не переписывал. А он еще и нервный как черт его знает кто, хоть и паясничает, а не жалуется. Женя не выдерживает и ровно через два часа после своего “да, конечно, надеюсь, все ок у тебя”, отмеченного смайликом в сердечках, пишет: 

“Ты как?”И, с одной стороны, думает, что все хорошо и вообще это здорово, если Марк после этой нервотрепки уже спит, а с другой – очень хочет получить ответ. И он получает его, как и всегда, сразу же. Так, будто Марк их переписку открытой держал. От него сыпется мелкий град сообщений, от которых теплеет на душе:

“Все хорошо”

“А ты?” 

“Сейчас через 3 минуты напишу тут только решу коечто”

“кое-что”

“прости пожалуйст а если напугал” 

“просто тут форс мажор я не могу рассказать извини”

“не потомучто у меня тайны от теб”

“короче”

“ща”

“расскажи пока как у тебя дела сегодня”

“пожалуйста”

И последнее, добивающее Женю просто наповал: 

“я соскучился пиздец Жень”

И Женя рассказывает, Женя пишет ему голосовое, Женя говорит, что хуи пинал весь вечер, а Марк отвечает – ну и ничего, мозг тоже разгружать надо. Он три минуты почти мурлычет в голосовом и Женя расслабляется: Марк звучит хорошо, рассыпается смешинками, и он буквально видит невероятную-сумасшедшую-нежную-марковскую улыбку с ползущими почему-то вниз уголками губ. 

Господи, нет, это невозможно. Это случилось слишком быстро, слишком внезапно, слишком сильно, слишком, слишком, слишком. Женя головой падает на сложенные руки и едва не воет, уткнувшись в них носом. Размеренная и стабильная подготовка, как выясняется, мало того что легко принимает новые формы, так еще и на раз-два разрушается каким-нибудь голосовым на тринадцать секунд – “Женечка, прости, я не видел, тут просто немного пиздец, я потом расскажу, а еще в меня чуть не врезалась птица какая-то”. Еще хуже – его почему-то вгоняет в краску сбитое на бегу дыхание. Он понимает умом, что это ебанатство и извращение, но собственная постыдная пубертатность заставляет его раз за разом переслушивать чуть хрипловатое и дрожащее на высоких нотах между вздохами “Женечка” сто раз. Он рад, что тг не дает сохранить аудио длиннее пяти секунд. 

Или вот недавно – тоже очень весело – Женя оказывается выпавшим на весь день из-за истории с какой-то пьянки, где в классическом таком фиолетовом bisexual lighting Марк обвивает за талию красивую блондинку. Подпись гласит: “Моя Королева Гиниевра”. Женя кто такая Гиниевра не знает, а то, что находится в интернете – слишком непонятно. Что-то на английском и про 9-13 век. В следующем кадре Марк в том же свете сам оказывается как-то слишком близко прижат к темненькому эпатажному мальчику. И как это понимать? Куда от этого деваться? Значит это что? Стоит Жене продолжать тешить себя надеждами и тем, что Марк его нежно зовет Женечкой и говорит штуки вроде “очень красивый, лучше всех”? Женя потому что про себя предпочитает думать, что он особенный и в своем роде единственный, просто, как Марк и сказал, чтобы отношения называть отношения нужно время какое-то, да и экзамены, поступление, вот потом… 

Девочку зовут Алена, мальчика – Артур, и Женя знает, кажется, о них слишком много и даже не от Марка: он прошаривает все их соцсети. Он долго думает, но все же сохраняет, чуть розовея, видео где Марк с Аленой разъебываются под “Мальчика-гея” Тату. На самом деле, ему почему-то по каким-то непонятным причинам очень нравится, как двигается Марк. У него уже есть запись экрана с истории где он под Бритни Спирс отжигает с какой-то популярной инстаграм-блогершей. Откуда она взялась в кругу его знакомых – черт ее знает, но Жене, на самом деле, это не то чтобы важно. Ему до одури нравится раскрепощенный, раскрасневшийся Марк в пиджаке на голое тело под песни нулевых. Это его тоже вводит, на самом деле, в тот экстаз, о котором он сам себе признается с огромным трудом, физически ощущая, что от этих мыслей он краснеет как рак. 

С Артуром у Марка в актуальных есть история, вызывающая смутные и почему-то не самые лучшие эмоции. Женя раз за разом возвращается к ней, стараясь уложить и переварить свои пасмурные ощущения. Он даже заметку в телефоне для этого создает с дебильным названием “что я испытываю к истории с ногами”, но, правда, так и не решается там что-то написать. 

“– Мальчики, мы вам не мешаем? – хрипловатый низкий девичий голос. (Женя запомнил: это Саня, ее ни с кем не перепутаешь). 

– Мешаете! Я тут чуть-чуть путаню, так что уходите! – Марк закидывает ногу на колено Артуру. (У Жени холодеют ладони).

– Вы еще поебитесь тут!

– А что, родная, хочешь третьей? (Женя кусает губы и прикрывает глаза).” 

А еще у них есть парные кольца. И дело даже не в том, наверное, что у него может быть что-то с Артуром, дело в том, что Женя боится, оказаться таким же как он… почему-то его тянет назвать это “друг с привилегиями”. Быть для Марка очередным кем угодно он не хочет. Самому признаваться себе в этом едва ли не сложнее, чем в краснеющих щеках, но Женя в любом качестве очень хочет быть одним-единственным (потому что Марк для него вот именно такой). Женя по рассказам Марка, по его твитам и по фоткам в инсте знает, что их в компании пятеро. Саша, она, кажется, Марку лучшая подружка и еще она, видимо, встречается (у Жени в голове – гряда из знаков вопросов) блять с Нугой. Эта информация Женю так шокирует, что он предпочитает не думать об этом. Он просто моргает пару раз, когда это узнает, и сразу же переключается на что-то другое (иначе он в шизу бы впал, ну честно). Потом Аня, она какая-то мутная и очень приличная, он толком про неё не знает ничего, потому что из вылизанного инстаграма никакой информации не вытащишь, но Марк о ней пишет с нежностью как об Аннушке и вообще видимо относится с большим уважением, поэтому она тоже для него персонаж позитивный. Хотя не без странностей, конечно. С гаданием и всем таким. Ну и у нее парень есть. Светленький. На Матвея чем-то похож. И вот Алена с Артуром. И они, почему-то, его больше всего напрягают, хотя Марк их и любит… наверное, поэтому и напрягают, если уж честно. 

Кроме этой компании у Марка есть эта еще блогерша — забавно — Женя, да какие-то малявки, с которыми он, почему-то, периодически тусуется. Из них Женя только Камилу запомнил и ту только потому что Марк слишком много про нее рассказывает: то у нее в школе проблемы, то на танцах, то с родителями что-то. Марк толком не объясняет, но эта мелюзга все время почти либо рядом с ним ошивается, либо он что-то решает, что с ней связано, и Женю это всерьез напрягает. Нет, ревновать к восьмиклашке это даже для него слишком, он только выучивает ее имя и запоминает, как отличить от двух других. Просто ему немного страшно за Марка, который с собой-то толком разобраться не может, а за девочку вот впрягается. И еще и на какой-то гулянке этой блогерши (правда, приличной, а не как всегда) вместе с Камилой появляется. 

Воот. Ко всему прочему, Женя чувствует, что он ебу дал еще и из-за этого эпатажного и кричащего, как будто огромными буквами написанного на всем его инстаграме “Я КВИР”. Господи, у него даже с ногтями хайлайт есть! И от того, как это вразрез идет с нежным и даже, наверное, стеснительным Марком, которого чаще всего видит сам Женя. Он такой неебически разный, что Женя не может не любить его до дрожи. Это, кажется, физически нереально. Тоже вот загвоздка: Женя понимает, что он так уж точно не только его с ума сводит. Жене до опиздения сложно. Женя ни-чер-та не понимает уже, но его этот пиздец затягивает, как водоворот. И Жене какого-то черта ебать как хорошо. 

И это прошаривание соцсетей – тоже время. Женя даже спать начинает меньше. Возможно, еще и потому, что Марк, кажется, не спит вообще. По крайней мере, он почти сразу отвечает на сообщение еще и в любое время суток. На самом деле, Женю это тревожит. Да и не только это: твиты “с днем истрики в четыре утра” выглядят совсем как-то плохо и печально, хотя Марк и отмахивается: гипербола из-за подготовки к экзаменам, всего-то. Но ведь даже и из-за экзаменов если – все равно же его жалко. Он же… Женя сам про себя заминается, потому что мозг предлагает назвать его котенком. 

Женя делает черточку и после “восхищаюсь”, “ахуеваю”, кривого “ревную” и подчеркнутого дважды “хочу погладить по голове” пишет, старательно выводя буквы:

Волнуюсь. 

Вот сейчас, например, половина второго, и Жене что-то подсказывает, что Марк тоже не на Решу.егэ варианты по общаге делает (а ему надо бы, сдаст плохо – ведь расстроится, пусть и балду гонял). Под именем горит короткое “в сети”, даже не “был(а) недавно”. Значит, сидит с открытым тг. Жене завтра ко второму, он еще успеет выспаться, а Марк? Женя знает, что это все немножко отдает сталкерством, но он открывает пдфку с расписанием, чтобы себя перепроверить. Да нет, первым стоит история, на нее Марк даже ходит. А ему ведь к восьми тридцати. Женя думает, а потом спонтанно пишет: 

“чего не спишь” И выходит из диалога. У Жени взрывается мозг. А Марк, блять, скидывает в ответку мем про ночное рандеву. Женя сейчас – другой мем. Женя себя чувствует чем-то вроде “держу себя в руках”. Только он себя в руках не держит. Женя смеется почти истерически, косясь на дверь: нельзя разбудить родителей, пизды дадут за полуночничанье, вырубят свет и хорошо если свет, а не интернет. Мобильный уже закончился, а деньги на доп.пакет нужно на завтра оставить, потому что еще надо будет как-то отсидеть шесть уроков, а без бесконечных сообщений в единственной закрепленной переписке в телеграме он уже не может. Про мемы: Женя хочет из картинки про зависимости под чехлом сделать новый мем. Сейчас там до смешного растянутая пикча с ТхТ, но очень хочется поменять ее на хитрющее лицо Марка. Интересно, какая вот эмоция у него сейчас? Женя пытается представить и почему-то у него встает перед глазами задумчивый и уютный Марк с цыбулькой. Он что-то очень долго печатает и Женя, стараясь не загружать себе мозг тревогой, надевает наушники и ходит туда-сюда по комнате, где-то в душе представляя себя айдолом перед переполненным залом. Это всегда расслабляет, придает уверенности в себе и вообще действует на него лучше любой психотерапии. Он бы каждому человеку советовал иногда представлять себя айдолом, честное слово, прям спасает менталку, расслабляет, даже когда ждешь сообщения от мальчика который тебе нравится… лучшее, ну просто лучшее!

Уведомление пиликает в наушниках, но он все-таки дослушивает песню до символичного “гуд бай!” и только потом смотрит. И хмурится, поджимая губы. Опять его накрывает волнением. Марк так долго писал “это потому что ты не празднуешь со мной день карася”? Да черта с два. Значит, хотел что-то сказать и передумал, поэтому отшучивается. Женя думает с секунду, но он пока еще “в потоке” от корейских песенок, поэтому довольно решительно набирает и отправляет короткое: 

“Марк ;)”Обе галочки сразу же загораются синим. Марк опять долго печатает, но в этот раз Женя в эскапизм проваливаться не хочет: боится, что этот гений социальных связей подотрет как всегда самое важное, а Женя проворонит. Он только в наушниках переслушивает все сегодняшние голосовые и думает, что Марк, наверное, все же очень сегодня устал, потому что даже голосовушка на три минуты очень тихая, а Женя знает, что комната Марка расположена так, что он спокойно в ночи практически кричит и другим не слышно. Женя подтягивает коленки к груди, листает вверх переписку, потом долго гипнотизирует их разговор о чайниках обычных и электрических… когда загорается розовенькая единичка у него сердце пропускает удар. Почему-то – потому что сам это сейчас и разгонял – он думает, что там длинное что-то об отношениях, может, очень плохое для Жени, а может и очень хорошее, но сообщение короткое. И от него немного холодеют ладони. 

“Извини пожалуйста насколько будет страшно есои я позвоню просто пиздец” 

Женя знает наверняка: Марк всегда думает о других. Всегда. Поэтому он никогда и ни за что бы не дернул его в ночи, зная, что он боится будить родителей, не будь пиздец действительно пиздецом. Это в первый раз, когда Марк просит о чем-то так. Женя пишет: 

“да конечно” “сейчас” “ничего если я сам позвоню?”А сам с тревожно подрагивающими пальцами – а это, вообще-то, из них двоих не ему свойственно – отыскивает проводные наушники с микрофоном, хватает первую попавшуюся кофту и тихо-тихо крадется сначала на кухню, стукает специально кувшином о стол – чтобы родители вдруг чего не подумали, а потом выходит на балкон. Так его отделяют не две, а три двери, и стен смежных ни с кем нет. Он садится на порог, ежится, вдыхает, выдыхает, нажимает на трубку и, положив телефон на острые колени, проверяет, точно ли звук выходит через наушники. Марк берет сразу же. 

– Привет, прости еще раз, пожалуйста, правда, – у Жени сердце резко пронзает болью. Марк очень старается говорить спокойно, но очень слышно, что он плачет. Гони не гони эти мысли от себя, но сейчас уж точно факт: Марк совсем не в порядке. 

Женя кусает губу и как-то сдавленно шепчет, что все хорошо и ему не за что извиняться. 

– Что у тебя случилось? – он сам не отдает себе отчета в том, что по чужой привычке тянет ко рту указательный палец. По спине у него бегают мурашки не то от ночной прохлады, не то от сильного волнения. Мысли быстрые и нехорошие, почему-то циклящиеся вокруг смерти. Женя судорожно вспоминает, как нужно успокаивать людей. В груди скребется чувство стыда за все свои недавние мысли и рассуждения, но Женя отчаянно от него отбивается. Не до того сейчас, потом порефлексирует. 

Марк на том конце сглатывает, немного молчит – Женя слышит, он старается дышать спокойно, будто останавливает рвущиеся рыдания – а потом очень осторожно просит: 

– Жень, пожалуйста, если тебе не сложно, просто поговори со мной о чем-то, не важно о чем. Можешь о том, что ваши опять доебались до стей или о чем хочешь. 

Марк где-то там всхлипывает. Это больно. Марк при нем плакал, считай, только один раз: тогда, еще в прошлой жизни, сидя на зеленом заборчике. И вот сейчас. В смысле, наверное, прошло не так много времени, и Марк был прав, они не очень хорошо друг друга знают, но почему-то слезы кажутся совсем-совсем не его эмоцией, не то чтобы ему нельзя плакать, нет, все можно, просто Жене это кажется чем-то для Марка чужим. Слезы, особенно такие, неестественны и мучительны. Женя облизывает губы, вздыхает и, судорожно пытаясь что-то придумать, говорит: 

– Хорошо, конечно, я, – слова где-то в горле встают колом и приходится откашляться, – ты только не плачь, пожалуйста. В смысле, нет, ты лучше плачь, конечно, это важно и все такое, я глупость сказал...

– Я не плачу, - голос у Марка предательски дрожит. 

Они оба понимают, что это неправда совсем, но Женя покорно соглашается. 

– И славно, если не плачешь. Что рассказать тебе?

– Что хочешь, правда, все равно. В смысле, не все равно, мне все важно. 

Женя не знает, о чем рассказывать, все мысли в миг теряются, но молчать он боится (в том числе и потому, что ему самому невыносимо слушать редкие всхлипы, которые не получается сдержать). 

– Ну вот я говорил, что химию написали, пробник, там вторая часть такая уебищная была, не то что непонятная, там просто сами задания какие-то тупорылые были. Знаешь вот когда решаешь и вроде ты знаешь как делать, и считать умеешь, а все равно какая-то херня получается. 

– Угу, знаю, – Марк немного нервно хихикает, но Женя немного расслабляется, потому что нервно хихикающего Марка он знает лучше, чем плачущего, – у меня так всегда на математике. 

– Да ну не наговаривай на себя, нормально у тебя все, – Женя улыбается, вроде бы нащупывая почву под ногами. Про то, что задания надо нормально читать он не говорит, конечно, говорит только, что увереннее надо быть, – не знаю, что вот еще тебе рассказать. В школе как всегда все, все остальное я тебе рассказывал вроде. Странно, что сколько там, дней десять осталось и все уже будет. А ведь вся жизнь как будто бы, которую помню... вот возле дома цветы появились, ну не появились, их консьержка посадила. Вот. Хорошая такая бабушка. Маме цветы нравятся эти очень. Ходит и говорит, чтобы я на них любовался. И мелкий тоже. 

– А вы что? 

– Ну это… ходим, любуемся. В переходе возле школы моей этого, огромного такого хаги ваги розового продают, ну типа он как это…

– Киси миси? 

– Чего? Ну в смысле он типа с меня почти размером. 

– Розовый – это не хаги ваги, розовый – это киси миси, – Марк снова хихикает, и Жене становится еще легче, – ну как вот так, это ж знать надо, это ж база. 

– Мне эти зумерские эти приколы, я их не понимаю. Ну страхолюдины же, что одно, что другое, как ты не назови его. 

– Да ничего не страхолюдины, вот у меня кукла есть советская, она и то страшнее. И вообще, важно не что снаружи, а что внутри, потому что стремное ебало оно у кого угодно может быть. Хотя вот у меня стремное ебало и все оста… 

– Не стремное у тебя ебало! Не ебало. И там внутри что. В смысле, красивый ты. Очень, – Женя выпаливает это эмоционально и быстро и прикусывает язык. 

Немного разошедшийся Марк замолкает на полуслове, а потом очень-очень аккуратно и тихо говорит. 

– Ты, Женечка, очень-очень ко мне предвзят. И ты сам очень-очень красивый. 

Марк молчит. Женя тоже молчит. У него сердце колотится как бешеное. Это пиздец какой-то, господи, может, к кардиологу сходить? Нет, Жень, с этим только к мозгоправу. Или к гадалке. Делать расклады на картах таро на романтические отношения. Или на гвоздях, прости господи, стоять. Женя слышит, как неровно дышит Марк, и думает, что Марк слышит сбившееся дыхание Жени. Ебануться. Они молчат слишком долго, поэтому Женя прикрывает глаза и спрашивает: 

– Как ты сейчас? 

– Нормально. 

– Точно? 

– Ну относительно – да. Слушай, Жень, тут такое дело… 

– М?

– Да нет, это очевидно, наверное, но бля, просто, ну, ты не обидишься если что?

– На что обижусь? 

– ятебяпочемутокажетсялюблю, но это слишком быстро. 

Марк сбрасывает.