Есть гипотеза, что мысли материальны. Думаешь о чём-то — оно появляется в твоей жизни. Признаться, я — агностик со стажем — относилась к ней очень скептически. В то же время я — мечтатель с ещё большим стажем — строила воздушные замки перед сном. Особенно после дней, когда вынужденно расставалась со своей любимой женщиной.

Есть и другая гипотеза — у филологов плохо с цифрами. Эта, правда, в моих глазах постепенно приобретает статус теории. Вот хотя бы потому, что концерт местного хора, посвящённый Дню защитника Отечества, было решено провести двадцать седьмого февраля. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

День этот выпадал на конец отпуска моей женщины. Логично же, что увидеть её невозможно. И всё же я мечтала. Представляла, как мы совершенно случайно встретимся в дверях актового зала, сдержанно поздороваемся на глазах у всех. Потом я буду наблюдать за ней — ведь её место впереди, рядом с остальными преподавателями — внимательнее, чем за действием на сцене. И в конце концов поймаю где-нибудь на пути к кабинету и скажу, что скучала…

В общем, домечталась, Н., поздравляю.

Это был на редкость свободный четверг. Один преподаватель отменил пару. Второй просто не пришёл к нам. Поэтому выпив кофе в столовой и погревшись на солнышке, смеявшемся над нами из-за оконных стёкол аудитории (в этом году не было зимы, конец февраля больше походил на начало апреля), мы отправились в актовый зал. Просто впереди ещё две пары у очень строгого преподавателя, вот и не решился никто из дошедших уйти.

И вот брели мы за толпой в зал. Из-за людского потока разделились. И тут сердце глухо стукнуло по своей клетке и замерло.

Она.

Моя женщина, моя Т. стояла в холле и с кем-то разговаривала. И что же сделала я? Улыбнулась и поздоровалась кивком? Дождалась её? О не-ет. Была идея лучше. Приняв вид полугопский (не хватало спортивного костюма и пакета семечек), я по хорошей такой дуге обошла говорящих. Найдя своих девчонок в зале и заняв стул, я вроде и пыталась с ними говорить, но то и дело косилась на дверь. Ведь Т. придёт? Придёт, правда же? К счастью, девочкам тоже интересно, кто из знакомых придёт, поэтому повышенная подвижность не очень-то их удивила. Сами такие.

Она пришла. Мы почти встретились взглядами, но… Но я нырнула вниз — срочно понадобилось завязать шнурки. И каждый раз, когда она поворачивалась или подходила (да-да, до начала концерта и такое происходило), я понимала, что шнурки сами себя не разгладят, а носки — не поправят. В общем, все свои действия до окончания концерта могу объяснить только одной фразой: «Я у мамы идиот».

Когда всё закончилось, толпа унесла мою Т. быстро настолько, что и разглядеть не получилось. Происходило всё это уже после начала пары, поэтому ждать её — невозможно. На перерыв в половине пятого я выходила, ничего особенного не ожидая, но в тайне всё же надеясь. Волнуясь, дрожа от кончиков пальцев до макушки, я даже почти решилась заглянуть в кабинет и если что — сбежать. Ключевое слово, естественно, «почти». Может быть, через пару минут я бы и правда сделала это. Но пары минут не было. Дверь открылась и… Когда я уже привыкну, что её настроение может меняться на глазах.

Она сосредоточена и как будто немножко грустная. А потом эта встреча взглядами. Моё сердце замерло — прямо как в песне «Сплин», да. А на её лице расцвела улыбка.

— Н.! Здравствуй!

— Здравствуйте!

Это же нормально, что от её улыбки мир сразу становится светлее? Вот и мне кажется, что не очень. Ощущаю себя влюблённой школьницей. Впрочем…

Я хотела сказать, что рада её видеть, что скучала… Конечно, не сказала. Не хватило сил и смелости. А потом у Т. зазвонил телефон — она вернулась в кабинет. Я уже почти расстроилась, что опять поддалась слабости, но оказалось, моя женщина не планировала завершать наш разговор так рано. Продолжая говорить с дочерью, она вышла в коридор. Я немного отошла — ну не моё это дело. Сама не люблю когда личное пространство нарушают.

— Н., иди сюда.

— Иду.

Мы рядом друг с другом. Она спрашивает о дипломе, я даже отвечаю (удивительно, но в тему). Самое странное, что при этом разговоре не могу кинуть взгляд ни на сломанный подоконник, ни на шкаф, к которому мы обе прикасаемся. Существует только она. Её глаза, её губы, изящная шея и бежевая майка, включающая фантазию. Боже, Н., ты ужасна! Так не смотрят на друзей. Хотя какие мы друзья? Так, преподаватель и студентка, которая безумно влюблена. Вот та мысль, признать которую я так боялась.