Чимин

Мелодия звонка резко выбрасывает меня из сна.

Отрицание. Гнев. Торг. Тянусь к тумбе и шарю по поверхности, сметая всё на пол, но так и не нахожу телефон. Девушка – имя которой, вероятно, я не вспомню даже под пытками – ворочается у меня под боком. Моя рука всё ещё касается её обнажённой спины, вбирая тепло её прекрасного сексуального тела. Мой член напрягается и на короткое мгновение всё вокруг теряет свой смысл, и я подумываю не взять ли её снова. Просто потому что могу.

Но звонок повторяется, не затыкаясь. Что-то случилось, - первое что проносится в моей голове. Не без труда отрываюсь от подушки и ориентируюсь по свечению экрана, исходящего откуда-то с пола, двигаюсь ближе к краю. Краем сознания подмечаю, что на улице уже светло, но небо затянуто тучами без просвета для солнечных лучей. Телефон, наверняка выпавший из кармана брюк, лежащих у кровати, всё звонит, и я, превозмогая головную боль, заставляю себя поторопиться. Никто не будет так настойчив без весомой на то причины.

Приходится постараться, чтобы дотянуться, но очень скоро беру в руки и телефон. Свет жжёт и слепит глаза, и приходится немного подождать, пока они не находят имя Чонгука в строке звонящего. Отвечаю на звонок. Взгляд касается времени, которое показывает семь сорок утра. В голове проносятся воспоминания прошедших нескольких часов: клуб, алкоголь и компания красоток с которыми я провёл оставшийся вечер пока не уехал с одной из них. Прошло не более часа с момента, как я лёг спать. Потому чувствую себя не лучше, чем дерьмово.

- Слушаю, - отвечаю я, потирая глаза двумя пальцами.

- Возьми Шугу и Сэма, и приезжайте в «Палермо», - говорит голос в трубке. Что-то во мне напрягается от резкости его тона. – Сейчас.

Я сажусь и отыскиваю взглядом свои брюки, рубашку, пиджак и даже трусы, - хаотично разбросанные по полу вперемешку с её вещами. Вид валяющейся одежды напоминает мне о времени, проведённом в объятиях милашки, чьё обнажённое тело я жадно лицезрею, оборачиваясь под шорох её шевелений. Девушка, не спеша в полудрёме переворачивается на спину, сладко причмокивая во сне. Каштановые волосы разбросаны по подушки, губы чуть приоткрыты, а лицо настолько невинно, что мне становится почти что стыдно за всё сотворённое в этой постели.

- В чём дело? Это не может подождать? – спрашиваю я, обводя взглядом прекрасные изгибы своей любовницы, которая кажется мне куда перспективнее, чем поездка в холодное утро на другой конец города. В моих глазах просыпается похоть, и я облизываю губы, наслаждаясь сей соблазнительным зрелищем.

Она чертовски хороша. Узкая талия, пухлые губы, гладкая фарфоровая кожа от которой невозможно оторваться. И то, как она умело управляется с моим членом, определённо заслуживает похвалы и как минимум желания ещё раз встретиться. Но на этом всё. Моя проблема в том, что ни она, ни другая девушка не вызывают во мне ничего кроме каменного стояка и желания утопить его в ней. Банальная похоть, животный инстинкт, управляемый мной, как и многими другими. Возможно, даже большинством девушек, с которыми я был.

Но я всё ещё уважаю их, даже если они не уважают себя.

Тем не менее любовь – это не про меня. Не то чтобы я в неё не верю, Кэтрин и Чонгук служат отличным доказательством, что и в нашем мире ей есть место. Но в своей жизни по моей вине уже погиб близкий мне человек, и если это случится снова, учитывая, что в моём положении риски увеличиваются, то вряд ли я способен пережить ужас потери снова. Одиночество не просто мой выбор, - это данность, и я несу её без сожалений в своём сердце.

Перепих на одну ночь тем и хорош, что не имеет ничего общего с любовью. Ты отдаёшь своё тело разрядке, снимаешь накопленный стресс, утром уходишь и к вечеру забываешь всё что между вами было. И вас обоих это устраивает, потому что это именно то, чего вы искали. В тоже время ты свободен и открыт к чему-то новому, пока любовь меняет тебя и смягчает. А это точно не то к чему должен стремиться мужчина в нашем мире. Привязанность ранит и уязвляет, связывает обязательствами по ногам и рукам.

Но порой мои собственные мысли идут наперекор мне самому, задумываясь, какого это на самом деле... Любить кого-то по-настоящему. Глядя на себя и на своё положение, я с трудом могу представить девушку, которая не сбежит от меня в ужасе, как только узнает мою сущность. Ту сторону, которая утопает в крови и грехе, и обречена на вечные мучения в аду.

- Просто приезжай. Желательно поскорее, - с натянутым спокойствием приказывает Чонгук. – Я в «Палермо» вместе с Арни и Тео. Старик Бруно мёртв.

В груди всё леденеет от его слов. Зажимаю простынь между пальцами и оборачиваюсь удостовериться, что девчонка спит. Ей ни к чему слушать эти разговоры. Как и знать о том, кто я такой.

Всё ещё хуже, чем я думал.

- Чёрт.

Сползаю с кровати и вышагиваю по холодному полу в направление ванной. В любом случае этот звонок подразумевает, что в постель я уже не вернусь.

- Тот, кто это сделал оставил нам очень… - Чонгук осекается, а затем цедит через зубы: - красочное послание. И если ты поторопишься, то сам всё увидишь… Ты нужен здесь.

Я так и представляю гневное, рвущее и мечущее лицо Чонгука в этот момент.

- Понял. Сейчас приеду, - отвечаю я и включаю душ, без которого это утро превратится в сущий кошмар.

Не проходит и часа, как я паркуюсь у «Палермо». Арни и Тео нервно вышагивают из стороны в сторону куря у входа. И мне не нужно что-либо говорить, чтобы понять насколько наши дела плохи.

Арни и Тео новенькие. Они вступили к нам не так давно, но за это время успели проявить себя с сильных сторон, чем заслужили своё долю доверия в подобных делах. Им слегка за двадцать, как и большинству новеньких. Их легче обучать, да и физическая форма их куда лучше. Первые годы новички работают на энтузиазме, особо не спрашивая и не задавая вопросов, что приносит только пользу. Но как известно, меньше знаешь - крепче спишь. Пройдёт немало времени и трупов прежде, чем они докажут свою преданность и верность, прежде чем ступить на ступень выше от простых подручных к чему-то посерьёзнее. Но парней это, кажется не волнует, они и без того довольны своими задачами.

Зачастую новенькие – молодые парни, не знающие куда себя деть: провалившие вступительные экзамены, бездомные и выходцы из неблагополучных семей. Ну, или, как я в отчаянии цепляющиеся за возможность отомстить. Но и то не каждый может к нам попасть. Даже здесь служит отбор и тщательное отсеивание. Как правило экзаменом служит убийство. Так мы узнаем насколько новобранец готов пойти ради своей возможности оказаться в наших рядах. Но и это не всё. Ожесточение и обучение, входят в своего рода курс молодого бойца – если выражаться совсем уж грубо.

Но ведомые отчаянием и своей беспомощностью, зачастую они до конца не понимают на что себя подписывают. Никто не готов к такой жизни, как бы он себя не убеждал. Это ловушка, из которой ты не можешь выбраться, и когда ты это понимаешь, то уже слишком поздно возвращаться обратно. Ничего изменить ты уже не можешь. И либо ты примиряешься с этим, либо погибаешь.

- Где он? – спрашиваю я, останавливаясь у своих парней.

- Внутри, - отвечает Арни и отпинывает камень под ногами в сторону. – Он не в духе. Ждёт вас.

- Иду, - подытоживаю я, чувствуя, как все нервные окончания съёживаются под натиском плохо предчувствия.

Погода не улучшилась за это время. Тучи, казалось почернели ещё больше, обещая в скором времени пролить дожди. Сейчас всё кажется тусклым, холодным и мрачным: стены, асфальт, и даже улыбки проходящих мимо людей. Погода удивительным образом описывает моё внутреннее состояние этим утром.

Я осматриваю пятиэтажное здание в стиле модерн, первый этаж которого занимает «Палермо». На глаза попадается квадратная тёмно-коричневая вывеска с названием ресторана и витиеватыми буквами, висящая над входом едва качаясь на ветру. Фасад украшен зелёным плющом и цветами. Крыльцо покрыто тёмно-красной дорожкой и декорировано кружевными перилами.

Я подавляю приступ тревоги, но сердце от чего-то стучит чуточку быстрее.

Вхожу в вестибюль и первое что бросается на глаза – кровь, размазанная по всему полу и стенам длинными широкими полосами. Справа стойка администратора из-за которой я вижу – женские ноги, обутые всего в одну туфлю. Вторая стоит прямо, немого поодаль в лужи чьей-то крови. Вероятно, той же самой девушки.

Теперь я понимаю, что Чонгук имел ввиду под словом красочное послание.

Иду прямо, избегая кровавых луж. Вхожу в зал ресторана и нахожу взглядом Чонгука, сидящего на одном из стульев оперившись локтями в колени, вдумчиво смотрящего себе под ноги. Несколько наших людей, включая Шугу и Сэма, стоят в другой стороне что-то бурно обсуждая между собой.

Стоит тишина и только классическая мелодия разбавляет её своим приятным мотивом в столь отвратительный момент.

Я затаиваю дыхание от открывающегося зрелища и расстёгиваю первые две пуговицы на рубашке. Пол и столы усеяны телами женщин, мужчин и персонала, лежащими в лужах собственной крови. Я, человек, привыкший видеть кровь и трупы почти каждый день, не нашёл, как прокомментировать ужас, развернувшийся здесь. Одно дело ублюдки и предатели, а другое – ни в чём неповинные люди. Кровь стекает прямо со столов, заливая пол и стекаясь между собой. Воздух пропитан тошнотворным запахом крови и железа, создавая впечатления, что он просачивается тебе через кожу и остаётся на кончике языка.

Я гадаю, та же ли картинка ждёт меня на кухне, если я соберусь туда войти. Но, чем больше я думаю об этом, тем очевиднее становится ответ.

- Какого хрена тут произошло? – спрашиваю я, застыв на месте.

Чонгук молчит. Слышу, как он фыркает. Значит он слышал мой вопрос.

- Грёбаная триада устроила бойню на нашей территории, - рычит Чонгук. – Вот что блять случилось. Уёбки.

Чонгук резко встаёт и со всей силы отпинывает стул от себя. Кулаки друга крепко сжаты, а лицо обычно скрыто за безразличием, теперь искажено гневом и яростью, ни одна маска которые скрыть не в состоянии. Стул отлетает и падает в углу у окна, издав глухой удар эхом заполнивший зал.

Я провожу рукой по волосам и вместе с тем обдумываю наши дальнейшие действия.

- Ты в этом уверен? – я смотрю на Чонгука и на то, как он поджимает от злости губу тяжело дыша. – Мы должны знать наверняка.

- Чимин, если я говорю, что это грёбаная триада, то так оно и есть. Ты понял? – рычит он на меня. Но затем я вижу, как он старательно пытается привести чувства в порядок. – Если они что-то делают, то делают это напоказ. В качестве заявления. Эти гондоны подвесили Бруно в кухне и выжгли свои инициалы у него на груди пока он был жив… А потом отрезали ему голову и отправили в печь, где мы её и нашли. Так достаточно убедительно?

Чонгук смотрит на меня исподлобья, а меня хватает только на то чтобы кивнуть.

- Когда мы это сделаем? – спрашиваю я на мой взгляд слишком самоуверенно.

Чонгук скалится и потирает подбородок.

- Как только выясним, где эти крысы затаились. Эти пидорасы прятаться не станут. Я их ёбаный хребет двумя пальцами переломлю, как только доберусь. Мы убьём их медленно и мучительно, наслаждаясь процессом. Чтоб эти твари в следующий раз лучше думали, прежде, чем брать то что принадлежит нам…

Чонгук тяжело дышит и сжимает кулаки до дрожи в руках. Костяшки белеют, а кожа обтягиваемая их становится почти что прозрачной.

- Чего они хотят? – спрашиваю я, словно это имеет хоть какое-то значение.

- Судя из того что я вижу – сдохнуть. И это единственное одолжение, с которым я могу им помочь… - рычит Чонгук. – Эти ублюдки будут умолять меня о пощаде.

Чонгук зол и начинает терять контроль. Что несёт за собой гору трупов и море крови. Кто-то очень скоро поплатится.

Нервозность в какой-то степени передаётся и мне. Сложно сохранять спокойствие, когда в каждом вздохом чувствуешь примесь смерти. Куда бы мой взгляд не падал, всюду была кровь и мёртвые тела. Пульс стучит в висках. Я понимаю, что одной только злостью мы ничего не добьёмся.

- Хорошо. Успокойся, Чонгук, - прошу я, выставив ладони перед собой. Чонгук косится на меня. – Начнём с малого. Ты уже говорил с теми, кто вчера патрулировал «Палермо»? – я смотрю на Чонгука, но его лицо не меняется. Скорее ещё больше ожесточается из-за моего вопроса.

- Да, если считать, что трупы можно допросить, - Чонгук поджимает губу и резко кивает куда-то в сторону. Я прослеживаю его взгляд и задерживаю на двух телах, лежащих недалеко друг от друга.

- Вот дерьмо, – говорю я, потирая переносицу. – Ладно. Что с камерами? Я знаю, они должны быть здесь. Бруно весь мозг выебал, когда их ставил.

Осматриваюсь по углам, стенам и всем местам, где могли стоять камеры. Ещё до того, как Чонгук ответил я насчитываю три.

- Да. Камеры всё записали. Мы ищем тех уёбков, чьи физиономии на них засветились. Я подключил все свои связи, чтобы мне из-под земли их достали. Теперь это только вопрос времени, когда их найдут.

Я молчу. Знаю, надо бы что-то сказать или сделать, но все мысли похожи на сопли.

- Нам нужен план, Чонгук. Если новости выйдут дальше этих стен, то мы будем в полном дерьме. Наша репутация даст трещину, как только слухи дойдут до наших клиентов. У нас под носом перерезали целый ресторан, а мы ни сном, ни духом. Как блять вообще такое произошло?

Чонгук щурится и кидает на меня осудительный взгляд, а затем складывает руки на груди. Он пытается концентрироваться на проблеме, а не на собственных чувствах. Злость – это хорошо. Но только тогда ты знаешь куда её выместить.

- Этого они и хотят. Подбить наш авторитет и заработать свой. Триада хочет нашу территорию и нашу власть. Вероятно, они попробуют шантажировать и угрожать нашим клиентам, чтобы переманить к себе. Думаю, на этом они не закончили и вскоре явятся снова. Мы должны быть начеку. Нельзя, чтобы подобное случилось снова. Нам нужно удвоить патрули, - говорит Чонгук своим приказным голосом, обращаясь к младшим подчинённым. Те внимательно его слушают, вытянувшись в струнку перед ним.

- Должны ли мы сообщить в наши рестораны и клубы о том, что произошло? Не опасно ставить их в курс дела? – спрашиваю я.

Чонгук тяжело вздыхает.

- Мне не нравится эта идея, но пусть лучше узнают от нас до того, как слухи распространяться. Но без подробностей. Мы хотим поставить их в известность, а не испугать. Мы должны обеспечить своих клиентов полной безопасностью и уверенностью в этом. Моя семья многие поколения правила городом не для того, чтобы какие-то уёбки забрали его у нас.

Чонгук замолкает. В зале образуется тишина, разбавляемая тихим шёпотом младших подчинённых. Я подхожу ближе к другу, и тяжело вздыхая в очередной раз обвожу взглядом залитый кровью, мозгами и кишками зал. Отвратительное зрелище даже меня.

- Что мы скажем их родным? Это не тот случай, когда можно просто спрятать труп и забыть о его существовании. Все эти люди чьи-то родственники, и вскоре они объявятся с вопросами. Ты должен отдать приказ о своём решении, как можно скорее. Пока кто-нибудь не объявился на пороге ресторана и не застал эту картину. Если просто придадим это дело огласке, то конец всему.

Чонгук мрачно ухмыляется.

- Знаю. Мы что-нибудь придумаем.

Чонгук старается держать свою маску сдержанности и хладнокровности, но одного взгляда, брошенного на зал хватает, чтобы маска чуточку сползла. Чонгук может быть жестоким к предателям и ублюдкам, но если дело касается мирных жителей, то он начинает сопереживать. Его отец сделал всё возможное, чтобы сделать из него бездушную машину, но часть его сумела сохранить человечность.

Через два дня триада напала снова. На этот раз жертвой пал владелец местной овощной лавки. Хороший человек и семьянин. Они не просто убили его семью, они выставили тела напоказ, надсмехаясь над нами и над нашей властью в городе. Мы ничего не смогли сделать и это стало не просто поражением, но и унижением для нас. И даже, если жертв оказалось не так много, это происшествие всё же дало резонанс. Люди начали бояться. Наш авторитет дал трещину и послужил началом чего-то страшного.

А для нас это значило только одно – войну.