Скарлетт
Всё сошлось. Тревога в глазах Кэтрин оказалась страхом, которую я с самого начала истолковала неверно. Если бы я изначально прислушалась к своему предчувствию, то мы могли избежать столь глупой оплошности. Очевидные подсказки лежали на поверхности, но мы предпочли их проигнорировать, нежели придать им хоть какое-то значение.
Кто знает на какие потери я обрекла всех нас.
Мой желудок скручивает от одно лишь мысли о том, что может произойти. Какие трагические события положили своё начало. Но я не позволяю панике идти дальше, и пускаю ярость по своим венам. Глаза затмевает пелена злости, а кулаки сжимаются сами собой. Мне не терпится пустить их в ход, чтобы искалечить и придушить бедолаг наивно считавших свою затею хорошим способом насолить Чонгуку. Ведь в этом заключается их план? Но они не знают с кем связались и какие последствия их ждут.
Мы с Кэтрин не близки, даже не подруги, но всё же это становится чем-то личным. Глядя на Аниту и её уязвимое положение, я не могу не думать о девушке, которая прямо сейчас спускается в кабине лифта с людьми не просто способными ей навредить, а считающими себя обязанными это сделать. Кэтрин пострадает, как только окажется на вражеской территории. Могу представить, как она напугана и что чувствует. Комок нервов сидит в моей груди и призывает к действию.
Мне плевать кто эти люди и что им нужно, я не я, если оставлю Кэтрин в беде. Не ради Чонгука, Чимина или даже Аниты, а вероятнее ради невинного малыша, который последним должен понести вред во всей этой ситуации. Эти люди слишком много о себе возомнили решив, что они в праве вот так врываться и делать всё что им вздумается. Чонгук сотрёт в пыль каждого к тому причастного, а я буду рада посодействовать, притупив по такому случаю все свои моральные принципы, выступающие против того.
- Карли, - подступается Анита, бегая взглядом по моему обеспокоенному лицу, сохраняя горделивое спокойствие на своём. – Ты же отправишься за ней?
Вопрос Аниты обезоруживает меня. Я должна забрать Аниту и бежать отсюда так быстро насколько это будет возможным. Но ответственная и менее разумная части меня в сговоре подбивают кинуться следом за Кэтрин. Но могу ли я что-то сделать и как-то помочь ей? В любом случае, чтобы я не выбрала, муки совести будут терзать меня за оставленную без внимания вторую сторону этого выбора.
Я вздыхаю с огромным неуёмным сожалением. Оно, как зуд, от которого никак не избавиться.
- Ты же прекрасно знаешь, что я не могу бросить тебя здесь пока не буду уверена, что ты в безопасности.
Лицо Аниты искажает сильное разочарование, а взгляд выдаёт её полное несогласие с моим мнение. Вероятно, у неё имеется своё на этот счёт.
- Ты не бросаешь меня. Я переживу то время пока ты не добудешь хорошие новости для меня. К тому же мы обе знаем, что там ты будешь эффективнее, чем здесь. Не имею никакого желания держать тебя в резерве, когда ты сгораешь от желания что-то сделать. А ситуация жаждет твоего вмешательства.
- Не думаю, что они нуждаются в моей помощи. Люди Чонгука заполонили целое здание, так что мимо них и мышь не проскочит, не то что Кэтрин под ручку с двумя незнакомцами. Они либо уже трупы, либо готовятся ими стать. Я там ни к чему.
Анита раздражённо фыркает. Чем больше я иду в отказ, тем сильнее она на меня злится. Её голос становится резче в попытке надавить на моё решение. Как бы она сама не бросилась на помощь подруге.
- Возможно. Но ты доверяешь его подручным ещё меньше, чем ему самому. Будет правильно, если ты убедишься в компетентности их работы. Кто-то должен проследить за тем, чтобы эти чудовища понесли наказание равное их проступку. И я не знаю никого кто справился бы с этим лучше, чем ты.
Я ухмыляюсь, глубоко поражённая её философией и даром убеждения.
- Странно слышать это от тебя. Ещё и в такой уверенной интонации.
- Потому что обычно это меня приходится уговаривать?
Мы редко касаемся подобных тем, если только дело не в каком-нибудь фильме или показываемых новостях. Но ещё реже мы говорим о моей работе и вещах, составляющих её. Анита слишком невинна для разговоров о трупах или крови, а я не имею ни малейшего удовольствия втягивать её в беседу, когда об этом заходит речь. Братья ненавидят моё занятие и способ заработка, но поговорить иногда бывают не против.
Я отрицательно качаю головой.
- Потому что ты основательно избегаешь таких разговоров. Ещё немного и я решу, что беременность каким-то чудесным образом искоренила все твои страхи.
- Ты же знаешь, что это не так. Я – единственная трусиха в нашей семье и ни коем образом не намерена терять свой статус ради проявления неразумного геройства. Для этого у нас есть ты, Карли. – девушка вздёргивает подбородок указывая на меня.
Мы улыбаемся друг другу несколько секунд и прежде, чем я успеваю принять окончательное решение, Анита становится рядом зажимая кнопку лифта. Тот сразу же начинает свой стремительный подъём.
И теперь я ещё сильнее не могу оторвать от неё взгляд. Сейчас я ощущаю себя предателем. Я не должна уходить. Люди Чонгука в состоянии позаботиться о его жене. Это их работа в конце концов. Но один охранник уже упустил её, кто знает, каких ещё идиотов держит при себе Чонгук.
- Бога ради не смотри на меня так словно я жертвую собой прыгая в жерло вулкана, - Анита демонстративно фыркает и закатывает глаза. – Я вполне способна выжить какое-то время, не находясь под твоей круглосуточной опекой. Я могу и сама о себе позаботиться.
Я сильно сомневаюсь в столь уверенном заявлении, но предчувствие так и подначивает меня сдаться.
- Кто-то должен сказать Чонгуку обо всём.
Анита не колеблется, когда говорит.
- Это я тоже беру на себя, - она слабо, но взволнованно улыбается. – Иди уже. Заставь их пожалеть о том, что они сделали.
Неуверенность Аниты, сопровождаемая её на протяжении всего вечера, куда-то пропала. Мы словно поменялись ролями, где я осталась в трусихах. Но уверенность Аниты кажется мне многообещающей и вполне обнадёживающей.
- Если правда всплывёт и Чонгук узнает о том, кто мы с тобой такие и зачем на самом деле здесь оказались, он очень быстро сложит одно к одному и, вероятно, припишет нам похищение Кэтрин. Меня не будет рядом. А ты не знаешь на что способны мужчина их мира…
- И сегодня вечером я точно не удостоюсь чести этого лицезреть. Чонгук будет слишком занят поисками Кэтрин, вряд ли ему будет до меня хоть какое-то дело. К тому же они не трогают женщин и детей, а я считай в приоритете.
- Ты не можешь этого знать.
- Чонгук не импульсивен в таких делах. Кэтрин не говорит о нём слишком много, потому как это может выдать некие семейные тайны и послужить уязвимой опорой для его врагов, но он сперва разберётся и лишь потом предпримет какие-то действия. А когда правда прояснится, то необходимость в этом и вовсе пропадёт.
- Его беременная жена в руках незнакомцев, ты правда думаешь, что он не станет действовать импульсивно?
Анита не отвечает, только мягко заталкивает меня в подъехавший лифт.
- Тебе пора. Мы и так потеряли много времени. Я справлюсь, обещаю тебе.
- Это всё ещё плохая идея, ты знаешь?
Я колеблюсь, но в этот момент крепко обнимаю Аниту, отгоняя мысли, что это может быть последний раз, когда я это делаю.
- Ты сама говорила, что бездействие хуже неудачи. Всё может оказаться куда проще, чем мы себе накручиваем. Чонгук, возможно уже со всем разобрался, пока мы обе тянем здесь время.
- И всё же, не давай мне повода пожалеть о своём решении. Я не прощу себя, если с тобой что-нибудь случиться.
- А ты не давай мне повода закончить это дело твоими похоронами. Будь осторожна.
- После того, как Джес узнает, что я бросила тебя здесь, он сам меня убьёт.
Анита фыркает и тяжело вздыхает.
- Он будет зол, но поймёт, что другого выбора у нас не было. Ты должна помочь Кэтрин. Я не доверяю никому так, как тебе. К тому же мы не обязаны обо всём докладывать твоему брату. У нас с тобой тоже могут быть секреты.
Анита отстраняется. Она лукаво улыбается и снова заталкивает меня в лифт, а я жму кнопку нижнего этажа.
- Удачи, - последнее, что она говорит мне.
- И тебе, - отвечаю я и двери лифта закрываются, устремляя меня вниз.
Пока лифт по моим ощущениям слишком медленно едет вниз, я продолжаю сомневаться в правильности принятого решения. Пальцы несколько раз так и тянутся нажать кнопку «стоп», чтобы вернуться к Аните. Я чувствую себя виноватой перед подругой и братом, ведь жизнь чужого мне человека впервые в жизни я поставила в большем приоритете, чем близких мне людей.
Кэтрин заслужила быть спасённой, и, если бы безопасность Аниты не стояла по ту сторону весов, я бы ни секунды не колебалась. И всё же я поступаю по совести пока моё чувство ответственности за Аниту не видит в этом никакой разумного смысла. Надеюсь, Чонгук будет так же благосклонен к Аните и примет во внимание мою помощь, чтобы в свою очередь отплатить нам тем же. Но нужна ли ему моя помощь, когда десятки его людей и без того держат всё под контролем.
Но чем ниже я спускаюсь, тем хуже становится моё предчувствие. Надеюсь, дело в банальной осторожности и в волнении за Аниту и Кэтрин, а не в том, что на самом деле должно произойти. Но поводов ждать что-то нехорошее у меня предостаточно, так что расслабляться пока рано. Это напряжение удержит меня наплаву пока вся ситуация не придёт в стабильное равновесие.
В какой-то момент примитивную мелодию внутри кабины перебивает некий истошный женский крик, звучавший всё громче по мере приближения к первому этажу. Выстрел. Затем ещё крик. Выстрел. И ещё… Я не понимаю, что происходит, но инстинкты подсказывают достать оружие, наполняя меня ужасом предстоящего кошмара. Один из пистолетов остался в сумочке наверху, второй же прикреплён к моему бедру, скрываемый объёмной юбкой. Приподнимаю подол освобождая доступ к пистолету, но вместо него выбираю маленький нож, которому доверяю в разы больше.
Сердце бешено стучит от криков и тому, как кто-то по ту сторону отчаянно колотит двери лифта. Я крепче сжимаю складной нож, готовая принять любой удар и любые обстоятельства. Но что-то мне подсказывает, чтобы я там не ожидала увидеть всё намного хуже, чем я могу себе представить.
Когда лифт останавливается странно покачнувшись, двери наконец расходятся и увиденное зрелище заставляет мои ноги подкоситься. Слова и крик застревают в горле, но губы произносят лишь: «Боже мой…», когда пугающая картина случившегося раскрывается на моих глазах в полной мере всей ужасающей катастрофы. Желудок внезапно возжелал опорожниться от вида и количества крови.
Мой взгляд скользит по полу, где бездыханные тела мужчин, женщин и детей, в неестественных позах лежат в лужах собственной крови и растерзанной плоти. Слышу крики, стоны и плачь умирающих или раненных людей помочь которым одна я никак не смогу. Отчаянье пронизывает их голоса в беспомощной попытке удержаться за жизнь.
Я всё ещё стою внутри лифта, ошарашенными глазами глядя на происходящее, когда проносятся очередные выстрелы, которых я почти не слышу из-за первичного шока. Один из голосов затих пока остальные кричат ещё громче и душещипательнее умоляя их не убивать. Чего бы я не ждала, спускаясь вниз, кровавая картина и страшная вонь – последнее к чему я была готова.
Чувство, словно сцена из фильма ужасов с огромным количеством бутафорной крови внезапно обрела реальный образ. Жуткое чувство усиливается ещё и мигающей лампой на потолке из последних сил выбивающий из себя свет.
Если я что-то не сделаю, то стану лёгкой мишенью для людей, расценивавших чужие жизни не больше грязи под ногами. Трое мужчин ходят по залу размахивая пистолетами направляя их в сторону всё ещё живых людей. Всё ещё. Очевидно, оставлять кого-то в живых они не собираются.
И я сглатываю, думая об очевидном и самом ужасающем. Не пополнила ли Кэтрин список их жертв.
- Эй… - окрикивает меня одни из них, и мой желудок скручивает от чувства внезапной паники, ставшей для меня непозволительной роскошью, если я хочу выйти отсюда живой и поучаствовать в спасительной операции Кэтрин.
Я не отвечаю, собирая всю свою волю в кулак. Я не могу сразу выдать себя и напасть на этих ублюдков, по крайне мере пока не пойму сколько их всего и не оценю свои силы против них. Я бываю неразумна, и всё же я не самоубийца. Счёт идет не на минуты, а на секунды.
Актриса из меня никакая, но не безнадежная и я могу попытаться выиграть себе время.
Я выставляю руки перед собой в сдающемся жесте, всё ещё сжимая нож в руке скрыв его под пальцами. Моё лицо отображает фальшивый страх пока шестерёнки в мозгу крутятся изо всех сил.
- Я не сделала ничего плохого, - притворно хныкаю я и жертвенно дрожу. – Не убивайте меня. Я сделаю всё, что вы скажите.
Я почти горжусь собой и тем, как моя игра не вызывает никаких подозрений. Эти люди слишком в себе уверенны, чтобы допустить такую нелепость, как, то что кто-то может не испугаться в их присутствии. Но порой излишняя самоуверенность порой может стать причиной твоего поражения, чем я буду счастлива воспользоваться. Страх, по большей его части, мне чужд, и всё же в пистолете, направленном на тебя мало чего притягательного.
- Парни, гляньте-ка сюда… - один из мужчин присвистывает, расслабленно направляясь в мою сторону и оценивающе разглядывая меня с ног до головы. Оружие в его руке направлено на меня. В его представлении я просто беспомощная девчонка, не представляющая собой ровным счётом ничего стоящего. Очередная жертва в списке их побед. Или игрушка, которую можно опорочить и выбросить, как изживший себя товар. Если бы этот урод только знал, что его ждёт, когда он просто подойдёт чуть ближе.
- У нас сегодня сладкая киска на ужин, – отзывается второй, пока первый медленно, чувствуя уверенную власть надо мной, приближается ещё ближе. Слишком самоуверен, чтобы ждать ловушку.
Я выжидающе подавляю в себе животный рефлекс кинуться на незнакомца. Я могла бы убить их всех только за ту грязь, что льётся из их омерзительных ртов, не говоря о людях, павших в неравной бойне. Дикари.
- Всё говоришь? – ухмыляется первый, становясь передо мной. У него холодные карие глаза, наполненные чувством мнимой власти и осознанного беззакония. – Как насчёт того, чтобы попытаться убедить мой член в том, что ты стоишь того? Возможно твой сладкий ротик мог бы мне пригодиться на какое-то время… – с омерзительной усмешкой в непристойном жесте он хватается за промежность, и я ловлю себя на мысли, что жаждаю отстрелить всё его незначительное хозяйство.
Холодный метал упирается мне в висок, что я незамедлительно распознаю, как призыв к действию. Но обратном тому к чему ведут его намёки.
- Извини, милый, но мой сладкий ротик мелочь не принимает… – подавив язвительную улыбку, я крепко обхватываю запястье мужчины державшей пистолет руки. Я уклоняюсь в бок, уводя руку с оружием в сторону, которое тут же выстреливает куда-то мне за спину. Затем свободной рукой берусь за ворот его чёрной рубашки, крепко сжав ткань между пальцами и бью коленом сперва в пах, и следом в рёбра. Когда ублюдок скорчивается от боли, в добавок ко всему с размаха ударяю головой прямо в переносицу несколько раз, пока кровь не начинает струиться из его носа. В завершение мой складной нож расправляется лёгким движением и лезвие тут же скрывается, вонзившись в шею мужчины. Урод, захрипев от наполняемой горло жидкости, с застывшим в глазах ужасом, падает на пол, пока кровь сочится сквозь его пальцы и рта, образуя лужу прямо под ним.
Я только и успеваю выхватит его пистолет и направить в сторону второго.
Я без сожаления и угрызений совести спускаю курок, и моя пуля безошибочно находит свою цель оставив ошмётки его мозгов прямо на стене за его спиной. Кто-то снова вскрикивает, и этот звук заставляет меня дрогнуть в приступе сочувствия к невинным жертвам. Третий, испугавшийся участи своих товарищей предпринимает попытку завершить начатое и пристрелить меня, но следующий выстрел раздаётся ещё до того, как ему это удаётся. И стреляю не я.
Мой взгляд скользит в сторону заприметив движение. Моя рука с пистолетом дёрнулась, но порыв внутри меня сдержался.
- Где она? – спрашиваю я, не скрывая своей заинтересованности.
Но вопрос так и остаётся без ответа. Чимин с тяжёлым вздохом закрывает глаза и опускает голову. Скорее из-за объёма образовавшейся проблемы, чем из-за чувства сожаления. Даже - особенно - к детям.
- Приберитесь здесь, как можно скорее. – говорит он приказным тоном от которого у любого зубы начнут скрежетать. – Не пускайте сюда никого пока не убедитесь, что здесь достаточно чисто. Мы и без того по уши в дерьме, не хватало ещё грёбаных сплетен и шумихи.
Мужчины без лишних обсуждений начинают свою работу следуя приказу. Кто-то помогает выжившим, а кто-то собирает умерших, а люди в защитные экипировки готовятся к быстрой уборке. Я же с ужасом и сочувствием наблюдаю за тем в какой пугающей манере это проходит, как четко отлаженный хладнокровный механизм. Вряд ли трупы всех этих людей имеют для них хоть какое-то значение кроме сокрытия позора для их репутации. Всё происходит в молчании, нарушаемом звуками тихой возни и тяжёлых болезненных стонов.
И все же отвращение берет надо мной верх. Как мафиози ставящие себя во главе всего криминального мира и гребаной страны могли допустить такой осечки. Меня берет гнев и ярость, которые я вынуждена пресечь. Если мой огонь столкнётся с огнём Чимина, то мы точно поубиваем друг друга. А сейчас среди его людей мои шансы значительно в меньшинстве.
На первый взгляд Чимин собран и имеет чёткое представление о том, что он должен делать и куда двигаться. Черты его лица остаются спокойными в отличие от его мыслей. Стоит лишь взглянуть ему в глаза, чтобы без особо труда заметить в них страх, аккуратно просачивающийся сквозь гнев и лихорадочную ярость. Я могла бы сказать, что счастлива видеть, как его надломленность берёт верх над демонами, засевшими глубоко внутри него. Но я не могу. Не тогда, когда жизнь кото-то настолько невинного и уязвимого, как Кэтрин стоит на кону.
Отношения Чимина и Кэтрин для меня выведены иероглифами значения, которых никто не может мне объяснить. Их связь недосягаема до моего понимания. Его тревожность и излишняя заинтересованность могли бы с лёгкостью быть истолкованы с неверной стороны, принимаемые за запретные чувства к жене его босса. Но его интерес вызван не трепетом сердечных мук, а странным притяжением, который я могла опознать, как дружеская или родственная. Доверие между ними тремя куда глубже и теснее, чем я могла себе вообразить.
Чимин заботится о Кэтрин не потому что она жена его начальника и это часть его работы, он искренне увлечён её безопасностью по какой-то загадочной для меня причине. И это напоминает мне меня саму. Я и Анита, Чимин и Кэтрин, мы чужие друг другу, повстречавшиеся в определённый миг нашей жизни, ничем не обязанные люди. Но тем не менее Чимин готов бороться за Кэтрин, как и я стану бороться за Аниту. Его извращённая преданность к заботе о Кэтрин заставляют мой интерес к его персоне открыться с иной стороны, заставив гадать о том, что ещё я могу для себя открыть, если копну чуть глубже. Так или иначе сходство между мной и ним куда больше, чем мне хотелось бы признать.
Хоть какая-то часть этого парня не вызывает во мне отвращения.
Чимин плотно сжимает челюсть, направляя на меня пистолет. Обвинения легко читаемым текстом встают в выражении его лица. Поводов спустить этот чёртов курок у него более, чем предостаточно. Но даже сейчас я не предпринимаю никаких действий для своей защиты, когда каждый мускул в моем теле стремиться что-то сделать. Я невиновна, но угрозы Чимину вряд ли что-то мне дадут кроме скорой неизбежной смерти.
Он тяжело дышит, а палец так и щекочет спусковой крючок. Он готов спустить его в любой момент, но очевидно что-то удерживает его от этого решения. Быть может крохи сомнения на мой счёт? Но вряд ли ему что-то помешает, если в какой-то момент Чимин решит вершить свой приговор.
Я тяжело вздыхаю, чувствуя, как время ускользает из наших рук. Я буквально ощущаю, как с каждой потерянной секундой наши шансы на успешную спасательную операцию рассеиваются, как дым. И от этого закипаю ещё сильнее.
Я смотрю вокруг на все эти красные лужи и продольные следы от рук и волочения. Слишком много крови даже для меня, не видящей столько смерти в самые худшие свои времена.