Карли

И я и Чимин, не сговариваясь, стреляем в дверной косяк, как первое предупреждение об отступлении. Если кто-то действительно посчитает себя достаточно для того смелым и сунет сюда свой нос, то смерть очень быстро настигнет смельчака.

Чонгук отшагивает в сторону, когда моя пуля пролетает в миллиметре от его головы. Он направляет на меня свой пистолет. Его фигура в дверном проёме снимает невероятную тяжесть с моих плеч. У меня уходит несколько секунд на осознание, что это именно он входит в номер. Я опускаю пистолет, бросив его возле себя, испытав облегчение. Тело Чимина заметно расслабляется, когда он опускает своё оружие при виде друга.

Я с ходу собираюсь высказать Чонгуку пару ласковых о том, что ему следовало поторопиться, а не ждать, когда мы сделаем всю грязную работу за него. Но слова так и застревают в глотке, когда я получше разглядываю Чонгука, когда тот осторожно входит. Его свита плетётся за ним, но Чонгук жестом руки показывает, чтобы те караулили в коридоре.

Удивление, которым он меня одаривает, несёт прямой вопрос, не стоящим на вершине важности, но в скором будущем, потребующий ответов. Чимин вскоре их ему даст, и я буду надеяться, что правда не убьёт меня скорее, чем он запросит голову моего брата.

Чонгук полный напряжения одним своим взглядом адресует Чимину тот же вопрос. Чимин поворачивается в мою сторону, словно ему нужно убедиться в своём ответе, а затем с сосредоточенным видом коротко кивает другу. Я улыбаюсь от чувства безопасности, которое Чимин по какой-то причине мне отдал. Возможно, это его способ сказать отблагодарить. В любом случае у него есть свои причины так поступить.

Чонгук кажется изнурённым и взбешённым, не смотря на спокойное выражение лица, создавая впечатление, что ему потребовалось пройти через огонь и воду, добираясь досюда. Можно подумать, ему пришлось вынести ни один бой на своём пути, в каждом из которых он, безусловно, одержал победу. Его внешний вид только усиливает это предположение. Скула разбита, руки обожжены, в волосах и на одежде свежая кровь, он хромает на одно ногу и весь в грязи, а может и в копоти. Чимин говорил про устроенную триадой засаду, возможно, речь шла о поджогах или даже взрывах.

Взгляд мужчины неизбежно скользнул за спину друга, из-за которой ему видны лишь ноги Кэтрин. Чимин видя это, неторопливо отступает, предоставляя полный обзор. Его задача выполнена, Кэтрин уже не нуждается в его защите. Всё происходит в давящем молчании, слова здесь будут лишним. Нецензурная брань в наших мыслях, описывающая всю ситуацию не требует оглашения, все и без того всё понимают.

Чонгук не был человеком, к которому, как я думала, могу испытать сочувствие. Человек вроде него не нуждается в чьей-либо жалости, тем более в моей. Но столь невероятная беспомощность в его взгляде, когда он смотрит на Кэтрин, практически заставляет моё сердце сжаться под натиском его вины. Худшие предположения неприкрытой маской отображаются ужасом на его лице. Это мгновение, когда он думает, что она мертва, сильнейшим ударом боли безжалостно пронизывает всё тело и разум.

И пока не произошло ничего хуже того что уже произошло, я решаю внести ясность.

- Она спит, - говорю я, отвечая всем опасениям Чонгука сразу. Он смотрит на меня, цепляясь за спасительную соломинку, с самым жёстким выражением лица, которое я когда-либо видела в своей жизни. Он смотрит так, словно мне требовалось его разрешение на то, чтобы раскрыть рот. – Но ты можешь и дальше просто пялиться на неё, если хочешь…

Ступор Чонгука оправдан, но даже Чимин выглядит озадаченным, когда, возможно, впервые в жизни ему приходится видеть друга настолько уязвимым. Кэтрин и их ребёнок – самое ценное, что смогла заполучить его грешная запятнанная чужой кровью душа… Эта ответственность, как ничто иное давила на его плечи. И это мгновение уверенности, что он не справился с ней, оставила свой неизгладимый отпечаток. Их смерть несла бы в себе только малую часть боли, крови и разрушений, которые Чонгук понёс бы в погоне за местью. Самый сильный урон понёс бы он сам. Кэтрин каким-то образом держала остатки его человечности, поэтому если её не станет, то его тьма поглотит крупицы света, и уже ничто не сможет его остановить. Потеряв их, Чонгук положит весь остаток своей жизни, причиняя боль и неся смерть, не испытав и доли облегчения.

Чонгук и без того играл с судьбой, женившись на Кэтрин – невинной и неприспособленной к такой жизни девушке. И всё же прекрасно это зная, он рискнул всем. Может он и не жалел о сделанном выборе, но он по-прежнему не был уверен в том, как сделать её жизнь достаточно безопасной. Не говоря уже об их ребёнке, который может оказаться в ещё большей опасности, в раскладе жестоких мафиозных игр.

Мои слова были резки, но я не сожалею. Чонгук мог бы убить меня за один лишь тон, которым я к нему обратилась, только потому, что я позволила своей дерзости уязвить его авторитет. Большинство мужчин их круга боятся и уважают его, а их жёны и дети с тем же страхом почитают и слепо обожают. Никто из них не смеет так бесцеремонно себя вести в отношении него. Мир мафии, как правило, патриархален, если женщина здесь говорит, то она говорит коротко и по делу. Но я сомневаюсь, что Чонгук придерживается этих устаревших правил, в отличие от большинства его бешеных псов. Но я не принадлежу мафии, и уж точно не подчиняюсь влиятельности их статуса.

Солдаты Чонгука всполошились, решив, что им тут же будет отдан приказ. Они хотят моей крови. Один из мужчин дёрнулся в мою сторону, впиваясь яростным взглядом точно шипы.

- Нет, - рявкает Чонгук, и в его лице, наконец, появляется осознание.

Чонгук смотрит за спину, одним своим взглядом приструнив выскочку. Его лицо говорит не хуже любых слов, как и подавляющее влияние которым оно обладает. Парень немедленно уползает в коридор, что-то пробурчав про мелкую тварь и ёбаную дырку. Меня называли и похуже.

- Ей нужно в больницу, - мягким тоном констатирует Чимин в попытке поторопить время.

- Я не специалист, - вновь вмешиваюсь я, пока Чимин всем своим видом призывает меня промолчать. Но я смотрю на Чонгука, избавляя себя от необходимости последовать совету. – Есть куча снотворных разрешённых беременным, но я сомневаюсь, что хотя бы один из этих недоразвитых идиотов подумал дать Кэтрин нужный препарат. Конечно, не беря в расчет, что это всё же могут быть наркотики…

Ноздри Чонгука раздуваются, а нижняя губа дрожит от напряжения. Он мог бы разнести номер, если бы здесь осталось хоть что-то, что он мог бы сломать. Думаю, этой ночью он сломает много костей. Весь его вид говорит о том, как он сожалеет, что он не может убить всех этих ублюдков собственными руками. Ему повезёт, если кто-то из них выжил и подарит Чонгуку это право.

Он убирает пистолет в кобуру и, прихрамывая, подходит к Кэтрин. Его раны выглядят довольно болезненно, но вряд ли это хоть в какой-то степени его сейчас заботит. Руки девушки лежат на животе, словно в попытке уберечь своё дитя, и её беспомощный вид лишь сильнее усиливает необходимость её защитить. Чонгук наклоняется над женой, осторожно гладит её по щеке, убирая спадающие на лицо пряди волос. Окрашенные кровью руки дрожат. Он целует Кэтрин в лоб и что-то очень тихо шепчет на ухо. Моё сердце наполняется надеждой, что он усвоил урок и отныне станет лучше заботиться о своей жене. Каждый мускул в теле Чонгука напрягается при виде того, насколько далеко он позволил всему этому зайти.

Чонгуку, вероятно, придётся замучить кучу ублюдков прежде чем это выбьет его из сил и немного облегчит его гнев.

Он и Чимин недолго, но очень бурно о чём-то шепчутся. Я не слышу сути их разговора, но яростное выражение лица Чонгука и нецензурная лексика с особой агрессией выражаемая им, слишком очевидно выдаёт обсуждаемую тему. Чонгуку не терпится начать своё отмщение. Черты лица Чимина, ожесточающиеся в процессе разговора, только подтверждают эти мысли.

Чонгук осторожно берёт Кэтрин на руки, её голова безвольно прилегает к его груди, слушая как должно быть, неспокойно бьётся сердце её мужа. Чонгук смотрит на меня полный нерешимости, будто никак не может понять, что со мной делать – отпустить или пристрелить. И раз уж руки у него заняты, то он готов проявить снисходительность. Он выглядит устрашающе, и он прекрасно это знает. Я выдерживаю его взгляд, не проявляя и доли слабости. Если он и привык, что людям сложно смотреть ему в глаза дольше пары секунд, то пусть не ждёт того же и от меня. Чонгук явно настроен враждебно.

- Не беспокойся, я не трону тебя пока вы оба мне всё не объясните, - я не уверена попытка, что именно он пытается вытянуть из меня своими словами. Возможно, он просто меня проверяет.

Я пожимаю плечами с максимально непринуждённым видом.

- Похоже, что я беспокоюсь?

Чонгук кивает, как если бы сказанное мной ответило на все его вопросы сразу. Он ничего не отвечает, лишь поворачивается к Чимину, обращаю следующие слова ему.

- Отвези её в больницу. Пусть врач зашьёт её и сделает что-нибудь с голосом. Сейчас она хрипит, как старая обдолбанная шлюха с дряхлым членом во рту…

- Откуда тебе знать, как хрипит старая обдолбанная шлюха? – спрашиваю я, слишком близко играя с огнём.

Чонгук устало вздыхает и смотрит на Чимина, подавшись вперёд.

- Советую начинать зашивать с её грёбаного рта, пока я её не пристрелил…

Чимин смотрит на меня и с ухмылкой понимающе кивает.

Я поджимаю нижнюю губу и посылаю злобные импульсы в сторону Чонгука. Удивительно, каким терпеливым он может быть.

Чонгук уходит не оборачиваясь. И не смотря на моё отсутствие страха перед ним, я всё же чувствую облегчение от его ухода.

- Ты не должна с ним так говорить, - говорит Чимин, но судя по его тону, он достаточно позабавился.

- Он мне не начальник. И я буду разговаривать с ним так, как посчитаю нужным…

- Уверен, так оно и будет, - бормочет он в ответ. – И ты очень быстро доиграешься…

Люди Чонгука небольшой группой вваливаются в номер, приступая за уборку. Парень-выскочка так и цепляется за меня взглядом, на что я лишь показываю средний палец и возвращаюсь к тому, что пытаюсь достать более крупные куски стекла из кровоточащих ран. Боль раздирает мою плоть, но это не самое худшее, что могло со мной случиться. Врач, отправленный ко мне Чонгуком, осматривает мои порезы и делает временную перевязку, с которой я смогу добраться до дома, где Джес вытащит все осколки, почистит рану и зашьёт порезы. Только, если не предпочтёт оставить меня истекать кровью за то что я бросила его беременную девушку в одном из кругов ада. Вероятно он будет ворчать на меня весь вечер, и многие последующие.

Я пытаюсь встать и найти точку, на которую могу наступать, при этом испытывая наименьший процент агонии в своей ступне. Большая площадь кожи изрезана, а поставив ногу ребром, я рискую сцедить каждый литр своей крови.

Чимин стоит в стороне, разговаривает с кем-то из своих людей, то отдавая очередной приказ, то ли какое-то задание. Парень кивает, уголок его рта время он времени приподнимается чуть выше. Чимин выглядит строго, жёстко и властно, но в то же время во многом иначе, чем Чонгук, слишком серьёзно смотрящий на вещи. На фоне друга, Чимин выражает меньше напряжение и больше обаяние, на самом деле не менее смертоносного, чем его кулаки и оружие из которого он убивает.

Закончив, он хлопает собеседника по плечу, тот уважительно кланяется, и оба поспешно расходятся. Чимин возникает рядом, наблюдая за моими унизительными попытками устоять на обеих ногах. Я всё жду, когда он отпустит шутку или колкость, но вместо этого он хмурится, и о чём-то думая складывает руки на груди.

- Ты не сможешь идти. Смирись с этим, - я резко смотрю на Чимина, его слова по какой-то причине задевают меня. Я не привыкла сдаваться и избавилась от фразы «не сможешь» из своего разговорника. Нет ничего такого, с чем бы я ни справилась.

Я сажусь на край дивана, упорно отказываясь признавать поражение. Просто следует обдумать другую возможность добраться до машины. Возможно, стоит позвонить одному из своих братьев.

Я смотрю на Чимина снизу вверх, когда он подходит ближе и встаёт около меня. На его лице застывает странное выражение, когда он смотрит на мою ногу, молча о чём-то размышляя.

- А у меня есть выбор?

- Выбор есть всегда, - наконец, отвечает он. – Попросить у меня помощи, например.

Я усмехаюсь, не показывая, насколько я на самом деле не удивлена его словам. Чимин знает, что я не стану у него ничего просить.

- Пытаешься давить на мою гордость, чтобы подогреть своё эго?

- Поверь, Чертёнок, если ты попросишь у меня помощи, это никак не отобразится на моём эго. Оно достаточно раздуто, чтобы не требовать этого от тебя…

- Твоя первая здравая мысль за сегодня.

Чимин фыркает. Уголок его рта чуть приподнимается.

Я смотрю на свои руки, когда кладу их на колени и разглаживаю складки на юбке. Затем вижу, как кровь просачивается сквозь не слишком надёжную повязку на моей ноге.

- Тогда чего ты хочешь? – не понимаю я. – Ваши услуги стоят дорого. Слишком дорого. Мой брат всё ещё должен тебе свою голову. Так зачем мне соглашаться?

Чимин смотрит на меня так, словно не понимает. Я криво улыбаюсь.

- Не смотри на меня так, - говорю я. – Думаешь, я не знаю, что вы – мафиози, не работаете задаром. Всё к чему вы прикасаетесь и за что берётесь, делается с какой-то выгодой. Боюсь, плата, которую ты потребуешь взамен, может оказаться неравноценной.

Мафия жестока и безжалостна, и уж точно не прощает должников. Но сейчас дело не в деньгах, они у меня есть и в достаточном количестве, чтобы откупиться и навсегда избавить свою семью от Чимина. Проблема в том, что деньги – последнее, что он станет с меня требовать.

Я совру, если скажу, что у меня нет страхов. Я привыкла сражаться с ними, бороться и истреблять, как сорняки из своей жизни. Но теперь, мысли о Кори, о том, что Чимин может в любой момент его у меня отнять, изрядно меня беспокоят. Страх, что Чимин придёт за ним, и я ничего не смогу с этим поделать, до ломоты в костях стягивает меня по рукам и ногам, накладывая огромную ответственность за будущее Кори.

Возможно, этот страх каким-то образом отображается на моём лице, либо мысли так очевидны, что Чимин всё понимает. Черты его лица смягчаются.

- Обещаю, это одолжение ничего не будет тебе стоить, - говорит он устало, вкладывая удивившую меня искренность в свои слова.

Я прикусываю нижнюю губу и обращаю взгляд на своего собеседника.

- А что, если я всё же откажусь его принять?

Это определённо ненадолго поставило Чимина в тупик. Его брови нахмурились, а взгляд такой же загадочный, как и он сам большую часть времени.

Ничего не говоря, ставя меня врасплох, Чимин просовывает руку под моими коленями, а вторую под моей спиной, с лёгкостью отрывая меня от мягкого дивана. Я цепляюсь за шею Чимина, чтобы не упасть. В какой-то момент у меня возникает мысль, что он это делает лишь с целью бросить меня в кучу битого стекла.

Эта внезапная близость пробуждает во мне ряд противоречий, появившихся, когда прошёл первичный шок. Я стараюсь сохранить спокойствие, но сердце так тарабанит в груди, что я боюсь, как бы Чимин его не почувствовал. Выброс адреналина, очевидно. Или что-то ещё о чём я не хочу ничего знать…

Я откашливаюсь, разрываясь между желанием врезать Чимину в пах и просто принять его помощь, вопреки собственной гордости и принципам, позволяя им окончательно мёртвой кучей пасть к нашим ногам. Но спорить бесполезно – сама до машины я не дойду, но и этот вариант наводит меня на сомнения. Я смотрю на Чимина, ожидая увидеть едкую ухмылку или намёк на веселье, но вместо этого натыкаюсь на очередную стену льда, слишком хорошо скрывающую от меня его мысли. Есть ли в них что-то, о чём я должна беспокоиться?

- Ты не знаешь, что такое «нет» от девушки, верно? – спрашиваю я, просто чтобы не молчать. Мой голос всё ещё хриплый, но это последнее о чём я сейчас думаю.

- Я устал от тебя, Чертёнок. Я привык, что девушки изматывают меня несколько иным способом. Но у тебя это прекрасно выходит без всякого доступа к моему члену…

Жар во всём теле от этой близости даёт предательское послабление. Я знаю, что не должна этого делать. Не должна позволять Чимину собой манипулировать, и всё же это именно то, что я делаю.

- Ты хоть представляешь, какой должно быть феерический вид сейчас открывается из-под моей юбки. Всем видна моя задница.

Я осматриваюсь, несколько мужчин смотрят в мою сторону с довольной ухмылкой, но натыкаясь на взгляд Чимина тут же отворачиваются. Я не стесняюсь своего тела и горжусь своими физической формой, потому что усердно работаю над их поддержанием, и всё же сейчас это выглядит несколько неловко.

- Твоя хорошенькая попка достойна такого внимания, - выдаёт он без единой эмоции, оставив меня в замешательстве гадать, насколько он серьёзен.

- Ты думаешь у меня хорошенькая попка? – удивленно спрашиваю я, не понимая, как мы умудрились дойти до такого уровня беседы.

Недолго думая, Чимин отвечает:

- Так думает каждый, у кого есть глаза…

Чимин

Я коротко киваю Тони и Сэму караулящим на входе у палаты. Я чуть медлю, прежде чем вхожу внутрь и нахожу взглядом Кэтрин, смиренно спящую в больничной постели. Тяжёлые воспоминания с желчью подступают к горлу, но я сглатываю, не позволяя им взять надо мной вверх. Я чувствую свою вину и сожаление по многим причинам из-за совершенных ошибок и упущений едва не лишивших Кэтрин жизни. Этот вечер лишь доказал, насколько мы оказались не готовы к критическим ситуациям подобным этим. Все силы были пущены на защиту ресторанов и клубов, чьи владельцы платят нам деньги за их покровительство. Никто не мог и предполагать, что триада воткнёт нож нам в спину подобным образом. Но одно из наших преимуществ, что усвоив урок, мы наносим ещё более сильный ответный удар.

Я стучу по косяку, привлекая внимание Чонгука. Он сидит в кресле у постели своей беременной жены, с сосредоточенным взглядом наблюдая за её равномерным дыханием, вероятно, строя один из своих смертоносных планов в отношении триады, проложив начало теперь уже неизбежной войне. Бомба вскоре будет сброшена, заставив ублюдка Джекосна Вана платить по своим счетам.

Чонгук выпрямляется и смотрит на меня, даже сквозь свою невозмутимую маску источая свою вину. Мы все сегодня показали себя с худшей стороны, не он один должен себя винить.

Я подхожу к другу и протягиваю бутылку виски, которую купил по дороге.

- Алкоголь отлично справляется с чувством вины, - говорю я и Чонгук молча забирает у меня бутылку. – Выпей, это поможет тебе немного расслабиться. Это был самый дерьмовый день за долгое время. И мы все оказались грёбаными неудачниками, в полной мере ощутившими вкус собственных неудач…

Чонгук открывает виски и отпивает содержимое, испуская звуки облегчения, когда алкоголь согревает его горло. Он выглядит вымотанным, но не поражённым. Его сон в любом случае не будет крепок пока триада не окажется в ещё хуже положении, в идеале, истекая кровью в лужах собственной мочи.

- Как она?

Я смотрю на Кэтрин. Её грудь равномерно поднимается и опускается во сне. Отсутствие трубок и подключённых аппаратов, заставляют меня надеяться на лучшее.

- Снотворное, которое дали, ей не навредило. Но врачи понаблюдают за ней пару дней, потом я заберу её домой, - с напряжением в голосе произносит он, и я чувствую эту откровенную нотку, с которой Чонгук обращается ко мне не так часто. Он просто не привык показывать слабые стороны, даже мне, настолько верному ему другу. - Сегодня я чуть её не потерял.

Я беру стул и сажусь рядом с Чонгуком, чтобы наш разговор мог быть достаточно тихим, чтобы не тревожить Кэтрин. Тело ломит и мне, в самом деле, требуется хороший сон, но я буду полным ублюдком, если не поддержу лучшего друга, когда он действительно нуждается во мне.

- Ван поплатится за это очень скоро, - уверяю я, плотно сжав челюсть и глядя на Кэтрин, как напоминание о том, почему мы обязаны начать эту войну. – Никто не может посягнуть на жизнь Кэтрин и избежать наказания. Девятый круг ада покажется им лагерем для сопляков по сравнению с тем, что мы с ними сделаем…

- Мы должны начать так скоро, как только сможем. Не хочу ждать, чтобы содрать кожу с ёбаного лица Джексона Вана, - цедит Чонгук сквозь зубы. Кэтрин начинает ворочаться во сне из-за шума, и он наклоняется ко мне поближе, говоря тише. – Назначь совет на девять утра, здесь в больнице. Мне насрать, как ты это организуешь. Убей кого-нибудь, если придётся. Но собери всех капитанов и боссов, чтобы мы могли всё обсудить.

Я смотрю на часы.

- Сейчас почти пять утра. Уверен, что это не может подождать? Не хочешь выспаться? Или хотя бы принять душ?

- Это могло подождать вчера, Чимин. Но теперь я должен объявить войну и сделать это быстро, пока крысы Вана не сбежали с тонущего корабля. Ни одна мразь не уйдёт из наших рук.

- Сочти меня полным идиотом, но у меня такое чувство, что похищение Кэтрин не было прямой целью триады, - выкладываю я то, какими мыслями поделилась по дороге со мной Карли, я согласился с ней. – Слишком уж всё для нас удачно сложилось. Четыре раза триада успешно напала на нашу территорию, вряд ли пятый раз мог бы дать такую осечку. Возможно, нам стоит ждать плохих новостей, откуда мы ждём их меньше всего.

Чонгук смотрит на меня так, словно впервые видит, но при этом не выглядит удивлённым. Он снова открывает бутылку и делает несколько больших глотков. Не лучший предвестник.

- В чём дело? – не выдерживаю я, когда Чонгук вытирает рот ладонью и отставляет бутылку.

- Lynx. Не хотел говорить тебе сейчас, на твою голову и без того слишком много дерьма упало. Триада напала на клуб. Они что-то искали. Скорей всего, ждали, что там окажется крупная партия наркотиков, но поставки ещё не было, поэтому они ничего не получили.

- Кто-то пострадал? – спрашиваю я, ожидая худшего. – Джун?

- Джун в шоке, но он уехал раньше. Так что вероятно только поэтому сейчас он отсыпается дома, а не в морге. Они застрелили трёх проституток и бармена, не пускавших их внутрь. Навели шума своей пальбой, ранили семерых посетителей. Частично сожгли второй этаж и обнесли бар. В остальном, ничего кроме репутации клуба не пострадало.

Я не могу поверить, что Карли оказалась права. Она сказала, что при всём, как непросто дался нам весь путь, всё оказалось намного легче, чем должно было быть. Люди из триады стали жирным куском мяса, отвлекающим нас от того, что происходило далеко от нас. Часть сил следовало бросить туда.

- Убивать этих ублюдков принесёт нам особое удовольствие, - говорю я, озвучивая наши общие мысли.

Взгляд Чонгука вспыхнул нетерпением. Я знаю это выражение лица, оно требует крови, мести и пыток для мудаков чьи намерения не были чисты в отношении Кэтрин. Он найдёт и уничтожит каждого, кто причастен к похищению и его организации, а затем вырвет хребет Джексону и всем его людям. А я буду стоять рядом, и пытать ублюдков со всей своей изощрённостью пока жизнь медленно утекает из их ран.

- Я могу попросить тебя присмотреть за чёртовой псиной Кэти? Вряд ли она обрадуется, если найдёт его истощённый скелет на полу нашего дома.

- Ты не поедешь домой? – удивлённо спрашиваю я, а затем мой взгляд падает на Кэтрин и удивление пропадает. Он ни за что не оставит её одну. – Заберу его в течение утра. Поживёт со мной пару дней. Надеюсь, за это время Кэтрин полностью восстановится.

- Этот маленький дьяволёнок разнесёт весь твой дом.

Я усмехаюсь. Чонгук любит собак, но почему-то именно Печенька вызывает в нём раздражение.

Чертёнок и дьяволёнок… Каким-то невообразимым образом моя жизнь, в самом деле, становится похожа на ад.

Кэтрин снова ворочается, лицо искажает тревога. Должно быть, ей снится что-то не очень хорошее, что ожидаемо после всего случившегося стресса за последние часы. И всё это в день её рождения. Сжимающиеся кулаки Чонгука говорят о том, как ему хочется избавить её от всех невзгод даже в её собственном сне, чтобы никакая печаль не тревожила покой девушки.

- Может, теперь объяснишь, кто она такая? Какого чёрта она была там, где её быть не должно? – спрашивает Чонгук, и я очень хорошо понимаю, кого он имеет в виду. – Эта стерва абсолютно точно не та за кого себя выдаёт. И моя грёбаная задница чует, что ты что-то об это знаешь. Если Карли как-то связана с похищением, то я уничтожу её, первым делом выдрав её ёбаный язык…

Чонгук наклоняется в мою сторону, поставив локти на колени, в полной готовности меня слушать. Я поднял глаза на друга, видя, что он ждёт и его терпения не хватит надолго. Я встаю со стула и иду к окну, наблюдая, как тёмное небо готовится встречать рассвет.

- Она не имеет никакого отношения к похищению Кэтрин. Ты тоже это знаешь, иначе пристрелил бы её ещё в отеле. Но ты не сделал этого, - Чонгук встаёт и становится рядом, устремляя свой взгляд за розовеющий горизонт. – У тебя было достаточно время, чтобы пробить её данные. Думаю, ты уже в курсе. Ты ненавидишь быть в неведении. Тогда к чему этот допрос?

- Хотел услышать это от тебя. Она жива лишь по той причине, что я обещал тебе не вмешиваться. Так что разбирайся с этой сучкой сам, - более спокойно отвечает он, затем вздыхает, снова обращаясь ко мне. – Значит, она его сестра. Чего она хочет?

Я ухмыляюсь, потому что и сам не знаю, как ответить на этот вопрос. В начале прошлого вечера я был уверен, что она собирается меня убить. Но в прошествии стольких часов и возможностей завершить начатое, она так и не предприняла ни одной видимой попытки. Она собирается защищать брата, но видимо ей требуется некоторое время на выяснения, как именно он нагрешил и только потом примет окончательно решение.

Я не стану говорить Чонгуку, что она пыталась меня убить и возможно сделает это снова. Но зная его, вероятно, он уже и без моего признания это выяснил.

Знает он об этом или нет, Чонгук лишь кивает и сцепляет руки за спиной. Его лицо непроницаемо, как и всегда. Сложно сказать о чём он думает, но, как правило, его разум напряжён большую часть времени решая дела с поставками, контрабандой и шлюхами, которых в последнее время не хватает. Возможно, сейчас он обдумывает последние детали наступления на триаду.

- Она знает, что я охочусь за её братом. Она пытается его защитить, только и всего, - я улыбаюсь, но моё сердце неспокойно по многим причинам. – Не переживай. Карли не будет твоей проблем. Я позабочусь об этом.

- Как обстоят дела с её братом?

- Как и весь последний год, - отвечаю я.

- Ты же знаешь, насколько наши люди хороши в поисках. Его доставят в нашу штаб-квартиру ещё до завтрака. Моё обещание связывает мне руки, и я, как твой друг и босс уважаю это право. Но я сделаю это, как только ты передумаешь.

Уважение переполняет меня, и я расплываюсь в невесёлой улыбке. Чонгук сдвинув брови, смотрит на меня. Он ждёт, что я соглашусь и дам своё добро, но я лишь отрицательно киваю. Чонгук разочаровано ухмыляется. Ему не терпится кого-нибудь убить, чтобы почувствовать себя лучше.

- Нет. Я должен сделать сам. Иначе какой смысл гнаться за ним так долго. Мне нравится вкус охоты и преследования.

- Ты боишься, что его смерть не принесёт должного успокоения, – Чонгук копает глубже и натыкается на гребаный клад. – Она никогда его тебе не принесёт, Чимин. По одной простой причине, что это не оживит твою сестру. Его смерть не облегчит твою ношу, но расставит всё по своим местам. Прошлое так и будет преследовать тебя, пока ты не обрубишь последние нити с ним. Убей ублюдка и смирись с тем, что Джой больше нет.

Слова Чонгука звучат жёстко, но разумно. Возможно, услышав их ещё пару дней назад, именно так я бы и поступил. Но сейчас я не уверен, что это лучшее время для завершения миссии, которой я грезил весь последний год, представляя этот момент в лучших красках. Год - именно столько по совершенно идиотской причине я оттягиваю момент убийства Кори Холта.

Гадая, какой следующей попыткой Карли станет предпринятой во спасение Кори, любопытство открывает во мне ожидание нашей следующей встречи. Этот вечер не то чтобы сблизил нас или примирил наши бушующие стороны, но во многом открыл худшие и лучшие стороны Карли, дал мне шанс узнать её немного лучше. И реальность, как ни странно оказалась куда приятнее, чем я мог от неё ожидать. Карли упряма и большую часть времени бывает совершенно несносна, но она предана семье, а её женственная и в чём-то ранимая энергетика, граничащая с силой её характера и способностью надрать любому мужику задницу, оказали на меня неизгладимое впечатление. Я был впечатлён в основном из-за того, что Карли оказалась первой девушкой после Агаты, кто, в самом деле, мог противостоять мужчинам вроде нас, не боясь каких-либо последствий.

Наше прощание в коридоре больницы, когда я передавал её одному из лучших врачей, стало самой странной вещью за прошедший вечер. Возможно, стоило взять себя в руки и поступить, как следовало мужчине и отвезти её домой, но я не мог себе представить, что я буду делать, зная, что где-то там расхаживает убийца Джой. Это определённо не было хорошей идеей, и мы оба это знали.

Стоя посреди коридора, она смотрела на меня с просьбой, которую гордость не позволила произнести вслух. Отсрочить казнь её брата. Я видел, как эта борьба ведётся в её глазах цвета моря, но так и не пересилила желание держать эту маску собственного достоинства.

Прощаясь, мы терялись, что сказать. Наше отношения друг к другу сложно вписать в общий контекст чего-то нормального, но что-то в них сдвинулось с тех самых пор, как мы тихо ненавидя друг друга, садились за праздничный стол. В основном, потому что я ждал, что Карли будет похожа на своего брата. Но до сих пор она показывала одни лишь различия с ним.

Её прошлое – загадка для меня. Оно несёт в себе многие ответы на вопросы о том, что именно повлияло на её судьбу и оставило все эти шрамы. Первая девушка в моей жизни, которую я действительно хотел бы узнать поближе, оказалась совсем не той к кому я должен испытывать интерес. Только желания снова её увидеть от этого не уменьшилось.